Жизнь после конца

Ложка стукнула по жестяной банке, собрала остатки застывшего твёрдого жира и мясной жижи. Она нырнула в банку, нащупала приличный кусок мяса, прилипший ко дну, и аккуратно отделила его от металла. Вывалив все остатки из банки в котелок, Лори вышла на улицу и поставила его на костёр. После того, как девушка подбросила в огонь несколько еловых веток, тот из слабого и тлеющего разгорелся в хорошее пламя, способное сжечь любой продукт, готовящийся на нём. Через несколько секунд в котелке послышалось бульканье и шкворчание. На секунду её глаза встретились с глазами Омара, стоявшего в нескольких метрах от неё. Он готовился заменить Аасима на дежурстве, поскольку Лори отказалась от какой-либо помощи со стороны парня в приготовлении ужина. Она вот уже несколько дней жила вместе с этими парнями, но так толком и не открылась для них, как и они для неё. Лори практически ничего не знала об этих людях — лишь то, что все они оказались здесь по воле случая. Её саму в Империю тоже привела чистая случайность. Несмотря на то, что её навыки ветеринара и кухарки в Диктаторской общине ценились, но платили лучше всё же на другой работе, о которой никто из ребят не знал, даже Рассел не догадывался. Частое общение с мужчинами помогло ей выбиться из низшего класса и позволять себе чуточку больше, чем могли получить многие средние жители Чемберлейна. Но, несмотря на распутный характер, она всё равно, ещё с раннего детства, обладала всеми материнскими качествами. Она пеклась о каждом члене своей группы, как о родном человеке. Даже к эриксонцам она проявляла искреннюю заботу и ласку. Особенно она заботилась о Луисе, который никак не выходил у неё из головы. Этот парень покорил её с самых первых минут пребывания в доме. Он всегда стремился ей помочь, постоянно шутил, а когда он её обнимал, её буквально переполняли нежные чувства и она терялась от такого проявления тепла. Но, к сожалению, Луис был занят. Безусловно, Клем тоже нравилась Лори. Они стали настоящими подругами, но, так или иначе, парня Клементины она хотела забрать себе. Она чувствовала, что Луис подходит ей гораздо больше, чем бывший империалист-романтик. Наконец, мясо начало тушиться. Лори не спеша посыпала его травами, добавила немного картофеля, и котелок забурлил. Ароматный запах разлетался по всей территории, даже мимолётно проникая в дом. В гостиной было спокойно. Руби сидела вместе с Вай и меняла ей повязку. — Ты можешь аккуратнее?! — с раздражением спросила Вай, когда Руби безжалостно приступила к операции. — Придётся потерпеть. Ты же не хочешь, чтобы инфекция проникла и в другой глаз? Сейчас, осталось буквально пару штрихов. Рядом с ними на диване сидела Клем и тщетно пыталась сосредоточиться на романе Дюма. Но каждый выкрик Вай вкупе с другими посторонними звуками отвлекали её от дела. Закрыв книгу, она отправилась на улицу, чтобы немного развеяться. Омар уже заменил Аасима и, стоя на вышке, наблюдал за происходящим. Аасим сидел рядом с Лори у костра и что-то ей рассказывал. Подойдя к костру, Клем присела рядом с ребятами. — Ну как ты, Лори? — спросила Клем, ища правильную тему для разговора. Она помнила, как девушка переживала за жизни ребят, когда те покинули территорию дома в поисках фермы. Только Руби смогла её успокоить, дав нужные седативные таблетки, которые она нашла в аптечке. — Да нормально. Сейчас получше себя чувствую, — говорила Лори, но было видно, что она до сих пор не пришла в себя. — Безумно волнуюсь за мальчиков. Вот бы кто меня успокоил… — А что ты понимаешь под успокоением? Лори показала жестом. — Прямо жду не дождусь, когда он вернётся и мы с ним будем… ну, в общем, понятно. — И вам это в кайф делать? — спросила Клем. — Ну да. В этом и состоит современная любовь, Клем. Целые семьи построены на том, что людям нравится заниматься сексом с определённым человеком. — Меня всегда учили, что секс — это лишь потребность, а вот любовь к ближнему — это действительно необыкновенная и неизведанная вещь, — говорил Аасим, поддерживая огонь. — Пока не попробуешь, будешь вечно талдычить одно и тоже. А попробав хоть раз — ты можешь составить для себя полноценную картину: необходимо ли тебе это или нет Любовь коротка, а вот секс вечен, даже в апокалипсис. Если не веришь, пойдём докажу, — сказала Лори, но Аасим лишь покачал головой, но девушка лишь хихикнула. — Дурачок. — Слушайте, ребят, а вы не знаете, где Луис или Джо? — Без понятия, — сразу ответил Аасим. — Про Лу не знаю, а вот Джордж сидит у себя в комнате, в подвале. Если хочешь, можешь поговорить с ним о семье, но предупреждаю, он очень… — Резко реагирует на эту тему. Это уже пройденный материал. Недолго думая, Клем направилась в подвал. На подходе к двери она задумалась: может, ей действительно разузнать побольше о Джо? Или лучше не стоит… Каждому рано или поздно придётся выпустить накопившееся из себя. Взявшись за дверную ручку, она ещё раз прокрутила в голове слова, которые будет ему говорить. И, набрав в грудь побольше воздуха, открыла дверь. Подвал дома Дискейнов был не очень-то похож на подвал: он выглядел как очередная жилая комната в этом огромном поместье. Несмотря на то, что пол был каменным, до апокалипсиса он всегда был тёплым. На нём даже можно было поспать, не боясь, что ночью ты либо простудишься, либо повредишь спину во время бесконечных ворочаний. Подвал выглядел так же, как и прошлое жильё Джо. Небольшая кровать с рваными одеялами, стопка книг, огромный письменный стол, за которым сидел сам хозяин комнаты и колдовал над какой-то железкой. Рядом стояли деревянные стеллажи, по которым был растасован весь хлам. Ещё по прибытии сюда Джо всё своё барахло разложил по коробкам, чтобы, в случае чего, он мог быстро найти нужную вещь. Клем вошла осторожно, стараясь не мешать парню. Она, словно призрак, бесшумно плыла по подвалу, а единственным звуком, выдававшим её движение, был стук протеза о каменный пол. Однако именно этот тихий звук заставил оторваться Джо от своей работы. Он не пошевелился, даже не дрогнул, а просто сказал: — Если тебе нужен Луис, то его здесь нет. — Я к тебе, Джо, — ответила девушка. Однако Джордж продолжал сидеть к ней спиной и даже не думал шелохнуться. Небольшое зеркальце, стоящее за столом, позволяло ему наблюдать за Клементиной, не оборачиваясь. — Если ты что-то хотела спросить — спрашивай. Но знай, ответ будет очень коротким. — Да я просто зашла к тебе. Поговорить, узнать тебя получше. — Не самое подходящее время для улучшения наших дружеских отношений, Клем. У тебя есть для этого Вай, не говоря уж о Луисе. Вот с ними и говори. А я пока не могу. — А над чем ты работаешь сейчас, если не секрет? — Секрет, который на данный момент я не могу тебе открыть. Клем, прости, но ты мне сейчас очень мешаешь, — пробормотал Джо, соединяя какие-то детали. — Если хочешь себя чем-то завлечь, возьми книгу. Можешь выбрать одну из моих, всё равно я их уже читал. Просто здесь все книги такие красивые, будто только что из магазина. Я вообще прифигел, когда увидел в доме столько книг в идеальном состоянии. Вот что значит забота об искусстве. — Да нет, спасибо. Просто тут Лори затронула тему семьи… и я решила узнать, почему ты не хочешь… Всё на мгновение замолкло. Даже инструмент в руках Джо перестал двигаться. Повисла нелёгкая пауза, которую парень тут же прервал: — Я же вроде рассказывал, что у меня её нет. Нет отца, матери, девушки. Про каких ещё членов семьи ты хочешь узнать? — Просто мне безумно интересно. Ты же раскрылся мне тогда, на вышке. Почему бы и сейчас не рассказать о своих проблемах? Ты ведь знаешь, я во всём готова тебя поддержать. Джо тяжело выдохнул. Он положил инструмент и откинулся на спинку стула. Видно, слова девушки его задели. — Я не хочу об этом говорить. — Но почему? Про Мэд ты говорил искренне, а она была для тебя самым дорогим человеком. В чём смысл скрывать от меня эту информацию? — Всем есть что скрывать, Клем. Всем до единого. Даже у так называемых «хороших парней»… — Джо сделал небольшую паузу и повернулся к Клем, — всегда есть что-то… что скрывается ниже поверхности. — Я давно уже в этом убедилась, — сказала Клементина. — Даже у тебя есть свои тайны. То, что ты прячешь от всего мира. И никому не позволяешь увидеть. — Ты хочешь сказать, что не доверяешь мне? — Порой личные тайны человека означают не его пороки, а шрамы, которые ему подарила жизнь. Я слышал от Эй-Джея, что ты потеряла многих близких людей. Мне это знакомо. Но когда ты осознаёшь, что в их смерти виновен только ты, боль только усиливается. — Разве время не может залечить раны? — Когда время делало для нас хоть что-то полезное? Время — это самый главный садист человечества. Оно нихрена не лечит, только больше калечит. С каждым прожитым днём мы вспоминаем тех, кого когда-то обнимали, сколько бы лет ни прошло. Их голос. Шёпот. Последние слова. Мы обнимаем свою память. Причём воспоминания мелькают одни и те же. Всё те же… Джо замолчал. В подвале повисла гробовая тишина. Клем смотрела на Джо в надежде, что он сделает шаг навстречу ей и снова покажет себя настоящего. — Пойми, я не хочу тебя во всё это вовлекать. У меня множество скелетов, которые я бы не хотел показывать миру. Я стремлюсь к тому, чтобы от них убежать. Но почему-то убежать получается недалеко. А теперь и вы в это втянулись. Так что… думаю, тебе захочется узнать про мою семью хоть самую малость. Клем подошла к Джо и положила ладони на его плечи, а потом, легонько прикоснувшись к его голове, сказала: — Если ты смог меня поддержать, то и я смогу выслушать тебя и помочь всем, чем смогу. Джо закрыл глаза. На него очень сильно влиял голос Клем. Он буквально его гипнотизировал, заставляя раскрыть все тайны, ранее никому неизвестные. Легонько погладив ладони девушки, он заговорил: — Никогда не любил делиться с людьми своими проблемами. Даже с друзьями. Но… когда я снова и снова перелистываю эти жалкие события, то невольно задумываюсь: не оттуда ли пошла трещина через всю мою жизнь? Что, если бы мы ничего не делали и так и продолжили гнить в Империи? Тогда, по крайней мере, все остались бы живы. — Что случилось с твоей мамой? — спокойно спросила Клем, в ответ Джо лишь потупил взгляд вниз. Пальцы непроизвольно коснулись мочки уха, несколько теребя её, после Джо увидел в зеркале, ак губы его плотно сжались. — Честно, никогда не воспринимал свою мать как положено. Для меня она была просто другом, к которому можно, если что, обратиться за советом. Называл её всегда Нелли. Она была очаровательно красивая. Добрая, отзывчивая, всегда готовая помочь. Именно она познакомила меня с миром литературы и искусства. Если бы не её старания, глядишь, вырос бы бесчувственным убийцей. Вместе с ней мы прошли, так сказать, через огонь, воду и медные трубы Империи. Я был совсем маленьким, когда начался весь этот кошмар. И Нелли постоянно меня опекала. До сих пор помню, как она вздрагивала, когда, будучи четырёхлетним мальчишкой, я случайно называл её по имени. Она всегда меня учила слову «мама», но я был жутко упёртым и поэтому до конца её дней называл её только Нелли. Вскоре она перестала со мной бороться и привыкла к этому обращению. В моей памяти она навсегда останется как Нелли Бай. Или же Нелл, как её любил называть Кат. Как только Империалисты захватили Чемберлейн, эти двое полюбили друг друга. Кат стал мне кем-то вроде отчима. Но так же, как и Нелл, он относился ко мне не как к пасынку, а как к настоящему другу. Мы стояли друг за друга горой. Один за всех и все за одного. Нелли хотела, чтобы я вырос человеком, а не убийцей, и у неё это практически получилось. Но, следуя законам Империи, многие надзиратели просто не давали росткам гуманности пробиваться выше. Из нас делали рабов, подчиняющихся любой команде Диктатора. Бейтс имел огромное влияние на всех. Никто из его приближённых даже и не думал о том, чтобы сместить Освальда с его места. Всех всё устраивало. Если они кого и хотели убрать, то только внутрипартийно. Каждая гадина пыталась задушить другую, да вот только умирали от этого ни в чём не повинные люди. Страх и ненависть. Вот что было в душах всех людей низшего и среднего класса. Особенно низших. Никто из них не хотел становиться частью Империи. Но их заставили. Иначе они бы просто пополнили армию мертвецов. Их постоянно унижали, спихивали на них всю грязную работу. Вместо новой, светлой Америки, которую обещал Бейтс всем жителям общины, мы вернулись в прошлое, причём в самый худший его период. Джо замолчал, закрывая глаза и нервно трепля волосы: — И спрашивается как быть в этой ситуации матери одиночке? Эта женщина, пережившая уход первого мужа, постоянные аресты второго, сама никогда не знавшая родительской любви, воспитывает ребёнка в условиях тоталитаризма. Постоянные переходы из место в место, гонения гвардейцами, недоедание и растущий максималист в искренней верой, что может изменить мир… Всё накладывает свой отпечаток, но делает её морально сильнее обычного… Прекрасная женщина, с кучей интересов, которая могла стать кем угодно, если бы не… Жевалки у парня нервно шевелились. — Уже тогда мой юношеский мозг не мог спокойно смотреть на эти зверства, проходившие в наших жизнях. Гнев постепенно накапливался. Каждое происшествие становилось звеном в цепи обстоятельств, приведших к идее о революции. Было ясно одно: Бейтс заигрался в Господа, вообразил, что может вершить судьбы всех и каждого. Его подчинённые уже давно перестали видеть границы дозволенного. Людям стали вбивать в мозги, что Диктатор — спаситель и высший правитель. А то, что заключённых могли не кормить целыми днями, конечно, умалчивалось. Нередко надзиратели вместе со своими шестёрками издевались над мирными жителями во время перерыва. Иногда дело доходило и до избиений. Мы не могли спокойно на это смотреть. И в одну из ночей нашими общими усилиями родился план по свержению Диктатора. Прочитав в одной из энциклопедий о восстании Гая Фокса, я решил с ребятами подорвать здание правительства Чемберлейна во время собрания всех уродов и сволочей, прислуживающих Бейтсу. Мы готовились тщательно. Сэм и Мэделин устроились работать на пиротехнический склад, чтобы потихоньку воровать динамит. Лори регулярно посещала правительство и закладывала в потаённых уголках по одной палке взрывчатки. Рассел внимательно следил за новостями и отслеживал день, когда все члены совета будут в одном здании. Кат, Нелли и я, работая в тюрьмах, подговаривали новоприбывших заключённых на бунт. С ними было договориться легче всего, так как им не промыли мозги окончательно. И вот мы все собрались на нашей квартире. Рассел доложил, что члены Совета во главе с Бейтсом направляются в правительство, дабы обсудить план захвата нового города. Мы были готовы ко всему, кроме внезапной облавы. Кто-то сдал нас, и прежде, чем мы успели нажать на детонатор, к нам в дверь начали ломиться солдаты Гвардии. Остаться в квартире значило быть арестованным, а после — казнённым. И мы по очереди стали выбираться через балкон. Когда я помогал Мэделин спуститься вниз, на мне остановился взгляд Нелл; она сказала мне бежать и даже не думать возвращаться за ней или помогать ей освободиться. Она вытолкнула меня на балкон и закрыла за собою дверь. Солдаты вломились в помещение, начали её избивать. Дверь была закрыта на засов. Оставалось только бежать. Зубы покусывали нижнюю губу. Глаза то открывались, то закрывались. Каждая фраза преследовалось нелёгкой длинной паузой. — План по свержению власти не удался. После этого случая участились проверки домов на предмет наличия незарегистрированного оружия или укрывания врагов народа. Только за первый день проверки из среднего класса ушло человек двенадцать, и им до сих пор не вернули прежний статус. Прятаться и обсуждать новые планы мы могли только в канализации. Это было единственное безопасное место, о котором узнали ребята после нашей неудачной попытки переворота. Там же мы вскоре организовали наш секретный штаб, где обсуждались все точности и неточности нового плана. Мы обустроили себе небольшую комнату, в которой можно было жить, разговаривать и просто прятаться от надзора. Иногда, выходя в город, мы безуспешно пытались отыскать Нелл. Я не говорил ничего Кату и всячески старался сделать так, чтобы он не появлялся на улице. Мне было плевать на себя, но на него... Всё надеялся, что найду её. Мой мозг как будто отказывался воспринимать последние слова Нелл. А в душе царило непонимание, почему она так поступила. Вина за её арест часто грызла мне совесть, стал винить себя за то, что ушёл вместе с ребятами, хотя именно меня должны были взять под стражу. Новые планы провались один за другим, несмотря на множество попыток. Куда бы мы ни приходили, нас уже ждала Гвардия, готовая всех застрелить. Несмотря на то, что ребята постоянно выходили на поверхность, они были чисты, и поэтому к ним не было никаких вопросов. К сожалению, никто из них не знал, что случилось с Нелл. Её не было ни в одном тюремном блоке. Даже в армии мертвецов не было знакомого лица. Меня не покидала вера, что она всё ещё жива, но где она находилась, не знал даже чёрт! Однако вскоре случилось нечто ужасное. Как сейчас помню, стоял обычный летний вечер. Давно уж пробил комендантский час. Забравшись на поверхность в надежде глотнуть свежего воздуха, я решил снова отправиться в нашу злополучную квартиру, чтобы найти какие-то зацепки и понять, что могло случится с Нелли. Я пробрался в дом, будто истинный ниндзя, но, стоило мне ступить на порог, как глаза затуманились от шока. Всё стояло вверх дном. Стулья были сломаны, мебель попорчена. В комнате воняло человеческими экскрементами. Книги, которыми Нелли так дорожила, теперь были либо разорваны в клочья, либо сожжены в камине. Плотно закрыв за собой дверь, я принялся исследовать квартиру в надежде найти что-то полезное. Пух от подушек застилал весь пол вместе с битой посудой и щепками от деревянных изделий. В квартире царил абсолютный хаос — у меня не находилось других слов. Среди мусора мне удалось найти слегка потрёпанный экземпляр «Облачного атласа». Открыв форзац, я увидел небольшую надпись: «Люблю всем сердцем и душой. Твой любимый…», — дальше надпись обрывалась, и о её продолжении можно было лишь гадать. Положив книгу во внутренний карман плаща, я опустился на поручень кресла и сидел в ожидании чего-то. Ночью должен был состояться великий праздник, по мнению многих жителей — День появления «Империи». Людям настолько запудрили мозги, что они начали праздновать этот день подобно Рождеству и Хэллоуину. Веселились, делали что хотели и везде орали: «Да здравствует Империя!» Именно в этот день барам и пабам разрешалось работать всю ночь, а солдатам и среднему классу пить всё, что заблагорассудится. Это было странным решением со стороны Диктатора, но никто не возражал. Все были только счастливы провести хотя бы один день как в старые добрые времена. Не боясь умереть. За окном слышалось, как постепенно начинала шуметь пьяная гвардия. Люди впервые за долгое время выходили на улицу, не боясь за свою жизнь. Это был идеальный шанс слиться с толпой и найти себе немного пропитания или чего получше. Неожиданно за дверью раздался звук тяжёлых шагов. Кто-то даже в праздник не мог оставить работу и проверял квартиру на наличие революционеров. Притаившись за креслом, я достал из ножен мачете, готовый к любому развитию событий. Либо к поножовщине, либо к незамедлительному аресту, а после и казни. Наконец, дверь открылась. Послышался знакомый голос — это был Рассел. Только он знал, куда я мог уйти и зачем. Выйдя из укрытия, я увидел, что одет он был по-праздничному. Сказал, что это нужно для конспирации. Несмотря на все невзгоды, настроение у него было приподнятое. К сожалению, я не мог поддержать его в этом. Он пытался меня развеселить, втолковать, что не всё потеряно. Если Нелл ещё жива, значит, она находится где-то в городе. Он предложил немного расслабиться, принёс специальную одежду, чтобы не выделяться среди пьяной толпы, и сказал, что сегодня ночью состоится прекрасное шоу, которое ещё ни разу не видели жители Чемберлейна. Быстро одевшись, мы пошли на главную площадь. В этот день на ней зажигались потешные огни, а у здания бывшего банка проходил турнир по армрестлингу. Народ теснился буквально везде, отчего по городу невозможно было ходить, зато затеряться в толпе было проще простого. Крик, смех, топот сотни ног производил страшный шум и гам, отчего охрана по периметру города только усилилась. Время от времени этот шум становился громче: течение, нёсшее людскую толпу к месту праздника, поворачивало вспять и, крутясь, образовывало водовороты. Причиной тому были либо пьяные выходки империалистов, либо какие-то неудачные стечения обстоятельств. Площадь, на которой должно было проходить торжество, отыскать было нетрудно: народ валил туда со всех сторон. После вспышки вируса все позабыли, что такое развлечение, а слово «шоу» скорее ассоциировалось с гладиаторскими боями времён Древнего Рима. И, что самое удивительное, среди людей, которые пользовались в Империи почётом, совсем рядом со знатью были и обычные жители, и даже заключённые, правда, хорошенько связанные. Множество мужчин и женщин, включая пьяных солдат, повылезавших из главного городского паба, пришли посмотреть на зрелище. Нашёлся один умник, который захотел запрыгнуть на ничего не подозревающую женщину, чтобы лучше видеть действо, но она не выдержала, и оба упали на асфальт. На площади стояла огромная сцена, напоминающая табуретку великана. Низ был окружён сеткой, а внутри находился десяток ходячих. Из толпы постоянно доносился шум. Все громко обсуждали, что же будет происходить. Акробатические номера или что получше? И только солдаты Гвардии, охранявшие вход на платформу эшафота, знали настоящий ответ. Здесь будет проходить казнь. А народ всё продолжал вылезать из своих домов. Чьи-то лица выглядывали из окон, кто-то пытался пройти на платформу, но его тут же отталкивали гвардейцы и под белы рученьки вели его подальше от людского глаза. Мы протолкались и заняли место посередине, где был хороший обзор. Рассел хотел меня успокоить. Он думал, что шоу поможет мне избавиться от стресса, но он даже не догадывался, что нас всех ждало дальше. Вдруг толпа зашумела, и со всех сторон послышались крики: «Начинается… Шоу начинается!» И то, что мы увидели перед собой, навсегда оставило во мне шрам, который не залечишь ничем. На платформу по лестнице забиралась исхудавшая женщина. Лицо её было страшно изувечено. Одежда, имевшая когда-то приличный вид, теперь превратилась в оборванные лоскуты, которые болтались на её теле, словно жестяные банки на чучеле. Сама она шла не боязливо, не угрюмо, а с какой-то тихой гордостью. Руки её были в крови, а сама верёвка, связывающая запястья, была грязновато-алого оттенка. И в этой бедной женщине я узнал Нелл. Я бы ни с кем её не спутал. Это была она — Нелли Бай. Она глядела на нас жёлтыми глазами, в которых читалась уверенность. Я никогда не видел её такой худой. Лицо Нелли искажала боль. Следом за ней вышел Швейк, один из подхалимов Бейтса. Его верная шавка. Сам, конечно, он был не толстоват и не болел идиотизмом, но иногда создавалось ощущение, он — герой романа Гашека. Природа не обделила Швейка своими дарами. Она наградила его маленьким ртом, ушами, загнутыми до самых глаз, и лицом, на которое без смеха нельзя было взглянуть. Пройдя на эшафот, он зачитал приговор: — Нелли Бай, суд Чемберлейна приговорил вас к смертной казни за вашу агитационную деятельность и попытку государственного переворота. За ваше молчание и непризнание членов вашей преступной банды суд приговорил вас к одной из самых жутких казней по закону военного времени! — Швейк явно упивался моментом. Если бы не маска спокойствия, которую он демонстрировал людям, он явно бы хохотал или ухмылялся во весь рот. — У вас есть, что сказать напоследок? На огромной площади воцарилась тишина. Она подняла голову, оглядела всех и заговорила тонким, слабым голосом, в котором с трудом можно было различить слова. Люди позади нас начали кричать: — Что? Громче! Один из гвардейцев больно толкнул её в спину. Захотелось выкрикнуть, спасти её и убить всех этих ублюдков, но тогда я бы нарушил обещание. Нелл возвысила голос и начала снова: — Я, Нелли Бай, жительница города Чемберлейн, не о чём не сожалею, — её голос сделался громче и буквально прокатился по всей площади. — И не жаль мне расстаться с жизнью. Скоро Империя падёт, и наступит конец всему этому кошмару. Не верьте им, друзья! Спасайте ваши жизни! Толпа завопила и закричала. Оскорбления и непристойности заполнили воздух. — Я думаю, с тебя достаточно, — донёсся слащавый голос Швейка. — Конечно, выдвигались предложения пощадить или просто повесить её, да вот только господин Диктатор не желает вас видеть даже в облике ходячей. Поэтому… Он щёлкнул пальцами, и стоящий рядом с ним палач тут же сдёрнул с неё лохмотья, оголяя худое тело; её руки и ноги привязали к стоящей рядом дыбе. Я не мог поверить своим глазам. Казалось, моё дыхание прервалось навечно, а голос кто-то украл. Рассел стоял рядом, и его душа тоже будто ушла из этого мира. Только ум Диктатора мог породить такую страшную казнь, от которой вся Священная Инквизиция перевернулась бы в гробах. Она вынесла все терзания и пытки. Еле слышный крик донёсся до моих ушей, когда ей перебили кости на руках и ногах; среди ошалелой толпы раздался ужасный звук, все империалисты отвернулись, — а после наступила тишина. Лишь тихий стон вырвался из её груди. Сердечная пустота душила меня. Мне не хотелось этого видеть, отчего я тупо уткнул голову в асфальт и плотно закрыл глаза, но спустя время открыл их. Тяжко было находиться с закрытыми глазами, когда рядом кричит твой родной человек. Казни и смерти в Империи были не новы. Почти каждый день умирало около пяти-шести человек. Но сейчас это проходило иначе. Всё разворачивалось перед нами, как на сцене театра, как в спектакле, когда весь зал, закусив губы и впившись ногтями в ручки кресел, следит за тем, как смерть, мягко ступая, медленно приближается к своей жертве. И все её видят, кроме того, кому суждено умереть. Когда её поднесли к последним смертным мукам, мне захотелось выплеснуть из себя всё: крики, слёзы, злость и боль. Она оглядывала толпу в надежде, что меня здесь не будет. Что я не буду мучиться, глядя на её смерть. Завязав верёвку на её исхудалом животе, Швейк приказал дёрнуть рычаг. Крышка люка упала. Она полетела прямо в пропасть, где кишмя кишели ходячие. — Вишенка на торте! — пошутил Швейк, отчего палач и другие солдаты, стоящие рядом, только презрительно на него посмотрели. Ходячие медленно обступали Нелли. Она не смогла бы выбраться. Вся казнь была нацелена на то, чтобы она умирала в боли и страданиях. Каждый ходячий начинал медленно откусывать от неё куски плоти, вгрызаясь зубами в израненную кожу. Клетка не была занавешена. Весь процесс проходил на глазах испуганной публики. Она, без сомнения, пыталась закричать, но у неё не получалось. Причиной тому была окровавленная дыра в том месте, где раньше у неё была гортань. Розовые кровавые пузыри надувались и лопались там, где торчала оборванная трахея. А поскольку лёгкие прекратили работу не сразу, ей предстояло прожить ещё несколько жутких секунд. И когда свет в её глазах начал меркнуть, я был уверен: ничего, что бы говорило о страхе смерти или о желании прожить ещё секунду, в них не было. Она умерла в последний час ночи, перед рассветом. Умерла тяжёлой, мучительной смертью, и никто не мог облегчить её мук. Везде была кровь. Её искажённое укусами тело. Остекленевшие глаза. И длинные тёмные волосы, засаленные временем и кровью. Все стояли в оцепенении. Кто-то из пьяных рож нервно посмеивался. Швейк уже давно спустился и наблюдал снизу. Я же, позабыв про то, что должен был оставаться незамеченным, в душевной немощи закричал: — МАААААМАААА! Весь народ синхронно вздрогнул. Часть гвардейцев бросилась рассматривать толпу в надежде меня отыскать. А я уже бежал во всю прыть, и мой след давно простыл с площади. Прибежав в логово, я долго не мог прийти в себя. Ничего не ел, не пил. Я умер на целую неделю. Игнорировал каждого, даже Ката. Слишком...большое воспоминание о Нелл заключалось в нём. Рассел ещё долго извинялся, но его извинений я будто бы не слышал. Те, кто пытался со мной поговорить, не могли даже начать диалог. Меня окружал странный барьер, позволявший мне ничего не слышать в этом мире. Но после того, как Нелл умерла, отношения с Мэделин только укрепились. Именно тогда она стала для меня родным человеком, который пытался меня вытянуть из этой ситуации. До сих пор остаюсь сам не свой, когда вспоминаю эти события. До сих пор проклинаю всех: мир, Рассела, себя… На этом Джо прервал свой рассказ и поник головой. Картины терзаний и пыток, возникшие в голове Клем, моментально растаяли, и она снова очутилась в реальности. Джордж поднял взгляд на Клем и продолжил: — Если бы я только мог что-то изменить… Тебе, наверное, знакомо это чувство? Когда ты каждый день, даже в кошмарах, видишь, как твой любимый человек умирает и при этом ты никак не можешь это изменить. Боль иногда уходит, но мысли о ней со мной до гроба… Самое страшное — даже не то, что я сам привёл себя к такой жизни, а то, что я без неё. Я не такой, каким вы меня видели при первой встрече. Я настоящий трус. Я признаю это. Когда какой-то план не срабатывает и идёт коту под хвост, я сразу бегу от всех проблем, как крыса с корабля. Глядишь, если бы не моя упёртость и желание изменить мир, может быть, Нелл с Мэделин были бы живы. Клем его понимала, знала, что происходит у него внутри, и потому она лишь успокаивающе его обняла. Она открыто глядела в его душу, видела, как болят незажившие давние шрамы. Она видела, как на дне его души рождается чувство, как оно открывается и закрывается, пуская Клементину в его внутренний мир, никем, кроме Мэд, не изведанный. Он смотрел на её прямые плечи, светлые руки и мандариновые глаза. Смотрел и думал, что, несмотря на все невзгоды и трудности, Клем, как и большинство её друзей, в душе так и осталась ребёнком, который нуждался в защите. Как и он сам. Однако, когда она прижалась к нему, она была не ребёнком, а молодой девушкой. Он положил руки на её плечи. Ему было приятно ощущать её близость. По телу пронеслась волна тепла и умиротворения. Джо чувствовал ровное горячее дыхание Клем. Он словно поселился в вакууме, куда не долетали плохие эмоции и негатив. Словно отключившись от предыдущей темы, Джо спросил: — Ты уверена, что хочешь именно такого спутника жизни? Внезапно Клем его отпустила и изумлённо посмотрела ему в глаза. — Спасибо тебе за поддержку, но я ещё тогда, за ужином, увидел, как ты на меня смотришь. Я правда тебе нравлюсь? Ведь если бы мы были просто друзьями, ты бы не стала спрашивать меня про мою семью? На краткое мгновение Клем замолкла. Теперь настала её очередь раскрыться перед ним. Она боялась совершить ошибку, но деваться было некуда. — О, Джордж. Ты… мне… нравишься. Очень сильно, — еле произнесла Клем. Они посмотрели друг другу в глаза. Лазурь и мандарин. Два нежных и покалеченных жизнью сердца. Их лица начали постепенно сближаться, пока ещё очень медленно, чутко и напряжённо, губы уже готовились к соприкосновению, но тут Джо отпустил Клем из объятий и сказал: — Нет! Я так не могу. Ты...Тоже мне безумно нравишься, Клем, но… ты девушка моего друга. У вас сложились настоящие отношения. А я не могу и не хочу разрушать то, что построено не мной. Вообще, я безумно рад, что познакомился с тобой. Ведь сейчас нет ничего ценнее верных друзей. — Я тебе нравлюсь? — переспросила Клементина, не веря своим ушам. — Да. Ещё тогда, когда мы разговаривали… Во время «пьяницы» я задавал эти вопросы, лишь бы узнать тебя получше. Ты очень привлекательна, но всё же… мы не можем быть вместе. Луис тебя безумно любит, и ты должна это понимать. Клем остолбенела. Получается, все её сомнения были напрасны. Но почему тогда Джо, имея такую же симпатию к ней, не хочет быть вместе? Она совершенно растерялась, не зная, что сказать. — Джордж, я всё понимаю, но, пожалуйста, помоги мне. Ты мне до чёртиков нравишься, но я люблю и Луиса. Что мне делать? — На этот вопрос ты должна ответить сама, — спокойно сказал Джо, легко улыбнувшись. — Умей ценить каждый момент жизни с любимым человеком, потому что он может быть последним. Единственное, что ты можешь сделать, чтобы избежать трагедии — это быть рядом и любить того, кто тебе безумно дорог. Я уверен, Луис готов отдать за тебя жизнь. И он для тебя лучший вариант, Клем. Всегда полезно дружить и любить человека, который помогает тебе не сойти с ума в этом мире. Джо замолчал, снова обнял Клем и вернулся к работе, ни сказав больше не единого слова.

***

Наступил тёмный вечер. Ребята так и не вернулись с вылазки. Ужин решили подавать тогда, когда придут все мальчики, ушедшие в неизвестную экспедицию. Каждый снова продолжал заниматься своим делом. Вай спокойно лежала на диване, отдыхая от тяжёлого дня. Постепенно её невидимым одеялом окутывала дрёма. Но сон резко прервался знакомым, но в то же время грустным и несколько серьёзным голосом. — Мне места не найдётся? — спросила Клем. Вай лишь молча подвинулась. Клементина присела. — Ну, что расскажешь нового? — спросила Вай, глядя на Клем. — Да ничего особо. Кстати, ты не видела Луиса? — Мёртвым? — Почему мёртвым? — удивилась Клем. — Живым, конечно. — Куда-то ушёл. Честно, не видела куда. Руби делала мне новую повязку, — сказал Вай, слегка позёвывая. Клем потёрла глаза и откинулась на спинку дивана. — Боже, до чего безумный день. — Как и все остальные. Или ты просто так хочешь поговорить со мной? — спросила Вай, глядя на Клем. — Даже не знаю. Хочется просто отключить мозг. Может, расскажешь про свой день? — спросила Клементина, надеясь как-то отвлечься от услышанного рассказа Джорджа. — Нет. Та же песня, — отмахнулась рукой Вайолет. — Не думаю, что у нас одинаковые исполнители, — парировала Клем. — Ты это о чём? — спросила Вай. — Да так, ни о чём. — Несколько минут помолчав, Клем добавила: — Ты когда-нибудь стояла на перепутье между классным и нужным? Вай, почесав затылок, ответила: — Зависит от ситуации. Если я понимаю, что мне хорошо, я беру классное. Если мне трудно, конечно, возьму нужное. — Мне кажется, я скоро сойду с ума от этих выборов, — призналась подруге Клем. — Да мы уже все давно сошли с путей разума. Теперь остались только идиоты и психопаты. Хорошо, что в нашей команде нет психопатов. — Говори за себя! Немного посмеявшись, Вай сказала, что пойдёт на смену караула, но перед уходом прошептала Клем на ухо: — Да, если хочется побыть одной, подумать о вечном, рекомендую пойти на чердак. Там тепло и есть всё, чтобы скрасить одиночество. Немного посидев и придя в себя, Клем задумалась. «Как это? Чердак и спокойствие? Такое возможно?» Но всё же интерес взял над ней вверх, и она отправилась туда. Вход на чердак находился в самом тёмном углу коридора второго этажа. Не сразу поняв, где находится люк, Клем пыталась его найти, трогая каждую часть стены в надежде найти небольшой рычаг, который должен был организовать небольшую лестницу наверх. Наконец, она нажала на небольшую кнопочку рядом с комодом, и из потолка появилась лестница, ведущая прямиком на чердак. Взобравшись по ней, Клем подняла её обратно и закрыла за собой люк. Темнота окутывала девушку с ног до головы. Несмотря на то, что на чердаке было небольшое окно, лунный свет никак не помогал осветить комнату. «Надо было взять фонарик из гостиной», — подумала про себя Клем, на ощупь идя в пустоте. Она надеялась найти то, на что хотя бы можно было присесть, и в конце концов нащупала небольшой стул. Клементина закрыла глаза и стала прислушиваться к тишине, надеясь всё же разобраться в своих чувствах. Вдруг она оцепенела, услышав рядом чьё-то дыхание. Рядом с ней кто-то находился. Вероятно, он был здесь ещё до её прихода. И об этом наверняка знала Вай, раз сказала идти именно сюда. Она открыла глаза. Её правая рука полезла доставать из ножен свой верный охотничий нож. — Отличное место, чтобы подумать обо всём, верно? — раздался голос из темноты. Её рука остановилась. ЧИРК. Вдруг послышалось из темноты. ЧИРК, ЧИРК, ЧИРК. — Да твою ж, — раздалось раздражённое бурчание, и из темноты наконец появился небольшой огонёк. Он начинал постепенно расширяться, и вскоре в его неярком свете проступили знакомые очертания дредастой головы. — Не стоит, конечно, размахивать своим лезвием в безопасном месте, но сегодня оно нам понадобится, — сказал Луис, зажигая ещё несколько свечей. — Мог предупредить меня, что хочешь поговорить, а не передавать информацию через других, — сказала Клем, убирая нож обратно, но её тут же остановил Луис, жестом попросивший охотничий клинок. — Да ладно тебе. Без сюрпризов жить в наше время неинтересно. Особенно без приятных. — Взяв нож, Луис начал аккуратно шинковать на старой тумбочке яблоко, после разложил неровные дольки на небольшой тарелке и поставил её рядом с грязным матрасом. — Чувствуй себя как в самом уютном месте на Земле. — Луис улыбнулся во всю ширь, после чего помог Клементине пересесть на матрас. — Сегодня какой-то праздник? — спросила Клем. — Да нет! Просто хотел… хотел устроить небольшой сюрприз. — Луису явно было не до шуток, но он старался вести себя как обычно. — Помнишь, ещё при битве с Дельтой я говорил, что нужно провести небольшое свидание, потому что это может быть единственная наша ночь среди живых. Так вот, я подумал, почему бы нам не повторить опыт, но только чуть-чуть подлиннее, скажем, на несколько минут. Луис усмехнулся. Было видно, что он волнуется, но парень старался держать себя в руках. Ведь это было просто романтическое свидание, а не момент сражения с зомби или империалистами. — Прости, Лу, но… — пыталась сказать Клем, но её тут же прервал Луис. — Знаю, знаю. Я выбрал неподходящий момент, но, как меня учили, лучше поздно, чем никогда. Я весь к твоим услугам, — сказал Луис, по привычке отдёргивая вниз воротник своего пальто. Но, видя, что девушке не смешно, он спросил: — Клем, всё хорошо? Ты себя неуютно чувствуешь? Нога болит или протез от Вилли совсем уж… — Нет, — перебила она его. — Всё просто замечательно… Просто это так неожиданно. Я тебе столько лишнего наговорила. А ты ради меня сделал такое. — Да это пустяки! Уверен, что ты поступила бы так же, если бы меня занесло, — иронично произнёс Луис, но в его взгляде чувствовалась нервозность. — Скорее наоборот, — подметила Клем, тем самым вызвав у себя и у парня искренние улыбки. Вдруг они снова замолчали. Оба подростка чувствовали себя неловко. Первые минуты они сидели молча, глядя друг на друга. Первый не выдержал Луис: — Думаешь о малом? — И да, и нет, — сказала Клем, смотря на тарелку с яблоками, а после её взгляд упал на Луиса. — Все мысли вращаются вокруг ситуации со школой. Чего стоят одни уроды из Империи, которые чуть нас не убили, причём несколько раз. Постоянные атаки зомби. Рози погибла. Новые люди, к которым я даже не знаю, как относиться. Да и сама себя накрутила за эти дни. Ни говорить, ни думать об этом не хочу. — Могла бы просто сказать, что у тебя «эти дни»? Повисла тишина. Клементина ничего не ответила, лишь закатила глаза. — Ладно, я молчу. — Да нет. Можешь говорить что хочешь. Я уже привыкла к твоим шуткам. Это Вай или Джо могут, если что, кинуть тебе ответную колкость, а я просто услышу и приму как есть. Я… даже не знаю, как это объяснить. — Всё в порядке, Клем. Ты можешь говорить тоже всё, что у тебя накипело. У нас небольшое свидание, плюс проговаривание накипевшего. С чего хочешь начать? — Честно, просто от всего бы отключалась, — сказал Клем. — Хочется наконец-то спокойного неба над головой. — Как шутил Рассел, отдохнём мы все на кладбище. — Несмешная шутка. — Зато с долей правды… Да уж… Генератор бреда у меня сегодня работает на полную катушку. Но… я… Короче, я не мастер красивого слова, но могу всё-таки красиво ляпнуть. Клем, скажи, ты хочешь… со мной… Я хочу… «Чёрт, у зеркала это получалось лучше», — думал Луис, стараясь подобрать правильные слова. — Я хочу… Я в замешательстве. Умей ценить каждый момент жизни с любимым человеком, потому что он может быть последним, звучали слова Джо в голове Клем. Она видела, как искренне волнуется парень. Она уже догадалась, о чём шла речь, и поэтому спокойно произнесла: — А давай сделаем это. Луис замолчал, изумлённо посмотрев на Клем. Слегка выдохнув, он спросил: — Что? Что ты имеешь в виду под «это»? — Не строй из себя дурака, ты прекрасно меня понимаешь, Лу! — ответила ему Клем. — Просто я не могу поверить. Правда? Почему? — Ты будешь задавать вопросы? — Просто мне интересно. — Пойми меня правильно, Лу, ты являешься для меня одним из главных людей в этой жизни. Ты заботишься обо мне, Эй-Джее, ребятах. Ты постоянно ходишь весёлый. Когда мы только с тобой познакомились, ты всегда находил нужное время, чтобы пофлиртовать со мной, но сейчас настало то время, когда нам нужно объясниться друг перед другом. Сейчас такие времена, когда мы, находясь в необычной команде, среди военного положения, можем перестать любить или, ещё хуже, потерять друг друга. Вокруг до сих пор неспокойно, но я хочу закрепить наши отношения раз и навсегда. И, по-моему, единственный способ, который нам сейчас доступен, это… заняться любовью. — Честно, я сам немного неуверен в этой мысли. Да и, тем более, секс с главным несерьёзным парнем в команде — это просто за гранью фантастики. В комнате повисла неловкая пауза. Клем придвинулась к Луису и сказала: — Не беспокойся. Поверь мне, ты самый симпатичный парень, которого я когда-либо встречала. Я сделала свой выбор. Я безумно тебя люблю, Луис. И самое очаровательное в тебе, то, что я больше всего ценю, находится здесь, — Клем пальцем указала на грудь парня. Луис, несколько сморщившись, спросил: — В моём соске? — В сердце, Луис, — разочарованно произнесла Клем. — В твоём сердце. Каким же ты порой бываешь идиотом. — Ах, значит, идиот! — засмеялся Луис и повалил Клем на матрас. Началась шуточная битва, в которой перевес был явно не на стороне Клем. Они хохотали, пока Клем не перевернула его на спину. Смех медленно затих. Отдышавшись от шуточной битвы, они осознали, что их лица находятся в нескольких миллиметрах друг от друга. Они прожигали друг дружку влюблёнными взглядами. И тогда какая-то неведомая сила толкнула Клем поцеловать Луиса. Два ангела слились в едином поцелуе. И даровал Господь им благость. Это были лучшие поцелуи в его жизни, не забывающиеся никогда: мягкая податливость её губ, сплетающиеся вместе языки. Страстные поцелуи без тени застенчивости. Аромат её нежного дыхания и упругость тела. Его рука скользнула к её груди, легонько сжала, почувствовала, как бьётся её сердце. Вторая рука поднялась выше и зарылась в её тёмные волосы. Дышать обоим было тяжело, но прерываться ради простого вздоха им не хотелось. Одной рукой Клем нежно ласкала его дреды, а другой провела по его торсу. После такого неожиданного манёвра Луис поднял руки, и его игривые пальцы коснулись её спины, а после начали медленно съезжать в сторону ягодиц, обхватив их со всей силы. Клементина издала приглушённый стон и тем самым дала ему фору, чтобы он перевернул её на спину. Но вдруг Луис отпрянул от неё с горящим от страсти лицом. Его глаза, широко раскрытые, не отрывались от её глаз. Он спросил: — Ты точно хочешь это сделать? — Луиса всё ещё коробило от того, что она хочет закрепить их отношения таким путём. — Точно. — Но, дабы проверить парня на готовность, она добавила: — Но если ты не хочешь… — Чёрт возьми, конечно, хочу. Просто переживаю за то, какой выбор ты делаешь. Назад уже дороги не будет. — Поверь, я знаю, что творю. Больше Луис не проронил ни слова. Его глаза возбуждённо блестели. Все те минуты, что они находились в ласковых объятиях Амура, они молча выполняли то, о чём Фрейд некогда писал как о великом деле и обычной потребности любого человека. Постепенно снимая друг с друга одежду, они легли на грязненький матрас. Казалось, волнение просочилось даже в кровь. Неожиданно Луис почувствовал, что никогда прежде он не видел Клем такой прекрасной и несравненной. Эмоциональное напряжение мощным импульсом разлетелось по всему телу, и, слегка войдя в неё, он сделал небольшой толчок. Лица обоих захлестнула волна боли, но постепенно неприятные чувства стали утихать, и тихие стоны наполнились удовольствием. Она крепко обняла его за шею. На минуту он остановился, чтобы передохнуть, а затем смачно поцеловал её и, обхватив правую грудь, начал теребить затвердевший сосок. Клем принялась водить рукой по его оголённому торсу, получая эстетическое наслаждение от его крепкого тела. В мозг парня ударил новый прилив тестостерона, и он продолжил. Клем обожала Лу. Она до сих не могла поверить в то, что мысли о расставании с ним так просто появились у неё голове. Джо сказал правду: Лу действительно был для неё самой лучшей парой. Луис добрый, нежный и почти что спокойный. Его пыл умерен и отчасти сдерживается тревогой за неё, возможно, потому, что они оба переживают друг за друга и хотят сделать партнёру приятно, поскольку у обоих это лишь первый раз. Они любят друг друга. Её стон начинает становиться всё громче с каждым новым толчком. Она захлёбывается в счастье. Её тело буквально трепещет в его объятиях, дрожит в такт его движениям. Интенсивность постепенно растёт. Всё быстрее, всё глубже. Желание продолжать двигаться невыносимо приятно и желанно. Сдерживая в себе всё, что накопилось за долгие годы, он проникает в неё до самого основания. Она обхватывает Лу коленями, покрывая его лицо жаркими поцелуями, да и он старается не уступать ей в страсти. Она едва слышит его шёпот: «Я люблю тебя, Клем, я всегда буду любить тебя». Быть двумя безвестными странниками, боготворящими друг друга, любить в совершенном безмолвии — да так и целая вечность прошла б незаметно! Но эта сладость для Клем продолжается лишь некоторое время. Пока Луис, выбившись из сил, не добавляет к алому пятну, окрасившему матрас в месте их соприкосновения, ещё одно, белое, пятно. Он успел. Они ещё долго лежали в объятиях друг друга, нежно целуясь и ласкаясь. И до сих пор не могли поверить в то, что сейчас произошло. Луис тяжело дышал, продолжая взглядом изучать обнажённое тело девушки. Клем же подползла к свечам, чтобы взять тарелку с нарезанным яблоком. Взяв небольшой кусочек, она аккуратно положила тот ему в рот, чтобы вернуть парню энергию. Смакуя кусок, он произнёс: — Даже не знаю, — начал Луис, — что из этого было чудесным нектаром? Клем не знала, что ответить на эту то ли шутку, то ли комплимент, а поэтому просто снова его поцеловала. Обнажённые и довольные, на чердаке огромного особняка, принадлежавшего когда-то знатным людям, лежали два влюблённых человека. Теперь они стали настоящими взрослыми. Спокойствие и мягкий свет свечей — романтика на все времена. Яркие огоньки, танцующие в небольших колбах, подчёркивали установившуюся между ними атмосферу искренности и любви. Луис слышал тишину, как новый звук. Ему показалось, что Клем слишком долго молчит. Она лежала рядом с ним на боку; небольшая прядь тёмных волос упала ей на глаза. Грудь её вздымалась медленно и спокойно. И только сейчас Луис заметил странный шрам рядом с левой грудью. Странно, почему он не заметил его раньше? Шрам был похож на результат выстрела из охотничьей винтовки. — Откуда у тебя это? — наконец прервал тишину Луис. — Что? — спросила Клем. Луис показал, что его так заинтересовало. — А, это. Да так. Один идиот не умел обращаться с оружием и прострелил меня. Благо, пуля не задела никаких важных органов и пролетела насквозь. Ну и плюсом меня вовремя спасли. — Да уж. То есть мой шрам на большом пальце ноги от камешка я могу даже не показывать. Клем широко улыбнулась и взяла Луиса за руку. — Скажи… То, что сейчас произошло между нами… Что это для тебя значило? — Думаю… в смысле, знаю, что это было начало чего-то нового и неизведанного. Хотя, может, ты это видишь… м-м… иначе? — Ах. Как же ты иногда тупишь, — говорила Клем, любовно глядя на парня. — Туплю только для тебя, — сказал Луис и поцеловал её прямо в губы. Немного помолчав, он добавил: — Пообещай мне, что после этого мы не расстанемся никогда. — Обещаю. Теперь мы с тобой — одно целое. В эту минуту им казалось, что их ничего не потревожит, пока внизу не послышался какой-то шум. — Может, пойдём к ним? — спросила она у Лу. — Чувствую, им нужна наша помощь. Он кивнул. Быстро вскочив с матраса, он торжественно произнёс: — Ну что ж, нужно быстро бриться, умываться и в короли переодеваться! Нас ждут великие дела! — Луис даже в романтическую минуту умудрялся быть таким же весёлым, каким его заполнила Клем ещё при первой встрече. Ребята начали торопливо одеваться. Луис помог Клем надеть протез, а после штаны, ведь с одной ногой это делать проблематично. Одевшись, Луис затушил все свечи, открыл люк и быстро нырнул на нижний этаж, чтобы снизу помочь Клем спуститься. — Эй, красавица, — обратился он к ней. Лу прекрасно понимал, что теперь перед ним стоит не просто девушка, а настоящая женщина, которая согласилась быть с ним навсегда. — Ты идёшь? В ответ он получил лишь неясное: «Угу». Когда Клементина спустилась, они отправились в холл, где их ждал неприятный сюрприз.