In war we trust

Они сидели на прежнем месте. Родольфус ощущал покой. Он вновь держал свою волшебную палочку, радуясь тому, что не сломал и не потерял её. Чтобы защититься от холода, он создал кокон тепла. Гермиона задумчиво крутила в пальцах подобранный с земли обломок ветки, пока на конце ползал муравей, наматывая круги. — Времени мало, — сказала она. — Ты должен вернуться и сообщить о моей смерти. Обломок был отставлен в сторону. Муравей воспользовался моментом, чтобы сбежать. Гермиона сложила руки на коленях и встретила взгляд волшебника. — Сначала тебе нужны воспоминания. Сам-знаешь-кто легилимент. Профес… — ведьма осеклась на полуслове, — Снейп тоже. Если они захотят посмотреть, ты должен всё им показать. — Как ты собираешься это провернуть? — ему стало любопытно. Похоже, она не теряла время зря, пока он был без сознания. — Мы инсценируем мою смерть, — это звучало из её уст, как что-то простое. — Я лёгкая мишень, у меня нет палочки. — Я найду и верну её, — пообещал Родольфус. Испачканное лицо ведьмы на миг озарилось. — Тогда ты осчастливишь меня. Маловероятно, что её палочку уже уничтожили. Хотя существовал риск, что кто-нибудь уже присвоил годное оружие. В волшебном мире наблюдалась острая нехватка хороших палочек, пока Олливандер томился в подвале Малфой мэнора. Он не мог заниматься ремеслом. Но Родольфус надеялся, что сможет уговорить мастера помочь делу Поттера, если поиск увенчается провалом. — Давай подумаем, как всё устроить, — Гермиона выкладывала из маленькой бисерной сумки красочные картонные коробки. — У меня тут есть кое-что. Близнецы Уизли дали мне конфеты, которые вызывают недомогания. От тошноты — до обморока. Яркая эмблема производителя меняла цвета и гласила «Всевозможные волшебные вредилки Уизли». Родольфус читал краткое описание на коробках. Впрочем, названия говорили за себя. Здесь были конфеты, которые имели эффект лихорадки или нагоняли тошноту, провоцировали кровотечение из носа или обморок, могли увеличить язык или вызвать аллергическую сыпь. — Первым делом ты проглотишь обморочные орешки, чтобы оправдать длительное отсутствие, — Гермиона выдвинула вперёд одну из коробок. — Добби погиб в пути, из-за этого нас выбросило в произвольном месте. Ты потерял сознание. Действие пройдёт очень быстро. И ты очнёшься. Это начало представления. Родольфус открыл коробку, чтобы посмотреть. Внутри была горсть драже, покрытых оранжевой глазурью. А Гермиона продолжала: — Я буду недалеко. За деревьями. Ты легко найдешь меня. Это будет выглядеть так, словно нас разбросало на расстоянии друг от друга. И объяснит, почему я не забрала палочку. Девушка вздохнула, будто сами слова требовали от неё огромных усилий. Грязь и кровь так и оставались на её лице и одежде, волосы были взлохмачены, а губы искусаны, в глазах стояла тьма на грани пустоты. Казалось ещё немного и она свалится без сил. Была она совершенно разбитой. — Можешь ли ты создать вспышки разных цветов? — она дождалась утвердительного кивка, прежде чем продолжить: — Ты используешь Круцио для начала. Ненастоящее. Оно должно попасть в меня. Я проглочу кровопролитные конфеты, чтобы пошла кровь из носа. После небольшой пытки, ты убьёшь меня. Зелёный сноп и всё. Я проглочу пару обморочных орешков. Это будет выглядеть так, словно я умерла. Родольфус нахмурился, всё это было слишком замысловато: — Ты понимаешь, что это всё равно будет не похоже на Непростительное? — Ну, я надеюсь, что никто не заметит, — пожав плечами, она убрала за ухо прядь волос. Её рука всё ещё кровоточила, капля за каплей кровь выцеживалась из проклятой раны, с этим нужно было что-то сделать. — Да, план наверное требует доработки. Но нам нужно что-то, чтобы убедить всех в моей смерти. И при этом я должна остаться жива. — У меня есть предложение получше. Почему нам не сделать всё проще? — Родольфус поставил коробку на землю. — Я прихожу в себя и нахожу тебя в луже крови. Как будто ты неудачно приземлилась головой на булыжник и умерла. Я могу создать кровь. Любое количество. Его план был лёгким. А главное не таким рискованным. Ей следовало искать более простые решения, а не режиссировать театральные сценки. — Это недостаточно жестоко для грязнокровки, — последнее слово она проговорила с хладнокровной иронией. — Сам-знаешь-кто будет этим доволен. На что Родольфус невесело рассмеялся: — Его порадует факт твоей смерти. Он уже празднует. — Я вовсе не стремлюсь удовлетворить жестокие наклонности этого выродка, — возмущённо приподняв брови, возразила Гермиона. Она вдруг закашлялась. Родольфус наколдовал для неё стакан воды, и она с благодарностью приняла его, после чего сделала несколько длинных глотков. — На самом деле я бы предпочла твою версию, но есть одно «но». — Какое? — Родольфус наклонил голову, готовый слушать. — В твоей версии я умираю случайно. Сама, — терпеливо объяснила она и приложила ладони к груди. — В моей — это твоя личная заслуга, — её рука на секунду коснулась его под ключицей. — Если ты убьёшь меня, это понравится Реддлу. Ты завоюешь ещё больше доверия. И это сыграет нам на руку. Нужно, чтобы твоя преданность была неоспорима. Я хочу, чтобы он доверял тебе безоговорочно. Нам нужно всё твоё влияние. Для этого ты должен занять самое высокое положение среди Пожирателей смерти. Он с ней не спорил. Что могло быть проще, чем быть, тем кем был всю жизнь? Если она верила, что всё сработает, кто он такой, чтобы оспаривать. Они договорились о последовательности действий. План был готов. Родольфус положил в рот обморочный орешек с цитрусовым вкусом. Драже очень быстро растаяло на языке. А реальность ускользнула прочь, сменившись чернотой. `*`*`*`*` Эффект прошел. Родольфус очнулся. Птицы давно затихли, и стало сумрачнее. Поднявшись на ноги, волшебник огляделся вокруг. Между деревьями мелькнула светлая тень, он последовал за ней. Его шаги стали бесшумными. Он выставил палочку, готовясь напасть. Когда Гермиона попала в поле его зрения, она бежала медлено — как они и договаривались. — Круцио, — произнёс Родольфус, не вкладывая в заклинание никакого намерения. Без определённого настроя, пыточное не работало. Оно даже не вспыхнуло на кончике палочки, как Гермиона и предполагала. Не давая себе ни мгновения, волшебник взмахнул палочкой и невербально наколдовал яркий красный всполох из арсенала детских фокусников. Луч полетел вдогонку беглянке. Цвет заклинания отличался от реального Круцио, но может никто и не заметит этой детали. Риск был велик. Тёмный лорд знал Непростительные лучше, чем свои пять пальцев. Гермиона споткнулась с криком, она должна была корчиться в агонии, истошно кричать. Да, она старалась, изо всех сил отыгрывала свою партию, он видел это, вот только получалось у неё посредственно. В происходящем не было накала, который сопровождал такие ситуации. Гермиона была слишком собранной и спокойной. Корчилась якобы от боли и ужаса, но её крики звучали фальшиво. Карие глаза не отражали ужаса. Актриса из неё получилась так себе. Это злило его. Откуда только взялось столько гнева на неё. Родольфус хотел, чтобы всё стало более натуральным. Более настоящим. Фальшь была невыносима. Какая-то тёмная часть его личности изнывала от нетерпения и требовала применить настоящее Круцио, чтобы научить, как надо кричать в моменты боли. Чтобы кровь была вызвана разрывом сосудов, а лихорадочное состояние — пыткой. Не украдким глотанием конфет и бестолковой игрой. Родольфус мог бы исполосовать режущими заклинаниями девушку так, чтобы она истекла кровью вдоволь. Это выглядело бы эффектно. Слёзы на её глазах были бы искренними. Это было бы не так больно, как Круцио, а залечить можно за минуту. Его пальцы сжались добела на волшебной палочке. Он выровнял дыхание. Нужно было сосредоточиться и довести дело до конца. Вспышки невербальных заклинаний чередовались с попытками Гермионы выдавить из себя страдание. Спецэффекты из арсенала детских фокусников временами весело переливались. Чем мрачнее становился Родольфус, тем абсурднее сверкали шутихи. При должном внимании Тёмный лорд заметит... Поймёт, что эти чары не имеют под собой должного заряда энергии. Когда на очередной «Круцио» Гермиона отреагировала с явной задержкой, это стало последней каплей. Больше Родольфус не церемонился. Если он знал, как всё должно выглядеть, то Тёмный лорд тем более не обманется этим наивным спектаклем. — Круцио, — прошипел Пожиратель смерти и с удовлетворением отметил неподдельный ужас. Гермиона поняла, что на этот раз всё по-настоящему. Заклинание долетело к цели. Глаза девушки закатились, и её истощённое тело выгнулось в агонии. Крик звучал надсадно глухо. Не так звеняще. Но искренне. Родольфус быстро отменил действие заклинания. Инстинктивно зная, сколько нужно, чтобы девушка выглядела измученной, но не повредилась ни рассудком, ни телом. Он опустился рядом с ней на колени, наплевав на грязь. Несильно ударил тыльной стороной ладони. Это выглядело грубо, но удар прошёл по касательной. Слабость волшебника злила, даже от такого сдержанного удара Гермиона перевернулась. Начала ползти. Со всей возможной грубостью он притянул её назад и перевернул вновь на спину. Слёзы катились по её щекам. Кончик палочки упёрся ей в солнечное сплетение, Родольфус прошептал: — Некуда бежать, грязнокровка. Круцио! Давно он не называл её так. Раньше это было привычно. Когда он перешёл на сторону Поттера, то научился звать её по имени даже мысленно. Сейчас ругательство ощущалось на языке естественно, как будто не было месяцев перемирия. И почему-то было приятно вспомнить, кто Гермиона на самом деле. Он чувствовал, что не изменил отношение. Чистота крови всё ещё была важна. Возможно, эти мысли придали заклинанию чуть больше силы, чем он планировал. Он наблюдал за беспорядочными метаниями девушки, прижимая её к земле ладонью, ощутил под рукой сбившееся дыхание. Его губы растянулись в улыбке. Приятно было чувствовать власть. Сейчас он мог сделать всё что угодно. Жаль, что это только игра. Но вдохновленный тем, как достоверно это смотрелось, Родольфус отменил заклинание и выдержал паузу, дав Гермионе отдышаться. Иногда нужно позволить жертве собраться с силами. Чтобы она прониклась ощущениями. Каждым незначительным изменением. И только тогда её чувства обретут ту степень убедительности, в которой они оба нуждались. Гермиона сделала попытку руками отстраниться, оттолкнуть палочку. Потные ладони соскальзывали. В них не осталось ни грамма силы. Второй рукой Родольфус слегка сдавил её горло, лишая возможности свободно дышать, ровно настолько чтобы она запаниковала, но чтобы не задохнулась. Он хотел применить ещё одно заклинание, прежде чем закончить. Маленький сюрприз перед развязкой. Сглаз, который был слабой тенью на фоне Круцио, зато добавил остроты в представление. Заклинание Тёмного лорда. То, которым он мучил воспитанников детского дома. Когда-то Волдеморт научил Беллу, поделившись своим грязным секретом, а она показала мужу. Лорду должно понравиться. Уродливое произведение извращённого ума. Нечто столь же отвратительное, как и идея разорвать собственную душу в клочья. Гермиона судорожно вздохнула, извиваясь, стала царапать собственную кожу, захныкала в панике. Родольфус знал, что она чувствовала. Сам испытал пару раз на собственной шкуре — как что-то ползёт под кожей, оставляя после себя яростное жжение. Восприятие не сравнимое с Круцио, но это не делало его менее мучительным. При этом жертва осознавала всё, а не утопала в чистом потоке боли. Ногти оставляли глубокие кровоточащие царапины, которые Гермиона наносила сама. Когда на её лице, шее и всех открытых участках кожи появилось достаточно крови, Пожиратель смерти отменил сглаз. Девушка тяжело дышала, не в силах даже говорить от шока. Родольфус вгляделся в её заплаканное лицо. Нет, она не сумеет притвориться мёртвой. Даже с помощью конфет. Обморок — всего лишь кратковременная потеря сознания, человек продолжает дышать, глаза будут закрыты… Кто вообще умирает от Авады Кедавры с закрытыми глазами? Был крошечный шанс, что этот нюанс не привлечёт подозрений. Но полагаться на случай последнее дело. У Родольфуса были на этот счёт кое-какие соображения. Он знал, что делать. Риск того стоил. Даже если ведьма проклянёт его после. Даже если она умрёт. Миссия была важнее одной жизни. Разрушить планы Волдеморта можно и без участия Гермионы. — А сейчас, грязнокровка, ты умрёшь. Выражение её лица было бесценным. Она поверила. Всей душой поверила. Родольфус был удовлетворён бурной реакцией. Для Гермионы это была не игра и не притворство. Страх, заставивший её дрожать, был подлинным, как её слёзы и кровь. Как и полнейшее разочарование, блестевшее в заплаканных глазах, при виде которого у мужчины неприятно скрутило внутренности. Когда он убрал с её лица прядь, она всхлипнула. Губы её разомкнулись. Тщательно контролируя свои действия, Родольфус коснулся палочкой её левой груди. Нащупал заклинанием её сердце и послал в него шоковый импульс, заставляя его неподвижно замереть. Это привело к тому, что девушка дернулась и начала задыхаться. Ещё несколько безуспешных попыток глотнуть воздуха, дрожь, и Гермиона застыла. У каждого волшебника было любимое заклинание, у Родольфуса — это. Он тяжело выдохнул. Оказалось он невольно задержал воздух. Собственное тело окутало горячей волной. Родольфус опирался руками в землю и глядел на неподвижную ведьму. На смертельно бледное лицо с посиневшими губами, на застывшие глаза с расширившимися до предела зрачками. Это была идеальная смерть. Он резко оттолкнулся, поднялся на ноги, нарочито отряхнул мантию от грязи и отвернулся. Сделал несколько шагов прочь. Вновь выдохнул и прикрыл глаза на пару мгновений. Кажется этого должно хватить. Прошло где-то десять секунд. Если подождать в организме начнутся необратимые изменения. Две минуты для повреждения магического ядра. От трёх до шести, чтобы началось отмирание клеток в коре головного мозга. Казалось бы времени в запасе много, но запуск сердца не был такой уж простой задачей. Иногда вернуть жизнь не получалось. Родольфус поспешно вернулся, опустился вновь на землю. Ему предстояло нелёгкое дело. — Реннервейт максима, — он вложил в заклинание большой запас энергии, чтобы реанимировать застывшее сердце. Это должен был быть по-настоящему сильный заряд. Тело девушки дёрнулось, но сердцебиения не было. Родольфус приложил пальцы к яремной вене на шее. Пульс не прощупывался. Если она умрёт, у него хотя бы есть знание о тайне Тёмного лорда. Вот только вдвоём искать и разрушать крестражи лучше, чем одному. Желание вытащить ведьму с того света возросло, стоило подумать о том, как одинок и извилист путь к крестражам. К тому же, разве она всё ему рассказала? Конечно нет. Теперь когда Родольфус знал, что Волдеморт смертен и может быть уничтожен, он не собирался упускать свой последний шанс на обретение истинной свободы. Одного разряда было недостаточно, значит, нужен поток большей силы. Больше чувств. Родольфус сосредоточился. — Реннервейт максима! На этот раз девушка с шумом вдохнула и подскочила. Сердце должно быть рвалось из грудной клетки. Не самые приятные ощущения. Она ловила ртом воздух, прижимая руки к груди. Родольфус спрятал палочку, чтобы Гермиона не боялась его. — Прости, — прошептал он. Она не отвечала, раскачивалась. Вид у нее был дикий. На лице смешались и сменялись эмоции от отвращения до стыда. Родольфус не решался что-либо сделать, только очень хотел объяснить внезапное нападение: — Ты не очень хорошая актриса, Гермиона. Тёмный лорд не поверил бы. Он знает, как выглядят пытки и смерть. Она молчала. Он продолжил: — Мне пришлось сделать тебе больно. Я не хотел. Но ты должна понимать разницу между тем, что делала Белла и что сделал я. Я был с тобой почти нежен. Ведьма только горестно расплакалась. Он знал, как безнадёжно звучали эти жалкие оправдания. Может быть, она теперь не простит. Он бы не простил. Но тогда это значит, что он совершил ещё одну ошибку в своей жизни, которую не сможет исправить. Нет, должно быть что-нибудь. Про Гермиону говорили, что она любит учиться. Может, если рассказать ей что-то новое, она услышит его и поймёт. — Последнее заклинание… Оно останавливает сердце. Его используют колдомедики при разных обстоятельствах. Хочешь расскажу при каких? Она подняла заплаканное окровавленное лицо. Глядела на него, а он не мог понять, что видит в её глазах. Это мгновение растянулось вечностью, стискивавшей его внутренности в безжалостной хватке. Его отпустило, только когда Гермиона едва различимо кивнула, всё ещё не готовая заговорить. Сейчас она выглядела младше своих лет. Его собственное сердце гулко билось при виде того, какая она уязвимая и слабая. Он предпочитал обманывать себя тем, что в отличии от некоторых он никогда не обижал несовершеннолетних. Но это было ложью. Как минимум один раз он нарушил этот принцип в Отделе тайн. А теперь... Она едва переступила порог совершеннолетия. И он был с ней жесток. Он проследил взглядом за каплей крови, вытекшей из уголка её губ по подбородку. Пришлось подавить желание стереть красную дорожку пальцем. — Есть порчи, которые могут быть сняты лишь смертью. И есть обстоятельства, в которых волшебнику милосерднее дать умереть. Сердце останавливается заклинанием на время или навсегда. Организм замирает. Все процессы останавливаются. Но в течении нескольких минут тело можно реанимировать. Перезапустить сердцебиение. Это не наносит никакого вреда. Если всё сделать вовремя можно избежать побочных эффектов и необратимых изменений. Важно уложиться по времени. Целители пробуждают организм, выдержав паузу около минуты. При помощи усиленного Реннервейта. Это заклинание обретает целительскую мощь, если вложить в него правильное намерение. Девушка слушала очень внимательно: дыхание выровнялось, слёзы остановились. Её ещё чуть-чуть колотило после пережитого, но уже не так сильно, как вначале. Кажется, слухи не лгали. Теперь Родольфус знал, как привести её в равновесие и спокойствие. Он нашёл ключик, чтобы удержать внимание и убрать всё напряжение, возникшее между ними. — Временная остановка сердца — это заклинание используют только обученные целители. Тёмный лорд не знает. Оно неизвестно непрофессионалам. Слишком сложное и опасное в использовании для неподготовленного мага. Его применяют с большой осторожностью, чтобы не разорвать сердце. Волшебник должен иметь определённый настрой. — Как Патронус? — просипела Гермиона почти неслышно. — Да, это схожая аналогия, — он старался чтобы его голос звучал, как можно мягче. — Изменения... — прошептала она, ее брови испуганно поползли вверх, он понял о чём она хотела спросить. — Первые изменения наступают в течении двух-трёх минут. Если не успеть, повреждается магическое ядро. Волшебник может утратить контроль над собственными силами. Но не волнуйся. Прошло около тридцати секунд, когда я пробудил твоё сердце. С тобой всё будет в порядке. Она немного овладела собственным голосом: — А какой побочный эффект? — Всё зависит от конкретного организма. Случаи бывают разные. Большинство побочных действий проходят со временем, — он говорил медленно и уверенно, надеясь, что она проникнется таким же спокойствием. — На сердце приходится основная нагрузка. Если организм слаб или истощён, может возникнуть дисфункция сердечно-сосудистой системы. В более редких случаях — сбой в работе внутренних органов, иногда гормональный сбой. Предсказать невозможно. Она не стала биться в истерике оттого, что находилась в группе риска. Хотя он мог поклясться, что её это расстроило. — Что происходит с мозгом? Родольфус не мог ничего поделать, улыбнулся ей, ведь она задавала правильные вопросы. — Мозг находится в коме, но по прошествии трёх-шести минут начинает отмирать. Прошло несколько мгновений напряжённого молчания, после которого Гермиона прошептала: — Никогда больше не хочу испытывать такое. Родольфус вздохнул с облегчением. Всё это время он чувствовал растущее напряжение внутри. Его беспокоило, что она никогда больше ему не поверит. Сейчас, когда возбуждение схлынуло, тёмное начало ушло в глубины естества, до поры уснув, он чувствовал угрызения совести. В конце концов, они оба были на одной стороне, боролись с одним врагом. Но самое сложное было позади. У него теперь были воспоминания, он мог вернуться. А она... — Куда ты отправишься теперь? — спросил он. Он сомневался, что ей есть куда податься, тем более без палочки. У неё мог быть план. Глаза Гермионы расширились от осознания. Значит, нет плана, подумал он. Без лишних слов он помог ей подняться на ноги и трансгрессировал. `*`*`*`*` Фамильный дом был тёмен на фоне вечереющего неба, ни одно окно не светилось. Было чувство заброшенности и опустошённости. Рабастан жил отдельно. А Беллатрикс забыла дорогу домой, предпочитая находиться ближе к Тёмному лорду. Только Родольфус всегда возвращался в пустой дом. Это единственное место, где он мог расслабиться и отдохнуть от всего. — Она спрашивала меня про Гринготтс, — задумчиво сказала Гермиона, пока он вел её под руку от ворот к двери. — Хотела знать, что я украла. Крестраж там. Я уверена. — Как выглядят крестражи? — он не знал есть ли в его семейном хранилище то, что она искала. После захвата власти он ходил в банк лишь раз, чтобы взять золото и уладить некоторые вопросы. И совершенно не уделил никакого внимания артефактам в хранилище. — Это может быть чаша Хельги Хаффлпафф или один из артефактов Ровены. И змея. Она тоже крестраж. — Как ты сделала подобный вывод? Гермиона задумалась: — Для обычной змеи она очень разумна. Сам-знаешь-кто говорит на парселтанге, но змеи должны вести себя как змеи. А она всё понимает и даже испытывает эмоции. Например злость. Это была правда, но Пожиратель смерти не понимал, как это стало известно ей. Времени на расспросы не было. Он завел её в дом и показал гостиную, после чего ушёл. Он надеялся, что у него будет возможность всё у неё распросить. `*`*`*`*` Родольфус вернулся в Малфой мэнор. Тёмного лорда не было в поместье. Но Нагайна была здесь; она выглянула из своего укрытия, её жёлтые глаза уставились на волшебника. Сколько раз до этого Родольфус думал, что эта змея очень необычная, тогда он и представить себе не мог, насколько ужасна истина. Если змея была крестражем и содержала в себе частичку души Волдеморта, то могла обладать какой-то частью способностей своего создателя. Эта мысль тревожила. Поэтому Родольфус поспешно прикрыл сознание ментальным щитом, не желая рисковать. Кто-то оставил в кресле у камина экстренный выпуск Ежедневного пророка. Броский заголовок на передовице кричал о победе Тёмного лорда над врагами магической Британии. А внизу страницы напечатали два скромных прижизненных фото. На первом был Гарри Поттер. Он выглядел более юным, словно фото было давнишним. Смотрел в камеру глазами полными скрытой силы духа — поразительно, как много могли рассказать о человеке глаза. Однако сила духа не спасла мальчика-который-выжил. Как и таинственная сила, которой он одолел Волдеморта в младенчестве. Рядом разместили фото его друга. Подпись гласила, что Рон Уизли был правой рукой Гарри Поттера. В его глазах сверкали озорные огоньки. Наверное, он был добрым и весёлым юношей. Родольфус о нем почти ничего не помнил. Он спрятал газету в карман, чтобы позже отдать Гермионе. Ранит ли её лживая насквозь статья или нет, лучше ей быть в курсе новостей. Девушка казалась опустошённой во всех смыслах, когда он оставил её дома, на её месте он предпочёл бы знать жестокую правду. Теперь Родольфус мог поискать волшебную палочку, пока никого не было в гостиной. Нагайна тем временем продолжала наблюдать. Он надеялся что его действия останутся загадкой для твари. Гостиная казалась совершенно нетронутой сражением. Люстра вновь висела на потолке, давая приглушённое освещение. Он взмахнул палочкой, усилив свет. Судя по состоянию комнаты, эльфы всё тщательно убрали. Никаких признаков инцидента не осталось. Родольфус использовал Акцио, чтобы призвать палочку на случай, если она закатилась куда-то. Это не помогло. Может быть эльфы домовики нашли её. Тогда они могли просто растворить в воздухе лишние предметы, но наверное они не посмели бы тронуть волшебную палочку. Лучше было расспросить Нарциссу. Как нынешняя леди Малфой, именно она распоряжалась делами поместья и могла быть в курсе всех действий домовиков. За спиной волшебника раздались размеренные шаги и шелест тяжёлых тканей, устало волочащихся по ковру. Родольфус очень хорошо знал, кто любит рядиться так. Даже если бы не узнал неторопливый ритм шагов своей жены, аромат навязчивых духов выдавал ее появление. Виделись они редко в последнее время. Они словно существовали в параллельных вселенных, изредка пересекаясь на собраниях. — Родольфус, ты вернулся, — прошептала Беллатрикс укоризненно. — Где тебя только носило, когда ты был нужен. Он обернулся. Ведьма опустилась в кресло, в котором обычно восседал Тёмный лорд. У неё был отстранённый вид, словно мысли витали где-то далеко. — У меня шатаются зубы и волосы выпадают. Так должно быть? — жалобно спросила она, заламывая тонкие дрожащие руки. Родольфус оглядел её оценивающе. Изменения были почти незаметны невооруженным глазом, в остальном она выглядела ужасно! Так словно это её пытали, а не наоборот. Под глазами залегли глубокие тени. Кожа походила на восковую маску. Зубы были при ней, хотя их состояние могло быть в разы лучше, если бы она как положено принимала зелья. Выпадение волос могло быть вызвано гормонами либо стрессом. Фигура у неё пока ещё оставалась костлявой, хотя грудь стала заметно полнее, но живот пока не округлился. В магическом мире беременные ведьмы имели тенденцию расцветать и сиять красотой. Белла увядала с каждым днём. Родольфус не удивился бы, если она подкармливала своей магией Тёмного лорда. Или творила что-то в таком духе. Ей самой не помешала бы подпитка. — Ты истощена, Белла. Сейчас у тебя только одна цель. Ты должна беречь себя. А не устраивать допросы. Я ведь предупреждал, что тёмная магия может отразиться на здоровье ребёнка? — Да знаю я, — раздражённо отмахнулась она. — Ты не понимаешь? Я испугалась. Думала, грязнокровка пробралась в наше хранилище. Беллатрикс чего-то испугалась? На его памяти она боялась только разочаровать Волдеморта. Больше ничего и никогда она не боялась. Ещё во время допроса он заметил её нетипичную реакцию, теперь всё встало на свои места. — Думаешь, она искала нечто ценное? — Не знаю, — Беллатрикс не сказала ничего существенного, но ужас отразившийся на её лице, выдал с головой всё, о чем Родольфус ещё не догадался. Значит, всё-таки Гринготтс. Гермиона была права. Белла спрятала там что-то по приказу Тёмного лорда. — Разве мы зря оплачиваем все эти хвалёные защитные чары? Гоблины донесли бы о взломе. — Кто знает, может они так мстят нам. Тёмный лорд спрашивал меня про меч. Он недоволен, думает, я сделала что-то плохое. А я просто хотела нас защитить. Нас? Интересно кого именно. Она ведь не сказала «нашу семью» или «нас, Пожирателей смерти». На вкус Родольфуса её слова были слишком размыты, а она никогда бы не призналась, что на самом деле хотела сказать. — Я ничего не сделала, понимаешь? — тем временем оправдывалась Белла. — Я просто хотела, чтобы он мной гордился. Разве это плохо? Последнее, что Родольфус хотел, это вести дискуссию о её взаимоотношениях с Тёмным лордом. Родольфусу никогда не нравилась эта черта её характера, которая заставляла ведьму искать у мужа одобрение. По её убеждениям, он должен был признать, что она всё делала правильно. Она как будто вообще не понимала, почему он может быть против. Он сам до сих пор не понимал почему всё-таки женился на ней. Ведь он мог разорвать помолвку. До Азкабана она не изменяла мужу. Она была гордой. Талантливой. Красивой. И всё равно Тёмному лорду оставалась неинтересна. Никто ничего не знал о личной жизни Волдеморта. Оглянувшись назад, можно было понять каким же на самом деле странным человеком тот был. В те дни Родольфуса эти странности забавляли, но не заботили. Пожалуй, ему стоило побеспокоиться. То были первые тревожные звоночки. Родольфус захотел поскорее сменить тему: — Ты пьёшь зелье Снейпа? По приказу Волдеморта зельевар изготавливал для неё укрепляющее снадобье. Здоровье Беллы после Азкабана очень ослабло для вынашивания детей, но она на всё имела своё мнение. Снейпа она ненавидела, хотя и не посмела перечить своему хозяину. Зато Родольфус вынужден был выслушивать её жалобы. — А ты себя слышишь? — взорвалась Белла. — Зелье Снейпа! Ха! А если он хочет меня отравить? Почему ты не можешь сам изготовить это зелье, Руди? Подумаешь, твоя жена беременна! От одной только мысли о том, что ингредиентов касались пальцы какого-то полукровки, меня тошнит. — Тошнит тебя вовсе не из-за этого, Белла, — иронично заметил Родольфус, когда ведьма немного выговорилась. — Я сам приготовлю для тебя зелья. Можешь больше не бояться. Беллатрикс не должна была лишний раз волноваться, но раз её саму не заботило это, Родольфус не стал мешать ей. — Я. Не. Боюсь, — огрызнулась Белла, подавшись немного вперёд. — Я знаю, почему ты такой. Бесишься, что я беременна, ты же ненавидишь детей! Это обвинение было чем-то новым. Это она ненавидела детей. Всегда презрительно кривила губы, когда в других семьях появлялись малыши. Неужели она всерьёз думала, что может перевернуть всё с ног на голову? Решила выставить его виноватым. Их брак стал катастрофой наполненной разочарованием. Беллатрикс забыла, как она беспокоилась, что ей придётся оставить Тёмного лорда без своего драгоценного общества. Она закатывала истерики. Кричала о том, что от неё больше пользы среди Пожирателей смерти. Что беременность испортит всё: подорвёт здоровье, изуродует внешность, убьёт её, в конце-концов. И напрочь не принимала разумных доводов. Родольфус же считал, что лучший способ поддержать идеалы — это привести на свет чистокровного ребёнка. Он не понаслышке знал, что любая ведьма становится только сильнее и прекраснее, когда дарит жизнь волшебному ребенку. Так работала магия. Поддавшись на секунду эмоциям, Родольфус собирался ответить в том же тоне, но вдруг остановился. Страшная догадка озарила его. Выскажи он вслух, то о чём подумал, он мог получить от Беллы непростительное проклятие мгновенно. Нельзя было, чтобы она хотя бы заподозрила нечто подобное, но… Может он ошибся, Может симптомы указывали на более серьёзную проблему, чем казалось изначально. Что если ребёнок не волшебный? Сквиб. Если так Беллатрикс удавит младенца скорее, чем позволит ему жить. Или Волдеморт сделает это раньше? Нужно было хорошенько подумать, исследовать и сравнить случаи. Родольфус решил оставить размышления об этом на потом, пока мысли не унесли его слишком далеко в дебри предположений и неподтверждённых догадок. У него ещё полно времени выяснить правду. Кроме того, Белла, хорошо его знавшая, могла заметить нетипичное поведение мужа. Для сумасшедшей она была слишком проницательна. Нет, не так. Благодаря безумию она была слишком проницательна. Она сочла его молчание за согласие и откинулась на спинку кресла. Родольфус решил прояснить для себя обстановку, раз уж она успокоилась. — Лучше расскажи, что произошло за время моего отсутствия? Белла фыркнула, но всё-таки ответила, потому что не могла сдержаться: — Повелитель ушёл почти сразу. Когда убедился в смерти мальчишки. Знаешь, Поттер и Уизли убили Петтигрю? Они заставили его задушиться. Люциус уверен, что это был Империус. А я думаю, они не были способны на такое сложное заклинание. Ах да, оказалось, этот мерзкий домовик умыкнул всех наших пленников. Даже гоблина. Вот уж кого можно было не спасать. Плохо. Олливандер сбежал. Теперь некому было изготовить новую волшебную палочку для Гермионы, нужно было найти ту, которой она пользовалась. Белла посмотрела на мужа: — Ты случайно их не встречал там, куда он вас перенёс? — Нет, эльф умер на полпути. Нас выбросило в лесу. — Ну и чёрт с ними, кому они теперь нужны. А что с грязнокровкой? Ты же не упустил её? И почему тебя так долго не было? — Я её убил. Ему вспомнилось неподвижное тело, глаза с застывшим в них ужасом. Он позволил этому образу выскользнуть за ментальные барьеры. Как он и надеялся, Беллатрикс не сдержала любопытства и бесцеремонно полезла к нему в мысли. — Надеюсь, она мучилась перед смертью, — Белла зевнула. Вот ещё один тревожный симптом, даже незначительное использование Легилименции утомило её. — Хорошо, Руди. Я прощаю тебя за грубость и непонимание. Ты заслужил это. Если бы ты не обезоружил Поттера, неизвестно, чем всё могло закончиться. Мальчик был на редкость везучим. Что? Он? Обезоружил Поттера? Родольфус еле сдержал удивление. У него закружилась голова от мельтешения воспоминаний. Они почему-то были скомканными, немного бессвязными. Промелькнули чередой ярких вспышек перед глазами: Гарри бежит навстречу Гермионе, из палочки Родольфуса вслед девушке вылетают верёвки, Гермиона связанная на полу, он тут же переключает внимание на Поттера и обезоруживает его, палочка приземляется у его ног, а затем... Убивающее проклятье вонзается мальчику в спину! Может, Беллатрикс что-то сделала. Её Империус проигрывал на фоне Круцио, но был достаточно сильным. Родольфус с подозрением покосился на женщину. Устало прикрыв глаза, она дремала в кресле у камина, даже не подозревая, какая буря поднялась у него на душе. У Родольфуса было чувство, что он медленно, но верно, сходит с ума. Он больше не отвечал за свои поступки. Или он сделал это случайно ... попал не в ту цель? Возможно, он просто что-то упустил из виду. У него не получалось никак собраться с мыслями. «Я напал на Поттера. Что же я наделал? А Гермиона… Она заметила? Что будет, если она узнает?» Почему-то Гермиона доверяла ему, даже после того, как он напал на неё. Она продолжала доверять. Он не имел права совершать столько ошибок. Нельзя было потерять её доверие. Если она отвернётся от него, то скорее всего сбежит. Тогда она либо попадётся вновь, либо погибнет при попытке разрушить крестраж. В обоих случаях он тоже окажется в смертельной опасности. Некому будет завершить эту миссию. Они должны держаться вместе, слишком многое было поставлено на кон. Нельзя её отпускать одну. Этот поток мыслей прервался, когда из коридора послышались крики, и в гостиную яростным вихрем ворвался Тёмный лорд. Он был зол. Возможно, ещё и ранен. По крайней мере его кожу покрывали следы крови и грязи, словно он сражался с целым отрядом Авроров в одиночку. Беллатрикс подскочила резко, разбуженная его появлением. И едва взглянув на него, она забеспокоилась: — Повелитель, вы ранены?