Границы счастливых сказок

      В кабинете у госпожи Тамаё они втроем сидели словно нашкодившие хулиганы. Не в состоянии успокоиться после произошедшего, юноши решили, что разумнее будет рассказать кому-нибудь из преподавателей о случившемся в библиотеке. Они, уверенные в понимании госпожи Тамаё, посреди ночи отправились к ней и, застав ее за работой, рассказали все: о том, что Аяки-сенсей оказалась демоном, о том, что она прятала где-то в школе еще одного кровожадного монстра и об ее несчастном конце. К всеобщему удивлению, женщина не выглядела изумленной и даже не поставила под сомнение их рассказ – она лишь тяжело вздохнула и, опустив печальные глаза в пол, некоторое время сидела неподвижно. Потревожить ее расспросами никто из юношей не решался.       Сабито и Гию так и не расцепляли руки, а Тандзиро, временами поглядывающий на них украдкой, отчего-то густо краснел и потом отворачивался. Тамаё по очереди осмотрела каждого из них, с легким сердцем заключив, что никаких серьезных повреждений никто не получил. Дольше всех она осматривала Томиоку, хмурясь и постоянно заглядывая к нему в глаза, чтобы проверить состояние зрачков. Видя это, Урокодаки нервничал, поминутно отвлекая ее вопросами о том, что же не так с его парой.       – Томиока-сан, – мягко начала женщина, усадив старшеклассника на стул, напротив себя, – в последнее время ты ведь чувствовал себя странно? Быть может, была сильная слабость или усталость?       – Это как-то связано с черными паразитами? – вопросом на вопрос ответил ей Гию, и Тамаё удивленно приоткрыла рот, замерев на месте. Сабито и Тандзиро лишь недоуменно переглянулись. Поняв, что его слова вызвали у присутствующих лишь непонимание, парень поспешил пояснить. – Просто Аяки-сенсей говорила об этом. Говорила, что люди, страдающие от горя, становятся прекрасными сосудами для черных паразитов. Я не понимаю, что она имела в виду, говоря такое. Вы знаете что-нибудь об этом?       – Да, – тихо отозвалась та, снова опуская глаза. Она выглядела такой болезненной, что, казалось, каждое слово дается ей с трудом. – Мне приходилось сталкиваться с этими существами. И в последнее время это происходит все чаще. Я все еще не могу определить, откуда они берутся, потому что тщательно исследовать их не получается: вне человеческого тела эти существа долго жить не могут. Они называются паразитами, потому что существуют за счет человека, который становится для них сосудом. Их привлекают переживания, страдания, когда психологическая защита человека сильно ослаблена горем или болезнью. Тогда и появляются черные паразиты.       – Стойте, вы хотите сказать, что Гию… – обеспокоенно начал рыжеволосый, но пораженно замолчал, когда женщина слегка кивнула ему на эту догадку. Взволнованный взгляд его теперь был переведен на своего соседа по комнате.       – В тебе живет паразит, Томиока-сан. Он питался твоим горем все это время. Его нужно немедленно извлечь. От человека останется лишь одна оболочка, если паразит проживет в нем слишком долго – я видела такие случаи. Это ужасное зрелище.       – Тогда сделайте что-нибудь! Вот ведь!.. Гию, почему ты не говорил мне, что чувствовал себя так плохо все это время?! Я ведь даже в толк взять не мог, что с тобой что-то происходит! – оказавшись рядом, Сабито крепко стиснул его ладони в своих, и Томиока в который раз почувствовал, что на душе от прикосновений рыжеволосого становится невероятно спокойно. Он опустил глаза в пол и позволил себе едва заметную улыбку, неопределенно пожав плечами.       – Прости. Как-то не до этого было… – затем он обратился к женщине. – Тамаё-сан, что мне нужно делать теперь? Есть способ достать из меня это нечто?       – Да. Я введу тебе препарат, который уничтожит посторонние клетки внутри тебя. Тебе не о чем беспокоиться, ты вовремя оказался здесь. И впредь, – она поднялась со своего места и медленно обвела нечитаемым взглядом всех троих, – пожалуйста, будьте осторожней.       В своей комнате они оказались только далеко за полночь, перед этим проводив Тандзиро и убедившись, что он добрался без происшествий. На этот раз, прежде чем завалиться на чужую кровать, Сабито предварительно спросил разрешения у Томиоки, вызвав тем самым беззлобную, легкую ухмылку.       – Помнится, раньше тебе не нужно было разрешения, чтобы сесть на мою кровать или взять мои вещи, – заметил он, все-таки приглашая парня присесть. На это Урокодаки как-то замялся, но отвечать ничего не стал, быстро забравшись на постель и удобно устраиваясь на ней.       Они долго разговаривали обо всем подряд: Сабито много рассказывал о себе, о своем детстве. Оказалось, что он с ранних лет был сиротой, из приюта его забрал старик Саконджи Урокодаки, который стал ему опекуном. Именно у него парень и учился боевым искусствам. «Старик Саконджи – человек старой закалки, – рассказывал Сабито, широко улыбаясь при этом, очевидно, вспоминая веселые будни в доме опекуна, – он все детство пугал меня рассказами о демонах и прочей нечисти. Поэтому, когда немного подрос, я сам напросился на изучение боевых искусств». Также Гию узнал и о том, что девочка, заходившая тогда в их комнату за конспектами, оказалась сестрой Урокодаки, Макомо.       Однако лезть с расспросами о жизни к Гию рыжеволосый пока не торопился, опасаясь натолкнуть его на какие-нибудь неприятные воспоминания. В кабинете у госпожи Тамаё, когда та вводила ему лекарство, брюнет обмолвился, что у него не так давно погибла старшая сестра. Поэтому Сабито не хотел давить на него, приняв про себя решение подождать, пока Томиока сам не созреет рассказать ему обо всем.       Речь зашла и о произошедшем в библиотеке. Урокодаки поведал ему о своих мыслях на этот счет: в отличие от Томиоки его нисколько не смущал сам факт появления здесь какого-то фантастического существа. «Наверное, – думал про себя брюнет, слушая рассказы Сабито о демонах, – если бы мне с детства рассказывали об этом, то и для меня появление чего-то подобного не было бы сюрпризом. Однако все равно до сих пор сложно поверить в то, что это действительно произошло на самом деле… Но все было так явственно: удары этого монстра, его кровь…» Если бы Томиока своими глазами не увидел Аяки-сенсей вместе с ее громадным чудовищем, то сейчас поставил бы под сомнение все слова Урокодаки о природе демонов. А тот увлеченно продолжал говорить об этом, не забывая осветить все самые мелкие детали. Сабито рассказал ему об охотниках за демонами, которые стоят на страже их повседневной жизни, и о Дыхании – в общем, слово в слово передавал все то, что когда-то сам с упоением слушал от Саконджи.       – Так значит, ты смог пробудить Дыхание после того, как… – Гию замялся, вспоминая их первый поцелуй, который случился при стольких свидетелях.       – Да, после нашего слияния. Ты ведь почувствовал это. Как и говорил старик, я смог пробудить Дыхание Воды, приемам которого он меня обучил.       – То есть, человек сам может предопределить, каким Дыханием будет обладать?       – Что-то вроде того, но это возможно не во всех случаях, да и не все могут овладеть Дыханием или какими-нибудь другими способностями. А еще бывает, что человек рождается уже с предрасположенностями к чему-то определенному, – пожал плечами Урокодаки, с удовольствием отмечая про себя, как заинтересованно смотрит на него Томиока. – Есть такие виды Дыхания, приемами которого очень сложно овладеть. Ввиду различных причин: утерянных знаний, сложности исполнения самих приемов или нежелания отдельных мастеров меча разглашать секреты своего Дыхания.       – Если Дыхание используется для борьбы с разными существами, вредящими людям, то почему бы не поделиться этими секретами? Какой прок этим мастерам утаивать знания?       – О, поверь, некоторым хочется оставаться единственными обладателями какого-то вида Дыхания! И их мало заботит все остальное. Это целые семьи, кланы – старик Саконджи рассказывал мне про них. Да что там – я лично знаю такую семейку, – ухмыляясь собственным мыслям, Сабито сложил руки на груди, очевидно, воспроизводя в голове образ семьи, о которой шла речь. Томиока только удивленно склонил голову, но допытываться обо всех подробностях не стал.       Сначала они просто сидели друг напротив друга: рыжеволосый по привычке глаз не сводил со своего собеседника, а тот только смущенно опускал взгляд, пряча улыбку. Где-то спустя час непрерывных разговоров они уже лежали в обнимку, прижимаясь друг к другу тесно, а еще спустя пятнадцать минут Сабито наваливался на него всем телом, страстно сминая чужие губы. Гию отвечал не менее пылко, притягивая парня к себе за шею, гладя его плечи через белую ткань футболки, которая не продержалась на нем долго – Урокодаки торопливо стащил вещицу с себя, не глядя выбросив на пол. Своего партнера он избавил от одежды с той же настойчивостью и быстротой, не встречая никакого сопротивления. Горячие поцелуи не прекращались, губы сталкивались снова и снова – Гию чувствовал, как язык Сабито ласкает его собственный, и от ощущения чужой слюны на губах и подбородке кожа покрывалась мурашками.       Когда они поменялись местами и колено рыжеволосого устроилось у него меж ног, Томиока с глухим стоном выдохнул, широко раскрыв глаза, в темноте угадывая, что Сабито хитро улыбается ему. Сильные руки мяли его ягодицы, и у Гию от возбуждения сводило низ живота: эта дерзость и повадки собственника невероятно подходили Урокодаки. Брюнет робко обнимал своего партнера за плечи, не переставая при этом целовать его, изредка отстраняясь, чтобы судорожно втянуть ртом воздух. Пока ладонь Сабито не ложилась требовательно ему на затылок, вынуждая снова припасть к уже припухшим от этих голодных поцелуев губам.       Это чувство обволакивающего потока, которое накрыло рыжеволосого при их первом поцелуе в библиотеке, сейчас многократно усилилось: Урокодаки чувствовал в себе колоссальное количество энергии, вновь набрасываясь на Томиоку и подминая его под себя. Вид обнаженной кожи партнера, начавшей покрываться легкой испариной, будоражил воображение – Сабито уже не терпелось сделать с Гию множество разных вещей, о которых он думал каждую ночь, прислушиваясь к ровному дыханию брюнета, спавшего на нижнем ярусе кровати. Слабые постанывания и частое дыхание распаляли желание до ломоты в костях.       – С-Сабито!.. – со стоном выдохнул Томиока, отчаянно вцепляясь в партнера, когда рыжеволосый накрыл вспотевшей ладонью его пах, настойчиво сжимая пальцы.       – Все хорошо, Гию, – прямо в губы прошептал тот, наслаждаясь тем, как смущенно отворачивается от него Томиока, сводя ноги, – я всего лишь хочу потрогать тебя. Давай, можешь сделать то же самое со мной. Боги, Гию, я поверить не могу, что мы с тобой все-таки вместе… Я влюбился в тебя, как только ты вошел в эту комнату...       У Томиоки горела шея от того, как настойчиво ласкал ее рыжеволосый парень. Нижнее белье обоих уже было стянуто и валялось где-то рядом с остальной одеждой. Руки Сабито успевали гладить его везде, и Гию в наслаждении изворачивался под ним на постели, комкая одеялья и простыни. В момент проникновения Урокодаки точно с головой накрыло жаркой волной, от которой мурашки толпами побежали по коже – они с Гию словно становились единым целым, высвобождая какое-то колоссальное количество энергии. От этого возбуждение только усиливалось, кожа плавилась, а воздух обжигал легкие. Однако Сабито был нежен с ним, ни на минуту не прекращал своих ласк, осторожно толкался вперед, одновременно с тем шепча на ухо своему партнеру слова любви. Болезненные ощущения постепенно притуплялись – Томиока уже не зажимался: изнутри прикусив губу, чтобы сдержать стоны, он поддавался навстречу движениям рыжеволосого, как бы прося его двигаться так, как тому хочется.       Угомониться с одного раза у Урокодаки не получилось, а потому он, перевернув партнера на живот, жадно впившись губами в его шею, продолжил толкаться в чужое тело, в темноте нащупывая руку Томиоки и любовно переплетая их пальцы. Подушка глушила стоны, Гию чувствовал, как она стремительно увлажняется от его слюны и начинает неприятно холодить кожу. Пару раз удержаться от особенно громких вскриков не удалось – Сабито, шумно дыша, несколько раз горячо шлепнул его ладонью по ягодицам. Томиока вздрагивал, когда зубы парня легонько прикусывали нежную кожу на шее, однако ловкий язык следом тут же зализывал место укуса. Неприятные ощущения оставались, но сильной боли уже не было. Движения становились грубее, парень входил в него резко и глубоко, и у Гию от удовольствия в глазах все расплывалось, когда он слышал за своей спиной низкие стоны партнера.       Когда Сабито крепко сжал его у основания, Томиоке показалось, что он вот-вот отключится: внутри все переворачивалось от возбуждения. Хотелось как можно скорее достичь этого неизведанного наслаждения – казалось, что какая-то сильно сжатая пружина внутри норовит расправиться и разлететься от напряжения ярким фейерверком искр. И Гию, на границах сознания понимая, что терпеть больше нет сил, отстранился от влажной подушки и, обернувшись через плечо, горячо прошептал в темноту: «Прошу, быстрее, Сабито…»       Эти слова возымели поразительный эффект. Рука партнера задвигалась резче, приближая самого Гию к желанной разрядке. Сабито, наваливаясь сверху всем своим весом, припечатывал его к постели, желая двигаться еще быстрее, но сбиваясь с заданного ритма, совершая такие глубокие толчки, что Томиока задыхался под ним, захлебываясь собственными стонами. Оргазм был оглушительным: Гию словно разучился дышать, судорожно хватая ртом воздух, пальцами стискивая простыни. Низ живота свело судорогой, и он с сорвавшимся стоном излился в ладонь своего партнера, ощущая внутри себя горячую влагу. Сабито еще двигался в нем, тяжело дыша и выстанывая имя своего возлюбленного, крепко стискивая пальцами чужие бедра.       Мокрые от пота, уставшие, но невероятно счастливые они лежали в объятиях друг друга, тесно переплетя руки и ноги. Рыжеволосый, тяжело дыша, то и дело вытирая выступавшую испарину на лбу и над верхней губой, улыбался, нежно глядя на раскрасневшегося Томиоку. Какое-то время они еще разговаривали вполголоса о всякой ерунде, поминутно одаривая друг друга легкими поцелуями, но потом, вымотанные, оба постепенно провалились в сон.