Жизнь после конца

Идиотов на свете много не бывает. А тот, кто проектировал школу для трудных подростков, находящуюся в самой глубокой чаще леса, был идиотом на всю голову. Так сказали бы в нормальном мире. Но сейчас, в мире зомби и полной анархии, эта школа идеально выполняла свою роль убежища от окружающего хаоса. Она не имела ничего общего с городом, в котором кишели ходячие твари, или с базой бандитской группировки, которая в любой момент могла захватить огромную часть Америки. Школу-интернат имени Эриксона местные выжившие считали настоящим домом. Домом, в котором ещё не поздно было восстановить прежнюю жизнь из осколков разбитого прошлого. По правде говоря, название «школа» не очень-то подходило данной организации. К учебному корпусу также были прикреплены огромная теплица, дом для педагогов, дом для воспитанников и ряд небольших зданий для персонала. Учителя, работавшие здесь, были профессионалами в своём деле. Многие дети их обожали, брали с них пример. Казалось, они заменили своим ученикам родителей: могли позаботиться о них в любую минуту, спасти от всех угроз. Но воздушные замки рухнули с неба, как только начался апокалипсис. Когда зараза стала проникать сперва в маленькие города, а затем и в крупные мегаполисы, многие педагоги и обслуживающий персонал — в частности директор школы — почувствовали, что дело пахнет жареным. Собрав всё, что можно было унести, они сговорились бежать из школы, а в ночь побега подожгли интернат изнутри, чтобы дети больше не мучались и умерли спокойной, хоть и не самой приятной смертью. К счастью, пожар смогла предотвратить одна храбрая женщина — мисс Мартин, школьная медсестра. Она успела вовремя поднять ребят, чтобы те выбежали из комнат и потушили надвигающееся пламя. После такой катастрофы в хорошем состоянии остались только общежитие, теплица и внутренний двор. Само здание школы слегка обгорело. Впрочем, о том, что здесь случился пожар, напоминала лишь прохудившаяся крыша. Отныне ни пожар, ни ходячие не были страшны школе Эриксона. С начала апокалипсиса прошло много лет, все ребята выросли, прочувствовали на своих шкурах, что такое выживание, и начали оберегать школу как родной дом. А теперь — небольшая экскурсия. Первое, что видит гость у входа в школьный двор, — это огромные ворота, на которых красуется надпись «Школа Эриксона», хоть и слегка подгнившая. Рядом с воротами стоит обзорная вышка, на которой ежедневно дежурит кто-то из местных обитателей. Сейчас место охранника было занято светловолосой девушкой. Несмотря на всю её строгость, которая подчёркивается хмурым выражением лица и отсутствием глаза, по характеру она очень спокойная и кроткая. Раньше она всегда старалась избегать социума, особенно громких событий. Как весёлых, так и грустных. Она чувствовала себя одинокой и в то же время брошенной. Но с появлением одного человека девушка резко изменилась; в последнее время её особенно потянуло на общение. В ней открылось что-то совершенно новое, и вместе с этим к ней пришла жажда общения. Сейчас она была погружена в раздумья и напевала себе под нос какую-то песенку. Вдруг её пение, как и поток мыслей, прервался чьим-то голосом: — Хэй, Вай, — раздалось снизу, — ты не видела Лу? — Нет, — ответила Вайолет. — Спроси у Руби, может, она его видела. После этого Вайолет вновь погрузилась в свой внутренний мир. Ну, а нам пора двигаться дальше. Открывая ворота, будьте осторожны! Несмотря на высокую плотность населения, этой школе явно не помешал бы садовник. А если вы не боитесь обжечься о разросшиеся кусты индийской крапивы, то проходите во двор школы и давайте посмотрим, что творится внутри. Сам по себе школьный двор занимает огромную территорию; непосвящённому даже может показаться, что он размером с бейсбольное поле, но это будет заблуждением. В середине двора расположена большая круглая клумба. То есть бывшая клумба. Теперь из неё торчит высоченный столб, на котором болтается чья-то футболка, развевающаяся на ветру. По всему двору в случайном порядке раскидана мебель. От пыльных, потрёпанных диванов до деревянных лавок и столов, за которыми герои обычно проводят трапезы, а порой играют в какие-нибудь игры, чаще всего карточные, ибо полноценных настолок у жителей Эриксона не имелось. Слева от клумбы находится небольшой загон, где раньше обитала лошадь, спасённая ребятами во время «Большого бума» на корабле группировки «Дельта». Однако спустя время с лошадью пришлось расстаться. Произошло это после встречи с одним торговым караваном, на который ребята наткнулись в лесу. Проезжая мимо и заприметив их школу, местные торговцы предложили ребятам сделку: целый ящик консервов «Прогрессо», рабочий генератор и пять канистр воды в обмен на их лошадь и весь имеющийся корм для неё. Сделка была подозрительной. И ребят крайне удивило, что торговцы ни в чём их не обманули. Все банки были запечатанными и даже не вздувшимися. Вода была как вода — чистая, вкусная. А генератор до сих пор находится в рабочем состоянии. Единственный его минус в том, что он очень громкий: на звук не раз приходила толпа любопытных зомби, желающих полакомиться свежей плотью. И ребята сделали вывод, что его лучше хранить в подвале, а включать только в экстренных ситуациях. После того обмена торговцы больше не появлялись. Но ребят это нисколько не огорчило: в их памяти осталось лишь чудесное воспоминание о начале новой счастливой жизни. Теперь загон исполняет роль поленницы. Кроме обычных дров, в нём можно найти сломанную деревянную мебель, старые тряпки, не годящиеся даже на верёвку, важные бумаги, которые директор оставил в своём сейфе, и прочие вещи, которые хорошо горят. Все они идут в общий костёр, на котором великий шеф-повар Омар — именно так ребята называют своего друга — готовит различные блюда. Рядом с поленницей расположен вход в теплицу, где ребята организовали свой собственный огород, а ещё там хранятся разные инструменты, без которых в это нелёгкое время не обойтись. Сбоку от теплицы виднеется одинокая могилка — здесь покоится тело местной спасительницы и второй мамы для каждого ученика Эриксона. На кресте аккуратными буквами вырезана надпись: «П.С.М., мисс Мартин». В знак благодарности за её заботу ребята посадили на её могиле цветы, правда их название сможет вспомнить только самый прошаренный ботаник. Её похоронили именно здесь потому, что теплица была её любимым местом в школе. Местом, где она чуть ли не ночевала и где порой проходили её уроки химии и биологии ещё до апокалипсиса. Если вы продвинетесь дальше по левой стороне, вы обнаружите старое скрюченное дерево, на котором висит шина. И нет, это не интерпретация чьей-то глупой шутки по типу «шина повесилась». Это самые обыкновенные деревенские качели. Качаясь на этой незамысловатой конструкции, невольно возвращаешься в детство. За деревом следует куда менее радостное место: здесь похоронены те, кто отдал свои жизни, чтобы обезопасить Эриксон, а также те из его учеников, кого особенно любили. Вблизи одной из могил лежит странного вида животное. Оно напоминает помесь бульдога и ротвейлера, которую изрядно накачали стероидами. Но на деле это обычный стаффордширский бультерьер. Когда впервые смотришь на эту собаку, тебе кажется, что пёс из «Том и Джерри» перекрасился в рыжий, чтобы доставать всех в реальности. Но, если заглянуть ей в глаза, ты увидишь безграничную преданность и заботу о твоей жизни. Эти глаза буквально говорят: «Ты мой друг до самой смерти». — Рози, кто у нас хорошая девочка? —слышит собака сквозь дремоту и буквально тает от ласковых прикосновений чьей-то руки. — Ты не знаешь, где сейчас Руби? Если бы Рози умела говорить, то непременно сказала бы, куда направляться, но, так как она всё же не человек, а собака, она просто тянет ласкающую её руку к дверям школы. Рядом со входом в здание сидит девушка. Её рыжие волосы, добрый голос и не сползающая с лица улыбка — вот что запоминается человеку при первой встрече с ней. Несмотря на её полноту и взрывной характер, проявляющийся время от времени, она один из самых значимых людей в школе. Она может за несколько недель излечить многие тяжёлые травмы и страшные болезни — страшные по меркам апокалипсиса. — Руби, привет, — раздаётся издалека, — ты не видела Лу? — Привет, — отвечает Руби. — Не знаю, сегодня он не выходил из… ой! — Что «ой»? — Да так, ничего! Короче, я не должна была это говорить, но тебя ждёт сюрприз в кабинете музыки. — Ага, спасибо. — Тебе помочь? — спрашивает Руби. Но в ответ слышит лишь невнятное: «Спасибо, не надо». На входе в учебное заведение вам в нос сразу же ударит запах пыли, старых книг и непонятно чем отстиранного белья. Сам корпус состоит из двух этажей. На первом нет ничего, что притягивало бы взгляд; слева располагаются кабинеты естественных наук, а справа — библиотека. Поэтому, не теряя времени, мы пробираемся на второй этаж, который представляет собой куда более интересную картину. Двери второго этажа ведут в самые любопытные локации школы. Наверное, самое грандиозное помещение — это кабинет музыки, прячущийся в дальнем конце коридора. Он давно стал залом для тусовок и вечерних фортепианных концертов. На огромных дубовых дверях кабинета висит небольшой кусок коры с наспех накарябанной ножом фразой: «Не входить! Идёт репетиция». И действительно, из-за двери слышатся красивые ноты непонятной мелодии, которую легко можно спутать с сонатой Моцарта или Вивальди. А чудаки сказали бы, что в кабинете играет сам Рэй Чарльз. И в этом даже будет доля правды, ведь музыкант, исполняющий мелодию, тоже коренной афроамериканец. Итак, за инструментом сидел молодой парень лет девятнадцати. Его послушные дреды колыхались при каждом повороте головы, а потрёпанное зимнее пальто только добавляло его образу харизмы и брутальности. Услышав за дверью звук стукающихся о пол костылей, пианист дико ударил по клавишам и запел песенку, придуманную им сегодняшней ночью: — Кто идёт, кто идёт? Наша мандаринка! Эй, сюда, эй, сюда Топай, мандаринка! Ты своей улыбкой осветишь целый мир, Ведь ты же бесподобна, чудный мандарин! В комнату вошла девушка, которой на вид было лет восемнадцать. Одета она была в фиолетовую джинсовку и грязновато-зелёные штаны. Несмотря на отсутствие левой голени, эта юная мисс была удивительно красива. Опираясь на два стареньких костыля, она стояла у порога и, словно усмехаясь своими мандариновыми глазами, выделяющимися на фоне загорелого лица, сказала: — Опять здесь ночевал? — Ну да. Ты знаешь, я на всё готов ради тебя! — И, снова ударив по клавишам, маэстро закричал: — Клементи-и-ина-а-а, слаще мандарина… — Ну всё, хватит глотку рвать! — Клем подошла к парню и поцеловала его в щёку. — Свою любовь можно показывать не только через песни. — Хах, я могу выложить сердце из ходячих, но это не самое приятное выражение эмоций. Поэтому я предпочитаю всё делать посредством музыки. Клементина закатила глаза и улыбнулась. — Тебя не изменить. — Я знаю, — с улыбкой сказал Луис. — Не хочешь ли сегодня потренироваться? Всё равно делать нечего. А ужин ещё не скоро. Луис помог девушке сесть на банкетку. Нога у Клем болела уже не так, как раньше, но всё же приседать ей было дискомфортно, что отразилось на её лице. — Всё хорошо? — встревожился Луис. — Да, не переживай. Просто слегка неприятно садиться до сих пор. Ну что ж, начнём. Немного подвинувшись, Клем начала играть песню, которую она услышала во время их ночного свидания перед боем с рейдерами. Мелодию она выучила на слух за четыре недели, а на учебу по её исполнению на инструменте понадобилось целых два месяца. Вскоре многие лидерские дела и прочее заставили Клементину бросить это дело. Но через несколько месяцев она решила доказать, что сможет выучить и сыграть её нормально, и поэтому принялась снова наигрывать эту мелодию раз за разом, но всегда у неё получалось не так плавно, как это делал Луис. Но сегодня всё произошло по другому. Она закрыла глаза и представила тот прохладный вечер. Вечер, где везде пахло воском от горящих свечей. Лунный свет, осветивший их фортепиано, словно прожектор. Медленная музыка и их первый поцелуй. Почувствовав теплоту воспоминаний, Клем нажала на клавиши. Легко и спокойно она проигрывала мелодию. Музыка полностью завладела её телом, и теперь её музыкальный порыв никто не мог остановить. Когда она закончила, Луис сказал: — Вот видишь, сегодня даже лучше. Скоро ты станешь настоящей пианисткой. Я даже спать расхотел после такой игры. Клем улыбнулась ему и достала из-за пазухи небольшую бутылку с мутной темноватой жидкостью. — Э-э-э, это… это коктейль из ходячего? — Не придуривайся, — мягко сказала Клем и протянула бутылку Луису. — Обычный кофе. Как только Лу открыл крышку, кабинет тут же наполнился пьянящим кофейным ароматом. Казалось, что не только фортепиано, но и полки с книгами пропитались этим запахом. Бутылка была всё ещё тёплой, и Луис неспешно отхлебнул. После протянул бутылку Клем, вытер рукавом губы и с улыбкой произнёс: — Кофе недурной. Нет, правда недурной. Хорошо горчит и придаёт силы. Спасибо, что взбодрила. — Наклонившись, он ласково прошептал на ухо: — А теперь позволь в награду за твою помощь кое-что тебе подарить, — и поцеловал её в щёку. Дойдя до стоящего рядом шкафа с книгами, он достал небольшую видавшую виды тетрадку, на которой красовалось уже помятое лицо Джона Леннона. Поставив её на пюпитр, он раскрыл самую середину, поводил пальцем по странным закорючкам, похожим на ноты, и принялся снова играть, но в этот раз исполнение его было спокойным: — И в облачную ночь я знаю: Будет лучик мне светить. В этот момент он посмотрел на Клементину и улыбнулся во всю ширь. Утром солнце встанет, Так и быть. Проснусь от музыки, что снилась. Божья Мать не даст забыть: Что бы ни случилось — Так и быть. Так и быть, так и быть, Так и быть, так и быть, Нет мудрей ответа — Так и быть. Сделав небольшой проигрыш, Луис закончил. — Вау, — вырвалось у Клем, — а полностью ты знаешь эту песню*? — К сожалению, нет. Ни разу не был фанатом этой четвёрки, но они всегда нравились моей маме. — Это… было… довольно классно. — Всегда рад для тебя стараться! — Помоги мне, пожалуйста, — попросила девушка. Луис мигом помог Клем встать и подал ей костыли. — Куда сейчас пойдёшь? — Спущусь вниз, посмотрю, как у остальных дела. — Тебе помощь не нужна? — Расслабься, я сама смогу о себе позаботиться. К тому же мне надо привыкать к такой жизни… — Стоп, — прервал её Лу, — только сейчас допёрло до меня. Где твой протез? Вилли же сделал… — Он потерялся! — Клем! Не ври! — Ну правда, Лу. Мне хорошо и без него. Я надеваю его только в редких случаях. Тем более я уже привыкла к отсутствию ноги. Поэтому легко могу обходиться и без протеза. Ты не поверишь, но я научилась проходить расстояние от кровати до двери, когда этих, — Клем окинула взглядом своих двух деревянных друзей, — нет под рукой. Ну ладно, я пойду! — с этими словами она покинула комнату, оставив Луиса наедине со своими мыслями. — Да уж, — выдохнул парень, закрыв крышку фортепиано. — Она никогда не перестанет меня удивлять. В этот миг взгляд Луиса упал на пюпитр, рядом с которым ножом было старательно вырезано сердце, больше походившее на картошку. А внутри овоща красовалась надпись: «К+Л». В его мозг устремился поток тёплых воспоминаний, и Луис расплылся в улыбке. Он помнил те славные дни, когда они только познакомились. С самого первого взгляда он понял, что Клем — именно та девушка, которая ему нужна. Смелая, умная, обаятельная и красивая. Разве это не мечта любого парня? Мысли о ней не давали Луису покоя, но он до последнего боялся признаться Клементине в своих чувствах. Поэтому она призналась первой. В тот вечер они официально стали парой. Тот вечерний поцелуй словно ещё оставался у него на губах. Даже после всего, что они пережили, они продолжали любить друг друга. Луис всегда подбадривал Клем в трудную минуту, а Клем была для Луиса музой, вдохновлявшей его на создание новых песен, и просто тем человеком, рядом с которым хотелось быть бесконечно долго. Вынырнув из океана нагрянувших воспоминаний, Луис сел в кресло, что находилось рядом с небольшим камином, и через несколько минут задремал.

* * *

Отойдя подальше от музыкального помещения, Клементина свернула в кабинет директора. Именно там она могла проводить время наедине с собой, тренироваться ходить без костылей и без протеза. Хотя Клем по-прежнему была лидером в школе, ей на ум всё чаще приходили мысли о том, что её может кто-нибудь сместить из-за её травмы. Каждый день она пыталась смириться с мыслью, что стала менее эффективной в добыче полезных припасов и чистке территории от ходячих. Этот факт очень её тревожил, особенно в первые дни после событий той злополучной ночи на обветшалом мосту. Порой ей снились кошмары, и одним из главных страхов для Клем стал звук топора, пронзающего плоть. Эй-Джей — да и многие другие ребята — замечали её волнение по поводу отсутствия ноги. Всякий раз, когда речь заходила о самочувствии, Клементина молчала, а иногда просто уходила от темы разговора. Она понимала, что, если её спрашивают о том, как она себя чувствует, следующий вопрос по-любому будет касаться её травмы. Ребята всячески её поддерживали, причём каждый по-своему. Луис старался приободрить её своими шутками, сочинял песни. Руби помогала ей тренироваться ходить без костылей. А Эй-Джей с Вилли пообещали смастерить для Клем хороший протез. Идея была неплоха, но всё же не без проколов. Несмотря на то что Вилли многое знал о резьбе по дереву, протезы явно не входили в его профиль. Первый протез был изготовлен из дерева и походил на огромный рожок для мороженого. Он треснул сразу после того, как Клем случайно спрыгнула с лестницы, едва не сломав себе ногу. Второй протез был крепче, чем первый, но тоже приказал долго жить. Самое удивительное, что Клем даже не успела его надеть! Когда Вилли закончил его вырезать, он нечаянно положил его рядом с досками, заготовленными для костра. Луис, услышав про эту историю, дал протезу номер два имя «Жанна Д’Арк» и даже утверждал, что собирается сделать для него импровизированную могилку. На создание третьего протеза ушло целых два месяца: его основой было уже не дерево, а металлические детали, которые Вил нашёл в подвале школы. И на этот раз всё прошло довольно хорошо. Клем ходила с ним четыре месяца, но протез ей не шибко нравился, ибо он представлял собой всё тот же рожок, только металлический. Да ещё и металл оказался не лучшего качества, в результате чего от протеза пришлось избавиться. Вот как это было: последние дни лета выдались очень дождливыми, и земля в лесу и на территории школы превратилась в болотную трясину, состоящую из огромной кучи грязи и целого океана воды. В один из таких дней Клем решила выйти на улицу, чтобы проверить теплицу на защищённость от града. Когда миссия была выполнена, она вернулась в комнату и обнаружила одну неприятную вещь: от контакта с водой этот металл моментально начинал ржаветь. А после он стал вообще непригоден для носки. Узнав про это, Вилли психанул, разбил вазу, стоящую в кабинете литературы, и выбросил из окна несколько книг и стульев, находившихся там же. Всё-таки не каждому творцу приятно, когда его труды рассыпаются прахом. После этого случая Клем сама уговорила мальчика больше не создавать протезы. Он согласился и всё же на Рождество подарил Клем новую, улучшенную, версию старых протезов. Казалось, всё было замечательно. Новый протез хорошо дополнял ногу, а Клем ходила так, будто с ней всё было в порядке. Да вот только сама девушка этого не чувствовала. Когда наступила весна, она решила передвигаться самостоятельно. Клементина стала учиться ходить не только без протеза, но и без костылей. И достигла больших успехов в этом занятии. Вот и сейчас, находясь в кабинете всеми любимого директора, она отложила костыли и допрыгала до самого дивана, ни разу не споткнувшись. Присев, она снова погрузилась в свои мысли, после чего её сморила дрёма. Сон был истинным воплощением одного воспоминания. Это случилось несколько месяцев назад. Время было позднее; уложив Эй-Джея спать и поговорив немного с Луисом, Клем отправилась на ночное дежурство. Надев свой нелюбимый протез, который её заставил нацепить Луис, она забралась на вышку, а после спокойно села и стала наблюдать за тем, что творится за пределами школы. Всё было как обычно. — Эй, Клем! — послышалось сзади. — Ты не будешь против, если я побуду с тобой? Это была Вайолет. — Да, конечно, Вай! Пристроившись рядом, Вайолет, немного помолчав, спросила: — Ты всё переживаешь… — Вай, пожалуйста, я не хочу сейчас об этом. — Нет, Клем, ты не отвертишься. Ответь на вопрос: ты всё ещё переживаешь по поводу ноги? Клем тяжело вздохнула, после чего грустно произнесла: — Да… — Странно, — спокойно отозвалась Вай. — Почему для тебя это странно? — Я не понимаю, как так долго можно переживать по поводу отсутствия конечности. Я вот, например, уже давно перестала обращать внимание на то, что стала циклопом из древнегреческих мифов. Первая шутка, которую она услышала от Вай, заставила Клем посмеяться. Но Вай, словно не обращая внимания на смех, продолжила: — Стала ли я несовершенна или ещё хуже от потери глаза? Нет! А знаешь почему? Потому что я и раньше была несовершенна. Мы все были и будем неидеальными. Даже ты, Клем. И дело тут не столько в отсутствии ноги, сколько в самом твоём характере. Тебя любят и уважают за то, что ты всех оберегаешь, заботишься и просто остаёшься незаменимым лидером нашей школы. Думаешь, Луис любит тебя только за твои ноги? Нет. Он любит тебя за то, что чувствует с тобой тепло и умиротворение. С тобой он может быть тем, кем он является. Вай сделала небольшую паузу и, взглянув на звёздное небо, добавила: — Кстати, Луис ведь тоже неидеальный, но ты смогла найти в нём родственную душу. Душу, с которой ты тайно ото всех целуешься в кабинете музыки. — Эй! — возмутилась Клементина. — А что, разве это не правда? Честно, я не видела, что было дальше! Я так, взглянула одним глазком. Девушки немного ещё посмеялись, поговорили, и Вай, спускаясь вниз, сказала: — Клем, наплюй на всё и помни: мы всегда тебя будем любить и ценить! В принципе это всё, что я хотела до тебя донести. Спокойной ночи, Клем! «А ведь Вай действительно в чём-то права», — промелькнуло в голове у Клементины. Она ещё долго сидела в раздумьях, глядя на молочные звёзды, раскиданные по ночному небу. Когда-то Вай ей говорила о том, что там, на небе, живут те, кого мы всегда любили и будем помнить всю свою жизнь. Вдруг Клем показалось, что звёзды сложились в небольшую улыбку. Ни с чьей другой она её никогда бы не спутала — это был он. Человек, который спас её, когда она была ещё совсем маленькой. Мужчина, который оберегал её, пока не покинул навсегда. — Ли! — вырвалось у Клем. Кто-то потряс её за плечо. Но Клем словно не обращала на это внимания. Она пыталась зарыться поглубже в сон. Ей так не хотелось просыпаться сейчас. Ей хотелось увидеть всё снова: то ночное небо, весёлый диалог с Вайолет и, конечно же, Ли, приглядывающего за ней с небес. Но рука, что трясла её за плечо, никуда не исчезла вопреки её надеждам. Сон начал тускнеть, аромат ночной природы сменился душным запахом пыли и пожелтевшей от времени бумаги в кабинете директора. Разбудил её, как выяснилось, Луис. — Клем, кажется, у нас проблемы! — Что случилось? — сонно спросила девушка, потирая глаза. — Ужина сегодня не будет, так как Омар ничего не приготовил, а вторая… ну… в общем… — Да не тяни, говори уже! — Ребята до сих пор не вернулись с охоты, хотя с их ухода уже прошло три часа. Фраза, прозвучавшая словно гром средь ясного неба, заставила её остолбенеть. — Как это «не вернулись»? — единственное, что смогла выдавить из себя Клем, прежде чем её разум поглотила вспышка страха и ярости.