In war we trust

Первое, что он увидел — глаза Гермионы, глядящие в самую душу. На лице у неё снова была кровь. Искусанные губы двигались, она что-то говорила. Он не разобрал ни слова. И не мог ничего сказать или пошевелиться, неодолимая тяжесть придавила его к холодной земле. При этом он не мог или не хотел отвести взгляд. Всё, что ему оставалось — это наблюдать за пульсацией света в глазах девушки. Когда вдруг он поборол оцепенение, казалось прошла вечность. Гермионы не было больше рядом. Он не знал, как и когда она пропала. Поднявшись на ноги, он искал в карманах мантии волшебную палочку и ничего не нашёл. Родольфус осмотрелся. Его окружало пространство без видимых стен, потолок нависал тёмным куполом. Вокруг были свалены нагромождения вещей. Приглядевшись, он понял, что эти предметы из прошлого. Здесь было абсолютно всё: портреты далёких предков, повисшие в воздухе без какой-либо поддержки; развешанные на верёвках фотографии; несметные стопки прочитанных книг; штабеля исписанных пергаментов; подарки от родни и друзей; личные вещи; все мётлы от самой первой игрушечной, что не поднималась выше полуметра над полом — до самой последней, которая рассыпалась в щепки, попав под заклинание одного из семерых Поттеров; волшебный телескоп, в который он разглядывал далёкие звёздные системы будучи мальчишкой; детские игрушки, которых он даже уже и не помнил; салатовая мантия из больницы святого Мунго; даже форма Пожирателя смерти с потрескавшейся отчего-то серебряной маской. Каждый предмет был опутан блестящей серебряной паутиной. Стоило её задеть, она издавала мелодичный тихий звон, словно струны музыкального инструмента. С удивлением Родольфус осознал, что оставил позади целый пласт жизни полной надежд и ожиданий. Когда-то он верил, что однажды совершит нечто великое. Амбиции и эгоизм подгоняли его совершать ошибки. Он принял за великое то, что таковым не являлось. Всё обернулось сплошным кошмаром, проклятием Тёмной метки и ледяными стенами Азкабана. Освободившись, он чувствовал себя так, словно оказался на руинах. Ничто из того, что было ценно для него ранее, уже ничего не значило и никогда больше не пригодится. Родольфус разглядывал всё это со смешанным чувством, пока петлял по бесконечным проходам. Он наткнулся на свадебные наряды на безликих манекенах развёрнутых друг от друга. Парадная мантия была покрыта паутиной, как и всё здесь. Платье Беллы выглядело иначе. Оно когда-то было белоснежным, а теперь представляло из себя жалкое зрелище. Ткань пожелтела от времени, подол пропитался пятнами, наползавшими из чернильной лужи на полу. Там же неопрятным ошмётком лежала роскошная когда-то фата. Зачарованный розовый букет увял и осыпался, остались только иссохшие стебли, перевязанные изумрудной лентой, и торчащие острые шипы. Родольфус шёл по проходам. Завалы сменились театральными декорациями. Места, в которых он хоть раз бывал. Целые сады, комнаты его дома, кабинеты в Министерстве магии, палаты в Мунго, классы в Хогвартсе и даже квиддичное поле. Он не остановился, чтобы рассмотреть их. Лишь обогнув стены тюремной камеры, он замер. Мурашки пробежали по спине. Он вышел прямиком к скромному неприметному интерьеру, который запомнил до мельчайших подробностей. Это была небольшая светлая гостиная. Стены оклеены сиреневыми обоями, на небольших окнах висел белый тюль, а на полу лежал мягкий пушистый ковёр. В центре комнаты напротив камина расположились диван и кресла в классическом стиле. В одном из кресел лежала тряпичная детская игрушка — уродливый полосатый кот с оторванной лапой и глазами из больших жёлтых пуговиц. Эту игрушку подсвечивал луч сверху, требуя внимания. Родольфус тихо выругался и отвернулся. В этой комнате произошло преступление, о котором он хотел бы просто забыть. Совершённое нельзя изменить. Будучи Пожирателем смерти он сломал слишком много жизней. Но прошлое не имело больше значения. Сейчас это всё нужно было оставить позади и смотреть только вперёд, надеясь что когда-нибудь правильные поступки перевесят зло. Вдруг он услышал, как кто-то зовёт его. Родольфус нашёл силы сдвинуться с места и ускорил шаг, ни на что больше не отвлекаясь. Пока он шёл на зов и пытался найти верное направление, голос стал звучать чуть громче. Он мог разобрать слова. — Найди крестраж, — это был голос Гермионы, и она повторяла это раз за разом. А он искал её в лабиринте прошлого. — Гермиона, — позвал он в надежде, что она даст хотя бы подсказку, — где ты? — Крестраж, — напомнила она ещё тише, чем в первый раз. Она отдалялась. Ему казалось, что выбранный путь верен. Нужно было найти ведьму скорее. Каким-то шестым чувством он знал, что ей угрожает опасность. Он обещал защитить её. Путь словно уводил его прочь от нее. Родольфуса вдруг осенило, что он не доберётся до неё, если не выполнит её просьбу. В тот момент это показалось ему логичным. — Хорошо, я найду крестраж, — сказал себе Родольфус, отбросив тревожные мысли. Впервые за долгое время у него была цель. Много лет он питал иллюзии. Думал, что однажды у него с Беллатрикс будут общие дети. Или что он сможет защитить магический мир от маглов. Теперь над его наивностью можно было только посмеяться. Глупые невозможные мечты об идеальной жизни, растоптанные в пыль и разодранные в клочья. Наконец-то он понял — его жизнь не будет идеальной. Лишь на нём лежала ответственность за этот выбор. К нему пришла ясность. Теперь он точно знал, куда ему двигаться и что делать. Стоило ему так подумать, перед ним материализовалась большая металлическая дверь. Прозвенела трещотка, которой гоблины отпугивали дракона. Родольфус вошёл в семейное хранилище. Изуродованные чёрной магией семейные реликвии смешались с человеческими останками. Они покрывали всё вокруг. Родольфуса замутило от этого вида и смрада. Зато в центре на каменном пьедестале стоял кубок Хельги Хаффлпафф. Осталось взять артефакт и бежать прочь. Если он каким-то чудом избежит проклятье, то сможет отдать реликвию Гермионе. Если нет, то умрет в попытке. Всё лучше чем бездействие. Так он и сделал. Схватил крестраж и кинулся прочь. Металл жёг ладонь. Чтобы не выронить кубок, Родольфус сжал руку до боли. Выхода не было. Родольфус не мог сориентироваться в какую сторону двигаться. Он бежал и бежал. Казалось оттуда невозможно было выбраться. За одним из поворотов он нашёл Поттера, который стоял над телом Уизли. Родольфус рефлекторно выставил палочку, которая почему-то оказалась в его левой руке, но врагов рядом не было. Гарри злобно улыбнулся. Он поднял палочку на Родольфуса, прошипел что-то на змеином языке, совсем как Тёмный лорд. Лестрейндж не знал, что делать, ему пришлось обезоружить гриффиндорца. В спину Гарри прилетело проклятье. Юноша упал на землю, глядя прямо на волшебника ярко-зелёными глазами. Родольфус отступил от тела и отвернулся. Ему и в голову не пришло, какой абсурд вокруг него творился. Его переполняли эмоции. За спиной раздался смех Беллатрикс и голос Гермионы, которая сокрушёно спросила: — Что ты наделал? Он оглянулся и увидел Гермиону с ножом у горла, её удерживала Беллатрикс. На руке девушки было выцарапано «Грязнокровка». — Отпусти её, Белла, — Родольфус поднял палочку. Беллатрикс только ухмыльнулась. — Подойди, милый, я отдам её тебе с перерезанным горлом, — пообещала она и вдавила лезвие в кожу. Родольфус проснулся. Кошмары снились ему редко. Окклюменция помогала в любой момент осознать, что он спит, и прервать неприятные сновидения. На этот раз Родольфус просто проживал увиденное, как в реальности, позволив вязким образам целиком захватить внимание. Он лежал и смотрел на высокий светлый потолок, подсвеченный розовыми лучами. Странное чувство не покидало. Трудно было классифицировать или описать это ощущение. В конце-концов решив, что это просто побочный эффект от зелья, волшебник поднялся с кровати, потягиваясь всем телом. В памяти не сохранилось, как он уснул в одежде. В чём был так и проспал всю ночь. Закончив с утренней рутиной, Родольфус на миг остановился у окна. Солнце висело низко над горизонтом, осветив плодовый сад, зеленеющие холмы и реку в отдалении. В Азкабане ему очень не хватало этого вида. Он любил рассветы. Поэтому никогда не закрывал шторы, чтобы утром быть разбуженным первыми лучами. Белла наотрез отказывалась оставаться с ним на ночь, ненавидя просыпаться от солнечного света. Она имела свою собственную спальню в западной части дома, но никогда не принимала его у себя. Там она могла погрузиться во мрак, и никто ей не мешал. К счастью, теперь она жила в Малфой мэноре. Именно там всё изменилось. Родольфус обезоружил Поттера, оставив беззащитным перед Волдемортом. Родольфус не понимал, что заставило его напасть на своего союзника. Он не находил ответ в самом себе и это беспокоило его, как будто не хватало значимой части головоломки. Какой-то крошечной, но существенной мелочи. Раньше он не жаловался на провалы памяти. Следовало разобраться в этом пока не стало слишком поздно. Списать этот поступок на временное помутнение рассудка не получится, потому что головой-то он ударился позже. Он боялся не сходит ли с ума, отдаёт ли отчёт в своих действиях. Может быть, он просидел в Азкабане слишком долго. Или у него была веская причина, но он просто забыл, или… Какой в этом был смысл. Вариантов было много. Он поскрёб заросший щетиной подбородок и вспомнил про рану на запястье. Загадочный порез, о котором он тоже ничего не знал. К счастью, манипуляции с замораживанием помогли остановить кровь, но требовали обновления. Поменяв повязку, он несколько минут посидел спокойно. Стараясь ни о чём не думать, чтобы собраться и проверить всё ли в порядке у него с головой. Когда он почувствовал, что достаточно собран и внимателен, он провёл сложную диагностику. Это дело требовало времени и некоторой выдержки. И хоть диагностировать самого себя не всегда было удобно, он уже привык так поступать. Заклинание не выявило повреждений мозга, только очень лёгкое сотрясение. Последствия исчезнут и всё будет в порядке, если лечиться. Это могло объяснить лёгкую забывчивость, но не должно было длиться долго. Полное исцеление требовало времени. Только он не хотел ждать. Покрутив палочку в руке, Родольфус направился в кабинет. Прошёл мимо пустующих портретов родителей, они предпочитали проводить время в доме Рабастана. Обоим было намного веселее с ним, чем с неблагодарным старшим сыном. В кабинете, выдержанном в духе ненавязчивой роскоши, над камином висел ещё один портрет отца. Такой же пустой. По идее этот портрет нужен был, чтобы они могли поговорить друг с другом без посторонних, но старший Лестрейндж показывался слишком редко. По мнению отца старший сын провалил исполнение обязанностей главы рода. Родольфус сел за письменный стол, взял пергамент и перо. Он хотел записать события, которые помнил, в хронологическом порядке, чтобы увязать собственные действия с какой-то логикой. Когда он закончил чертить схемы он посмотрел на проделанную работу. Вывод, который напрашивался сам собой: он втёрся гриффиндорцам в доверие, чтобы предать их. Всё сходилось на том. Могло даже быть так, что троицу поймали по его вине. Прислушавшись к себе Родольфус не мог поверить в такое. Да, он не был невинным и совершал намного более ужасные поступки в своей жизни, но он не чувствовал, что всё было именно так. Слишком долго он возился с ними, чтобы в итоге кинуть. Смерть мальчишек его расстроила. И он искренне желал Тёмному лорду провалиться в ад. Он бы уже не раздумал помогать Поттеру. Волшебник усомнился в своей честности лишь на миг, но в итоге не желал признавать за собой злой умысел. Он просто не всё помнил. Нужно продолжать пить зелье. Оно поможет восстановить повреждённые участки мозга, нейронные связи восстановятся. Тогда Родольфус вспомнит, как целился в кого-то другого. Или что-нибудь ещё, что оправдает его окончательно. На этом он закончил самоанализ и сжёг пергамент, немного пожалев о потраченном времени. Лучше бы он проведал гостью. В спальне было тихо. Гермиона всё ещё крепко спала, подобно ему забравшись под одеяло в одежде. Она свернулась беззащитно и казалась крайне уязвимой. Родольфус провёл палочкой над ней, заклинаниями сканируя состояние. К счастью не было никаких отклонений, кроме истощения и незначительных последствий Круцио. Ей нужно было больше отдыха. Когда она проснётся нужно покормить её простой, но питательной пищей. Начать с небольшого количества, потому что несмотря на все его старания, она явно плохо ела. Ему всегда казалось, что он помогал Золотому трио всем чем мог, но на его памяти никто из ребят не казался накормленным. Что ж бесконечный стресс мог быть причиной, продолжительные переживания за миссию вполне могли подточить силы. Родольфус наколдовал чары, что отслеживали изменения в организме и в случае чего могли поднять тревогу. На этом он оставил девушку. На сегодня он мог с чистой совестью забыть о Малфой мэноре, Беллатрикс не желала его пока видеть, и он разделял это чувство. Волдеморт тоже не вызывал его, это хорошо. Родольфус был ещё не готов совладать с эмоциями, нужно было привести мысли в порядок, чтобы успешно скрыть истинные чувства: гнев при одной только мысли о том, что Волдеморт совершил. *`*`*`*`* Гермиона проспала почти весь день. Родольфус пару раз проверял чары и заметил, что её состояние улучшается даже без внешнего вмешательства. У неё было крепкое здоровье несмотря на всё через что ей довелось пройти. Добрый знак. Она была сильнее, чем ему показалось изначально. Когда она проснулась, он отправил ей еду. Выждав некоторое время, он решил, что пришло время им поговорить о деле. Он вошёл в комнату. Гермиона сидела в мягком кресле у окна, подогнув под себя ноги, и увлечённо копалась в своей сумке. Родольфус прошёл ко второму креслу и опустился в него. Она закрыла сумку, посмотрела на него. По-хорошему ему следовало бы спросить её о самочувствии и всё ли необходимое у неё есть. Но он и так знал, она страдает от последствий пыток и, по сравнению со скитаниями, эта комната должна казаться ей достаточно уютной и тёплой, если не царскими хоромами. Волшебник устал от неведения, ему нужны были ответы. — Откуда ты узнала про крестражи. Расскажи мне всё, мне нужно знать каждую мелочь. Гермиона устроилась поудобнее в кресле. Её голос звучал спокойно: — Хорошо, только это длинная история. Всё началось с Джинни Уизли… Её рассказ был длинным, но многое объяснял. Дамблдор догадался о существовании крестражей благодаря истории с Джинни Уизли. Почему-то эта мысль успокаивала. Если бы о крестражах догадался Поттер или сама Гермиона, то у Родольфуса были бы вопросы к адекватности подростков. Кем нужно было быть, чтобы откопать информацию о таком тёмном колдовстве в столь юном возрасте. В кругах Пожирателей Смерти до сих пор припоминались слухи о том, что Поттер мог оказаться очередным великим тёмным волшебником. Одного намёка на это было бы достаточно для Родольфуса, чтобы никогда не приближаться к Поттеру и его друзьям. С него было довольно великих тёмных волшебников. Дамблдор другое дело. Однажды он уже победил одного тёмного колдуна. Сомневаться в его мотивах не приходилось. Он не жаждал власти, хотя вполне мог её заполучить, став похуже Волдеморта и Гриндевальда вместе взятых. Директор разгадал многие тайны Тёмного лорда. Он понял, что крестраж не один и нашёл ещё два тайника. Раскопал информацию о Волдеморте и воспоминания, имеющие к нему прямое отношение. Каким-то образом он узнал даже о несчастных сиротах, которых Волдеморт будучи ребёнком мучил в пещере. И всеми своими знаниями он поделился с Гарри, в чью силу верил. Возможно, он надеялся успеть уничтожить все крестражи. Кольцо он уничтожил, но о том, что медальон в пещере был подделкой, он так и не узнал. Снейп убил его раньше. Так Поттер с друзьями остались единственными носителями тайны: подростки бросили школу ради миссии. У них не было никаких шансов. Гриффиндорцы скрыли правду ото всех. Это было самонадеянно и глупо, но оправдано, ведь существовали опасности хуже. Родольфус понимал их выбор и поступил бы так же. Такую тайну не доверишь кому попало. Ведь неизвестно кто и как воспользуется этим знанием. Продаст ли информацию врагам. Решит ли воспользоваться информацией в своих целях, чтобы продлить свою собственную жизнь, если силёнок хватит. Чего он не понимал, почему Гермиона не позаботилась о том, чтобы оставить ему хотя бы намёк на случай провала. Её рассказ перешёл на то, как они украли медальон у Долорес Амбридж. После этого поиски застопорились. Она посетовала на то, что Дамблдор оставил слишком много загадок, но потом замолчала, давая переварить всю информацию свалившуюся на него. — Не понимаю, Дамблдор оставил такую сложную миссию школьникам, — наконец, проговорил Родольфус. Ему было жаль Рональда, у которого на самом деле был выбор не идти таким путём. Просто он выбрал своих друзей, за что и поплатился. — А я не понимаю зачем мне знать про Дары смерти. Не то чтобы я мечтала ими обладать, — Гермиона обняла колени, кутаясь в серую вязаную кофту. — Как это должно было нам помочь? Гарри стал ими одержим. А я не верю, что Старшая палочка способна разбить крестраж простым Инсендио. Из-за ложной подсказки мы опять начали ссориться между собой. А потом нас поймали. Это убило Гарри и Рона, — она невидящим взглядом смотрела в пустоту перед собой. Родольфус не знал, что сказать в утешение, но он должен был рассказать ей о встрече с Волдемортом и о Гринготтсе. При этом он умолчал обо всех сомнительных моментах: о том, что это он обезоружил Поттера. Избегая острые углы, он коротко обрисовал ситуацию. — Он проклял Хранилище. Все драгоценности, всё золото отныне на страже. Чашу охраняет проклятие на крови, — к концу его рассказа, Гермиона ещё больше помрачнела. — Сам-знаешь-кто извратил ценнейшие реликвии, такие как медальон Слизерина и чаша Хаффлпафф, — медленно начала Гермиона. — Неужели ты думал, что какое-то там семейное золото является для него ценным? Вековые традиции. Статус крови. Чистокровные волшебники. Разве не очевидно, что ему плевать на всё это? Ему важен только он сам. Родольфус невесело усмехнулся на это довольно правдивое замечание. Все обещания Волдеморта были лишь красивой сказкой, чтобы завоевать сердца сторонников. Они добровольно принимали Тёмную метку, став его личными рабами. После этого он мог дергать их за ниточки, используя их. Тот юноша, который был убит в Гринготтсе скорее всего был чистокровным. Но Тёмный лорд принёс его в жертву с лёгкостью. — Как нам теперь забрать чашу? Почему я поверила, что это будет легко? — Гермиона резко встала и начала мерить комнату шагами, на лице проступила тоска. — Я мог бы вынести крестраж раньше, — напомнил Родольфус. — Если бы ты рассказала мне всё. Она мотнула головой. Должно быть уже много раз она спорила сама с собой на эту тему. — Мы не рассказали Ордену Феникса. А я бы не рассказала тебе, будь у меня шанс проделать этот путь в одиночку. Насколько бы ни казалось то или иное решение проще или лучше, я всё равно несу ответственность за это. И если мы провалимся, это будет моя вина. Она остановилась у окна и начала раскачиваться, словно вот-вот расплачется. — Но теперь всё усложнилось, — Родольфус сам начинал нервничать, он не знал как она поведет себя дальше. Гермиона замерла и посмотрела на него очень странно, тихо проговорив: — Верно, всё усложнилось. А вообще я не помню, когда всё было легко. Всё так странно накладывается друг на друга. Он тоже не мог вспомнить, когда его жизнь была лёгкой. Всякий раз он убеждался, что будет расплачиваться за ошибки, которые успел совершить. И чем дальше он шёл, тем больше новых ошибок совершал, даже когда старался не ошибиться. Он надеялся, что на этот раз он поступил правильно, но беспокойство это не заглушало. — Твоё хранилище очень большое? Там много... всего? — вид у неё был задумчивый. — Очень много. Ценности, накопленные многими поколениями, — ответил он. Гермиона вернулась на кресло напротив него. — Нам нужно всё взвесить и подумать, что с этим делать, — по её отсутствующему взгляду можно было сказать, что её беспокоит какая-то мрачная мысль, но девушка только покачала головой. — А пока, что мы имеем? Мы знаем, где находятся два крестража. И они никуда не денутся. Ты теперь самый влиятельный Пожиратель смерти. А я могу искать следующий крестраж. Всё не так уж плохо, — однако звучало это не так обнадеживающе, как должно было по смыслу. Родольфус только согласился. И вспомнил про газету, которую принёс ей, но она осталась в кармане его мантии оставленной в комнате. Он призвал её заклинанием. Гермиона проводила влетевшую в комнату мантию подозрительным взглядом, пока он не вынул газету и не передал ей. — Вот, экстренный выпуск. Я подумал ты захочешь знать, как всё преподносится общественности. Гермиона приняла из его рук газету и просто уставилась на передовицу. Её лицо и без того было уже очень бледным, а теперь совсем померкло. Дыхание стало медленным, словно она сдерживала воздух. Диагностические чары просигналили, что её показатели стали чуть менее стабильны. Сердце учащённо билось. Родольфус поспешил привести её в чувство: — Не вздумай падать в обморок или в истерику. Ты видела, как их убили. Она заворожено смотрела на лица друзей. Родольфус не знал плакала ли она уже из-за смерти мальчиков. Сам он уже один раз успел довести её до истерики и слёз, но смерть друзей казалось вымораживала из неё любые эмоции. — Я помню. И всё равно сложно принять. Мы через столько прошли вместе, они всегда были рядом. Не понимаю, почему их нет, а я жива. Возможно, не стоило приносить Ежедневный Пророк. Он уже подумывал отобрать у неё газету, чтобы она дальше не расстраивалась, но она перелистнула страницу и ее глаза быстро забегали по странице вчитываясь в статью, а губы непрерывно шевелились, словно она повторяла про себя слово за словом, вбирая в память каждую букву. Она не притворялась, он помнил какая ужасная из неё актриса. Это было отдалённо похоже на шок. Хотя он не был уверен в этом. Может она была настолько рациональна? Это была бы хорошая черта для такой миссии. Возможно, поэтому они смогли сработаться в итоге. — Орден Феникса, наверное, уже знает, — она закрыла газету. — Ты сказал, Реддл был ранен, когда вернулся. Кто на него напал? — Нимфадора Тонкс, — ответил Родольфус, понимая, что не заострял на этом внимание, когда пересказывал случившееся. — Тонкс? Но ведь она беременна, — Гермиона опустила голову, прикрыв глаза, — Он убил её? Родольфус поспешил её успокоить. — Она скрылась. Тёмный лорд видел, что у неё был огромный живот. — Но тут же вынужден был расстроить её: — И он хочет, чтобы Рабастан её нашёл и устранил. Гермиона прикрыла лицо ладонями и проговорила нечленораздельно: — Я должна предупредить её об опасности. — Нет, не должна. Ты забыла? Тебя считают мёртвой. Раскрывшись ей, ты и меня погубишь и себя, — Родольфус забрал у неё газету и стал сам просматривать те немногие новости, которые были размещены в этом номере. — Думаешь, она доставит информацию прямиком Сам-знаешь-кому? — Гермиона подняла голову и сердито посмотрела на него, — Я доверяю ей. Но как же мне предупредить её, чтобы она прислушалась… Твой брат её убьёт? Родольфус задумался. Рабастан был прекрасным сильным волшебником, он знал много тёмных и не очень заклинаний, был ловок, быстр. У него были просто непробиваемые щиты, хотя однажды их снесли играючи, но это скорее исключение из правил. Но были у Рабастана и недостатки: его можно было легко вывести из равновесия, он никогда не был по-настоящему хладнокровен. Тонкс была аврором с боевой подготовкой, очевидными преимуществами с её способностью к метаморфозам. Она не сидела в Азкабане четырнадцать лет, в отличии от Рабастана. А сейчас находилась на стадии увеличения магической силы. — Рано или поздно он выследит её. Я не знаю, сможет ли убить или она его? Не знаю. Второе вероятнее. Беременная ведьма похуже дюжины авроров, даже без палочки она сможет дать отпор. Наверное, она понадеялась на это обстоятельство. Но Тёмный лорд не за красивые глазки стал таковым, — Родольфус потёр переносицу устало. Его жизнь вертелась вокруг Волдеморта уже много лет. Он хотел закончить эту длинную историю раз и навсегда. — Ты же не желаешь брату смерти? — в голосе девушки прозвучало сомнение. Он усмехнулся: — Конечно нет! — Тогда, что нам делать, чтобы они не поубивали друг друга? Родольфус предложил единственное, что мог: — Я поговорю с Рабастаном. Попрошу, чтобы не слишком старался найти Нимфадору. Она метаморфомаг, если поиски затянутся никто не удивится. — Он пойдет на это? — Да. Но когда-нибудь ему придётся с ней сразиться. Хотя бы для вида. Иначе Тёмный лорд решит, что он бесполезен. Гермиона заметно успокоилась. Казалось, сейчас она готова кинуться с головой в бурную деятельность. Её глаза засверкали. Гриффиндорцы так легко переключались в режим готовности. Ему это нравилось и раздражало одновременно. Родольфус был уверен, что сейчас она собирается что-то сделать и ему не удастся её остановить. — Тогда остаётся мне передать сообщение Тонкс. Я отправлю ей Патронуса. — Он не ошибся. Девушка уже приняла решение и не собиралась отступать. — Одолжишь мне палочку? Родольфус мог отказать ей. Среди чистокровных волшебников было не принято одалживать палочки. Палочку можно было только отобрать в бою, но не одолжить. Хотя Гермиона выглядела так словно от этого зависела вся её жизнь, если бы не это волшебник обязательно бы отказал. Он решил, что ничего плохого не случится, если позволит девушке предупредить Нимфадору. Кроме того пока ведьма метаморф не полезет драться, то и у Рабастана будет больше времени. Родольфус помедлил. Он уже позволял девушке брать палочку. По какой-то причине его оружие слушалась её. Девушка приняла волшебную палочку, как нечто хрупкое и ценное, аккуратно сжимая её в руке. Родольфус собрался посмотреть, как она колдует. Заклинание Патронуса всегда казалось ему чем-то непостижимым. Многое можно было рассказать о человеке по тому, как он колдует. Он хотел узнать о ней что-то ещё. Её выверенный жест подсказал, что она использовала это заклинание не в первый раз и техника была отработана почти до совершенства. Она пользовалась магией с уверенностью. На секунду ему показалось что во взгляде девушки вспыхнуло что-то ещё, но она закрыла глаза, должно быть пыталась собраться. — Экспекто патронум! — её голос звучал чётко и мягко, не так нервозно и печально как до этого. Кончик палочки дрожал в её нетвердой руке и засиял чистым белым светом, озарив ведьму. Она в этот момент больше не была усталой, истощённой или замученной. Она будто лучилась изнутри сама, этот свет собирался в заклинание. Свет стёр тени усталости на её лице и сделал его прекрасным. Отблески играли во вьющихся волосах. Смягчили взгляд направленный вдаль. У Родольфуса покалывало кожу от ощущения магии в пространстве. Это совсем не было похоже на то, что он почувствовал в подземельях в Гринготтс. Эта была совершенно иная магия. Сноп отделился от палочки и, пролетев над ними, закружил по комнате. С каждым мигом он формировался в продолговатую обтекаемую фигуру и оставлял за собой извилистый шлейф. Проявился облик небольшого зверька с лапами и длинным сужающимся хвостом. В каждом движении чувствовалась сила и ловкость. Это была выдра. Она двигалась плавно по комнате, озаряя своим сиянием и теплом пространство вокруг. Родольфусу стало очень спокойно. Опустошённость и беспокойство растворились, уступив место глубокому умиротворению. Зверёк приблизился к нему будто чувствуя, что волшебнику нужно больше света и тепла. Родольфус протянул руку. Патронус мазнул кончики его пальцев маленькой мордочкой. Он не ощущался как нечто материальное, но был более чем осязаем. Проще сказать, что он передавал покалывание вдоль руки. Патронус задорно закружил вокруг мага, затеяв какую-то одному ему известную игру. Родольфус был заворожён, и почти забыл о Гермионе и причину, по которой она вызвала создание. Услышав её размеренный голос, Родольфус перевёл взгляд на девушку. Она была очень сосредоточена, диктуя своё сообщение. — Тонкс, за тобой охотятся. Скройся в надёжном месте. Береги себя и ребёнка. Не пытайся бросить вызов Сама-знаешь-кому. Сейчас его невозможно убить! Но я близка к тому, чтобы это стало возможным. Ты услышишь о моей смерти в ближайшие дни. Не пытайся связаться со мной. Прошу, сохрани это сообщение втайне. Она напряжённо выдохнула. Ей нужно было довести дело до конца. — Пожалуйста, передай это Тонкс, когда она будет одна, — выдохнула она с мольбой, обращаясь к Патронусу. Выдра кувыркнулась в воздухе, а после, вылетев сквозь стекло, исчезла вдали. В комнате стало заметно прохладнее. — Спасибо, — сказала Гермиона, вернув палочку Родольфусу. Она посмотрела в окно с тревогой. — Это должно помочь. Когда палочка вновь оказалась у него в руках, Родольфус не ожидал вновь испытать что-то, как при соприкосновении с Патронусом; когда это произошло он был ошеломлён. Палочка могла передавать отголосок незнакомой магии, а он о таком не подозревал. Он почувствовал, как волосы на затылке у него встают дыбом. По руке вверх прокатились отголоски энергии, а по телу — приятная дрожь и чистый восторг. Это было так необычно. Это было истинное волшебство.