Границы счастливых сказок

      – Томиока-сан, в последнее время ты выглядишь неважно. Что-то не так? У тебя что-то болит? – Канаэ внезапно отвлеклась от своих записей и подняла обеспокоенный взгляд на сидевшего рядом юношу, рука которого замерла над тетрадным листом после слов девушки. А что не так было с ним в последнее время? В голове словно образовалась людная улица, все чаще внутри раздавался голос умершей сестры, с Сабито они умудрились рассориться и вот уже как несколько дней кряду не разговаривали друг с другом. А существовать в этой школе без рыжеволосого надоеды уже стало практически невозможно: Гию снова начинал чувствовать себя чужим, а боязнь прежнего одиночества накатывала с новой силой. Что с ним было не так? Не так было всё, но рассказывать о своих проблемах кому-то постороннему, пусть даже заботливо спрашивающей об этом Канаэ Кочо, казалось парню полным абсурдом. Это были только его проблемы – так он рассудил, а потому в ответ на вопрос девушки лишь отрицательно покачал головой. Та лишь устало вздохнула. – Я понимаю, что, возможно, ты не хочешь говорить об этом кому-то постороннему, вроде меня, но, Томиока-сан, если что-то происходит, то тебе не следует молчать. Расскажи об этом хоть кому-нибудь, пока не стало поздно.       – Со мной все хорошо. Просто сказывается внезапный переезд, – скупо ответствовал ей Гию и с большим усердием принялся делать записи, давая однокласснице понять, что разговаривать на эту тему он не собирается. Со стороны раздалось недовольное цоканье.       – Он ни с кем не хочет говорить. Не трать силы, сестра, – с легким пренебрежением в голосе, косо смотря при этом на юношу, произнесла Шинобу. Такая реакция Томиоки на заботу со стороны ее старшей сестры не могла не злить девушку. – Он хочет быть одиночкой. Что могут сделать с этим окружающие? Только пожалеть его.       – Шинобу, – мягко одернула младшую сестру Канаэ, однако не успела больше ничего сказать, как Томиока поднялся из-за стола, закрыв учебное пособие и свои тетради. Девушки недоуменно воззрились на него, но промолчали.       – Простите, если обидел, – неторопливо собрав вещи в школьную сумку, он вышел из аудитории, приковав к себе взгляды других учеников. Сабито, сидевший рядом с Ренгоку и другими членами своей группы, сопроводил его удаляющуюся спину долгим взглядом. Они по-прежнему не могли спокойно поговорить друг с другом, при этом рыжеволосый несколько раз в неделю должен был созерцать, как Томиока работает в паре с сестрами Кочо, и это не могло не угнетать. Почему он был так бесстрастен, в то время как Урокодаки сходил с ума от бушующего в нем урагана эмоций?       Рядом с ним что-то между собой обсуждали Ренгоку и первогодка Камадо, благоговейно смотрящий на старшеклассника как на божественное чудо. Кёджуро смеялся, шутил, по-доброму трепал младшего по волосам, отчего тот просто таял, расплываясь в глупой улыбке. Глядя на эту картину, и дураку бы стало понятно, что первогодка неравнодушен к шумному, ярковолосому третьегодке. А Сабито раздражался от этого еще сильнее, наблюдая за тем, как Тандзиро неловко мнется, боясь хоть как-то намекнуть старшему о своих чувствах. Ренгоку же либо мастерски делал вид, что не замечал столь очевидных влюбленных взглядов в свою сторону, либо, действительно, в этом вопросе был очень недалек. О том, чтобы поскорее найти свою пару, Кёджуро не грезил никогда – первостепенным для него всегда оставались тренировки, совершенствование своего тела и духа, а также своих способностей. Даже процесс слияния, через который ему неизбежно пришлось бы пройти, он рассматривал лишь как хорошую возможность стать сильнее и овладеть наконец-то Дыханием, оправдав тем самым ожидания отца и исполнив долг, возложенный на него поколениями семьи. «Разумеется, ему даже невдомек, что парнишка сохнет по нему, – раздраженно думал Сабито, невольно вынужденный слушать их веселые разговоры. – И ведь парадокс: в поисках пары везет тому, кто даже не стремится ее найти! Да если б на меня такими глазами, как этот парнишка Камадо, смотрел Гию, я бы!.. Хотя о чем это я? Пора переставать мечтать – Гию дела до меня никакого нет...»       Голова у Томиоки в этот вечер гудела и раскалывалась пополам – терпеть это становилось невыносимо. Он сел было за проектное задание с твердым намерением сделать большую его часть, чтобы свести к минимуму общение со своей группой, но сил не хватило ни на что. В висках ритмично пульсировало, и это не оставляло возможности даже элементарно думать об учебе. Моментами Гию даже переставал понимать, где находится и что делает: шум становился оглушающим, а головная боль все нарастала. В конце концов, Томиока бросил подготовку по проектному заданию и, схватившись за голову обеими руками, сгорбился над столом, крепко сжав зубы. Когда он с силой стискивал лоб руками, ему казалось, что боль как бы притупляется, но сидеть в таком состоянии долго не представлялось возможным. Нужно было срочно сделать с этим хоть что-нибудь, ведь от такой боли уже становилось страшно. Голова грозила вот-вот разорваться – парень думал, что у него в какой-то момент из ушей и носа попросту польется кровь.       Но дверь в комнату вдруг открылась, и Томиока обернулся на посторонний звук, который в его больной голове раздался взрывом. На пороге стоял его сосед по комнате, небрежно засунув руки в карманы школьных брюк. Форменный пиджак был перекинут через плечо, рубашка не заправлена – Сабито вообще было чуждо понятия опрятности и порядка. Он неторопливо прошел в комнату, зачем-то деловито, даже с некоторой наигранностью осматриваясь по сторонам, словно находился здесь в первый раз. Такое странное поведение ничего хорошего не предвещало, и Гию плотно стиснул челюсти, набирая полную грудь воздуха. Очевидно, нужно было готовиться к худшему.       – Ну и как там идет подготовка к проекту? Занимаетесь с Шинобу наедине? – криво ухмыляясь, начал говорить он, подойдя к парню ближе и склонив голову набок. Снова. Это начиналось снова. Томиока не удержался от того, чтобы не закатить глаза, а потом поднялся навстречу вошедшему, дабы стоять с ним наравне.       – Я не знаю, о чем ты говоришь, Сабито. Как тебе еще только самому это не надоело.       – Не знаешь, о чем говорю, да? Кончай уже за дурака меня держать! Вы постоянно вместе, о чем-то вечно болтаете, шушукаетесь!       – У нас общий проект: разумеется, мы разговариваем! Я не понимаю, что тебе от меня нужно? Что тебе не нравится? – не выдержал и прикрикнул на собеседника Гию, чувствуя, как от собственных громко сказанных слов лобные кости сдавило железным обручем. От того, что и его собеседник перешел на повышенный тон, Урокодаки стиснул кулаки, надвинувшись на парня.       – Вот ты как заговорил, да? Надо же! Приятно видеть хоть какую-то твою реакцию на меня и мои слова! Наконец-то разговариваю с человеком, а не со стеной!       – Прекрати, я не хочу ругаться сейчас! Да и вообще: я не хочу ругаться с тобой, Сабито! – предпринял последнюю попытку примирения Томиока, понимая, что если они еще обменяются какими-нибудь едкими фразами, то рискуют рассориться в пух и прах. Однако рыжеволосый, распаленный их ссорой, уже, казалось бы, и не слушал его.       – Об этом раньше надо было думать! До того, как с Кочо миловаться! И не строить из себя этакого гордого волка-одиночку! Человек не может жить один: да пусть тебе хоть того больше нравится чертово одиночество и весь ты из себя асоциальный такой – тебе не выжить одному! Это полный идиотизм! Человека берегут семья и друзья, чтоб ты знал! – остановиться и замолчать было трудно, и Сабито сам не понимал, почему вместо извинений и спокойного выяснения корня проблемы, он кричит на Томиоку, совершенно не выбирая выражений. Гию смотрел на него ошарашенным взглядом, остолбенев от услышанного – он даже не пытался как-то задеть Урокодаки в ответ. Просто молча принимал все, что выплескивал на него Сабито, а когда тот закончил свою гневную речь, Томиока просто вышел из комнаты, не сказав ему ни слова. И только тогда рыжеволосый вдруг осознал, что черта дозволенного осталась далеко позади. Сокрушаться о чем-то было поздно: все слова уже были сказаны.       К этому времени уже давно дали отбой: коридоры пустовали, улица погружалась в сумерки, а по небу расползались темные облака. Томиока быстрым шагом покинул здание общежития, выскочив на свежий воздух, жадно вдыхая его и пытаясь унять дрожь в руках. С телом творилась какая-то чертовщина: ноги еле стояли на земле, чувство тошноты от чудовищной головной боли не покидало его ни на минуту, в ушах гудели эти странные голоса, громче всех среди которых звала его Тсутако. «Иди ко мне, Гию! Я уже так долго жду тебя. Я соскучилась! Почему ты заставляешь меня ждать?» – говорила она в его мыслях с какой-то несвойственной ей обидой. Словно негодовала, что брат не слушается ее слов.       – Почему… почему это происходит со мной? Я ведь здоров… – измученно простонал парень, оседая на коротко постриженный газон возле огромного, отдельно стоящего здания библиотеки. Слюна во рту скапливалась и начинала кислить – Гию пригнулся ниже к земле, чувствуя, что вот-вот не выдержит этого сумасшествия. Хотелось надрываться, во все горло кричать и просить кого-нибудь о помощи. Шум в голове нарастал. – Прекрати… Прекратите все! Я сейчас сойду с ума! Я больше не могу: голова вот-вот лопнет… Тсутако!..       «Это потому, что ты не слушаешься, Гию. Будь послушным! Скорее, иди к нам!» – ее голос в какое-то мгновенье исказился до неузнаваемости, даже будто бы перестал быть человеческим, и у Томиоки внутри точно что-то щелкнуло в этот момент. Это просто не было похожим на его родную Тсутако: никогда сестра бы не стала ругать его, и уж тем более не причинила бы ему боль.       – Ты просто не можешь ею быть! Что ты такое?.. – не зная, к кому обращаясь, произнес он, держась рукой за голову, которую внезапно сковало новым сильным спазмом. Точно он ткнул палкой в тесный клубок змей, которые тут же начали шипеть и жалить с новой силой. На какое-то время у него вдруг помутнело в глазах, и Гию понял, что вот-вот отключится, как вдруг обеспокоенный голос окрикнул его.       – Гию-сан! Гию-сан, вам плохо? – чьи-то теплые ладошки легли ему на плечи и попытались поднять с земли. Перед глазами замелькало знакомое лицо первогодки Камадо, всюду таскающимся за Кёджуро Ренгоку. Мальчик смотрел на него встревоженным взглядом, очевидно, пытаясь понять, что такое могло приключиться с Томиокой, отчего тот практически валялся на траве, возле здания библиотеки. Недовольные голоса в голове старшего странно притихли, будто испуганно прислушивались к подошедшему. Словно блеклая пелена, что настилалась ему на глаза все это время, разошлась; соображать становилось проще, и Гию даже смог рассмотреть, что Тандзиро и сам выглядел неважно. Щеки блестели от постепенно высыхающей влаги, глаза были опухшими.       – Почему ты не в комнате после отбоя? – впервые за вечер вздохнув спокойно, спросил старшеклассник, отмечая про себя, как его оппонент изменился в лице и нервно замялся. – Что случилось? Ты плакал?       – Я-я просто… просто… – нижняя губа мальчишки поджалась и затряслась, а заслезившиеся вновь глаза суматошно забегали, выискивая что-нибудь, что отвлекло бы от неприятных мыслей. Тандзиро опустил голову, понимая, что сдержаться после таких вопросов у него не получится. И громко шмыгнув носом, он вдруг резко выдал, – Ре-Ренгоку-сан!.. Он н-ничего не чувствует ко мне! Я хотел прийти в нему в комнату перед отбоем, н-но… Он разговаривал с той девушкой, Канроджи-сан, и был так счастлив! Они обнимались! Почему они так б-близки?.. Я ведь думал, что он и есть мой… тот с-самый… Гию-сан, простите за это состояние, но я ничего не могу с собой поделать!       – Выходит, тебе нравится Ренгоку? – Тандзиро с усердием протер кулаками глаза, кивнув на это уточнение. Видя, как убивается из-за произошедшего мальчишка Камадо, Томиока невольно проникся к его ситуации, сжалившись над этим всегда радостным и приветливым первогодкой. В самом деле, неужели такому человеку можно было отказать в чем-то? Очевидно, нужно было как-то подбодрить младшего, но Гию попросту не знал, как подобрать слова – сказывалась редкость его практик общения с людьми. – Может, ты истолковал все по-другому и они просто хорошие друзья?       – Она была одета в его толстовку – я точно узнал одежду Ренгоку-сана.       – Тогда это действительно наводит на мысли. Мне очень жаль, что так вышло…       – Все в порядке, Гию-сан, вы не должны переживать из-за моих проблем. Простите, что нагрузил вас, – однако, сказав это, первогодка внезапно выпрямился, глядя куда-то за спину Томиоке. По тому, как неожиданно притих его собеседник, Гию напрягся и обернулся. В окне мрачного, безмолвно стоящего здания библиотеки неярко горел свет настольной лампы. В такой час в библиотеке уже давно никого не должно было быть, а потому оба юноши насторожились, беззвучно поднявшись на ноги, но не сводя глаз с тускло горящих окон. Томиока и Камадо напрягали зрение как могли, но разглядеть что-то еще не представлялось возможным, однако оба они чуть ли не вскрикнули в голос от удивления, когда в окне на мгновенье появился и исчез таинственной тенью чей-то силуэт. Ошеломленный Тандзиро одними губами принялся сбивчиво шептать старшему что-то навроде «вы видели это», но третьегодка, не раздумывая, внезапно бросился к широкому крыльцу здания с коваными перилами. Все рассказы Урокодаки о гуляющих по коридорам школы тенях, о пропавших школьниках вдруг разом припомнились ему. Гию не знал, с чем ему придется столкнуться после захода солнца, но какая-то безрассудная решимость гнала его вперед. Почему-то не было ни единого сомнения в том, что именно ему эта загадка вдруг поддастся. За спиной слышалось пыхтение Тандзиро – тот не отставал от него ни на шаг.       Здание не было заперто. Большие стеллажи с книгами, между которыми залегли черные тени, неподвижными стражами высились над стоявшими письменными столиками. Заведующего читальным залом давно не было на месте – библиотека пустовала. Или так казалось на первый взгляд.       Стараясь ступать как можно тише, Тандзиро и Гию пробирались вдоль стеллажа «Наука и технологии» к месту, где одиноким светом горела лампа. Казалось, тихое шуршание их одежд раздавалось на всю громадную площадь помещения – такая тишина стояла здесь. Однако Томиока все равно упорно продолжал идти вперед, в любой момент ожидая увидеть что-нибудь подозрительное, например, пробежавшую мимо одинокую неизвестную тень.       – Гию-сан, – тихо позвал его Тандзиро, отвлекая тем самым от мыслей о таинственных и неправдоподобных явлениях, – кто это мог быть? Ведь уже так поздно…       – Я не знаю, но Сабито рассказывал мне о… – точно так же зашептал ему в ответ старшеклассник, однако договорить до конца не успел: на все помещение раздался страшный грохот, как будто бы на пол вдруг опрокинулся стеллаж с книгами. Школьники вздрогнули, повернувшись по направлению, откуда донесся шум. На ватных ногах Томиока выглянул из-за угла стеллажа, затылком чувствуя, как Тандзиро с любопытством высунулся из-за его плеча. Самообладания у Гию было не занимать – по-другому объяснить то, что после увиденного он не вскрикнул от изумления или испуга, было нельзя.       – Что случилось? Тебе что-то не нравится? – послышался слегка взволнованный женский голос, который Томиока слышал день ото дня в аудитории. Поверить собственным глазам в эту минуту было невообразимо трудно. Белокурая Аяки-сенсей в легкой белой сорочке, обнажающей узкие плечи и худые руки, не доходящей даже до середины бедра, осторожными движениями гладила руку непонятного существа. Огромного роста монстр с мощными челюстями и хелицерами, многочисленными изумрудными глазками свирепо смотрел на нее, крепко сжимая вполне себе человеческие кулаки. Ростом это нечто было чуть ли не на две головы выше взрослого человека, поэтому девушке приходилось стоять на носочках. На полу возле них валялись книги и сломанные в щепки доски, до этого момента, очевидно, бывшие стеллажом. – Все хорошо, тебе не о чем беспокоиться. Я здесь, рядом с тобой.       Чувствуя, как ноги словно наливаются свинцом и прирастают к полу, Гию принялся сильно щипать себя, чтобы удостовериться в правдивости представшей перед ним картины. Тандзиро позади него боялся пошевелиться, во все глаза смотря на этих двоих. Тем временем монстр с каким-то утробным рычанием грубым движением резко подхватил хрупкую девушку на руки, отчего та болезненно скривилась, но затем тут же измученно улыбнулась.       – Ты сегодня очень настойчив! Я люблю, когда ты настойчив, но тебе совсем не нужно ломать мне все ребра, – дотянувшись худыми руками до крепкой шеи монстра, Аяки ласково обняла его, несколько раз проведя пальцами сквозь такие же белесые, как и у нее самой, волосы. Это огромное нечто с безобразной мордой паука лишь крепче сжало ее в объятиях, и девушка громко вскрикнула от боли. Бледное лицо ее нездорово пылало краской. Задыхаясь и чуть не плача, она сдавлено зашептала ему. – Д-да, я тоже сильно люблю т-тебя…       – Же-на… – гортанно и хрипло произнесло чудовище с паучьей головой, – еда…       – Я знаю, что ты голоден, но ты должен подождать: после тех случаев нам пока не велено никого трогать. Все, что я могу, так это только утолить другой твой голод, – ее тонкие костлявые пальцы сползли по крепкой, почти каменной груди паука, после чего она медленно провела языком по мохнатой хелицере. Словно бы в ответ на этот ласковый жест монстр щедро обдал вязкой желтой слюной шею и пышную грудь девушки. В тот момент Томиока почувствовал, как тошнота снова подступает к горлу, и крепко зажал себе рот рукой, все равно продолжая во все глаза наблюдать за происходящим. Однако по обыкновению пустые глаза Аяки-сенсей вдруг хитро сверкнули, и она прекратила свое занятие, напоследок поцеловав монстра в угол безобразного рта. – Хотя я думаю, что ты сможешь съесть те две маленькие букашки, которые притаились неподалеку.       И Гию еле успел оттащить ошарашенного Тандзиро в сторону, когда стеллаж, скрывающий их, с треском рухнул, а книжки разлетелись в разные стороны. Он чудом успел вовремя – огромная мощная рука чуть было не ухватила младшеклассника за голову. Упав на разбросанные по полу книги с переломанными переплетами и смятыми страницами, юноши с ужасом в глазах смотрели на чудовище, возвышающееся над ними. Его перемещение было столь стремительным, что если бы Гию не среагировал вовремя, невредимыми они бы из-под завалов досок не выбрались бы.       – Так-так-так, – сладко пропела Аяки-сенсей, неспешно подходя к монстру-пауку и тесно прижимаясь к его боку, – а ведь я знаю, что это за букашки! Вот и ты, Томиока Гию-сан. Я была уверена, что совсем скоро мы встретимся с тобой, и вот как все обернулось! Но мне нужно быть благодарной тебе, ведь ты привел с собой друга.       – Что происходит, Аяки-сенсей? Ч-что это за существо?.. – голос Томиоки заметно дрогнул. Тут как назло на время утихшие голоса в голове снова начали нарастать, однако он не сводил взгляда с этого громадного человекоподобного существа. Каждая клеточка его тела перед этим монстром дрожала от ужаса. Маленькие паучьи глаза переливались темно-изумрудным блеском и, казалось бы, неотрывно смотрели на двух трясущихся школьников. – Аяки-сенсей!       – Видишь ли, Томиока-сан, в этой школе, за пределами города, мой монстр Натагумо может существовать, не боясь обнаружения. Однако чтобы утолить свой голод, ему нужно много еды, а сейчас мы оба вынуждены довольствоваться малым во избежание ненужных подозрений. Поэтому если подворачивается такой прекрасный повод… – черты лица ее огрубели: кожа побелела, будто преобразившись в фарфоровую, вены вздулись, на лбу и щеках проступили какие-то рисунки, а в ровных рядах зубов прорезались две пары острых клыков, – мы просто не можем его упустить!       – Стойте, Аяки-сенсей! – девушка и ее уродливый монстр стремительно бросились вперед, и Гию даже понять ничего не успел, как между ними вдруг посыпались книги, а затем на их преследователей рухнул целый стеллаж. В следующее мгновенье, воспользовавшись выигранным временем, Тандзиро крепко ухватил старшеклассника за руку и потянул его вглубь библиотеки. Однако монстр выбрался из-под завала так быстро, что юноши едва успели скрыться. Послышалось гневное шипение поднявшейся с пола Аяки – вот только никаких повреждений в результате падения тяжелой мебели ни она, ни ее монстр не получили.       – Мерзкие маленькие ублюдки! Сколько хлопот с этими детьми! – сквозь зубы процедила она, но потом заговорила громче, так, чтобы голос ее разнесся по всему огромному помещению библиотеки. – Вам не спрятаться от нас! Лучше не оттягивайте свой неизбежный конец и выходите сюда. Обещаю, что ваша смерть не будет мучительной!       Тандзиро и Гию, скованные страхом по рукам и ногам, скрючившись на полу, под письменным столом, боялись даже дышать. Загнанные в угол, они уже начинали соображать совершенно в другом направлении: а может и правда стоило согласиться на легкую смерть вместо возможных страшных мучений?.. Об этом думал утирающий со лба выступивший холодный пот Камадо, пока мысли о Незуко и других школьниках, которые в случае его гибели останутся непредупрежденными об опасности, притаившейся совсем рядом, не взяли верх над желанием сдаться. Томиока же мысленно боролся с голосами, наполняющими его голову и кричащими о том, что нужно согласиться на легкую смерть. Тем временем отдаленно послышались тяжелые шаги, грохот – очевидно, монстр искал их в другом конце помещения – и Аяки-сенсей заговорила вновь.       – Вам не протянуть здесь долго, – сладко увещевал их ее голос, – особенно тебе, Томиока Гию. Он уже пожирает тебя изнутри. С тех самых пор, как ты появился здесь. Ты же чувствуешь это, да? Слышишь его голос внутри себя? – на этих словах Гию вздрогнул всем телом, широко распахнув глаза, и весь обратился в слух. – По-другому не могло быть. Люди вроде тебя, которых снедают горе, одиночество или отчаяние становятся прекрасными сосудами для черных паразитов. Не превращайся в пустую оболочку человека, Томиока-сан! Выбирай смерть!       – Гию-сан, я не понимаю, о чем она говорит, – зашептал мальчишка Камадо, поджав ноги ближе к себе, чтобы их не было видно. – О каких паразитах идет речь?..       – Я… – с трудом выдавил из себя старшеклассник, но договорить не успел – в темноте рядом с ними блеснули бледно-мятные глаза.       – Нашла, – сладко протянула Аяки-сенсей, протягивая к лицу Томиоки свои худые руки, после чего стол над их головами вдруг исчез – паучий монстр отшвырнул его прочь как легкую дощечку. Тандзиро испуганно вскрикнул, непроизвольно намертво вцепившись в старшеклассника дрожащими пальцами. – Зачем же вы прятались, непослушные мальчики? Пришло время умирать – спите спокойно, милые бесполезные детишки!       И глядя на то, как монстр занес над ними крепко сжатый кулак, размером с человеческую голову, оба юноши крепко зажмурились, отчаянно схватившись друг за друга. Камадо судорожно перебирал в уме имена своих братьев и сестер и мысленно извинялся перед одинокой матерью за такой скорый уход, а Томиока вспоминал образ сестры. Эта привычка шла у него из детства – если вдруг он попадал в неприятности, всегда надеялся на сестренку Тсутако. Но сейчас надеяться было не на кого, и Гию в глубине души даже смирился со своей участью погибнуть от руки неизвестного монстра. Ведь не осталось никаких причин, чтобы он мог продолжать…       С чудовищным грохотом монстр рухнул на стоявшие позади него стеллажи, а Аяки-сенсей, широко распахнув глаза, проворно отпрыгнула в сторону, уворачиваясь от удара ноги. Боли не было, а смерть так и не наступила. Гию, открыв глаза, неверящим взглядом смотрел на спину, облаченную в темно-зеленого цвета куртку, и непослушные рыжие космы.       – Ты посмел помешать нам, надоедливый рыжий сопляк?! – сквозь зубы зашипела девушка, стискивая бледные кулачки.       – Представь себе, вот решил заглянуть к вам на огонек. Ну черт возьми! Даже на минуту оставить нельзя! Гию, как ты там? Не задело? – парень обернулся на него через плечо, бегло осматривая Томиоку на предмет видимых повреждений. У Гию не ворочался язык во рту: Сабито действительно был здесь, стоял перед ним, собой загораживая его от опасности. И выглядел при этом так обеспокоенно – словно мысленно сокрушался о произошедшей в комнате ссоре и о том, что пришлось оставить Томиоку одного. Воспользовавшись заминкой врагов, Урокодаки опустился перед Гию на корточки, осторожно кладя руки ему на плечи. – Я искал тебя, ты ведь ушел так внезапно. Прости, я вовсе не хотел подвергать тебя опасности! Эта глупая ссора… Я не знаю, что на меня нашло: я просто голову теряю, когда вижу, что ты с кем-то помимо меня, и… И мне вдруг так плохо стало, я понял, что что-то случилось, и вот как-то меня сюда занесло. Гию, прости, я…       – Сабито… – вдруг перебил его брюнет и в следующее же мгновенье кинулся ему на шею, крепко обнимая и прижимаясь всем дрожащим телом. Тот даже оторопел от такого проявления эмоций со стороны обычно равнодушного и сдержанного Томиоки. Но по-другому не могло быть: с появлением здесь Урокодаки Гию словно обдало нежным бризом – виски перестали пульсировать, те странные нечеловеческие голоса стихли, точно испугавшись постороннего. Страх перед монстром все еще не давал расслабиться и выдохнуть, однако юноша был уверен, что теперь, когда рыжеволосый вот так запросто отразил удар врага, у них есть шанс. Но их с Тандзиро «спаситель» в эту минуту смотрел на Томиоку изумленно, а его щеки предательски пылали.       – Эй, Гию, ты чего? Никогда же на меня даже внимания не обращал, а теперь обнимаешься… Я ведь могу все не так понять. И потом не отпущу тебя, ты же понимаешь?       – Не отпускай, – с шумным выдохом выпалил брюнет, лишь крепче прижавшись к нему, – не отпускай, потому что я не хочу никуда уходить. Мне так спокойно с тобой… Кажется, ты нравишься мне. Нет, ты определенно нравишься мне! Сабито, если ты можешь, пожалуйста, будь всегда рядом. Я…       Его прервали на полуслове: Урокодаки стремительно отстранил его от себя, после чего тут же притянул обратно, чтобы соединить губы в смазанном поцелуе. Эмоции у рыжеволосого били через край, и удержаться от этого действия было выше его сил. Губы Томиоки оказались мягкими, точно такими, какими он их себе и представлял, постоянно разглядывая соседа по комнате чуть ли не вплотную. Гию вздрогнул от неожиданности, но затем послушно приоткрыл рот, позволяя партнеру углубить поцелуй. В один миг словно исчезло все вокруг, они остались вдвоем, сплетая языки во влажном, жарком поцелуе. Отстраниться друг от друга не представлялось возможным, Сабито не хотел отпускать его от себя ни на мгновенье и чувствовал в эту минуту невероятный прилив сил: словно какой-то невидимый бурный поток переполнял его. Он ниспадал из ниоткуда, но оба чувствовали это. Осознание происходящего пришло к рыжеволосому не сразу – соображать в таком возбужденном состоянии было непросто. Ему не было никакого дела до мира вокруг: ему до дрожи в пальцах хотелось Томиоку и только его.       – С-Сабито, я… – отстранившись от чужих губ, чтобы набрать воздуха в легкие, сбивчиво зашептал Гию, не поднимая на собеседника глаз, – со мной что-то…       – Тоже это чувствуешь, да? – с довольной улыбкой парень нежно поцеловал его в лоб, по-прежнему не отпуская от себя. – А я говорил тебе, что это не выдумки. Это было слияние, Гию. Только что. Я и есть твоя судьба.       – Гию-сан, Сабито-сан! Этот монстр! – вдруг вскрикнул смущенно молчавший до этого Камадо. Оба старшеклассника тут же отвлеклись друг от друга и обернулись к тому месту, где должно было стоять чудовище с паучьей мордой. Молниеносно среагировав на перемещение существа, Сабито резко оттолкнул Томиоку в сторону парнишки Камадо. В это же мгновенье тяжелый кулак приземлился рядом с ним, раскрошив узорчатую плитку, который был устлан пол библиотечного зала.       – Стой! Идиот, кажется, он вошел в слияние! Нельзя теперь атаковать его в лоб! – раздалось запоздалое предупреждение Аяки-сенсей, но она даже не дернулась на выручку своему монстру, наблюдая, как рыжеволосый парень быстрым движением вытаскивает что-то из кармана куртки. Блеснуло короткое широкое лезвие.       – Твою ж мать! У меня с собой только чертов раскладной нож! А старик Саконджи ведь предупреждал, чтобы в школе после захода солнца без катаны никуда не выходил! – непонятно, кому именно вдруг сказал это Урокодаки, сокрушенно оценивая размеры карманного ножа. Томиока и Камадо только недоуменно переглянулись между собой, не понимая, почему рыжеволосый вдруг заговорил о таком старинном оружии как катана и причем здесь школа. Меж тем Сабито перехватил короткий ножичек поудобнее, в момент становясь более серьезным, направляя острие оружия на оскалившегося монстра. – Однако пока я чувствую в себе эту силу, на тебя и этого хватит с лихвой. Уж прости, что обошлись без тесного знакомства, образина!       На мгновенье Гию показалось, будто в воздухе блеснуло вовсе не лезвие, а прозрачная гладь воды – на лицо будто бы даже попали ее свежие брызги. Уродливая паучья голова свалилась с широких плеч и, с мерзким шлепком ударившись об плитку, покатилась по полу. Фонтаном забила темно-багровая кровь. Тандзиро, шальными глазами смотря на отрубленную голову, отшатнулся к нетронутому стеллажу с книгами, стоявшему позади него.       – Н-неужели нельзя было по-другому, Сабито-сан?.. Ведь он тоже живое существо… – запричитал он, глядя то на окровавленный пол, то на лезвие ножа.       – Он был демоном. С ними нельзя по-другому, лобастик-Камадо. Если бы я не убил его, он сожрал бы нас без колебаний. Я ведь прав, Аяки-сенсей? – вдруг обратился рыжеволосый парень к забившейся в угол и, казалось бы, побледневшей еще больше девушке. Вытерев лезвие ножа об грязные хакама монстра, он направился к ней. – Я удивлен, что демоны, о которых постоянно рассказывал старик Саконджи, проникли даже в школу. Хотя нечему удивляться, она ведь находится вдали от города. Наверное, удобно было прятаться здесь? И пропажа учеников ваших рук дело? Но кто же пустил вас сюда, не хотите рассказать?       – Ты ничего не знаешь! – рявкнула ему в ответ демон, но Гию, держащийся позади Сабито, отметил, как сильно дрожало все ее тело. «Ей страшно? Почему она так боится?» – думал он про себя, внимательно следя за реакцией Аяки-сенсей. – Тебе и твоим бесполезным друзьям не поздоровиться! Он убьет вас! Убьет всех до единого!       – Кто убьет? Уж договаривайте.       На этот вопрос девушка не ответила. Она вдруг стремительно обернулась к высокому окну библиотеки, за которым чернела ночь, а потом открыла рот в немом испуге: лицо ее исказилось ужасом, и Аяки, испуганно вскрикнув, бросилась в противоположную от окна сторону, спотыкаясь на каждом шагу. Изумленный таким поведением демона, Сабито кинулся следом за ней, но не успел даже нагнать, когда раздался истошный вопль и с глухим хлюпаньем вдруг лопнула белокурая голова девушки, а обезображенное тело безвольно упало на пол среди густых белых локонов, измазанных кровью и кусками плоти.       – Что за черт?! – выругнулся рыжеволосый, от неожиданности отскочив от кровавого месива. Томиока, торопливо прикрыл рот ладонью, чувствуя, что от взгляда на растекшиеся по полу мягкие ткани, ему становится дурно. Не перестававший дрожать Камадо лишь крепко зажмурился, для верности закрыв глаза руками, чтобы не видеть этого нелицеприятного зрелища. – Она что, самоуничтожилась? Вот ведь! Старик Саконджи ни слова не сказал о том, что такое возможно!       – Нет, – внезапно подал голос Гию, переборов чувство тошноты, подступающее к горлу. Сабито с непониманием в глазах обернулся к нему, – она была так напугана. Словно бы боялась, что кто-то услышит ее. И то, как она побежала – пыталась спастись, понимая, что ее убийца…       – Еще здесь! – догадался рыжеволосый и тут же рванулся к выходу из помещения, а Гию, не раздумывая, словно бы на инстинктах, кинулся за ним, все еще находящийся под страшным впечатлением смерти Аяки-сенсей. Опомнившийся Тандзиро, отняв руки от лица и еще раз оглянув два мертвых демонических тела, решил не оставаться с ними наедине и тоже присоединился к старшеклассникам.       Улица дышала прохладой, а на небе не горело ни звезды – комплекс зданий школы был объят непроглядной темнотой. Вцепившись в руку Сабито и не желая отпускать его от себя ни на метр, Гию ворочал головой из стороны в сторону, боясь, что на них вот-вот налетит что-нибудь огромное, наподобие того паучьего монстра. Однако вокруг стояла лишь оглушающая тишина. Пальцы Урокодаки крепче сжали ладонь Томиоки, и брюнет обернулся к нему, пытаясь разглядеть его лицо в темноте.       – Кто бы это ни был, он скрылся.