Границы счастливых сказок

      За ночь Гию даже успел забыть, где он находится и зачем сюда приехал. Спать на новом месте было непривычно, и заснул он, в отличие от своего соседа, не сразу: долго ворочался с боку на бок, глядя в темноту комнаты. Окно на ночь Сабито плотно зашторил, поэтому здесь царила кромешная тьма. Однако вместо прежних скорбных мыслей голову Томиоки занимали размышления о последних событиях – он много думал о словах Урокодаки: «Это человек, предназначенный тебе судьбой». Если верить им, получалось следующее: где-то существует человек, который близок ему, с которым ему точно будет хорошо и который, наверняка, будет заботиться о нем. «Нет. Такого просто не может быть, – резко пресекал полет своей фантазии юноша, – в этой жизни не бывает таких подарков. Не знаю, чем вообще занимается персонал этой школы. Либо все они сумасшедшие, либо этому есть другое объяснение».       С такими мыслями он забылся неспокойным сном. Однако где-то глубокой ночью вновь проснулся: ему показалось, будто по коридору что-то движется. Это не было похоже на шаги человека, но там абсолютно точно происходило какое-то движение. Гию долго молча прислушивался, даже хотел подняться и выглянуть за дверь, но вскоре звуки прекратились и интерес к коридору быстро пропал. Мысли снова понеслись в сторону впечатлений от нового знакомства. Все-таки было что-то в этом шумном Сабито. Отчего-то хотелось, чтобы он находился рядом, чтобы никуда не отходил, а еще лучше – держал его, Томиоку, за руку.       Утром предмет его ночных раздумий разбудил его на учебу не совсем обычным образом: забрался к нему в кровать и лег рядом, крепко обняв за пояс. Он бы и уснул так, если бы разбуженный его копошением Томиока не подскочил бы на кровати и не выставил его вон. Урокодаки припоминал этот случай ему весь день.       В коридорах было более оживленно, чем вчера, и Гию с удивлением отметил, что помимо его одногодок здесь учатся также ученики средних и младших школ. «Общая школа? А ведь ни директор, ни та женщина, Тамаё, и словом не обмолвились», – рассуждал он, следуя за своим новым знакомым по коридорам. Сабито благородно взял на себя обязанность познакомить своего соседа по комнате со школой и ее правилами. Он не замолкал ни на минуту – его звучный голос был слышен в коридорах лучше всех, и на них оборачивался чуть ли ни каждый второй. Томиоке такое внимание было непривычно: он всем сердцем хотел уменьшиться в размерах и стать невидимым, лишь бы не быть в центре всеобщего внимания. А вот провожатый его, похоже, находился в привычной ему среде, успевал здороваться со своими знакомыми, при этом не прекращал ни на секунду рассказ о здешней жизни. Вдобавок ко всему они оказались в одном классе, и Гию на первом же учебном часу вместо материала, который выдавала молоденькая белокурая преподавательница, был вынужден выслушивать восторженные фразы от Урокодаки о том, как замечательно, что они еще и одноклассники.       Пообедать в одиночестве у брюнета тоже не получилось. Как будто Сабито считал своим долгом ни на шаг не отходить от Томиоки и через каждые пять минут закидывать его слащавыми комплиментами. И непонятно было, серьезно ли он говорил это или же просто смеялся. Когда они начали есть, Гию думал, что у него нервно задергается глаз – рыжеволосый юноша уселся напротив него и, вместо того, чтобы приняться за еду, пристально смотрел на то, как ест сам Томиока. Отложив палочки и шумно выдохнув, брюнет мысленно сосчитал до десяти, а потом поднял глаза на оппонента.       – Не мог бы ты дать мне спокойно поесть? – поинтересовался он, глядя на то, как расползаются в улыбке губы собеседника.       – А разве я тебе мешаю? Просто не могу отвести взгляд от красивого человека – что в этом плохого?       – Послушай, чего ты добиваешься этим? Или это обычная реакция на нового ученика?       – Нет, это реакция на тебя. Я не могу ничего с собой поделать: ты мой идеал, – беспечно засмеялся рыжеволосый, но взгляд от Томиоки не отвел. И снова юноша не понимал, как этот человек говорит столь серьезные вещи в такой шутливой форме. Гию бы и хотел, может, ему поверить, но эта беззаботность сбивала его с толку. Тем временем, заметив его замешательство, Урокодаки в неловкости замялся, опустил взгляд, а потом неуверенно продолжил. – Я просто много думал ночью… А что если ты и есть тот самый… ну, «мой человек»? Это, конечно, звучит невероятно, да и проведение судьбы в таком случае, что тебя подселили именно ко мне, но все-таки. Ты можешь хоть на минуту допустить такую мысль?       – Я… – все слова вдруг куда-то улетучились, и юноша просто растерянно смотрел в глаза своему собеседнику, не прерывая зрительного контакта. Теперь Сабито выглядел как-то иначе – шутливых ноток и беспечности уже не было. Во взгляде была надежда на что-то, как если бы рядом вдруг появилось то, чего он так долго ждал. И Гию не знал, что на это сказать. Он знал этого парня от силы день, но было в нем что-то такое, что притягивало – даже такого закрытого человека как Томиока.       – Послушай, задумайся всерьез. Что ты чувствуешь, когда находишься рядом со мной? Есть что-нибудь необычное? Скажи, это может быть очень важно! – он резко поднялся со своего места, неловко ударившись о стол, продолжая пристально смотреть на разволновавшегося собеседника. – Гию, я хочу…       – Утра доброго! Надо же! Это тот самый новенький! – внезапно незнакомый парень, со спины подошедший к Сабито, по-дружески хлопнул его по плечу и лучезарно разулыбался, не обратив никакого внимания на то, что рыжеволосый от этого жеста заметно вздрогнул. Томиока, для которого почему-то на несколько мгновений исчез весь окружающий мир и остался только Урокодаки, перевел взгляд на подошедшего юношу. Янтарные космы, загорелая кожа, мужественное лицо, но слишком большие, как отметил про себя брюнет, будто бы кукольные глаза. Яркая внешность, громкий голос – совсем как и сам Сабито. Последний, к слову, теперь явно выглядел расстроенным: возможно, он действительно хотел сказать что-то важное. – Я Кёджуро Ренгоку! Из вашей параллели!       – Ты очень вовремя, друг, как всегда, – устало заметил рыжеволосый и присел обратно на скамью, отодвигая от себя поднос с едой. Ренгоку даже и ухом не повел на это замечание и продолжил улыбаться во все тридцать два.       – Гию Томиока, – представившийся юноша уверенно кивнул в ответ на это, будто бы уже заранее знал, как зовут новенького, и Томиока посчитал, что добавлять больше ничего не стоит. Да и добавить-то ему было нечего. Назвать знакомство приятным и улыбнуться так же беспечно, как эти двое? Но зачем это было делать, брюнет не знал: ему было глубоко наплевать на это знакомство – заводить здесь друзей он абсолютно точно не собирался. Ему хватало одного нового знакомого, при появлении которого в голову сами собой просачивались странные мысли. Пусть рядом с Сабито ему было хорошо и спокойно, но именно этот факт и пугал Гию.       – Уже успел освоиться? – не обратив никакого внимания на неловкую паузу, спросил Кёджуро у задумавшегося Томиоки, но Урокодаки тут же подскочил со своего места и повернулся к другу, легонько отталкивая его от стола, за которым они сидели.       – Мать твою, Кёджуро! Хватит клеить моего парня! Заливаешь, что любовь второстепенна, а на деле уже присмотрелся к новенькому?       – Да будет тебе! Ха-ха! У меня есть дела поважнее, чем отношения! – они, смеясь, принялись пихаться локтями, шутливо толкать друг друга, привлекая тем самым всеобщее внимание. Гию тоже смотрел на них, однако их веселья совершенно не разделял: он думал, что, скорее всего, его соседу по комнате сильно повезло иметь такого друга. Ведь это значило, что он не одинок, что ему всегда есть, куда пойти. Даже если дома его никто не ждал.       Томиока молча опустил взгляд в свою тарелку, и голоса двух друзей для него пропали. Дождь не прекращался все эти дни, шел и днем, и ночью, точно хотел затопить все. Возможно, если бы мир и потонул бы в этой холодной воде, Гию стало бы легче: не пришлось бы существовать наедине со съедающими его изнутри чувствами. «Каково это – быть сильным человеком? Значит ли это, что боль утраты сильный перенесет безболезненнее, чем слабый? И как тогда можно стать сильным человеком?» – думал юноша, оглядывая других учеников. Но двое незнакомых парней, появившиеся в его поле зрении, внезапно отвлекли его, заставив настороженно подскочить на ноги.       – Осторожно! – окрикнул Томиока, сам не зная точно, кого. Кёджуро и Сабито тут же прекратили пререкаться и обернулись в ту сторону, куда смотрел новенький. Как раз в это время какой-то незнакомый парнишка неловко качнулся в их сторону, а под ноги друзьям полетел полный поднос с едой. К счастью, оба юноши среагировали быстро: Сабито успел дернуться назад, а Кёджуро поймал неловкого мальчишку за локоть, не дав ему упасть. Раздался громкий треск разбившейся посуды. В помещении столовой на какое-то время после этого восстановилась тишина – очевидно, все присутствующие пытались осмыслить, что произошло. Урокодаки, цокнув языком, посмотрел на носки своей обуви, на которых все-таки оказались кусочки зелени из разбитой тарелки, а потом раздраженно посмотрел в спину высокому парню, беспрепятственно шедшему дальше.       – Эй! Аккуратней быть не пробовал? – крикнул он вдогонку, но ответа не последовало. Томиока изумленно переводил взгляд с Урокодаки на Кёджуро, осторожно державшего за локоть парнишку, уронившего поднос, и на ушедшего незнакомца.       – С новенькими нужно быть вежливыми, Хакуджи, – вторил своему другу Ренгоку, также пристально смотря на прошедшего парня. На его фразу тот обернулся и раздраженно закатил глаза. За исключением длинных, густых ресниц примечательного в его внешности не было ничего. Однако взгляд Гию вдруг зацепился за одну странную деталь: незнакомец был одет в школьную рубашку, неаккуратно заправленную в брюки, и на его плече белая ткань контрастировала с каким-то черным пятном. На вид это была вязкая клякса, похожая на слизь. Но внезапно пятно странно зашевелилось – Томиока оторопел: на него с плеча незнакомого парня маленькими желтыми глазками словно смотрело какое-то существо. Он обернулся к Сабито, чтобы удостовериться, не ему ли одному привиделось это зрелище. Однако тот перевел на него усталый взгляд и лишь лениво махнул рукой, поджав губы.       – Не обращай внимания. Он так не только с новенькими – это его нормальное поведение, – объяснил ему рыжеволосый, и Гию, смолчав о своем наблюдении, снова глянул в спину Хакуджи. Никакого пятна на рубашке уже не было и в помине. «Не может быть, – Томиока пораженно застыл, продолжая усердно вглядываться в чужое плечо, – я точно видел там что-то секунду назад. Слишком явно – это был не обман зрения! Неужели только я?» Брюнет вновь обернулся к своему соседу по комнате, ожидая, что тот все-таки возьмет во внимание эту невероятную деталь. Однако Урокодаки лишь белозубо улыбнулся ему. – Не волнуйся, Гию! С тобой так обращаться я ему не позволю.       – Никак не научится нормально контактировать с окружающими, – с каким-то скептицизмом в голосе констатировал факт Кёджуро, после чего посмотрел на мальчишку, что чуть было не упал вместе с подносом в руках. – Ты как, парень? Не ушибся? Похоже, твой обед только что попрощался с тобой! Приятного аппетита!       – Кёджуро, – предупредительно произнес рыжеволосый, видя, что парнишка смотрит на них, в особенности на Ренгоку, глазами полными испуга и восхищения. Тот только заливисто рассмеялся, игнорируя все взгляды в свою сторону.       – Да шучу я, шучу! Пошли, накормлю тебя обедом, парень, – на предложение это было мало похоже: Кёджуро сказал это уверенно, и тон его отчетливо давал понять, что возражения не принимаются. Мальчишка, все еще не отводящий от него благоговейного взгляда, неосознанно прикоснулся к руке, что держала его за локоть. Словно он видел перед собой не обычного старшеклассника, а какое-то редкое, божественное явление. Не получив в ответ никакой реакции, Ренгоку улыбнулся еще шире и, отпустив чужой локоть, потрепал мальчика по непослушным волосам. – Что-то ты растерялся! Возьми-ка себя в руки!       – Я-я не растерялся! Простите, что я был так неуклюж! Мне очень жаль, – школьник вежливо склонился перед старшеклассниками в поклоне. Урокодаки и Ренгоку переглянулись между собой, усмехнувшись по-доброму, а Томиока молча смотрел на то, как густо покрасневший мальчишка боится поднять голову и посмотреть на своих «спасителей» открыто. – Меня зовут Камадо Тандзиро! Первый год старшей школы! Я новенький и еще не…       – Это я уже знаю! В этом году я знаю имя каждого новенького, так-то! Мой младший брат тоже в их числе. Его зовут Сенджуро Ренгоку! – при этих словах он прямо просиял – даже Томиока удивленно приподнял брови: с таким воодушевлением и радостью Ренгоку говорил о своем брате. А представившийся мальчик тем временем выпрямился да так и приклеился к Кёджуро взглядом. Этот яркий образ притягивал столь сильно, что не смотреть было просто невозможно. Но больше всего не давал Камадо покоя головокружительный запах стоящего перед ним юноши. Тандзиро не понимал, что с ним происходит: от старшеклассника исходил такой дурманяще-сладкий аромат, щекочущий обоняние, что парнишка с трудом удерживался от того, чтобы не уткнуться в грудь незнакомцу. Щеки его заалели – терпеть это было невыносимо, ведь прежде такого с ним никогда не случалось. Мальчишка не знал, как себя вести. – И еще: не извиняйся за пустяки, мальчик мой. Тебя никто здесь не винит.       – Простите! Впредь запомню! А как я могу к вам… то есть, как вас… – беспокойный взгляд первогодки метался и выдавал волнение в нем с головой. Тандзиро замолчал, увидев, что Ренгоку растянул губы в доброй, понятливой улыбке и кивнул ему.       – Ренгоку Кёджуро, третий год старшей школы. Так ты позволишь накормить себя обедом? Хакуджи вряд ли сделает это для тебя в качестве извинений.       – Я бы с радостью, но… – это действительно было сложно терпеть: словно ему дали какой-то сильнодейственный афродизиак. Сладкий аромат никуда не девался – он обволакивал мальчика с головой, точно проникал в каждую клетку тела, заставляя мысли двигаться в другом направлении. Во всем огромном помещении столовой, среди всех учеников школы этот сильный, притягательный запах исходил именно от огненноволосого старшеклассника по имени Кёджуро. И Тандзиро по непонятным причинам хотелось крепко обнять юношу и не отходить от него никуда, однако он прекрасно осознавал всю абсурдность своих желаний. Каких же титанических усилий стоило для Камадо отступить на несколько шагов назад. Гию и Сабито недоуменно переглянулись между собой, когда мальчик вдруг закрыл нос рукой, а затем спешно поклонился Ренгоку. – Простите, пожалуйста! Мне нужно срочно бежать!       И он стремглав умчался из столовой, напрочь позабыв о голоде и упавшем подносе с едой. Изумленный таким поведением ничуть не меньше самого Кёджуро, Урокодаки приблизился к другу и как бы между делом втянул носом воздух, ловя на себе пристальный взгляд Ренгоку и Томиоки.       – Не смотрите так на меня. Мне просто показалось, что малец уж очень принюхивался к тебе, Ренгоку, – сразу же оправдался тот, выставив ладони вперед в знак благих намерений. Гию, закатив глаза, вернулся на свое место и снова принялся за еду, мыслями возвращаясь к поразившей его ранее картине, а Кёджуро пожал плечами и на всякий случай принюхался к своей одежде.       – Я что, как-то неприятно пахну? – его густые брови изумленно вздернулись вверх, но друг его лишь отрицательно покачал головой. – Странный он парень, но забавный – мне понравился! А так, возможно, Тенген дело говорит насчет одеколонов. Может, начать пользоваться чем-то подобным, а то уже люди от меня шарахаются! Ха-ха!       Ренгоку еще долго и громко смеялся, направившись к выходу из столовой, а Сабито и Гию с раскрытыми ртами смотрели ему вслед: вот ведь действительно ничем не пробиваемый человек. Его нисколько не смутило поведение и странное бегство мальчишки. Томиока успел подумать про себя, что если бы человек так шарахнулся от него, это бы стало лишним поводом покопаться в себе и поискать новые недостатки. Но Кёджуро лишь отшутился, посмеялся и забыл об этом. «Человеку без комплексов действительно в какой-то степени проще жить», – бесцельно водя палочками по дну пустой пиалы, размышлял брюнет. Со всеми этими событиями он совершенно позабыл о разговоре с Сабито и подозрительном волнении последнего – в голову снова вернулись мысли о странном пятне на плече у того грубого парня. Действительно ли это могло быть живое существо, смотрящее прямо на него, на Томиоку, или всего лишь временное помутнение рассудка?       – Сабито, – вдруг позвал он, нерешительно обернувшись к своему соседу по комнате. Тот, на удивление, быстро среагировал и даже заметно воодушевился, просветлев, как отметил сам Гию. Это была приятная деталь, – что это за парень, который толкнул того первогодку Камадо?       – А… почему ты вдруг спросил именно о нем? Что-то почувствовал, когда он прошел рядом? – Урокодаки торопливо подсел ближе к брюнету и обеспокоенно заглянул ему в глаза, едва ли не схватив его за запястья при этом. Разочарование на его лице было слишком явным, чтобы его не заметить. И почему-то именно в этот момент Томиоке впервые за последнее время захотелось улыбнуться или даже тихонько засмеяться – так по-детски забавно выглядело это обиженное выражение лица рыжеволосого юноши.       – Нет, мне просто интересно.       – Ну, не знаю… Теперь, когда ты спросил, я не уверен, что расскажу о нем много, – Сабито огляделся вокруг и отыскал взглядом того, кем интересовался Томиока. За столом вместе с темноволосым юношей сидели еще трое: две девушки и неприятный парень с родимым пятном на пол-лица. – Это Аказа Хакуджи, из нашей параллели. Взбалмошный, грубый и вспыльчивый. Что ни день, то обязательно в драке с кем-нибудь. Добавить мне, пожалуй, нечего. А, ну сестра у него еще есть: да вот же, которая сидит рядом с ним. Та, что брюнетка. Блондинка рядом с ним это Варабихиме Даки.       Это скромная информация не давала Гию ничего, чем можно было бы объяснить то странное явление, но он упорно не хотел считать себя сумасшедшим. Ведь насколько явственно он видел это глядящее на него мерзкого вида существо – так же, как сейчас видел перед собой Урокодаки. Назвать это нечто игрой света и тени? Обманом зрения? Нет, это что-то определенно было живым существом.       Мальчик, робко оглядываясь по сторонам и прижимая руки к часто вздымающейся груди, шел по пустующим коридорам с большими окнами. Ему нужно было найти кабинет некой госпожи Тамаё – школьного медика и по совместительству психолога. Руки парнишки мелко дрожали, ноги подкашивались словно ватные, а к горлу подступало чувство тошноты – это была обычная реакция его организма на страх. А мысли об отце и отчем доме вызывали в нем именно это чувство. Посреди урока, когда учитель вдруг сбился с объясняемой темы и рассказал немного о природе процесса слияния родственных душ, Сенджуро как наяву услышал в голове суровый голос отца: «Позор всей семьи Ренгоку! Какую бездарность я вырастил!»       Причины такого сильного волнения лежали на поверхности. Во всех поколениях в клане Ренгоку всегда воспитывались невероятно стойкие и сильные личности, и все они обладали незаурядными способностями, которых были лишены другие. С самого детства Кёджуро и Сенджуро от матери слушали о людях, с рождения отмеченных судьбой, предназначенных им – эти люди должны были раскрыть в них истинное «я», пробудить клановые способности или по-другому Дыхание. Испокон века все члены семьи Ренгоку, когда находили своих спутников в жизни, пробуждали Дыхание Пламени, и Шинджуро грезил о том, что сыновья в скором времени откроют это в себе. Он заранее взялся за их обучение: по старым семейным традициям учил детей искусству фехтования, обучал приемам ведения боя на мечах. И вот же счастье – старший был невероятно прилежным и схватывающим все на лету учеником: он с охотой штудировал старинные фамильные записи, спозаранку вставал на тренировки и быстро достиг видимых результатов. Но с младшим все было не так радостно. Конечно, усердия у Сенджуро тоже было не занимать, но всего его трудолюбия и желания не разочаровать отца не хватало, чтобы дать хоть какие-то плоды обучения. Мальчик не мог и мухи обидеть, брал в руки меч и поднимал его с большим трудом. Сколько бы Шинджуро с ним не бился, результата не было – тогда мужчина просто-напросто махнул рукой, в сердцах сплюнув на пол и выругнувшись. И за обучение младшего взялся его брат, однако прогресс также не наметился.       Когда в семье было решено отдать Кёджуро в специальную школу, где он бы учился среди подобных ему одногодок, Сенджуро стало совсем одиноко в отчем доме. Мать болела и была очень слаба, но всегда находила силы, чтобы утешить второго сына. Отец же просто делал вид, будто мальчика для него не существует вовсе. Ведь где это видано: у него, у Ренгоку Шинджуро, сын рос плаксивым мямлей и бездарностью! И Сенджуро регулярно слышал, как из комнаты родителей доносился строгий голос отца, который доказывал матери свою правоту. Сколько в такие моменты выслушивал о себе младший сын семьи Ренгоку – он зажимал уши руками и бесшумно плакал в подушку, в отчаянии выспрашивая у Бога, почему же он обделил его силой. Пожалуй, вера и ласковые руки матери – это было единственное, в чем Сенджуро мог найти для себя утешение. Рука приучила его ходить на воскресную службу, молиться по нескольку раз на дню, в том числе и перед приемом пищи – и это еще больше оттолкнуло отца от младшего сына. «Посмотрите на него! – с грубой насмешкой говорил Шинджуро, косо смотря на свое родное дитя. – Праведник! Экий скромняга – настоящий монах! Позорит имя нашей семьи своим христианским поведением!» И снова ослабевшая Рука должна была доказывать твердолобому мужу, что любовь к детям своим для родителей должна быть превыше всего. Что говорить – разумеется, тот ни в какую не слушал женщину.       И вот, когда Сенджуро исполнилось четырнадцать лет, мать настояла на том, чтобы он тоже был отправлен в загородную школу, где уже несколько лет учился его брат. Шинджуро не находил в этом особого смысла, но видеть бесполезного сына дома тоже не хотел, а потому, поразмыслив, согласился. А вот Кёджуро был счастлив. В те редкие моменты, когда он приезжал домой на каникулы, младший, оставаясь с ним наедине, вцеплялся в него и плакал навзрыд. Видеть своего маленького брата в таком состоянии старший сын не мог, но беседы с отцом пользы не приносили. И вот теперь подвернулся удачный случай забрать Сенджуро из дома. Однако сам мальчик, оказавшись в новой школе, сразу же ощутил себя не в своей тарелке. Все вокруг только и говорили о пробуждении способностей и о «партнерах на всю жизнь»: особенно много подобных разговоров было среди младшеклассников. Процесс слияния двух душ казался им действием очень увлекательным и интересным. А второй сын семьи Ренгоку знать ничего не знал о своих способностях и партнере, и разговоры эти вызывали в нем только страх и приступы паники.       Капли дождя разбивались о стекла уже не так часто, как это было утром: ливень стихал, и даже казалось, будто на небе начинают появляться просветы. Учебный час еще не закончился, и потому в коридорах никого не было видно. Конечно, ему объяснили, как отыскать кабинет госпожи Тамаё в этой огромной школе. Нет, ему не нужны были успокоительные таблетки, чтобы унять дрожь в теле – он хотел найти хоть одного человека в этом месте, которому смог бы рассказать о своих душевных терзаниях: о том, что он совершенно не тот, за кого его приняли, и что ему здесь не место. Мальчику казалось, что медврач подойдет для подобного разговора как нельзя лучше. Возможно, она подтвердит все его опасения и засвидетельствует при директоре, что мальчику лучше отправиться домой.       Однако поднявшись на нужный этаж, Сенджуро увидел в коридоре одиноко стоявшую напротив двери в кабинет старшеклассницу. Очевидно, она тоже пришла к медсестре и теперь ждала ее в коридоре. Переводя взгляд с таблички над дверью обратно на девушку, мальчик в нерешительности остановился – нужно было заговорить, однако он не знал, как это сделать. Но, к счастью, в этот день удача была на его стороне.       – Прости, ты, наверное, ищешь Тамаё-сан? – мягко заговорила незнакомка, и Сенджуро тут же невольно проникся к ней симпатией: каким нежным и ласковым был ее голос! В безмолвной тишине длинного серого коридора он звучал приятной тихой мелодией. Да и выглядела старшеклассница невероятно милой: аккуратная косичка ободком украшала ее голову, легкий румянец на бледных щечках, добрые, открыто смотрящие глаза. Такая внешность словно на подсознательном уровне располагала к себе – второй сын семьи Ренгоку подошел к девушке ближе и неуверенно кивнул. – Она ненадолго вышла и просила подождать ее здесь. Я пришла попросить у нее мазь от ушибов: моя уже успела быстро закончиться, а съездить в город получится только на выходных. Ой… может, тебе срочно нужна помощь? А я разговорилась…       – Нет! Ничего срочного, – успокоив взволновавшуюся девушку, он отвел взгляд, снова вспомнив о своей проблеме. И старшеклассница, изумленно отметив про себя, как погрустнел при этом мальчик, обеспокоенно всмотрелась в него. – Я хотел попросить совета у Тамаё-сан… насчет обучения в школе.       – Когда мне казалось, что отец зря отправил меня в эту школу вместе с моим братом, я тоже просила совета именно у Тамаё-сан, – немного смущенно призналась незнакомка, ласково улыбнувшись младшему Ренгоку, и тот весь обратился вслух, заслышав знакомое начало истории. – Но она, выслушав мою проблему, сказала, что не все люди, которым предназначена пара, обретут какую-то сокрушительную силу после слияния. Сила – это не только физическое качество человека; она может заключаться в чем угодно. И человек не должен стремглав искать партнера ради пробуждения собственной силы. Ему не обязательно становиться особенным в чем-то или обладателем Дыхания. Он может просто раскрыть своего партнера, подарить ему силу, забыв про самого себя. Тамаё-сан сказала, что при слиянии душ желать, чтобы не ты, а твой любимый стал сильнее – лучшее стремление.       – Значит, быть слабым – это нормально для таких, как мы? – дрожащим от волнения голосом спросил ее Сенджуро, про себя опасаясь выглядеть слишком навязчивым. Однако девушка лишь искренне улыбнулась на его невинный вопрос и решительно кивнула. У мальчика занялось дыхание – ведь об этом дома ему никогда не рассказывали! Это означало, что он абсолютно нормальный, что для него еще не все потеряно!       – Ничего не бойся. Когда ты встретишь нужного человека, слияние ваших душ может сделать сильнее не вас обоих, а только его. Но в этом будет и твоя заслуга, так что тебе не придется стыдиться своей слабости. А… могу я узнать, как тебя зовут?       – Конечно! Я Ренгоку Сенджуро! Я рад с вами познакомиться! – он торопливо склонился перед старшеклассницей в поклоне, чувствуя, что от ее слов на сердце стало совсем легко. Ах, если бы только отцу можно было объяснить все то же самое!       – Мое имя Аказа Коюки. Не волнуйся, Сенджуро-кун, в жизни ничего не случается просто так. И даже, если что-то идет не совсем так, как ты хочешь – все наладится рано или поздно, – и девушка обернулась на большое окно, за которым постепенно рассеивались грузные тучи. Впервые за последние несколько дней солнечные лучи раздвинули серую завесу и тусклым светом пролились на землю. Младший сын семьи Ренгоку впитывал каждое слово, сказанное старшеклассницей Аказой Коюки-тян, одиноко стоявшей в коридоре, возле медицинского кабинета – он словно снова обретал надежду на счастье. Надежду на то, что отец все-таки начнет относиться к нему как к родному сыну и перестанет называть позором семьи Ренгоку.       Он отложил свой поход к госпоже Тамаё. Поблагодарив девушку, Сенджуро сорвался с места и поспешил обратно в аудиторию. Нужно было продолжать прилежно учиться и усваивать новый материал: теперь он точно знал, что нахождение его в школе – это никакая не ошибка. Он должен был доказать, что по праву носит фамилию Ренгоку. «Желать, чтобы твой любимый стал сильнее – лучшее стремление», – эта фраза зажглась в его сердце, и Сенджуро, еще не зная имени своего «избранника», уже желал ему счастья и благоденствия.       Мальчик выбежал из главного корпуса и побежал в восточное крыло школы через сад. После такого сильного дождя здесь все было в воде: дорожки, аккуратно постриженный газон, листья деревьев – все блестело. Сенджуро спешил, но все равно успевал любоваться красотой этого места, которое изначально показалось ему столь недружелюбным. Однако у фонтана он сбавил темп, а потом и вовсе остановился, с удивлением глядя вперед. На мраморном краю фонтана сидел до нитки промокший человек. Скомканный пиджак формы валялся рядом, а белая рубашка вся прилипла к телу. Младший Ренгоку испуганно отметил, что костяшки на руках его были сбиты в кровь, да и не только они: все лицо старшеклассника было в свежих ссадинах и ушибах. «Какой ужас… Его так сильно избили! И он промок насквозь под дождем – должно быть, давно здесь сидит», – и, преисполненный самыми светлыми побуждениями, все еще окрыленный после разговора с Аказой Коюки-тян, Сенджуро быстро оказался рядом с незнакомым юношей, на ходу распахивая школьную сумку и начиная суматошно рыться в ней.       – Извините! Вот! Возьмите это, – на оклик промокший парень недовольно обернулся, и ему тут же всучили в руки несколько полосок узорчатого пластыря. Сенджуро улыбнулся, в неловкости почесав затылок, осознав, что он только что впервые сам безбоязненно обратился к кому-то. Незнакомец открыл рот, но не мог произнести ни звука и лишь непонимающе вглядывался в подошедшего младшеклассника. – У вас бровь разбита – заклейте пластырем, чтобы не запачкать одежду кровью. Тамаё-сан должна была уже вернуться в свой кабинет: сходите к ней, чтобы обработать вашу рану.       Юноша на это только лишь несколько раз изумленно хлопнул густыми ресницами, видимо, все еще не имея возможности подобрать подходящую фразу для ответа, и тогда Сенджуро, почувствовав, что щеки его запылали, быстро откланялся, направившись дальше. «Вот это да… Такой красивый! Старшеклассники выглядят так по-взрослому мужественно! Поверить не могу, что я сам заговорил с ним! Надеюсь, с ним все будет в порядке…» – стыдливо думал про себя мальчик, забегая в восточное крыло школы. Ему невдомек было, что юноша, которому он так решительно всунул в руки пластырь, все еще смотрит ему вслед удивленным взглядом.       Сев за домашнее задание сразу же по возвращении в комнату, Гию полностью освободился уже к вечеру. Лежа на своей кровати, впервые за несколько дней прислушиваясь ни к шуму дождя за окном, а к абсолютной тишине, он размышлял об увиденном в обед. Сколько не старался, юноша больше не смог встретить того странного парня из столовой, на плече которого он увидел черное живое пятно. Они с Урокодаки ходили к тем аудиториям, где проходили занятия у их параллели, однако Хакуджи по каким-то причинам на них не появлялся. Раздосадованный повышенным вниманием новенького к местному задире, Сабито ворчал и говорил, что в следующий раз Томиока сам пойдет искать того, кто ему нужен. И говорил он это, несмотря на то, что Гию просил лишь сказать ему, где проходит занятие, а уж никак не идти вместе с ним. Вопросы, навроде «да зачем он тебе сдался» звучали в адрес брюнета постоянно, и Томиока соврал бы самому себе, если б сказал, что подобная «ревность» со стороны Урокодаки не была ему приятна. Было отрадно осознавать, что рыжеволосый неровно дышит по отношению к нему, даже если чувства его были напускные.       Юноша поднялся и сел за письменный стол, стоявший напротив окна, и открыл чистую тетрадь с конца. Если существо на рубашке того третьегодки Хакуджи было живое, то оно не могло просто бесследно исчезнуть. Да, это выглядело странно и неправдоподобно, но с тех пор, как он сам оказался человеком «не таким, как все», эта деталь не была столь важна. Думая об этом, Томиока неосознанно вырисовывал на тетрадном листе некую черную субстанцию с яркими глазами, что привиделась ему. Однако неожиданно на плечи ему легли чужие руки, и затем кто-то наклонился к его уху.       – Хочу поцеловать тебя, Гию. Разрешишь? – брюнет, широко распахнув глаза, резко дернулся назад и вскочил на ноги, опрокинув стул. Сабито, вовремя успевший отпрыгнуть в сторону, лишь громко рассмеялся, согнувшись пополам и схватившись за живот. – Ну ты бы себя видел! Так подорвался с места – я даже не ожидал такой бурной реакции!       – Какого черта ты делаешь? Не подкрадывайся так к людям!       – Прости-прости! Я, правда, не знал, что ты такой зашуганный. О, ты что-то рисуешь? – парень вновь подошел к столу, заглянув в тетрадь, но Гию тут же закрыл и убрал ее в свою школьную сумку, оставляя интерес своего соседа не погашенным. Однако Сабито, не смирившись с таким положением вещей, указал рукой на сумку. – Что это была за черная клякса?       – Ничего интересного, – небрежно отмахнулся брюнет.       – Что ты видел? – этот вопрос заставил Томиоку чуть ли не подпрыгнуть на месте и обернуться к собеседнику. Гию с неподдельным любопытством уставился на Урокодаки. Взгляд у того был недоверчивым, но и одновременно с тем слегка взволнованным – это наводило на определенные мысли.       – Что ты имеешь в виду, спрашивая такое?       – Думаю, тебе будет полезно узнать несколько мифов о школе, которые гуляют среди учеников, пока ты не вляпался в неприятности, – рыжеволосый, потянувшись и размяв мышцы, нагло улегся на чужую кровать, похлопав по месту рядом с собой, тем самым приглашая Томиоку присесть. – Ну же, Гию, давай сюда: я не кусаюсь! Обещаю не приставать к тебе.