In war we trust

В результате визита к брату вскрылось несколько повреждений. Из-за острой боли Родольфус чувствовал себя так, словно его вновь полоснули проклятьем. К счастью, ему хватило выдержки, чтобы не измениться в лице, а под мантией он мог без труда утаить кровь, которой пропитались повязки насквозь. Рабастан ничего и не заметил. Позже, возвратившись домой Родольфус нашёл в гостиной Гермиону. Поджидая его, она уютно обложилась книгами и цветными подушками на пушистом ковре недалеко от камина. Стоило ему появиться она сразу же подскочила. Изначально ей не понравилась его затея встретиться с братом, хоть она и не стала его сильно отговаривать. — Так я и думала, — выпалила она при виде того, как Родольфус ладонью прижимал одно из саднящих повреждений. — Если бы ты повременил с визитом... Знаешь, ты мог просто отправить сову. — Сова Рабастана не утихомирит, ты, наверное, уже заметила. Здесь в родных стенах ему вдруг полегчало и стало лучше, хотя усталость тоже усилилась. Родольфус утомленно опустился в большое мягкое кресло и расстегнул мантию, затем рубашку, а после отодрал набухшую кровью повязку, чтобы оценить ущерб. — Передал бы привет через картины. Я знала, что так будет. Когда Гермиона с лязгом поставила серебряный поднос на мраморный столик, находившийся рядом, Родольфус приподнял брови от удивления. Время она даром не теряла, заранее подготовила всё нужное для обработки повреждений, и конечно не забыла про зелье. Сама она села на подставку для ног, которую перед этим придвинула ближе. У него даже не было возможности отказаться от помощи. Ему было до странности неловко. Обычно любая помощь заканчивалась, если он был в состоянии справляться самостоятельно. И он не мог припомнить бывало ли раньше в его жизни такое, чтобы кто-то по зову души проявлял к нему столько внимания. Забота Гермионы стала была чем-то новым. — Хорошо, ты была права. Но иногда приходится жертвовать чем-то. Разве мог я пустить всё на самотёк? — Нет, но ты сам себя травмируешь. — после этого её взгляд смягчился, а голос стал тише: — Я не могу больше смотреть, как ты истекаешь кровью. Что он мог ответить? Пообещать, что это не повторится? Если бы это было возможно. Тропа, на которую они вместе ступили, вела прямиком к опасности, была совершенно непредсказуема и с большой вероятностью смертельна для них обоих. Он не мог ничего гарантировать. И всё же он хотел утешить Гермиону. Особенно сейчас, когда она так ласково стирала его кровь и наносила лечащие снадобья. Воздух пах древесным углем. Пламя камина танцевало, оживив тени. — Всё не так ужасно, — заметил он. — Я с этим справлюсь. Но скоро мне придётся колдовать чаще. Мне придётся вернуться в строй, от меня этого ждут. Это неизбежно. Но я привыкну, буду пить зелья. И буду пытаться всё исправить. — Может, со временем проклятье истощится. Так бывает, — будто не зная, что ещё сказать, Гермиона растерянно замолчала. В наступившей тишине Родольфус погрузился в странное состояние. Мерцание пламени соединилось с его собственным сердцебиением. Пронзало светом пространство, ускоряя свой танец. А время растягивалось беззвучной струной, тем самым замедлив свой бег. Противоречивое неистовое умиротворение, заставляло его глубже дышать, прислушиваться к треску огня и шуршанию. Выжидать мимолетных прикосновений, которыми Гермиона будто пыталась снять с него боль и собрать его, израненного, воедино. Тусклый свет огня ласкал контуры ее лица, придавая тёплое сияние. Быстрые ледяные штрихи прикосновений, сменялись другими, несущими успокоение боли, а иногда нечаянно обжигая теплом кожи к коже или сосредоточенным выдохом. Разум плыл к огню. Сквозь полуопущенные веки Родольфус мимолетно взглянул на книги, оставленные открытыми среди сваленных в беспорядке подушек. На знакомые и легко узнаваемые схемы изрешетившие пожелтевшие страницы. Эти символы он помнил наизусть и потому встрепенулся. — Адское пламя? — голос не сразу поддался, чуть застревая в горле. — Надеюсь ты не собралась поджечь мой дом. — Тебе не о чём волноваться, у меня нет палочки, — ответила она рассеянно. Странное состояние улетучилось, а разум прояснился. Родольфус вспомнил о волшебной палочке Колина Криви. На мгновение его охватило сомнение, стоит ли отдавать оружие. Иногда Гермиона бывала безрассудна, она вполне могла захотеть практиковать опасные заклинания. Что вообще он о ней знал? Почти ничего. Но ведь она вытянула его с того света, и ей это стоило огромных усилий. Кто-то другой на её месте позволил бы ему умереть. Это был решающий аргумент в её пользу. Поразмыслив, Родольфус решил, что выбор очевиден, он был готов положиться на здравый смысл девушки. Мгновение спустя он уже обшаривал потайной карман мантии. Утром он нашел свою одежду в комнате Гермионы: починенную, чистую и выглаженную домовиком. Именно в этой мантии Родольфус был в ночь сражения, значит отобранное оружие оставалась всё это время при нём. Когда он вынул палочку из кармана на свет, у него впервые появился шанс рассмотреть ее вблизи. Светлая древесина с золотистым отливом — то была груша. Если вспомнить характер мальчишки, сердцевиной могла стать только сердечная жила дракона, ни о каких единорогах или перьях феникса не могло быть и речи. Мастер Олливандер не использовал другие сердцевины. Сердечная жила дракона была в самый раз для слегка безрассудной и самоотверженной Гермионы. — Это тебе. — Ты взял её в доме твоего брата? Родольфус хотел бы сказать «да», но не видел смысла скрывать правду: — Нет, у него нет других палочек кроме его собственной. Я взял её у одного юноши, с которым мне пришлось биться. Всё в одночасье изменилось. Гермиона села прямо. Её каштановые волосы полыхали в отблесках оживившегося пламени. Глаза потемнели. В последовавшем вопросе прозвучали разочарованные нотки: — Ты убил его? Пребывая в лёгком замешательстве от резкой перемены её настроения, Родольфус ответил лишь спустя пару секунд: — Нет. Я ведь уже говорил, что никто не пострадал. Я его оглушил. Он жив и здоров. Только остался без палочки. С минуту Гермиона испытующе смотрела на него, приподняв брови, но потом скрестила руки на груди в оборонительном жесте. Она всё ещё не решалась взять палочку. Между ними как будто вновь выросла преграда. Он ненавидел это, как быть откровенным, если она становилась недосягаема каждый раз когда он отвечал честно. Ему пришлось глубоко вздохнуть, набираясь терпения и раздумывая над тем, как объяснить этот поступок. — Тебе нужна палочка. Плохо, что твой друг остался безоружен, я понимаю... — Он теперь совсем беззащитен, — ответила она. — Пожалуйста, послушай. С палочкой или без он беззащитен. Так будет всегда, — Родольфус наклонился к ней ближе. Приподняв палочку на уровне лица, он держал её кончиками пальцев обеих рук, как бесценное сокровище, и прошептал: — Если мы не покончим с этим. Поэтому тебе нужно вооружиться. Рядом с тем юношей его друзья. Их много. А нас только двое. И только от нашего успеха зависит исход. Гермиона на миг прикрыла веки, беззвучно шевеля губами. — Хорошо, — наконец, сказала она на выдохе и, будто пытаясь убедить саму себя, повторила твёрже: — хорошо. Ты прав, я возьму её. Её пальцы мимолетно коснулись его, когда она забирала этот странный подарок, вырванный силой в бою. Родольфус пытался поймать её взгляд, но она избегала смотреть на него. Совершенно отстранённая и далёкая, как прежде. Сейчас она вряд ли хотела находиться вблизи от него, даже если согласилась со всеми его доводами. Спустя все его старания, она всё равно верила, что он предпочтёт жестокость. И самое ужасное, так оно и было. Будь у него иная цель, он продолжил бы служение Волдеморту, потому что не видел альтернативного пути для себя. С этим ничего нельзя было поделать. Но когда ему взбрело, что он может всё изменить, он чудесным образом убедил в этом Гермиону и её друзей. Должно быть он обезумел раз решился на такую авантюру. А теперь он следовал указанным ею путём, старался соответствовать изо всех сил, только бы она не отвернулась от него. Эта отрешенность доставляла ему почти физический дискомфорт. Несколько дней назад, Родольфус мог смириться с подобным пренебрежением, а сегодня — нет. Крайне досадно, что так вышло. Он хотел восстановить тонкую связь, которая протянулась между ними незримой нитью. Вдруг он понял, что всё ещё и не поблагодарил Гермиону за её помощь и заботу. Момент казался неподходящим. Однако подходящий момент мог вовсе не наступить. — Гермиона, — мягко позвал Родольфус и с потаённым наслаждением наблюдал, как она вынырнула из раздумий, удивлённо хлопая длинными ресницами, — ты должна знать, я благодарен тебе. Если бы не ты, меня бы здесь не было. Спасибо. Она кивнула, хоть и промолчала. Зато больше она не отводила взгляд. У Родольфуса появилось ощущение, что он делает всё правильно. `*`*`*`*` На старом кладбище обитала лишь пронизывающая морось. Надгробия облипли тонким слоем прошлогодней листвы, словно прикрывая тайны прошлого от нежеланных взглядов. Туман окутал деревья. Из-за этого размывались очертания ветвей, на которых единственными яркими пятнами пробивалась юная листва. Гроб с телом Амикуса повис над вырытой ямой. Крышка гроба была украшена семейным гербом Кэрроу с изображением раздвоенного дерева, поросшего поверх валуна, его сильные корни тянулись к земле, заключив камень в живую тюрьму. В ожидании церемонии погребения Пожиратели смерти встали полукругом — враги или друзья. Нельзя было понять, что каждый из них чувствовал, о чём думал. Их молчание, сдержанные движения, потупленные взгляды — показывали, как ошеломительно было то, что смерть в очередной раз пожрала одного из них. — Да истребится последний враг, — пропитый голос Люциуса раздался так, что слышали его только находящиеся вблизи. — Как нелепо. Мы все смертны. Все, за исключением нашего лорда. — Тише, — взмолилась Нарцисса, неуютно озираясь. Белла, чья красота без сомнения расцветала в соответствующем антураже, помрачнела ещё больше. То, каким тоном Малфой говорил, было ей оскорбительно. Но она слишком выбилась из сил, чтобы вступить в перепалку с зятем — Родольфус чувствовал это по её вялой хватке и по медленному поверхностному дыханию. Она стояла вплотную к нему. И смиренно держала мужа под локоть, имитируя верность. Когда-то Родольфус восхищался её талантами, умом и красотой, но даже в далёком прошлом в его сознании безостановочно свербела мысль, что в их отношениях чего-то отчаянно не хватает. И сейчас эта же мысль вдруг отчётливо проявилась с новой силой безо всякой причины. Благодаря Беллатрикс он давно уже потерял веру в любовь. Их отношения давно дышали на ладан. А сейчас ему казалось, что они окончательно угаснут после всего. Её рука потяжелела, когда Тёмный лорд выступил из молочно-белого тумана. С величием он прошествовал к собравшимся, привлекая взгляды. Звук его шагов и придыхание Беллы — это всё, что нарушало тишину. Когда он достиг эпицентр круга, то одарил подготовленную могилу взглядом. На лице проступила презрительная гримаса. Затем он развел руками в стороны подобно дирижеру и взглянул на ведьма, стоявшую к нему ближе всех. — Алекто милая, подойди, — он стремился придать голосу сострадательный тон, но слова звучали скорее непреклонно. Коренастая ведьма послушно шагнула вперёд и поклонилась лорду в глубоком почтении. — Мой лорд, это великая честь, — с дрожью произнесла она. Волдеморт положил свои паукообразные ладони на её покатые плечи и посмотрел прямо в глаза. — Как печально. Амикус преданно служил мне. Его трагическая гибель оставила зияющую рану в наших рядах. Он был верен чистокровным идеалам. И положил за них свою жизнь. Он погиб на службе, это о многом говорит. Ничто не может умалить его героические деяния... Героические деяния? Это звучало как насмешка. Пытаться сразить неопытную молодежь в неравном бою — не было в этом ничего героического. Должно быть Белла подумала о том же самом, потому что издала задушенный всхлип. Пауза затянулась. — Он делал всё, чтобы услужить вам, мой лорд, — несмотря на "добрые" слова лорда, Алекто выглядела так словно была в мышеловке. И боялась отвести взгляд. По-видимому, почувствовала, что за этой хвалебной речью последует веское "но". Так и случилось. — Верно, — продолжил Волдеморт. — Как я уже сказал, ничто не может умалить заслуги Амикуса. Ничто. Кроме смерти. Через бесконечно длинную минуту, руки Волдеморта соскользнули с её плеч, ведьма была свободна. Её лицо обрело меловую белизну. Она почти отшатнулась от лорда, опустив голову. И чтобы не показывать свой страх, сделала вид, что стирает несуществующие слёзы с глаз платочком. Волдеморт тем временем развернулся лицом к Пожирателям смерти. — Самое время задуматься, почему до сих пор мы терпим потери. Почему заурядная схватка с кучкой неопытных подростков, обернулась провалом. Ветер поднялся с земли, лизнув холодом каждого Пожирателя смерти. Природа насмехалась над ними, пропуская ледяные иглы сквозь тела не таких уж и всемогущих волшебников. — Это промах, который должен быть исправлен. Наши враги потерпели поражение в войне. Так отчего же они не сдаются? Они продолжают высовывать свои головы, как будто им есть, за что бороться. Мы должны донести до них одну простую мысль... — он сделал паузу, и когда он заговорил то выделил каждое слово: — Надежды больше нет. Он обвел взглядом всех и каждого, чуть дольше задержался на чете Лестрейндж, — Родольфус сохранял невозмутимость хотя его обеспокоило такое явное внимание, а Беллатрикс забыла дышать, — чуть меньше на всех остальных и завершил осмотр на Алекто. — Я хочу заполучить Уизли. Всех до единого. Живыми. Хочу видеть их боль. И вы... Каждый из вас приложите все усилия, чтобы это стало реальностью. По рядам Пожирателей пронёсся ропот. На лице Волдеморта застыла гримаса отвращения к тому, что он видел вокруг себя. Казалось, он сердится на каждого по отдельности. Голос его стал ещё тише и оттого менее человечен: — Нет ничего позорнее смерти. Нет ничего хорошего в торжественности, с которой вы провожаете усопших. Запомните это раз и навсегда. Он встал спиной к ним и возвел длинные худые руки над головой. Гроб с грохотом обрушился на дно ямы, крышка чуть покосилась. Влажные комья земли градом посыпались сверху, выбивая яростный ритм. Все с замиранием наблюдали эту сцену. Алекто вздрагивала от каждого особо громкого звука. Но вскоре гроб исчез под толстым слоем земли. Волдеморт вновь обратился к ведьме, ткнув длинным узловатым пальцев в землю: — Вот! Всё, что остается после смерти. Нет ничего хуже. Нет ничего унизительнее. Смерть — это проигрыш. Наступила тишина. Алекто в ступоре глядела на холмик образовавшийся на месте ямы, не в силах сказать что-нибудь. — Всего одна ошибка, приводит к потере жизни! Повисло напряжение, которое скрывало под собой мысли — такие, которые никто не решился бы озвучить. Немногим из присутствующих Амикус был другом. Мало кто видел в нём хотя бы приятеля. Кто-то так и вообще находил Кэрроу весьма отталкивающим типом. Но и он не заслуживал такого обращения. В стремлении попрать смерть Волдеморт перешёл границы, потому что презирал смертных. Он прошёлся, вновь разглядывая своих последователей. На его безносом лице застыл гнев, серая кожа приобрела сиреневый оттенок. — Я позволю вам скорбеть сегодня. Но завтра, вы все займетесь делом и больше не будете совершать ошибок. На этом Волдеморт развернулся и пошёл прочь по тропе. Пожиратели смерти остались неподвижно стоять, не зная, как быть. На Алекто не было лица. Она не умела плакать и даже сейчас глаза у неё были сухими. Её чуть потряхивало от нервного напряжения, которое она изо всех сил сдерживала. По-видимому, боролась с собственным сбивчивым дыханием. Несмотря на всё, что она из себя представляла, Родольфус жалел её. Он проникся её горем, потому что понимал это как никто другой. Ведь на месте Алекто мог оказаться Рабастан. В том же положении, в этот же самый день на семейном кладбище Лестрейндж. Это Родольфус мог лежать в гробу с фамильным гербом на крышке, придавлен землёй. От этой мысли ему было не по себе. Потому он не смог пересилить себя и уйти. Не смог притвориться словно его это не касалось и оставить всё как есть. Это касалось его. Это касалось каждого. Люциус был прав, они все были смерти и уязвимы. — Почтим память нашего друга. Пусть Амикус покоится в мире, — сказал Родольфус, подняв палочку. В ту же секунду кровь нашла свой путь сквозь едва зажившую прореху в коже, потекла по левому колену Родольфуса. Только тёмная одежда помогала скрыть. Все остальные в негласной солидарности подняли свои палочки. Совместными усилиями они возвели плоское надгробие с именем и годами жизни Амикуса. Украсили могилу свежими цветами. А на камне Родольфус, не обращая внимание на режущую боль, высек слова: «Вечность начинается с мгновения». Алекто подняла мокрое от первых слёз лицо и, глядя перед собой, пошла прочь от могилы брата. Все последовали за ней в молчании. Назад Родольфус шёл в глубокой задумчивости, незаметно прихрамывая. Белла шла с ним рука об руку. На ней было платье с широкой юбкой, которая напоминала по форме поникший бутон розы. Юбка волочилась по земле, отметая тропу. Белла внезапно выпустила руку мужа. Подчиняясь инстинкту, он подхватил её под локоть. Он думал, что она запнулась о подол платья, но это оказалось не так. На немой вопрос она ответила паникой в бездонно тёмных глазах. Родольфус заметил движение в стороне и повернул голову. Волдеморт смотрел прямо на них и кивком подзывал к себе. — Мы должны подойти, — взволновано сказала Белла. Родольфус напрягся. Никто кроме них не заметил Тёмного лорда. Тот поджидал чуть в стороне от тропы: не прятался, однако Пожиратели, ничего не замечая, проходили мимо. Видя на лице мужа растерянность, жена насмешливо пояснила: — Они ничего не видят, только мы с тобой. Похоже, для Беллатрикс это было чем-то обыденным, потому что она ничуть не удивилась. «Интересно, как часто он проворачивал с ней этот трюк?» — подумал Родольфус, пока они сходили с тропы. Они сделали всего четыре шага, а на пятый словно погрузились в непроницаемый пузырь. Все окружающие звуки смолкли. Только голос лорда приветствовал их: — Белла. Родольфус. — Чем мы можем быть полезны, мой лорд? — ведьма встала ближе к своему обожаемому хозяину. — Мне может быть полезен твой муж, — ответил тот, продолжая глядеть на Родольфуса змеиными глазами. — Моё поручение сможет выполнить только он. Но ты, как его супруга, должна знать о том, куда я его отправлю. Вот в чём было дело. Впереди его ждало тайное задание. Может быть Тёмный лорд поручит ему спрятать кое-что ценное. Например, крестраж! В первые секунды Родольфус был окрылён, и это отразилось на его лице, и Волдеморт одобрительно кивнул. Но с каждым словом Родольфус терял ощущение легкости. Приходилось бороться с тем, чтобы улыбка не сошла с лица слишком стремительно. От его внимания не ускользнули ни подобострастные возгласы Беллатрикс, ни холодность Волдеморта, с которой тот сообщал суть задания. Склонив голову в знак готовности, Родольфус поблагодарил лорда за доверие, но внутри у него всё переворачивалось от злости. `*`*`*`*` Поросший плющом старинный особняк Кэрроу нисколько не изменился за два десятилетия. К парадной вела аллея, окаймленная карликовыми деревьями, стриженными кустами и всевозможными цветами. Вход увенчанный аркой всё также охраняли статуи гиппогрифов. Сегодня двери были распахнуты настежь. Белла растворилась среди основной массы гостей, пришедших почтить память усопшего. Родольфус намеренно отстал от неё. Прошёл мимо свободного прохода в гостиную в поисках укромного места, где мог бы проверить перевязку. Потом двинулся вглубь широкого коридора, освещённого волшебными фонарями, где-то в этой стороне должна была быть уборная или какая-нибудь уединенная комната. Внезапно, его окликнули. — Лестрейндж, подожди. — К нему стремительно приближался Снейп. Пришлось остановиться. — Я искал тебя. Худое лицо Снейпа не знало улыбки. Глаза, такие же чёрные и блестящие, как и сальные волосы, никогда не выдавали секретов своего обладателя. Этот человек, казалось, был создан вызывать отторжение. — Северус, — Родольфус кивнул привественно. — Соболезную тебе. — Мне? Это ещё почему? Зельевар пристально вгляделся в собеседника. У Родольфуса возникло чувство, что тот пытается незаметно прочитать его мысли. — Амикус был профессором Хогвартса, — пояснил Родольфус. На эти слова Снейпу следовало ответить что-нибудь подобающее случаю. Например, то какой бедняга Амикус, что внезапно погиб и каким замечательным человеком он был, даже если это неправда. Вместо этого он просто сказал: — Ах это. Мне всё равно пришлось бы искать ему замену. Это происходило и раньше, если ты вдруг позабыл. Чёрствое замечание Снейпа немного удивило Родольфуса. В окружении Пожирателей смерти можно было стать свидетелем чего угодно, но большинство чистокровных волшебников придерживались некого кодекса и убедительно притворялись приличными людьми. Снейп же отмахнулся от этого, словно от назойливой мошки, не желая играть по правилам. Тем интереснее стал этот разговор. Раньше Родольфусу никогда не доводилось как следует пообщаться с прославленным зельеваром, шпионом и убийцей. Ведь он примкнул к Волдеморту за пару лет до падения, редко появлялся на собраниях, не принимал участие в рейдах, был высокомерен, но лорд доверял ему ещё в те времена. Видимо, зельевар уже тогда докладывал обо всём, что делал Дамблдор. — Ох уж эта проклятая должность. Вакантное место, которого все чураются. Снейп пожал плечами в скупой манере. — А ты кого бы пригласил? Выражение лица у зельевара оставалось обыденным с лёгким налетом брезгливости. Хотя, может, так казалось из-за его крючковатого носа, придававшего недовольный вид. — Я думал это решает лорд. — Так и есть, но сначала он спросит меня. В вестибюле появилась знакомая компания. Сначала из гостиной выскочила Нарцисса. За ней, что-то доказывая, шёл взъерошенный Люциус. Вслед за ними — рассерженная Беллатрикс, которой путь пытался преградить Руквуд. Они все лишь на несколько приглушенных, но оттого не менее эмоциональных, реплик остановились перед дверьми, а затем один за другим вышли наружу. Это уже становилось традицией устраивать сцены по каждому поводу. Родольфус порадовался, что сегодня не ему приходится разнимать жену с её сестрой. — Возьми Беллу, — неожиданно для самого себя предложил Родольфус, — она искусна в тёмной магии. — Можно подумать, что ты хочешь избавиться от жены, — слова Снейпа резали сарказмом. — Если тебе интересно моё мнение, это не самый надёжный способ освободиться от обременительных обязанностей. Судя по недовольному тону, Снейп был не очень рад променять одни обременительные обязанности на другие, избавившись от Дамблдора. — Всё чего я хочу, Северус, это занять её время, чем-то простым. — Не обижайся, но для школы это обернется катастрофой. К тому же, ей бы лучше поберечь себя. Тёмный лорд встревожен. Родольфус молчал. Встревожен?! И Волдеморт дал это знать Снейпу, а не Родольфусу. Неужели он подозревал, что Родольфус опустится до того, чтобы навредить нерождённому ребёнку и его бесстыжей матери? В одном они были правы. Белла была на грани чего-то опасного. В ней словно кончалась сама жизнь. Конечно, несколько сорвавшихся беременностей подряд могли значительно подкосить её. В этом не было бы ничего удивительного, если бы она была слабой ведьмой. Но Белла была невероятно сильна. Раньше. — Беллатрикс думает, что ты травишь её, — сказал он и тут же примирительно добавил: — Я знаю, что это не так. Можешь не оправдываться. Снейп только тихо процедил: — Если бы я захотел... — Никто бы не догадался? — Да. И я довёл бы дело до конца. После недолгой паузы Родольфус спросил: — Так о чём ты хотел поговорить со мной? Он понимал, что зельевар хотел поговорить о чём-то другом, но разговор развернулся не в то русло. Северус на секунду погрузился в свои мысли, решая, как приступить непосредственно к делу. Прежде чем заговорить, он огляделся по сторонам, ему явно не хотелось, чтобы этот разговор был услышан посторонними. — До меня долетели слухи, — начал он, чуть наклонившись вперед, до ужаса напоминая Руквуда и Долохова. Родольфус уже приготовился, что и тот заговорит о Гермионе. Что-нибудь бредовое вроде того, что ему бы не помешали её волосы, кровь или ногти для какого-нибудь зелья... Но Снейп удивил: — У Поттера при себе был волшебный меч. Копия того меча, который я передал твоей жене на хранение в Гринготтс. Я хотел бы взглянуть на копию. Где он? — Его больше нет. Белла его потеряла. У Снейпа дёрнулась щека, словно он получил оплеуху. Родольфус обрадовался, что смог пошатнуть его непоколебимое самообладание. Но то, что он так реагировал было как минимум нелогично, если только он не выяснил, что в Гринготтсе лежит подделка. — Это ведь всего лишь копия. Зачем тебе на неё смотреть? Снейп кивнул. Конечно, он быстро взял себя в руки, но что-то неуловимо изменилось в его поведении, нельзя сказать, что именно. Оставалось только наблюдать и по необходимости закидывать крючки, чтобы выяснить как можно больше. — На днях я вспомнил кое-что очень важное. Дамблдор как-то обмолвился, что меч и шляпа неразрывно связаны. И только истинный гриффиндорец может извлечь меч из шляпы в минуту нужды. — Из шляпы? Какая ещё шляпа? Родольфус начинал терять нить разговора, а слова Снейпа начинали напоминать бред сумасшедшего. — Шляпа Гриффиндора, — терпеливо ответил Снейп, но видя, что это ни о чём не говорит его собеседнику, пояснил: — Распределяющая шляпа. Её пытались украсть. Как и копию меча в моём кабинете. Понимаешь? — Кто? — Должно быть те же, кто устроил для Пожирателей ловушку. Я думаю, через шляпу они хотят заполучить меч. И я её надежно спрятал. В тайном месте. Родольфус покачал головой. Конечно спросить напрямую куда он спрятал шляпу, а потом украсть её, было бы неразумным решением. Но если бы Гермиона смогла извлечь меч из этой шляпы, тогда никто бы не заметил, что что-то изменилось. Они бы просто оставили всё как было. В этом не было почти никакого риска. Снейп глядел на него как-то очень нетерпеливо. Родольфус тоже чувствовал, что теряет терпение, ему хотелось поскорее всё выяснить, вот только приходилось себя сдерживать, иначе активный интерес был бы подозрителен. — Ты уверен, что надежное? — Да. Дракучая ива никого к себе не подпустит. — Снейп как будто знал, что это название Родольфусу тоже неизвестно, и оттого позволил себе скупую усмешку: — Одно очень надёжное место. — Что ж будем надеяться, что так и есть. Название Родольфусу не понравилось. И он не знал, где искать эту Дракучую иву, но по лицу Снейпа понял, что тот больше ничего ему не скажет. Чёртов зельевар даже не попрощался как должно, лишь кивнул и покинул дом. Что ж, Родольфус сделал мысленную пометку разузнать, где искать Дракучую иву. А что касалось всего остального, то самое сложное испытание на сегодня было уже пройдено. Темный лорд не был заинтересован присутствовать на поминках. Оставалась самая малость из намеченного. Ещё в начале дня, едва появившись на кладбище Родольфус понял, что толку будет мало. Идея Рабастана присмотреться к окружению была дельной, но, чтобы она сработала, нужно было бить точечно. В том же, как Родольфус трансгрессировал на похороны, было слишком много сумбура, он не мог толком вглядеться в каждого, поговорить или отыскать нестыковки, только занять положенное ему место в кругу. Для его врага могла потребоваться секунда, чтобы оправиться от неожиданности, в то же время ему не хватило бы и получаса, чтобы обойти каждого. Все они вели себя одинаково безразлично, не выразив ни удивления, ни каких-либо новых эмоций при его появлении. Казалось каждый варился в собственном соку, поглощенный родными проблемами. Если среди присутствующих и были враги Родольфуса, желавшие его смерти, то он терялся в догадках о том, кто бы это мог быть. Но у него оставалась надежда добраться до истины. Методично, шаг за шагом. Иначе никак. Он не знал сколько на это потребуется времени. Завернув в ответвление коридора, он чуть не столкнулся с незнакомой ведьмой. Её светло-рыжие волосы напоминали на семейную черту Кэрроу. Она подняла удивлённые глаза и открыла рот, словно собиралась что-то сказать, а затем закрыла. Наспех извинившись, Родольфус обошел её и скрылся за дверью. Он оказался в просторной и очень удобной уборной. Не теряя время, задрал штанину. Рана была совсем крошечной, но именно на том участке кожи близко к поверхности проходили кровеносные сосуды, отчего крови было больше, чем обычно. Отправляясь сюда, он прихватил в собой зелья и бинты, зная, что ему неизбежно придется колдовать. С повреждением он справился быстро. Другая проблема состояла в том, что кровь всё-таки просочилась сквозь повязку и пропитала ткань, а Родольфус не подумал о том, как будет решать этот вопрос. Когда Гермиона это увидит, то не сможет промолчать. И конечно, она уже подготовила свой набор колдомедика любителя, чтобы не позволить ему умереть в гордом одиночестве. Эти мысли вызвали у него безумную улыбку. Они приносили с собой невесомость, прогоняя тяжесть, которую он постоянно носил в себе. Сейчас ему следовало стереть улыбку с лица, такую неуместную для поминок. `*`*`*`*` В гостиной колыхались волны шепотков и украдких взглядов. В воздухе плыла тихая скорбь. Она делала трепетный магический свет тусклым, она наплывала на стены серыми тенями, мешалась с запахами цветов, подвязанных чёрными лентами. Сколько же здесь было людей? У Кэрроу было много родственников, друзей, знакомых. Некоторые гости на небольшое мгновение останавливались у своеобразного алтаря памяти, чтобы поглядеть на чёрно-белые снимки Амикуса в разные периоды его жизни, рассмотреть его памятные вещи и обсудить что-то о короткой по меркам волшебников жизни. А затем проходили дальше. Некоторые задерживались у стола дольше. Всех, кого знал Родольфус приветствовал, к кому-то на краткий миг подходил, чтобы выразить соболезнования, кого-то вежливо выслушивал. Напоследок он собирался подойти к Алекто. Но поток желающих с ней поговорить не иссякал. Выжидая, волшебник собирался направиться прямиком к алтарю памяти, когда заметил Яксли. Тщательно кутаясь в министерскую мантию и оставаясь в тени, он прислонился плечом к каменной колонне, глаза его горели решимостью и одновременно тревогой. Тени выделяли каждую морщинку на жёстком лице. В пальцах он нервно перебирал чётки. Родольфус не смог пройти мимо. Он хотел знать, чем так обеспокоен маг. — От кого ты прячешься? Яксли чуть подпрыгнул, но остался в той же позиции. — Прячусь? Нет, я не прячусь. Я наблюдаю. Видишь вон ту молодую особу? В том направлении, куда Яксли показал было много людей, но среди них чем-то неуловимо выделялась одна ведьма. Та самая, с которой Родольфус почти столкнулся в коридоре. Она всё время озиралась, будто боялась, что кто-нибудь подкрадётся со спины. — Алекто её не знает, и никто из тех, кого я спрашивал её не знает. А ты с ней знаком? Параноидальный блеск в глазах Яксли выдавал его нездоровое возбуждение. — Нет, никогда не встречал раньше. Она что-то натворила? — с сомнением спросил Родольфус. Ведьма задержалась у фотографий Амикуса и взяла в руки книгу, лежавшую на столе. Дрожащими руками она перелистнула страницы, хмуро вчитываясь в слова. Видимо, какие-то дневниковые записи среди личных вещей представленных на обозрение гостей. — Нет, ничего, — Корбан чуть изменил положение своего тела, продолжая смотреть на незнакомку. — На днях я принимал у себя Сивиллу Трелони. Пришла с каким-то бредовым прошением. Честно я уже и не помню, что ей было нужно. Но потом кое-что случилось. В один момент она была совершенно обычной, а в другой вдруг заговорила не своим голосом... Мне кажется, она сделала предсказание. Это уже было интересно. Стать свидетелем настоящего предсказания удавалось не каждому волшебнику. — Ты обратился в отдел тайн? Предсказание нужно обязательно зафиксировать в архиве. — Нет! Нет, я не стал. Это касается только меня лично и больше никого. Ну и может быть этой молодой особы. — Что было в предсказании? — Дословно не скажу, но суть в том, что в скорбном доме я встречу свою судьбу, — он слегка усмехнулся. — Звучит странно, неправда ли? А мне просто хочется верить, я как раз думал завести семью. Родольфус не видел в ведьме ничего особенного. Она не была такой уж красавицей, но Корбан глядел на неё так, словно мысленно уже наложил свои лапы. — Так познакомься с ней. — Я пытался, но она меня избегает. Как только я приближаюсь, она вдруг куда-то девается. Это какая-то магия, не иначе, — в голосе прорывались возбужденные нотки, а руки его сжимались в кулаки вокруг деревянных чёток. Яксли хотел что-то немедленно предпринять. Его нетерпение нарастало. Но загадочная способность незнакомки скрываться от нежеланного внимания мешала ему получить желаемое. Хотя и не могла остановить. Бедной ведьме придется несладко, если она продолжит убегать. — А почему ты уверен, что предсказание было про неё, а не про Алекто, например? — Алекто? Мерлин мой! Ну да, ну да. Твоя-то жена красавица, а мне он разрешает жениться на нашей милейшей Алекто. Очень мило с твоей стороны, Лестрейндж. Корбан оттолкнулся плечом от колонны и прошел мимо, потеряв желание продолжать разговор. Родольфус только про себя посмеялся тому, каким наивным может быть опасный Пожиратель смерти, представляя брак, как нечто простое. Яксли предпринял новую попытку добраться до ведьмы. Судя по её виду, она это сразу заметила. Видела, как Корбан пробирается сквозь толпу с улыбкой, которая предположительно должна была очаровывать. Он продвигался зигзагами и был всего в трёх-четырёх метрах, когда ведьма наклонилась вниз, будто что-то уронила. Прошла секунда, другая, но ведьма так и не вынырнула обратно. А достигший места назначения Корбан недоуменно оглядывался по сторонам. Родольфус прикрыл рот рукой, чтобы никто не увидел его неподобающе широкую ухмылку. В этой истории его симпатии были на стороне несчастной незнакомки, которой приходилось идти на различные ухищрения, чтобы избежать внимания новоявленного поклонника. Представление закончилось, Родольфус заприметил другого Пожирателя смерти, с которым хотел поговорить. Долохов помнится был последним кто покинул дом-ловушку. Вдруг вспомнились его смеющиеся глаза и прощальный жест, прямо перед тем как Родольфус трансгрессировал. Чтобы добраться до Антонина он протиснулся между парой старушек. Мимо Нотта отчитывавшего своего хиленького сыночка, одногодку Драко. К волшебнику, одиноко сидевшему на скамье в самом неприметном месте. Долохов не обратил никакого внимания, смотрел в пространство перед собой невидяще и неразборчиво бормотал что-то под нос. Меж бровей у него залегла глубокая борозда. Его руки были сжаты в замок. — Тебе нехорошо? Долохов поднял дикий взгляд, словно хотел отмахнуться, но затем мотнул головой. — Нет, всё в порядке. А у тебя, как дела? — его голос звучал дружелюбно. Хотя Антонин обычно так и разговаривал, это всегда немного сбивало Родольфуса. Было понятно, что спровоцировать Долохова не получится, такая тактика была бы неверна. Не дожидаясь приглашения, Родольфус опустился на скамейку рядом. — Лучше всех. Чем это ты тут занимаешься? — поинтересовался он, взглянув на загадочное выражение на лице Антонина. Тот расслабленно откинулся на спинку скамьи и задумчиво взглянул на высокий потолок. — Прислушиваюсь. Что-то витает в воздухе. Магия. Вот я и пытаюсь понять. Оно мне как будто знакомо, но не знаю, откуда, — его ответ звучал отстранённо. Родольфус обвёл высокий потолок взглядом, всерьёз восприняв слова Долохова. И ничего особого не заметил. По крайней мере не так, как это случилось в Хранилище. Тогда магия Тёмного лорда переливалась через край, смывая любые другие силы на своем пути — пропустить такое яростное колдовство было невозможно. — Когда ты говоришь, что оно знакомо тебе, на что это похоже? — Не могу сказать. Сам не знаю. — Антонин пожал плечами, легко признавая свою неосведомлённость. — Я давно ничего такого не ощущал. И даже не помню, когда это могло быть. Долохов не раз доказывал свою запредельную чувствительность к волшебству. Не было повода усомниться в этом. Родольфус искренне заинтересовался, что же такое учуял Антонин. Если довериться ему, то в этом доме определенно было нечто интересное. — У этого чего-то есть источник? — спросил Родольфус. Слепая надежда нашептывала, что он сможет разобраться во всём, если расспросит Долохова. Поддавшись ей, он подумал о том, как было бы замечательно найти здесь крестраж. — А у тебя имеются предположения, и ты готов ими поделиться? — вопросом на вопрос ответил Антонин. Его насторожила заинтересованность соратника. Родольфус пожал плечами: — Нет. Я надеялся помочь наводящими вопросами. — А, ну, если так, тогда нет. Оно везде... заполняет комнату и простирается за её пределы. Долохов говорил загадками. Теперь он вновь погрузился в свои мысли в поисках ответа. Его улыбка была столь же загадочна, как и таинственная магия, о которой он говорил. Такое общение было сюрреалистично, оставив Родольфуса в полнейшем смятении. Он попрощался с Долоховым, твердо решив завершить визит, чтобы после отправиться домой. Он ждал этого с нетерпением. Его тянуло поскорее запереться в собственном доме в полной безопасности и продумать дальнейшие действия. Подготовиться к новому заданию и подумать над тем, как исцелиться. Этот мир был слишком враждебен к Родольфусу в последнее время. А сам он не хотел снова нарваться на очередную попытку Тени убить его. Теперь, когда все видели, что он жив, его враг мог пожелать довести дело до конца. Поэтому нужно было быть особенно осторожным и внимательным. Так Родольфус смог улучить момент, когда Алекто осталась одна. Настала пора поговорить с ней. Она стояла у алтаря памяти, рассматривая портрет брата. С широкой улыбкой на простоватом лице, в спортивной форме какой-то любительской команды по квиддичу, Кэрроу приветственно махал рукой в объектив камеры. И выглядел совершенно обычным человеком. Это была та сторона его жизни, о которой Родольфус ничего не знал. Он остановился рядом с ведьмой. — Вот и ты, Родольфус, — Алекто повернулась к нему, на её лице уже не осталось следов пережитого горя и выглядела она, как обычно. — Твой поступок много значит для меня. Я должна тебя как-то отблагодарить... — Нет в этом нужды, Алекто. То же самое на моём месте сделал бы любой другой. Кэрроу отвернулась на мгновение, её глаза пристально уставились на фотографию, словно ища в ней ответы на волнующие вопросы. Внезапно, её широкий рот растянулся в улыбке, обнажив короткие, но острые зубы. — Нет, — она убеждённо покачала головой, — они все просто смотрели. И собирались оставить всё... так. Никто бы и пискнуть не посмел. Как и она сама. Родольфус не был на её месте. Он не знал наверняка, как повел бы себя в такой ситуации. Но он подозревал, что окажись в том гробу его брат, выдержка треснула бы пополам, обнажив всё что он скрывал так долго. Он бы позабыл об осторожности и оказался бы один против всех. Понимание этого тисками сдавливало его. Мешало трезво мыслить. Даже при попытке представить такое его кровь кипела. И в этом было между ними отличие. Кэрроу могла быть не самой умной и не самой талантливой ведьмой, но выдержка у неё была. А чувство самосохранения никогда не подводило. Давным-давно, когда Тёмный лорд впервые исчез. А вместе с ним исчезла метка, именно Алекто первая предположила худшее. Барти пытался уговорить её и Амикуса пойти с ними к Лонгботтомам. Но она наотрез отказалась. Она сказала, что пойдет искать в другом месте, обманув всех. Брат и сестра быстро исчезли. Как выяснилось позже, они затаились. Благодаря чему остались на свободе. Доказать их причастность к преступлениям Авроры не смогли. Это было заслугой Алекто. Родольфус старался не забывать об этом. И может быть на этот раз взять с неё пример. — Не представляю, что ты чувствуешь. — Представляешь. Иначе прошёл бы мимо. Такое понять может только тот, кто заботится о судьбе родных в трудные времена. Такие как ты и я. В этих словах было что-то натужное. Что-то неправильное. Словно было нечто ещё чего Алекто произнести не могла, но очень хотела. И он хотел бы знать — что. Пока он пытался подобрать правильные слова, Алекто подняла голову, стремясь поддержать взгляд на одном уровне с волшебником. Маленький рост и короткая шея не позволили сделать это полноценно, но она выглядела решительно. Вот только заговорила совсем об ином: — Я хочу передать тебе некоторые личные вещи Амикуса. Надеюсь, ты будешь не против. Это всё, что я могу сейчас сделать в память о нём. А теперь прошу меня простить, мне нужно идти. Не ожидала, что столько людей захотят помянуть его. На этом она оставила Родольфуса в полнейшем недоумении. Погрузившись в мысли, он стоял у алтаря памяти и смотрел на машущего рукой Амикуса. Потом вспомнил про дневник и осмотрел поверхность стола, выискивая среди вещей книгу. Её не было. Здесь не было ничего даже отдаленно напоминающего дневник в кожаном переплете. — Я думаю, это был Роули, — откуда ни возьмись Рабастан возник рядом. Родольфус слишком задумался и не заметил его приближения. Что младший брат не забыл упомянуть: — А тебя не так-то сложно застать врасплох, братец. Ты чего задумался? Родольфус проигнорировал вопрос. — Что ты там говорил про Роули? Рабастан потёр пальцами подбородок с ямочкой, такой же как у матери, и горестно вздохнул. Старший из братьев, конечно, знал наверняка, что это притворная грусть. На самом деле младший выглядел на редкость довольным самим собой. — Торфинн. Я видел его в компании кузин Алекто. Клянусь он вёл себя подозрительно. — Это как же? Родольфус просто обязан был уточнить. Иначе могло бы выясниться, что Рабастан увидел это во сне или вынул бумажку с именем из коробки с именами всех Пожирателей смерти на досуге. Или ещё что-нибудь притянутое за уши. Самодурства ему было не занимать. — Шутки шутит, паясничает. Рассказывал и показывал, как навалял какому-то волшебнику. Очень по описанию на тебя похожему. Я только наблюдал, но он двигается точь-в-точь как Тень. — Такой же быстрый? — Такой же насмешливый. Я про его издевательский поклон. Вылитый Роули. Не хочу сказать, что обвиняю его на основе одних предположений, но хотя бы имей ввиду. Он сейчас в библиотеке. Пойди и сам посмотри. Пожозревать Роули, который всего пару лет назад получил тёмную метку, Родольфусу и в голову не приходило. Но, если Рабастан видел связь, кто знает, он мог оказаться прав. Иногда его самодурство загадочным образом было вдохновленно высшими силами. Родольфус шёл в библиотеку. Его шаги по мраморному полу отдавались эхом в пустом коридоре. Никаких других звуков здесь не было и казалось, что и людей там нет. Но спустя несколько шагов выяснилось, что это вовсе не так. Он уже почти подошёл к библиотеке, но откуда-то послышался шелест, вздох и раздался мужской голос: — Знаю, что могу показаться излишне настойчивым, но не могли бы вы представиться... Голос этот показался Родольфусу смутно знакомым. То ли сочащая елейность, то ли сниженная до шёпота интонация — мешали распознать обладателя. — Пропустите меня, — резко вскрикнула женщина. Родольфус застыл на месте, по его спине побежали мурашки. Он прислушался, не веря ушам. Наверное, он обознался. Эхо могло исказить голоса и тогда не было ничего удивительного в том, что ему могло просто показаться. — Нет, пока вы не скажете своё имя. — Пенелопа, — скороговоркой выпалила женщина, наступила пауза, а потом она истерично добавила: — Вы же обещали... Нет, Родольфус не мог ошибиться. Внутри него что-то оборвалось, и он поспешил к источнику звука. Она вжалась спиной в стену, отчаянно пытаясь не касаться склонившегося к ней Яксли. Ну, конечно, это был он собственной персоной. Корбан не касался рыжей ведьмы, но расставил свои руки по обе стороны от неё так, что мешал уйти. В одной из рук он держал волшебную палочку из светлого дерева с золотистым отливом. Его лицо было в считанных сантиметрах от её испуганного лица. А она... Да, конечно, она постаралась изменить внешность с помощью Оборотного зелья. На ней была мантия подобающая этикету, вместо магловских нарядов. На лице косметика, которую раньше она никогда не использовала, но мимику и манеру держаться подделать было сложнее. Но если у Родольфуса оставалась хоть капля сомнения, то окончательно его убедило в своей правоте другое: в складках мантии ведьмы блеснула бисерная сумка. Эта вещь совершенно не подходила для похорон. Но даже в этом случае Гермиона с этой вещью не расставалась. — Вы не сказали свою фамилию, — тем временем продолжал её пленитель, ничего вокруг не замечая. Родольфус стремительно приблизился. Вырвал палочку Гермионы из рук Яксли и, схватив того за воротник, оттащил от ведьмы. Родольфус заслонил её своим телом, а беловолосого мага удерживал на расстоянии вытянутой руки. — Корбан, что ты творишь? — потребовал он ответ от Яксли. Тот выглядел очень растерянным от внезапной и нетипичной физической грубости. И хоть он был достаточно крепок, чтобы дать отпор, то в первое мгновение лишь удивлённо смотрел на Лестрейнджа. — Пытаюсь познакомиться с женщиной, разве не понятно? Она же бегает от меня, как от чумного! Гермиона коснулась второй руки Родольфуса. Он повернул к ней лицо. — С тобой всё в порядке? — спросил он. Она кивнула. Как же он не понял сразу, столкнувшись с ней в коридоре в первый раз. Так на него могла смотреть только Гермиона. Ведь это её глаза, без сомнения. Внезапно эта мысль ошеломила его. Потому что он понял вдруг, чтон не узнал её в первый раз только потому что глаза у неё были совсем другими. Другой формы, другого цвета, другой глубины, сейчас они стали карими. Родольфус оттолкнул Корбана к противоположной стене и обняв девушку за плечи, поспешил к выходу. По дороге он молился, чтобы действие Оборотного зелья ещё чуть-чуть продержалось. Корбан шёл за ними по пятам. — Ты же сказал, что не знаком с ней? — Чего ты пристал? Ей уже пора уходить. Яксли сердился. И когда они уже шли по аллее на полпути к внешнему барьеру, он схватил Гермиону за руку, не желая её отпускать, и притянул к себе. Она выскользнула из мягкой хватки Родольфуса и вскрикнула. — Погоди, Родольфус! Что это ты мне голову морочишь? То ты её не знаешь, то вдруг ведёшь себя так, будто она твоя собственность. Корбан беззастенчиво прижал ведьму к себе сомкнув вокруг неё свои руки. Он не смотрел на неё и не видел, как светлые рыжие пряди, потемнели и начали завиваться в вихри. — Ты ошибся. Она не та, о ком говорила Сивилла. Он ткнул Яксли в локоть, вызвав рефлекторную мышечную слабость и только тогда сумел вырвать Гермиону из захвата. Она помчалась прочь. Родольфус преградил второму Пожирателю смерти путь, мешая последовать за ней. Гермиона добралась до барьера и исчезла А Родольфус продолжал сдерживать пытающегося обойти его Яксли. — Что это ты о себе возомнил, Лестрейндж? — Корбан оскалил зубы. — Ты, что думаешь, можешь вот так прийти и всё испортить? В грудь Родольфуса ткнулась палочка Яксли. Родольфус ощутил, как его губы расползаются в злой улыбке. Несмотря на угрозу, его забавляла эта ситуация. Корбан даже не подозревал как сильно ошибся, обратив внимание на Гермиону. — Я тебе советую забыть о ней. — Так всё-таки ты её знаешь или нет? Признавайся! Родольфус вздохнул, покачав головой. Периферийным зрением он отметил, что аллея безлюдна. После чего взмахнул палочкой. — Обливиэйт, — он наспех стёр последние минуты из памяти Корбана, особо не заморачиваясь над тем, чтобы всё выглядело естественно. Пока тот растерянно пытался понять, где он, как сюда пришёл и для чего держал палочку, Родольфус уже трансгрессировал. `*`*`*`*` Гермиона уже вернулась в своё истинное обличье. Она сидела на диване, глядя в пустоту, обнимая плечи. Косметика на её лице выглядела непривычно, и как-то не к лицу. Родольфус медленно подошел, положил её палочку на мраморный столик. Ему было трудно дышать, он расстегнул верхнюю пуговицу, чтобы высвободить шею из ставшего тесным воротника. Его плечо саднило. Но он не обращал на боль внимание, его больше беспокоило чувство опасности, которое давило изнутри. Чувство кричавшее, что он едва не лишился всего. — Что ты делала там? — начал он с самого простого вопроса, который его волновал. — То, что должна, — она отвечала пустым механическим голосом, словно неживая. — Искала крестраж. — Нашла? — Нет. Я видела, как ты хромаешь. Хотела подстраховать тебя. — Что? — ядовитое веселье заставило Родольфуса рассмеяться, но в груди всё еще клокотала ярость и боль, которая не имела ничего общего с физической болью в его ранах. — Как видишь я могу о себе позаботиться. Его злило, что она не смотрела на него, что была апатична. Он сел рядом с ней вплотную и наклонился ближе. Ему хотелось спровоцировать её, чтобы она, наконец, обратила к нему взгляд. — Сегодня там был Тёмный лорд, все Пожиратели смерти и моя жена, — перечислил он. — Та самая, которая оставила тебе на память вот это. Он сжал её руку и задрал рукав. Поднял запястье так, чтобы она видела слово, которым Беллатрикс пометила её. И только тогда заметил на тонком запястье отчетливые следы от пальцев Яксли. Гермиона тоже смотрела с удивлением и страхом. Не на отметину от ножа, а на эти синяки. А Родольфус всё больше распалялся, ему хотелось задеть её словами как можно сильней. — Ты зря туда пошла. Ещё и Яксли... Он думает, что влюбился в прекрасную незнакомку. Ты понимаешь, как близок он был к тому, чтобы тебя разоблачить? Он бы тебя ни за что не отпустил. Такие, как он, цепляются до последнего. Я бы тебе уже не помог. Она вырвала из его руки своё запястье и резко поднялась. Развернувшись, она нависла над ним. И смотрела сверху вниз с отвращением. С враждебностью, которой он от неё никак не ожидал. Она только глядела, сжимая кулаки, но палочку так и не взяла. Прошла долгая пауза. — Не прикасайся ко мне больше, — прошипела она. — Никогда. Что-то внутри него рухнуло вниз. Её слова и реакция неприятно кольнули, вызывая новую волну негодования. Ведь он даже не пытался ничего ей сделать. Она этого не понимала? Но внутри, где-то в беспросветной глубине, Родольфус испытывал первородную тягу стиснуть Гермиону в своих руках, чтобы самому оставить на ней отметины. Только лишь представив это, он опустил глаза, и потёр лицо руками. Ему следовало выгнать кислород из непостижимого порыва, лишив его единственной подпитки, задушив на корню. И успокоиться. Вернуть себе равновесие. Ему нужно было обрести самообладание, которым он когда-то гордился. Ведь очевидно же, что он её напугал, сам того не ведая. Конечно, она всё чувствовала на уровне инстинктов. Если так продолжится и дальше, то он никогда не сможет исправить свои ошибки. Глубоко вздохнув, Родольфус опёрся руками по обе стороны от себя, показывая этим, что ничего не собирается делать. Он посмотрел на девушку. Просто посмотрел. И постарался, чтобы голос звучал нейтрально: — Хорошо. Не буду. Она непонимающе моргнула и выпрямилась. А спустя мгновение, развернувшись на каблуках, выбежала из гостиной.