—Осторожнее, детка!

Следующий день. 15:47 Юнги подъезжает к знакомой пятиэтажки на своём мотоцикле. Останавливается у обочины, и сразу же поднимает взгляд вверх, в окно второго этажа. На улице морось. Недавно прошёл небольшой дождь. Мин возвращался с собеседования по работе в агро-техническом университете. К слову работа ему не досталась, должность отдали кому-то более опытному. Но ничего. Он правда не расстраивается. Пока у него есть маленький светлый ангел, который может поднять настроение только одним присутствием. Вот только Чимин выглядел грустным вчера, когда провожал Юнги после сложного разговора с матерью. Её слова его очень насторожили. Он выглядел подавленным, и даже не ответил на прощальный поцелуй у входной двери. Юнги за него переживал. Наверное поэтому, вместо того чтобы вернуться домой, и залить горе алкоголем, он наведался к нему домой. Чимин не отвечал на звонки, и сообщения, не выходил на связь ещё с самого вчерашнего утра, чем очень насторожил старшего. Это ведь, не всё? Всё не может закончиться так печально, только не с ним. Чимина очень легко сломать, он слаб духом, да и что уж таить, телом тоже не силён. А если что-то случилось? Юнги практически не знает его семью, и так просто отпустил одного. Не дай бог, он допустил эту ошибку снова... Мин топчется на месте, и не спускает глаз с зашторенного окна. Там явно выключен свет, и как-то слишком тихо. Не слышится шум телевизора, или громких разговоров, не видно силуэта, а только темнота. Явно что-то не так. И почему то даже мысли не допускается, что Пак не дома. Скорее внутренняя чуйка. Шестое чувство. Юнги уверен, в своих предположениях, и от этого хуже. Он смотрит в пустое окно чуть дольше минуты, оступается, когда пытался наклонится чтобы разглядеть больше, и не переставал хмурить брови. Такое ощущение что там вообще никто не живёт. Нет, не может такого быть. Он не может уехать. —Чимин! – срывно кричит парень. В его голове происходит что-то, очень похожее на войну эмоций, но одна из этих эмоций пуста. Странное ощущение. У него не сильно громкий голос, из-за прижившегося хрипа, но у Чимина всегда был хороший слух, поэтому уверенность в том он услышит, всё же имеется. Если он вообще в квартире... Юнги сглатывает, и часто моргает, стараясь придумать план действий. В голове каша. Руки немного трясутся, а сердце учащённо стучит, словно отбивая чёткий ритм. Он облизывает губы, подрываясь с места, до последнего не спускает взгляд, в надежде увидеть хоть что-то, кого-то, чтобы хотя бы понять, что чёрт возьми происходит. Дверь подъезда ожидаемо закрыта. Соседи лишь с подозрением смотрят на парня, что отчаянно тянет ручку, изредка постукивая ногой. Он сбивает дыхание, отбрасывая камень с пути, и побеждённо поднимает голову к небу, срываясь на беззвучный всхлип. Через дверь в дом не попасть, а значит, остался один вариант. Окно. Второй этаж вроде не сильно высоко, можно попробовать. Мин чуть истерично улыбается, в подробностях представляя эту картину, как он ползёт по стене вверх, и кто-то из зевак снизу, уже вызывает для него полицию. Не самый лучший вариант, скажем так. Юнги оглядывается по сторонам, на наличие прохожих, или любопытных соседей из открытых окон, и победно выдыхает, не замечая не кого, кто может ему помешать. Он подходит ближе к кирпичной стене, прямо под нужным окном. Его запомнить не сложно, второе с права. Поэтому с этим проблем возникнуть не должно. Осталось придумать, как чёрт возьми он должен поднять свою тушку на такую высоту. Парень потирает ладони, мысленно представляя свой следующий шаг, и резко выдохнув, цепляется за крепление балкона. Нога стоит критично опасно, на шатающиемся кирпиче, посреди стены. Поза очень не стабильная, и положение тела оставляет желать лучшего. Но он двигается дальше, почти безстрашно хватаясь руками за пожарную лестницу. В голове запоздало мелькают мысль, о том насколько нужно было ему свихнутся, чтобы в двадцать шесть с хвостиком лет, ползать без крепления по стенам, с целью попасть в чужую квартиру. "Чимин, чёрт возьми, что же ты со мной творишь?..." Взгляд опасливо спускается к земле, там где совсем недавно стояла его нога. Где-то боковым зрением, он замечает проезжающую мимо машину, что кажется приближается к нему. О чёрт, вот бы эта была не полиция. Парень быстро отмирает, и карабкается в ускоренном темпе, цепляя наконец пальцами ручку злощасного окна, дёргает, и благодарит господа что она открыта. Он конечно полный придурок, что не подумал об этом раньше, но невероятно удачлив. Говорят, дуракам везёт, а если ты ещё и влюблённый, то вселенная однозначно тебе улыбнётся, тихо прошептав на ушко: "Долбоёб". Чужая комната, в первую очередь встречает плотными, тёмно-красными шторами, а после, и поглащающей темнотой. Настораживает. Очень. А ещё больше пугает. Юнги садится на подоконнике, исследуя взглядом знакомое помещение спальни, и ванной, через открытую дверь. О да, в которой вчера произошли кое какие приключения. Он быстро одёргивает себя от красочных воспоминаний, и сосредотачивается на темноте. Пусто. Тихо. Вообще никого. Вроде бы... До включателя нужно идти к двери, а Мин даже не сдвинулся с подоконника. Он хмурится, стараясь рассмотреть гнетущую темень, и заостряет слух, вслушиваясь в тишину. Где-то в углу особенно веет теплом, и одновременно, пугающей прохладой. Там где совершенно темно, что не увидеть даже силуэта, слышится шорох. А Юнги вздрагивает, цепляясь за него взглядом. Не двигается, и не моргает, затаив дыхание, и ждёт. Из непроглядной тьмы слышится тихое дыхание, сопровождаемое едва слышным всхлипом. О да, именно это он и ждал. Голос то знакомый. Парень неуверенно соскакивает на пол, стараясь сделать шаги как можно тише. —Минн-и... – осторожно зовёт Мин, заглядев в темноте знакомую светлую макушку. Он останавливается в шаге, от предполагаемого расположения подростка, и присаживается на колени. Глаз к такому освещению уже привык, поэтому сейчас легче разобрать. Он видит скрюченного светловолосого мальчика, что сидел у стены, обнимая свои колени. Тот вздрагивает, не поднимая взгляда, и сжимается, казалось до атома. —Малыш, это я. – Юнги старается сделать свой голос более ласковым, хотя хрипотцу убрать полностью всё же не получается. Он присаживается ближе, тянет руки, бережно касаясь подрагиваюших плеч, а после, едва ощутимо поглаживает макушку, приговаривая что-то успокаивающие. Чимин замирает на месте, перестаёт плакать, и осторожно медленно поднимает голову, показывая своё безобразно покрасневшие от слёз лицо. —Мне страшно... – шепчет младший с трудом шевеля губами. —Почему? Что-то случилось? – взволнованно спрашивает Мин, бережно вытирая влагу в пухловатых щёк. —Папа... – мальчишка почти шепчет, а с глаз мигом льются новые слёзы, что даже не успевают потирать большим пальцем. Юнги выглядит встревоженным, нервным,от чего постоянно облизывает губы, и не спускает взгляда. Он хочет обнять. Защитить. Успокоить, но Чимин сейчас такой уязвимый, хрупкий, что кажется сломается в крепких руках. А поэтому Мин не торопится, нежно оглаживая дрожащие плечи. —Расскажи, что с тобой случилось. – требует старший. Голос меняется на более настойчивый, холодный, требовательный, что Чимин просто не может ему не подчиниться. Пак глубоко вздыхает, стараясь успокоиться, поджимает губы, настраивая зрительный контакт с любимым, и буквально заставляет себя начать, сдерживая очередной поток слёз. —Папа... – голос подростка предательски сбивается, дыхание захватывает приступ истерики, и даже паники, что не ускользает под пристальным взглядом. Юнги стискивает челюсть, сжимает в ладонях хрупкие плечи сильнее, чуть встряхивая, чтобы тот пришёл в себя. В голове рисуются различные картины, сюжеты вчерашнего вечера, после его ухода, и что ещё больше напрягает, это осознание того что даже собственная фантазия играет против тебя. —Он тебя бил? – ледяным тоном спрашивает Мин, стискивая зубы крепче, едва ли не стирая в порошок. Ведь чужая голова не задерживается в одном положении, а кивает, подтверждая опасения. —Где? Что-то болит? – голос смягчается, но выражение лица всё ещё пугающие пустое, без наличия каких либо эмоций. Чимин облизывает пухловатые губы, закусывает нижнюю, стараясь всеми силами заставить себя поднять взгляд на старшего. Но что-то внутри, словно держит прочными оковами, не позволяя функционировать самостоятельно. Его дыхание прерывистое, ещё чуть-чуть и сорвётся на всхлип. Влажные губы приоткрыты, глаза чуть прищуренны, не выпуская ненавистных слёз, взгляд беспокойный, напуганный, не знает за что зацепиться. Юнги напротив не шевелится, ждёт ответа, или хотя бы что-то похожее на него, злится, непроизвольно сжимая ладони сильнее, и сглатывает, понимая насколько нестабильно сейчас состояние ангелочка напротив. Молчание длится примерно около минуты, младший всё ещё не поднимал головы, а Мин так и не убрал руки с дрожащего тела. Взгляд тяжелеет, навеивает тоской, безграничным переживанием, и безумным огоньком мести. Чимин сказал только одно слово. "Папа." И это явно должно что-то значить. Он его обидел. А даже если нет, то не помог. А Юнги ой как не любит когда младших расстраивают. Веки чуть прикрываются, озаряя узкие глаза хитрым прищуром, а губы поджимаются в тонкую линию. В глазах явно читается что-то опасное, нехорошее, и Пак бы наверное смог его успокоить, если бы только решился поднять взгляд. —Он дома? – холодно озвучивает старший, стискивая злобно кулаки, и смотрит прямо в упор, что тело даже не замечая этого, покрывается мурашками. —Кто? – боязгливо спрашивает подросток, заостряя внимание на бледных сжатых кулаках. О да он догадывается. Но очень не хочет узнать что на самом деле в миновой голове творится. —Папаша твой. – выплёвывает Мин, даже не замечая что мальчишка перед ним чуть вздрогнул от этого тона. Он сейчас безвозвратно груб, и резок в своих словах, и возможно, в действиях, в чём ещё благо нельзя было убедиться. —Что ты хочешь, Хён? – осторожно тихо спрашивает Пак, едва касаясь пальцами выпирающих венок на руках, что вздуваются казалось всё сильнее, под напором внутренней ярости Юнги ненадолго задерживает на младшем взгляд, а после резко поднимается на ноги, пугая ещё больше. Он сейчас похож на скалу, что возвышается перед маленьким дрожащим кустом, что почти осыпается на глазах, не в силах предотвратить неизбежное. Секунды кажутся невероятно длинными, Чимин сидит на полу, не шевелится, ждёт, боится, но не нечего не делает, верит. Наверное, да. Однозначно, верит Хёну, что тот не сделает нечего плохого. Он ведь хороший. Как будто мало было ситуаций чтобы убедиться в обратном... Мин резко оказывается дальше, почти у двери. Опасно, и Чимин бы явно успел его остановить, если бы не короткий ступор, из-за которого он пропускает тот момент когда оказывается в комнате один. Осознание всего накатывает слишком быстро, и мигом возвращая себе полное обладание телом, он срывается с места, выбегая почти сразу на лестницу. —Хён, нет! – младший успевает схватить брюнета за руку, примерно на шестой ступеньки снизу. Буквально вешается на крепком теле, не позволяя двинутся, а сам почти скатывается на колени, протяжно морщась от внезапно стрельнувшей боли. Юнги поначалу отступать отказывается, но те оленьи глазки, которые смотрят умоляющие, с едва проступившими слезами, мигом растворяют оболочку неприступного ледника, и Мин уже просто не может ему противостоять. Рука расслабляется, позволяя остановить себя окончательно, а длинные пальцы словно непроизвольно переплетаются с чужими. Юнги облизывает губы, медленно возвращаясь мыслями в реальность, и будто проснувшись от глубоко сна, он встрепыхается, замечая что подросток едва на ногах стоит, с трудом борясь с внутренней болью. —Малыш, ты в порядке? – спрашивает Мин с искренней заботой в глазах, и непреодолимым желанием поднять ослабшее тело на руки. Чимин почти стелется у него под ногами, прикрывает глаза, устало скуля на выдохе, и как за спасительную соломинку, не отпускает его руку. —Эй, тебе плохо? Что болит? —Спина... – болезненно стонет Пак, чуть выгибаясь в позвоночнике. Юнги встревоженно осматривает лицо, не решаясь заглянуть под одежду. Удерживает обе ладони в своих, присаживаясь рядом на корточки, и поджимает губы, осторожно касаясь пальцами чужой поясницы. Тёмно-синяя кофта чуть задралась, открывая подозрительно красный участок кожи, и Мин теряет здравый рассудок, резко оттягивая подол почти до самых лопаток. Чимин что-то неразборчиво, болезненно скулит, но Юнги не обращает внимание, пристально исследуя взглядом придолговатые красно-синние полосы вдоль позвоночника. Похоже на след от ремня, что Юнги теперь мало волнует, полностью заглушая здравые мысли яростью. Он сглатывает, сжимая в кулаке мягкую ткань, и медленно моргает, стараясь придти в себя. Чимин начинает непрерывно плакать, срывая голос на особо громких всхлипах, и выкручивается телом, стараясь прикрыть нанесённые отцом увечия. Руки удерживает бледноватая ладонь, даже не прилагая особых усилий. Юнги не может оторваться от созерцания безбожно изуродованной хрупкой спины, не может подавить в себе чувства жалости, и странного желания отмстить. Прижать к себе и отбросить подальше, чтобы не мешал избивать до полу смерти того кто позволил себе поднять руку на невинного ребёнка, сломать, испортить столь хрупкую душу. —Я убью его... – грозно шепчет Мин, непроизвольно понижая голос почти до максимума, отчего звучит ещё более угрожающе. У Пака по коже от него мурашки, но он не оставляет попыток перевернуться на спину, тщетно выкручиваясь в крепких руках. Внезапно озвученный старшим рык, мигом приводит в сознание, и Чимин с новыми силами сопротивляется, что даже не замечает что его уже отпустили. Юнги отошёл примерно на шаг, когда его хватают за руку сзади, насильно останавливают, оттягивая левую штанину. —Нет, Хён, пожалуйста, не нужно, просто давай уедем? Просто... – Пак срывно плачет, и вообще удивительно как у него получается чётко выговаривать слова. —Забери меня от сюда... – Он смотрит так умоляющие, жалобно, словно реально поверил в озвученную Мином угрозу. Его тон был таким пронзительным, холодным, явно не похоже на шутку, и от этого ещё страшнее. Невинное мировоззрение не позволяет представить всё в красках, и от этой некой таинственности бросает в дрожь. Юнги пробивает током, холодный пот внезапно выделяется активнее. Он опускает взгляд, на мальчика в его ногах, что через боль обнимает обеими руками крепкое бедро, что плачет от страха за поведение любимого, и Мин вновь корит себя за содеянное. Скорее ещё не до конца содеянное, а за чужие слёзы. Он медленно опускается рядом, упираясь острыми коленями в жёсткий ковёр, смотрит, облизывает губы, не решаясь сказать и слова. В его глазах океан, пучина неизведанных страданий, и искреннее раскаяние. Он извиняется, так, без слов, молча, лишь своими действиями. Бледные ладони движутся заторможенно, но вскоре касаются увеченного лица, пухловатых щёк, что укрыты горькими слезами, пухлых губ, что дрожат сильнее от нескромного прикосновения, и глаз, в которых следы отчаянного страха сменяются волнением. Чимин затаивает дыхание, прикусывает губу, ожидая пока Юнги придёт в себя полностью, осознает происходящие, и укроет от гнетущей реальности что кажется атакует с каждой секундой. Мин облизывает губы, и резко подаётся вперёд, накрывая в объятия. Сжимает тонкую талию, утыкаясь носом куда-то в плечо, вдыхает приятный аромат родного тела, и успокаивается, медленно соображая что делать дальше. Чимин в его чуть морщится от боли в спине, непроизвольно ёрзает, но не отстраняется, роняя слёзы на чужую рубашку. Обвивает обеими руками торс, вжимаясь лицом в крепкую шею, плачет, и нервно загнанно дышит, стараясь избраться от липкого страха в крови. Он в безопасности. В этих крепких руках, он всегда в безопасности. —Пойдём малыш, – шепчет старший, а после осторожно поднимается на ноги, удерживая ослабевшее тело под ягодицы. Израненной спины касаться не решается, лишь легко проводит прохладной ладонью, накрывая тонкой тканью синей водолазки. Чимин даже не вздрагивает, притесняясь ближе, не отстраняясь ни на миллиметр от приятно пахнущей шеи. Юнги ведёт его вверх по лестнице, открывая дверь знакомой спальни осторожно с ноги, ступает тихо, мелкими шагами, но поспешно, ускоряясь с каждой секундой. Младшего бережно усаживает на мягкую кровать, а сам следует к шкафу наспех собирая первую попавшуюся одежду с вешалок. —Ты переезжаешь ко мне. – звучит как утверждение, но его тон довольно ласковый нежный, чтобы не спугнуть. А Чимин и вовсе не против, расслабленно улыбаясь настойчивому поведению старшего.