What do i call you

– Ты понимаешь, о каком слове идёт речь? – осторожно глядя в глаза, спросил Донхун. – Я называл тебя соулмейтом. – проронил Чан. – Но ты частенько супился на камеру, делал вид, что не понимал, о чём я. Донхун состроил шутливо-обиженное выражение лица и воззрился на младшего. – Чан, тебе ли не знать меня – неверяще и обречённо обратился Хун к тому. Ючан сразу понял, что имел в виду хён, хоть это и не укладывалось в его страдальческую невзаимную концепцию. Донхун хотел сказать, что за вредной оболочкой юмора скрывалось стесняющееся согласие, которому необязательно выливаться на публику. У старшего лучше получались невербальные знаки внимания и проявления любви. – Окей – прокрутив эти мысли в голове, сказал Чан. – Я всё ещё тебя таковым считаю, ничего и не изменилось. Наступило недолгое молчание. Парням ничего будто не оставалось кроме, как налить себе ещё соджу. Что и было последовательно сделано. Ючан мог уже признаваться? Но вместо этого он захотел сказать уже нечто другое. –Хён, но...– застопорился макнэ. – Позволь узнать, когда ты понял всё о себе и чувствах, что с тобой было? – Кажется, завтра будет год – буднично объявляет Донхун. – К-как? – тихо, но ошеломлённо спрашивает Чан. – Я ничего не замечал, на тебе ничего не сказалось. – А что должно было поменяться? – улыбается старший. – Мы с тобой всегда были близки, проводили вместе время, помогали друг другу, лезли тискаться, разговаривали. Я просто стал наслаждаться этим...с более полным осознанием себя. Ведь...я сначала полюбил тебя, а потом уже через время ты мне стал нравиться. Я просто объединил эти две стези в своей голове, или в своём сердце - как угодно - и они для меня заработали с тобой. – Мы же все помогаем друг другу и близки, к тому же я настолько младше тебя – автоматически полезли волнения прошлых дней младшего. – Ты хочешь увидеть, как я закатываю глаза? – спросил Донхун. – Причём тут возраст?! Ты самый чуткий, комфортный и привлекательный в моих глазах. Часто, смотря на тебя, я чувствовал себя влюблённым и счастливым оттого, что я могу наблюдать за тобой и говорить с тобой. В этот год я захотел иметь ещё больше того, что связало бы нас. Два общих кавера весной. Кто был инициатором? Моё танцевальное соло в хайер. Кто выбрал вариант Кан Ючана и попросил обучить и режиссировать этот отрывок в зале и на съёмках?? А на вид эта активность это были всё те же мы, друзья-неразлучники. Донхун усмехнулся. – Год, целый год – тихо проговаривал Чан. – Погоди-ка...Год назад!.. – Да? – спокойной улыбкой бывалого преступника, которого сейчас раскроют. – Велись активные работы песни – с озарением раскручивал Чан. – Твоей песни, которую обещали забрать в альбом, если ты её допишешь. Я помню!.. ///// Примерно год назад ///// Донхун сидел в студии с ноутбуком. В течение часа уже играла одна и та же мелодия. Молодой человек пытался придумать слова к своему же творению, но ничего не выходило. Ни кружки кофе, ни одиночество, часто открывающее его потоки сознания – ничто не помогало сегодня. Когда идея приходила, не сходились ритмы и определения, а когда юноша пытался впихнуть слова в музыку, то не оставалось души и ценности в песне. Донхун хотел уже было оставить это дело до лучших времён и потянулся выключать аппаратуру. Но в комнату вошли. Солнечное "Хён, нам пора" ворвалось в безмолвие этой комнаты. – Да, иду – с лёгкой улыбкой сказал Хун. – А что это ты тут делал? – внезапно спрашивает Чан. – Музыкальный файл? Не твой ли случаем? Включи, пожаалуйста. – Не ты ли пришёл за мной, чтоб поторопить – посмеялся старший. – На прослушивание много времени не уйдёт – отмахнулся Чан и выжидающе присел на диванчик. Донхун ещё никому не показывал эти материалы, хоть они и существовали, блин, месяцы, но младшему не хотелось отказывать. Да и кому, если не Чану дать послушать?.. – Это только инструментал, даже не гайд – финально поясняет Ли при включении записи. Размеренные звуки музыки полились рекой. Которые Донхун слышал словно в десятитысячный раз и вместо заезженной пластинки он решил фокусироваться на Чане и его реакции. Тот с самым серьёзным видом стучал задумчиво в такт ногой и смотрел почему-то наверх, будто над ним простиралось самое широкое и голубое небо, а не потолки творческой каморки. А за минуту до конца младший так вообще прикрыл глаза, продолжая немного раскачиваться. Запись закончилась. – Хён, ох, это настолько твоё, такое мечтательное и "в пути" состояние. – ярко обратился Чан. – А что со словами? – Честно – отвечает Донхун. – Не выходит, ни с отдельными строками, ни с выстраиванием смысла и концепции. Может ты попробуешь? Неожиданно. Думает Донхун. – Хм, а что, я бы хотел – соглашается более уверенный Чан. – Скинь файл мне на почту, я посмотрю, что можно сделать. А теперь поторопимся, нас ждут. Проходит только пара дней, и к вечеру младший уже высылает текстовый документ своему хёну. Донхун, в неожиданных и приятных чувствах, решает открыть его скорее. И почему так волнительно? Будто это его работу сейчас будет оценивать кто-то другой. И натыкается Донхун в предложенном тексте на- Уверенные, трогательные слова поддержки? "Каждый день, ты смотрел на меня своими глазами" "Я хотел защитить тебя Так я внял зову и стал твоим светом" И в припеве часть: "Давай оставим имена друг друга звёздами в небе Так чтоб я мог чувствовать тебя, просто подняв взгляд" Донхун хотел расщепиться от этой поэтичности, и внезапные воспоминания того, как Чан закидывал свой взгляд наверх во время прослушивания, ещё больше колотили старшего. А изящное англоязычное окончание? We can fly high Донхун торопливо берёт свой телефон и бомбардирует их диалог рядом ревущих смайликов. А из текстового лишь: Завтра пишем гайд!!! Следующим утром, в студии, уже были они оба. И Донхун прогонял новую версию куплет-припев, уже своим голосом и несвоими словами. Чан был на вспомогателе процесса плюс подсказывал версии интонаций и моментов к предложенной им же лирике. После удовлетворявшей обоих попытки Донхун вернулся из записывающей комнаты к Чану. – Фантастика! – проговорил старший. – Песня задышала новой жизнью. Я так тебе благодарен. Я должен был раньше показать и обратиться. – Хён, всегда пожалуйста – мягко сказал младший, тронув друга за плечо. – Хорошая песня для чойс может на финале получиться. Да и вообще для всех, в посвящение тому, кто защищает и любит его, и всегда рядом. – Очень вдохновенно у тебя получилось. – отозвался Хун. – Я уверен, я смогу продолжить писать, основываясь на твоих мотивах и образах. И скорее всего, песня увидит свет. Невероятно. Широко-распахнутые глаза, его приятно улыбчивое лицо, всё его существо побудили сказать Чана следующее. – Этих слов не случилось бы без тебя в моих мыслях. – нежно и искренне произносит Ючан. – Ты и тепло, ты и небо, ты и меланхолия, ты и любовь. Ты неизменно обнимаешь меня тем фактом, что ты рядом со мной. Часто даёшь для меня важное понимание и представление меня самого. Твоё существование всегда защищает меня, и я черпаю от него свою энергию. Чан, поняв, что высказал нечто слишком глубокое, опустил глаза вниз. Донхуна же прошило этим Чаном. Этими словами, где Хун узнавал отражение своих же чувств. То же делал с ним и сам Кан. Каждое это предложение, каждое это определение. Насколько Ючан казался сейчас максимально родным, настолько он и становился сейчас в глазах Донхуна самым ярким источником света и тепла; в эти самые минуты, к которому невообразимо тянуло, ещё больше обычного. Эта тяга ощущалась практически физически, как будто её мог бы увидеть и потрогать каждый, кто бы ни зашёл сюда. Она подняла Донхуна с сиденья и подвела к Чану со спины, закинула руки старшего на плечи и крепко обвила их вокруг младшего, прислонила к его шее тёплые губы и щёку своей жертвы. Подвергшийся тяге Донхун, который узнал свою любовь. ///// Примерно год вперёд ///// – Я...– загнанно рассказывал Донхун. – Я тогда понял, в тот день, что влюбился в Кан Ючана. Все чувства, к которым я прихожу, обычно не пронзают меня, они настаиваются. А тут- Я был поражён. Чан заволновался. То, что он видит сейчас Донхуна таким паниковавшим, будто уличённым в чём-то – это ни в коем разе не было правильным. Это было ужасным. Его уверенный, сильный Донхун сейчас куда-то спрятался, вместо него говорил другой – эмоциональный, тонкий человек. Который будто ослеп и видел только бурю своих чувств, бурю, вызванную боязнью. А чего? Чан ни в одной из реальностей не хотел такого для Донхуна и тем более быть с этим как-то связанным. Настала пора всё исправить. Продолжить писать только их историю. Он положил руку на сцепленные в замок руки Донхуна. Ласково поглаживая и просясь своим прикосновением к освобождению ладоней старшего, Чан позволил впустить в разговор свою флиртующе-шутливую натуру. – А что до слова соулмейт – вкрадчиво проговорил он. – Я согласен, что ничего особенного в этом понятии, никаких чётких границ. Как на счёт статуса любимого? Парня, там, бойфренда? Донхун, кажется, оцепенел во мгновение. Чан почувствовал это по его ладони в своей, с которой за это время он успел переплестись пальцами. В глазах Чана заплясали уверенные озорные, но добрые огоньки. – Ну а что?? Не одному тебе сегодня сносить этот вечер сюрпризами, верно? – обезоруживающе засмеялся он после, звонко поцеловав тыльную сторону кисти хёна.