Границы счастливых сказок

      На темно-синий небосвод уже высыпали звезды, ветер не тревожил листья деревьев, и те стояли неподвижно. Город, окутанный каким-то завораживающим умиротворением, мирно проводил этот вечер: улицы дышали приятной свежестью, и окна были приоткрыты, чтобы она просачивалась в дом.       С его прошлого отъезда в комнате совершенно ничего не изменилось. Всегда было приятно вернуться домой после учебной недели на выходные или же на каникулы. Школа была расположена за городом, поэтому кататься туда-сюда слишком часто не представлялось возможным. Однако бывало, что Кёджуро даже на денек выходных умудрялся вырваться в город. С тех пор, как в школу перевелся Сенджуро, желание ездить домой стало не таким уж и сильным – младший теперь был под его присмотром, и Кёджуро знал, что вдали от отцовских глаз Сенджуро чувствует себя гораздо лучше. Вот и в этот раз мальчик изъявил желание остаться в школе и провести выходные с друзьями вместо того, чтобы отправиться домой. И старший брат нисколько не осуждал его за такое решение.       Но, валяясь на мягкой кровати и оглядывая родные стены, Ренгоку все никак не мог отвлечься от невеселых мыслей, что угнетали его с недавнего времени. Находиться в комнате общежития вместе с Тенгеном стало отчего-то некомфортно: после их словесной перепалки, Узуи вернулся в комнату где-то часа через пол и не наградил друга даже взглядом, чем снова вынудил Ренгоку начать спор. Вот только тот даже слушать его не хотел. В конечном итоге, они так и не поговорили нормально.       Кёджуро никак не мог понять, почему они с его лучшим другом должны были ссориться из-за совершенно постороннего человека – то, что у него были какие-то проблемы с Камадо, никак Тенгена не касалось, и, тем не менее, тот считал уместным делать ему, Ренгоку, какие-то замечания. Парень и без указаний со стороны прекрасно понимал, что ситуация сложилась не самая приятная и что он отчасти этому поспособствовал. Разочарованное выражение лица Камадо не шло у Ренгоку из головы; старший корил себя за то, что не подобрал нужных слов для отказа и сказал первое, что попалось на язык. Тогда это казалось ему единственно верным решением – он вообще считал, что всегда говорить правду в любой ситуации прямо в лоб, это самый правильный вариант. Но в тот момент что-то пошло не по плану: Кёджуро спать не мог, постоянно прокручивая у себя в голове их с первогодкой ссору, и пытался понять, почему же парнишка тогда отреагировал именно так. Ведь если бы он достойно принял слова Ренгоку, кивнул и запросто продолжил бы общение, то всех этих неприятных разборок удалось бы избежать. А Кёджуро хотел бы их избежать: общение с Камадо нравилось ему. У него словно появился еще один младший брат, и старшеклассник соврал бы, если б сказал, что то благоговение, с которым Тандзиро всегда говорил с ним, ему не льстило.       – Кёджуро, – раздался голос матери за дверями комнаты. Затем она медленно постучала, ожидая разрешения войти, и парень торопливо подорвался с места, чтобы открыть перед ней двери. Само собой, она могла сделать это самостоятельно, но Ренгоку считал это своим долгом: не заставлять мать напрягаться лишний раз. Рука, слабо улыбнувшись, едва заметно кивнула ему и скромно прошла в комнату. – У нас так и не получилось поговорить во время нашего визита в школу. А я многое хотела обсудить с тобой, Кёджуро.       – Простите, мама! Это я виноват, что не уделил вам времени!       – Не важно, кто виноват, – женщина мягко выставила ладонь, тем самым пресекая все его оправдания, и сын ее замолчал, приготовившись внимательно слушать. Та заговорила только лишь, когда в комнате воцарилась полная тишина, и до этого Кёджуро не смел произнести ни слова. – Я хочу спросить: не забыл ли ты то, о чем я говорила тебе, когда твоему брату не было еще и года?       – Не забыл, мама! – как по команде отчеканил огненноволосый юноша.       – Имеешь ли ты право проводить черту между собой и другими людьми?       – Никакого!       – А обиды, что другие люди причиняют тебе? – спокойно продолжала спрашивать Рука, не меняясь в лице, глядя в огромные яркие глаза своего старшего сына.       – Я прощаю всех своих недоброжелателей и завистников!       – Тогда в чем провинился тот мальчик, который вошел с тобой в слияние? – не ожидавший такого вопроса парень лишь раскрыл рот, да так и застыл, не зная, как следует ответить в этой ситуации. Его мать как всегда словом метила не в бровь, а в глаз. Добившись нужного эффекта, женщина поспешила развить успех. – Почему в тот раз он выглядел так, будто мы судили его? Почему ты не вступился за него перед своим отцом, позволив оскорбить? Разве он не твой партнер? Разве он не тот, кого тебе уготовила судьба? Чем он заслужил от тебя это равнодушие?       – Но ведь я не пробудил Дыхание Пламени, поэтому разве можно утверждать, что Камадо – тот, кто мне нужен? – упрямо стоял на своем Кёджуро, сложив руки на груди и нахмурившись, на что женщина лишь устало вздохнула. В такие моменты в старшем сыне она видела своего мужа, словно бы Кёджуро неосознанно копировал поведение отца. Эти черты Шинджуро было у него не отнять – да, юноша рос ярым борцом за справедливость, был преисполнен благих намерений, но слышал только себя одного.       – Кёджуро, ты же знаешь, что в мире нет идеальных людей, – она с трудом опустилась на кровать, жестом показывая сыну, что помощь не нужна, и подняла на него свой проницательный взгляд. – Не идеализируй своего отца, Кёджуро. Он не всегда был таким, каким ты его видишь сейчас. Шинджуро женился на мне вовсе не потому, что хотел пробудить в себе силу, а потому что был влюблен. Он защищал других людей и защищал свою семью. Никто не просит тебя сделать выбор: долг или любовь. Между этими вещами можно найти баланс, и вовсе не обязательно бросаться в крайности, запрещая себе любить. Долг перед обществом, безусловно, важен, но есть также и другой долг. Так почему же ты продолжаешь делать вид, будто не замечаешь этого? Не замечаешь того, кого ты должен защищать в первую очередь, кого ты должен беречь и окружать заботой?       – Выходит, я несправедливо обидел парнишку Камадо? – заключил огненноволосый юноша, отводя задумчивый взгляд в сторону. Ему снова вспоминалось расстроенное лицо Тандзиро.       – Это тебе решать, – мать простерла к своему сыну руки, позволяя легкой улыбке показаться на своем лице, и Кёджуро тут же крепко сжал ее худые ладони в своих. – Позволь своему сердцу любить так, как оно того хочет. Не запрещай себе этого, Кёджуро. Жизнь в корне изменится, когда ты будешь осознавать, что за твоей спиной стоит любящий тебя человек и что он готов поддержать тебя в любой момент. Этот человек тоже будет готов защитить тебя, если это потребуется.       Она, снова поднявшись на ноги, неспешно подошла к открытому окну, с какой-то хрупкой надеждой во взгляде всматриваясь в темное небо, по которому были рассыпаны алмазные пылинки звезд. Старший сын семьи Ренгоку последовал ее примеру, становясь рядом. «Защищать меня? Зачем это нужно?» – недоумевал юноша про себя, задумчиво глядя в окно. Послышался тяжелый вздох.       – Мне бы хотелось и в этом году увидеть звездопад, – тихо произнесла Рука, не отводя глаз от сияющего неба. У Кёджуро внутри словно дрогнуло сердце от ее слов, но он лишь уверенно обнял мать за плечи, улыбнувшись ей как можно ярче.       – Конечно, вы увидите его! Мы посмотрим на него все вместе!       Эти выходные Зенитсу вынужден был провести в одиночестве: Тандзиро вместе со своей сестрой Незуко отправились домой, повидаться с семьей, а Иноске как обычно пропадал на поисках своего партнера. «Да не так это делается! – твердил ему Агацума, видя, что кабан собирается на очередную поисковую вылазку. – Ты слишком буквально воспринимаешь слова «найти свою пару»! У этого человека не будет написано на лбу твое имя, болван! Ты сможешь только почувствовать родство ваших душ!» На это Хашибира только отмахивался, заявляя, что блондин и сам еще не преуспел в поисках родственной души. Кайгаку был для него не в счет.       С второгодкой дела обстояли действительно сложно. Искренне считая Агацуму своей парой, тот множество раз старался сблизиться с ним. Настойчиво и грубо целовал, без согласия на то блондина сам пытался ласкать его. Кайгаку бесцеремонно выставлял своего соседа по комнате за дверь, после чего заваливал Агацуму на кровать, беззастенчиво шаря по чужому телу руками, не обращая внимания на просьбы Зенитсу остановиться. Терпеть приходилось много, но мальчик, даже задыхаясь под Кайгаку, ощущая его в себе, не чувствовал никакого единения их душ. Ему было больно, неприятно и страшно. Но сказать об этом прямо, убрать чужие наглые руки от себя и осадить второгодку было Агацуме не под силу.       Вот и в этот раз, подчиняясь партнеру, который грубо тащил его за руку куда-то по стеклянному переходу на верхние этажи центрального корпуса школы, блондин, спотыкаясь через раз, семенил за ним. Кайгаку выглядел взвинченным, но одновременно с тем как будто бы вдохновленным – словно бы он ждал чего-то грандиозного, то, что ему давно обещали подарить. Запястье, за которое сжимал его партнер, уже ныло от боли, но Зенитсу молчал об этом, кусая губы, чтобы не заплакать. В этот раз никто не смог бы ему помочь – ни Тандзиро, ни Иноске рядом не было. Коридор пустовал, и надеяться на случайного прохожего тоже не приходилось.       – К-Кайгаку-семпай! Куда ты меня тащишь? – решился подать голос Агацума, в очередной раз споткнувшись и чуть не свалившись на пол – рука партнера не дала ему упасть. Тот даже не обернулся на него, увлеченный какими-то своими мыслями.       – Я нашел решение нашей проблемы! – восторженно заявил парень, на эмоциях сжимая чужое запястье еще крепче, отчего Зенитсу только стиснул зубы, боясь заскулить в голос. Все было как всегда.       – Какой проблемы?..       – Наше слияние! Мы уже давно встречаемся, столько раз делали это, но до сих пор не можем пробудить никаких способностей. Это настоящая проблема! И теперь я знаю, что нужно делать: директор Мичикатсу сказал, что выход из этой ситуации есть, и он поможет нам! Он сказал, что силу и выдающиеся способности можно получить не только через слияние. Это то, что нам нужно, Зенитсу!       – Я не хочу! – парнишка изо всех сил постарался выдернуть руку из его хватки. Они оба остановились посреди стеклянного коридора. Повисла тишина. Кайгаку медленно обернулся на своего спутника, и лицо его помрачнело – он впервые видел, чтобы блондин проявлял такое неповиновение. От свирепого взгляда своего семпая коленки у Зенитсу предательски задрожали. Импульсивный и грубый, в гневе Кайгаку был страшен, поэтому младшеклассник лишний раз старался не злить его. Но сейчас смолчать он уже не мог. От одной мысли, что Кайгаку нашел способ связать их неродственные души вместе и что он, Зенитсу, навсегда потеряет того предназначенного ему человека, имя которого так и не узнал, Агацума пришел в полнейший ужас. – Слияние нельзя подделать! Я хочу встретить того, кто действительно является моей парой, и всегда быть с ним рука об руку!       – О чем ты болтаешь? – в синих глазах уже плескалась холодная ярость. Сократив расстояние между ними и смотря на парнишку сверху вниз, Кайгаку склонил голову набок, как будто бы ожидал слезных оправданий. – Я и есть твоя пара, и по-другому быть не может. Поэтому если ты еще раз выдашь что-то подобное, я силой вдолблю в тебя это понимание.       – Перестань, пожалуйста, Кайгаку-семпай! Ты же сам знаешь, что это не так!..       – Заткнись нахер! – второгодка надвинулся на своего оппонента и схватил его за грудки, отчего Зенитсу, испуганно попятившись назад, оступился, свалившись на пол. От этого неудачного падения больно заныли спина и локти – сверху его тут же придавил Кайгаку, грубо впиваясь в его дрожащие губы. Чужие зубы прикусывали нежную кожу, пальцы сжимали нижнюю челюсть, не позволяя блондину отвернуться. Он жмурился и бился в истерике, пытаясь спихнуть парня с себя, но силы были откровенно не равны. Затылок от столкновения с плиточным полом болезненно пульсировал, у Агацумы навернулись слезы от боли и жалости к собственному положению. Руки слабели, но продолжали сопротивляться, отталкивая второгодку. Но внезапно слуха его коснулся знакомый звук, источающий собой привычную храбрость и изящество.       – Эй ты, лучше убери свои руки от этого блондинчика, пока я ярко не наподдавал тебе! – раздалось со стороны, и Зенитсу с облегчением почувствовал, что хватка Кайгаку ослабла.       – А ты еще кто нахрен такой? – второгодка поднялся на ноги, оставив младшего в покое, и зло уставился на незваного гостя. – Иди куда шел, придурок! У нас свои разборки.       – Похоже, ты блестяще не расслышал мои слова, – старшеклассник неторопливо направился к ним, театрально разводя руками и позволяя себе легкую самодовольную ухмылку. Зенитсу, приподнявшись с пола, смотрел на него во все глаза – появление Тенгена здесь было для него, как для утопающего спасательный круг. Такой радости от встречи с кем-то Агацума не испытывал еще никогда. Как только Узуи подошел поближе, то перестал улыбаться, а холодный взгляд его угрожающе скользнул по Кайгаку. – Раз на то пошло, то у тебя серьезные проблемы, парень.       Старинные своды темнели где-то высоко над головой, параллельно друг другу, до самого алтаря возвышались потертые временем устои, витражные стекла были частично выбиты, и красочная крошка самоцветами лежала под главной апсидой. В высокие окна лезли ветви деревьев, и местами их листьями был засыпан пол, устланный тяжелыми плитами. Запылившийся алтарный стол стоял нетронутым. Сенджуро, затаив дыхание ходил по центральному наосу, вдохновенно рассматривая каждый уголок этого заброшенного сооружения. Его сердце всегда трепетало перед старинной архитектурой храмов, и сейчас по коже бегали мурашки от величественности этого здания. Однако внезапно со стороны послышался тяжелый грохот, и мальчик, вздрогнув, торопливо обернулся. Последняя в ряду деревянная скамья лежала на полу, а рядом застыл решивший проверить ее ногами на прочность Кёджуро. Сенджуро удивленно приоткрыл рот, не сводя с брата глаз.       – И почему это здание никак не снесут? Непонятно! – скорее самого себя, чем кого-то еще, спросил старшеклассник, отряхиваясь от пыли. Младший Ренгоку лишь досадливо закусил губу, опуская взгляд в пол: само собой для Кёджуро это было всего лишь заброшенное здание, не представляющее особой ценности, в то время как Сенджуро переполнял благоговейный трепет от нахождения здесь. – Я все равно не понимаю, почему ты так хотел сюда попасть! Здание как здание – ничего интересного!       – Я был удивлен, когда узнал, что рядом со школой есть христианский храм. Пусть и заброшенный… Мне здесь очень нравится: тут так красиво, – тихо произнес мальчик, осматриваясь вокруг, – я бы хотел приходить сюда чаще.       – В связи с последними событиями я не думаю, что это хорошая идея, Сенджуро! Если демоны не побоялись проникнуть даже в школу, то такое место, как этот храм, может быть для них хорошим прибежищем. Я бы не хотел, чтобы ты ходил сюда в одиночку! – старший сын семьи Ренгоку зачем-то с подозрением заглядывал за каждый устой или скамью, как будто бы выискивал что-то в их тени. Младший брат лишь боязливо следил за его действиями, не особо понимая их смысл. – До сих пор не могу поверить в то, что с Камадо и Томиокой могло случиться что-то подобное! Поэтому ты не должен вести себя беспечно!       – Да, брат… А вы с Тандзиро-саном… – начал было младший, но стыдливо замолчал, поймав на себе испытывающий взгляд Кёджуро. Спрашивать у него о том первогодке было не самой лучшей идеей, однако другого способа узнать, как обстоят дела у брата с его партнером, мальчик не знал. – Вы с ним еще не помирились?..       – Я не думаю, что это подходящая тема для разговора, Сенджуро! – отрезал старший Ренгоку, чуть не врезавшись в очередную криво стоящую скамью.       – Но брат, как же так! Ведь он такой хороший человек и так хорошо к тебе относится! Тебе ведь так повезло найти свою пару!       – Сенджуро!       – Скажи, неужели он ни капельки не нравится тебе? Неужели ты нисколько не любишь его?.. – не унимался младший, крепко сжимая кулачки, в первый раз так настойчиво засыпая кого-то против его воли непростыми вопросами. Кёджуро всеми силами пытался избежать этого разговора и выглядел так, будто уже начинает раздражаться. В последнее время он был неузнаваем, и Сенджуро не знал, с чем это связать. Однако определенные догадки у него были. Видя, что брат не торопится ему отвечать, мальчик посчитал это маленькой победой и продолжил. – Ты ведь что-то чувствуешь к нему, не так ли?.. Потому что ты сам не свой после вашей ссоры! Помирись, если твое сердце так тоскует по нему – пока еще не поздно!       – Это не так-то просто, Сенджуро, – то, с какой усталостью или, скорее, с безнадежностью это было сказано, поразило младшего – редко можно было увидеть Кёджуро в таком расположении духа. «Он жалеет, – догадался мальчик, глаз не сводя с мрачного лица брата, – он жалеет, что поссорился с Тандзиро-саном! Брат винит самого себя в произошедшем и, должно быть, не знает, как извиниться!»       – Да, извиняться – это не просто! Но если ты не переступишь через себя, то потеряешь дорогого тебе человека! Неужели гордость того стоит?.. Незуко-тян говорит, что Тандзиро-сан очень переживает из-за вашей ссоры и выглядит плохо. Брат, ты делаешь больно и себе, и ему! Поговори с ним… Тебе самому станет легче, – сказав это, Сенджуро отвернулся от брата, чтобы дать ему возможность все обдумать. Он медленно направился к алтарю, обходя его и разглядывая со всех сторон. Фундамент его пылился, а вот верхняя плита была как будто бы кем-то протертой – на ней даже отчетливо были видны узоры. От такого заботливого обращения к древней реликвии на сердце у мальчика потеплело, а он сам не смог не улыбнуться. – Надо же, кто-то очистил алтарь от пыли. Значит, есть люди, которым не все равно!       – Очистил от пыли? – не понял Кёджуро, нахмурившись, и в несколько больших шагов преодолел расстояние между ним и братом, подходя к каменному столу. Там, как и сказал Сенджуро, не было пыли, которая покрывала весь алтарь с самого основания. Старшеклассник осмотрел весь стол от подножья и до самой крышки, а потом, задумавшись на мгновенье, обеими руками схватился за каменную плиту и с силой толкнул ее вперед. На удивление, каменная плита тут же поддалась и со скрежетом съехала в сторону, открывая взору братьев темную лестницу, ведущую куда-то вниз. Младший удивленно ахнул, испуганно отшатнувшись от алтаря и поглядев на Кёджуро, упорно вглядывающегося в открывшийся проход. Веселая ухмылка заиграла на губах старшего сына семьи Ренгоку, в глазах промелькнуло озорное любопытство, и он отряхнул руки от каменной крошки. – Вот это да! Какая изощренная выдумка! Сделать тайный ход под алтарем в заброшенном храме, чтобы ни у кого в голову не пришло искать что-то здесь! Интересно, куда я выйду, если решу проследовать туда!       – Брат, не надо! А вдруг там опасно?.. Ты же сам говорил, что даже в школе прятались д-демоны… Мы н-не знаем, что м-может быть там внизу… – обеими своими слабыми ручками младший Ренгоку вцепился в толстовку брата, особо не веря в то, что ему удастся остановить Кёджуро, если тот все же решит спрыгнуть вниз. Но старший, погладив брата по голове и несильно взъерошив янтарные космы, лишь лучезарно улыбнулся во все свои тридцать два.       – Не стоит так волноваться, Сенджуро! Нырять с места в карьер без предварительного плана мне не свойственно! Поэтому идем обратно в школу, я провожу тебя до твоей комнаты.       Младший сначала лишь взволнованно посмотрел на него, словно пытался выведать что-то, а потом послушно кивнул, напоследок кинув обеспокоенный взгляд на каменные ступеньки, ведущие куда-то в темноту. Делать ход под алтарем никто бы не стал просто так, и от этого сердце мальчика испуганно трепыхалось в груди. Здесь нельзя было ждать ничего хорошего. Но то, с каким любопытством Кёджуро смотрел вниз, пугало его еще больше – зная неимоверную тягу брата к браваде, Сенджуро теперь был готов разве что только не за руку с ним ходить, чтобы предотвратить его возможное сюда возвращение. «Ради других братик всегда бравирует опасностью и забывает о собственном здоровье… – сокрушенно думал мальчик, следуя за старшим обратно в школу. – А я не могу постоянно находиться рядом с ним, чтобы останавливать его… Надо сказать об этом Узуи-сану, Сабито-сану или…»       Решительным шагом направляясь в свою комнату через длинные коридоры общежития, Кёджуро вовсю строил предположения и догадки относительно увиденного в заброшенном храме. Проводив Сенджуро до его комнаты, он, ни минуты не сомневаясь, отправился за своей катаной, собирая в уме все известные ему факты. Исчезновения учеников, странные тени, демоны, проникнувшие в школу, этот скрытый ход… Картина воедино не собиралась. Должно было быть что-то еще, что он упускал из виду. Но медлить и откладывать проверку того странного обнаруженного им подвала было нельзя – там действительно могло быть опасно. А значит, нужно было все разведать и устранить возможный источник опасности.       В отличие от многих своих сверстников Кёджуро с малых лет имел представление о том, что сказки о демонах, дошедшие из древности, всегда основывались на реальных историях. Его отец, как и все предки их древнего рода, являлся охотником, а потому с самого детства первенцу семьи Ренгоку внушили: его первостепенная задача – уничтожать зло и все, что угрожает мирному существованию человека, оберегать повседневную жизнь обычных людей, которые и знать ничего не знают про древний кошмар, дошедший до дней настоящего.       Кёджуро всегда был прилежным учеником и сам мечтал быть похожим на своего отца, превосходного мастера меча, оберегающего их семью и владеющего первоклассной техникой фехтования и Дыханием Пламени. И Шинджуро был горд за своего сына, за его стремления и успехи – его первенец должен был стать прекрасным истребителем. В раннем возрасте он уже освоил технику всех девяти ката, наизусть знал все движения и великолепно исполнял их. Не хватало только завершающего штриха – пробудить Дыхание Пламени, которым издревле владели все представители рода Ренгоку. Для этого ему необходимо было найти того самого человека, о связи с которым с детства твердила мать.       Внезапно остановившись, старшеклассник широко распахнул свои и без того большие глаза – около высокого окна стоял тот, кем были заняты все его мысли последние несколько дней. «Тандзиро-сан очень переживает из-за вашей ссоры и выглядит плохо», – в голове снова раздались слова младшего брата, и Кёджуро, собравшись с мыслями, набрав полную грудь воздуха, уверенно направился к одиноко стоявшему парню. Нужно было сказать все, что он думал. Сейчас или никогда.       На приближающийся звук шагов Камадо медленно повернул голову и тут же изумленно раскрыл глаза. Старшекласснику показалось, что в них даже будто бы промелькнул какой-то испуг. Мальчик застыл в нерешительности, не зная, действительно ли Ренгоку направляется именно к нему. Но тот смотрел ему прямо в глаза, и у Тандзиро отпали последние сомнения. Остановившись супротив первогодки, Кёджуро шумно выдохнул, как будто бы мысленно подбадривал самого себя.       – Камадо, – слегка взволнованным тоном произнес он, отчего даже удивился сам себе.       – Да, Ренгоку-сан? – Тандзиро поднял на него безрадостные глаза, ожидая, что старший продолжит говорить. От его взгляда что-то внутри Кёджуро жалостливо заныло: мальчик действительно выглядел не самым лучшим образом. Не было прежней радости в глазах, когда он смотрел на Ренгоку. – Вы что-то хотели?       – Камадо, я был не прав, наговорив тебе того, чего было не нужно! Я сожалею, прости меня! – на одном дыхании отрапортовал старший, смотря куда-то вперед, но не на своего собеседника. Когда он замолчал, между ними повисла напряженная тишина: Кёджуро ждал какой-либо реакции на свои слова, но Тандзиро лишь долго вглядывался в него изумленным взглядом. Словно не верил, что старшеклассник действительно извиняется перед ним. Однако извинения – это было совсем не то, в чем он нуждался.       – Мне не за что прощать вас, Ренгоку-сан, – мальчик опустил погрустневший взгляд, но все-таки попытался непринужденно улыбнуться – и улыбка вышла измученной, слишком уж натянутой. Старшеклассник открыл было рот, чтобы возразить ему, но слова словно рассыпались, не желая собираться воедино. – Наверное, вы были правы тогда, и я действительно ошибся. Я вовсе не тот человек, кто вам нужен.       – Эй, Камадо, не нужно так говорить! Я извинился перед тобой, потому что считаю, что был не прав!       – Я это понял, Ренгоку-сан. Но вы и сами все знаете лучше меня: со мной у вас не получится стать сильнее и оправдать ожидания вашего отца. Простите, что тогда самовольно поцеловал вас. Я вас больше не побеспокою.       Кёджуро смотрел на его удаляющуюся спину и не знал, что предпринять: ему хотелось сказать что-то еще, окрикнуть Камадо, чтобы остановился, чтобы выслушал и понял его наконец. Он не понимал, что это за чувство распирает грудь изнутри, от которого хочется крепко стиснуть зубы и закричать. Впервые за всю свою жизнь старший сын семьи Ренгоку чувствовал себя потерянно, не знал, что ему теперь нужно делать. И кажется вот, что означало это самое «поздно», о котором ему говорили. Оно уже наступило, и Тандзиро уходил от него дальше по коридору, а он стоял на месте и не переставал смотреть ему вслед ошеломленным взглядом. В груди болело и щемило – это было странное, непривычное ощущение. И Ренгоку в этот момент в сердцах проклял свою принципиальность, которая не позволила ему в прошлый раз ответить на поцелуй старшего Камадо.       В свою комнату он залетел так стремительно, неосознанно хлопнув дверью, что сидевший на кровати Тенгена Зенитсу испуганно подскочил, а сам Узуи незамедлительно обернулся к вошедшему, с недоумением уставившись на него. Кёджуро с минуты стоял на пороге, как будто бы осознавал, где находился, а потом торопливо дернулся к своей половине комнаты. Каждое его действие сопровождалось удивленными взглядами Узуи и Агацумы.       – Эй, Кёджуро, ты чего это так ярко врываешься? – подал голос Тенген, наблюдая за тем, как Ренгоку вытаскивает из-под кровати глухой черный футляр, быстро щелкая замком и являя чужому взору клинок, защищенный ножнами. Узуи на это только лишь раскрыл рот, смотря на плотно перемотанную рукоять оружия. – Кёджуро, что произошло? Куда ты собрался?       – В церковь! – громко ответствовал ему друг, быстро натягивая на катану мягкий чехол, очевидно, для того, чтобы не привлекать чужое внимание. Жавшийся к Узуи Зенитсу лишь украдкой бросил на блондина непонимающий взгляд, снова возвращаясь глазами к огненноволосому парню.       – Ты… случаем, ни обо что ярко не ударялся сегодня головой? Исповедаться захотелось? Кёджуро, без шуток, объяснись уже, наконец!       – На это нет времени! Нужно успеть до наступления темноты!       Территорию школы он покинул, не привлекая лишнего внимания, и быстро добрался до заброшенного здания, располагающегося совсем близко к школьному ансамблю. Здесь все было точно так же, как в момент их ухода, ничего не поменялось. Плита, которую он сдвинул, осталась на своем месте, и старшеклассник посчитал это добрым знаком – значит, во время его отсутствия никто не наведывался к спрятанному ходу. Вытащив ножны из чехла и надежно привязав их на пояс, парень полностью сдвинул плиту так, что та с грохотом упала на пол, и, не мешкая, полез в открывшийся проход.       Лестница, ведущая вниз, была достаточно крутой и не широкой, и Кёджуро, все глубже спускаясь в темноту, шел практически на ощупь. Страшно не было, и он не боялся напороться на внезапную атаку, держа клинок наготове. Постепенно каменные ступени становились все лучше различимы – там внизу, куда вела лестница, находился какой-то источник света.       Ступени вывели его в подземный коридор, местами подсвеченный продолговатыми, изредка мигающими лампами. Ухмыльнувшись сообразительности человека, придумавшего такое гениальное архитектурное решение, как потайное помещение под заброшенным храмом, Ренгоку с трудом удержался, чтобы не присвистнуть. Все-таки привлекать к себе внимание в такой неясной ситуации было бы слишком опрометчиво. Не сомневаясь ни секунды, юноша двинулся вперед, уверенно ступая по сырому бетонному полу. Коридор несколько раз сворачивал в стороны, и когда на очередном повороте Кёджуро вдруг заметил впереди какое-то движение, он с лязгом избавил клинок от ножен.       С противным электрическим треском ближайшая лампа вдруг загорелась, и старшеклассник плотно стиснул челюсти. Прямо на него из тени, шатаясь из стороны в сторону, нетвердой походкой шел какой-то человек. Увидев, что это был школьник, Кёджуро уже хотел убрать катану в ножны, как голова неизвестного вдруг неестественно наклонилась набок. В свете лампы мелькнули заплывшие глаза, худая рука, покрытая трупными пятнами, простерлась к Ренгоку – послышался какой-то странный гомон. Это было что-то среднее между глухим рычанием и стоном, но старшекласснику казалось, что этот звук издавал не один человек. Так и было: позади, прямо за этим странным школьником, показались и другие, переваливающиеся с ноги на ногу, но неизменно шедшие в сторону Кёджуро. Тот, хмуря густые брови, направил острие оружия на подходивших все ближе непонятных людей.       – Не знаю, что с вами, но если вы настроены враждебно, то, боюсь, мои действия будут радикальными! – громко предупредил он приближающихся. Но его слова ушли в никуда, и никакого ответа не последовало. Тот школьник, что показался первым, когда между ними оставалось меньше трех метров, с утробным рычанием и брызжа слюной вдруг резко бросился на Ренгоку. Но натренированным движением сияющее лезвие рассекло покрытую струпьями шею, и безвольное тело упало к ногам старшеклассника. Суровый взгляд янтарных глаз устремился на остальных. – Значит, вы будете нападать? Как угодно! Но этого недостаточно, чтобы остановить кого-то из рода Ренгоку!       Его окружала странная тьма – она словно двигалась, шипела и извивалась как змея. Она была живой, и Тандзиро казалось, что тысячи глаз наблюдают за ним отовсюду, прячась в этом чернеющем озере. Мальчик не понимал, где он находится, стоит он или висит в воздухе: под ногами не ощущалось опоры, а дна этой бездне не было видно. Пытаясь понять, что происходит, он оглядывался по сторонам, но везде было лишь одно – словно бы он вдруг внезапно ослеп. Тогда Камадо посмотрел на свою руку – себя он видел отчетливо, как днем. Вокруг творилось что-то непонятное.       – Где это я?.. – спросил мальчик у самого себя, не оставляя попыток высмотреть кого-либо еще в этом странном месте. На его голос темнота со всех сторон разверзлась глухим шепотом. Изумленно приоткрыв рот, Тандзиро невольно прислушался, пытаясь различить хоть одно слово. – Не могу понять… Кто это говорит?       – Нам еще не довелось познакомиться с тобой лично, – вдруг громко заговорил с ним чей-то непонятный пугающий голос – старший Камадо не мог разобрать, кому именно он принадлежал: то ли ребенку, то ли женщине, а то ли и вовсе взрослому мужчине. Как будто в этом голосе сливались несколько разных начал. Еще раз обернувшись вокруг и не заметив никого, кому бы этот голос мог принадлежать, мальчик сглотнул, уставившись в эту необъятную темноту как на единое, живое существо. Тем временем голос вновь заговорил с ним. – Камадо Тандзиро, мы с тобой связаны теснее, чем ты думаешь. Нам пора встретиться лицом к лицу.       – Кто вы? Я не могу вас разглядеть! Совсем ничего не вижу!       – Ты принадлежишь нам Тандзиро, – ехидно произнес странный голос, и мальчик вздрогнул от этого.       – Что?.. Это не так, вы ошиблись! – принялся убеждать он говорящую с ним темноту, но та вдруг сдержанно рассмеялась на его обеспокоенное выражение лица. Вокруг происходило что-то странное: непонятно откуда потянуло могильным холодом, тьма сгустилась еще сильнее, становясь почти ощутимой.       – Не тешь себя надеждами – мы знаем, о чем ты думаешь, – в нескольких метрах от Камадо внезапно что-то зашевелилась, темнота, как водная гладь, вдруг выпустила из своих объятий человека. От изумления Тандзиро широко распахнул глаза – черная вода явила ему Ренгоку-сана. Внутри все похолодело: на словах о принадлежности мальчик действительно первым делом подумал именно о нем. Таинственный голос знал, о чем говорил.       – Я не тот, кто тебе предназначен, Камадо, – все тем же непонятным голосом заговорил с ним Ренгоку, широко улыбнувшись. Не веря собственным глазам, Тандзиро замотал головой из стороны в сторону, чтобы прогнать это видение. Эти слова, сказанные тогда Ренгоку-саном, каждый раз тупым ножом резали его любящее сердце, и мальчик всеми силами старался их забыть. Но ожившая тьма, что клубилась вокруг него, похоже, знала, на что нужно давить. – Камадо, слышишь? Ты не нужен мне!       – Хватит! Перестаньте! Это не может быть Ренгоку-сан! – он закрыл руками уши, опустив голову, чтобы не смотреть на старшеклассника. Слушать такое от возлюбленного было похоже на изощренный способ пытки. Однако, как только его взгляд упал себе под ноги, Тандзиро громко вскрикнул от ужаса, ошалело уставившись вниз. Там, под образовавшейся толщей воды, виднелись лица, бледные и с кровоподтеками, словно у утопленников. Потеряв дар речи от испуга, он разглядел в воде искаженное лицо матери и всех своих братьев и сестер. Но это было еще не все – трупов под водой было так много, что от ужаса у Тандзиро волосы зашевелились на затылке. Зенитсу, Иноске, Сабито-сан, Гию-сан, Генья – все они были мертвы. Испуганно отшатнувшись назад, мальчик снова поднял глаза к Кёджуро, и внутри совсем всё опустело. Ренгоку-сан тоже был мертв, тряпичной куклой повиснув в невидимых объятиях темноты. – Что происходит?! Почему все они мертвы?!       – Это все, что удерживает тебя, Камадо Тандзиро. А мы хотим тебя забрать, – как ни в чем не бывало продолжал говорить чужой голос. Внезапно темная вода под ногами у мальчик окрасилась кроваво-багряным, сокрыв лица мертвецов. Ренгоку тоже медленно погрузился в нее, исчезнув в небытие. Тандзиро отчетливо услышал чьи-то шаги – кто-то медленно ступал по воде, направляясь к нему. Внезапно голос преобразился: он перестал представлять собой безобразное смешение тембров. Теперь можно было разобрать, что он принадлежал мужчине. – Я хочу тебя забрать, Тандзиро.       Из неоткуда вдруг показался степенно идущий к нему человек. Это был взрослый мужчина, одетый в богато расшитое черное кимоно; вьющиеся волосы обрамляли скрывавшую его лицо рогатую маску о́ни. Камадо невольно сделал пару шагов назад, на подсознательном уровне чувствуя, что от этого человека нужно держаться подальше. Послышалось гулкое отдаленное звучание бивы. Кто-то умело ударял костяным плектром по струнам, и с каждой новой нотой Тандзиро чувствовал, как силы покидают его.       – Иди ко мне, Тандзиро, – простер руки этот странный человек, но мальчик даже не дернулся в его сторону, испуганно вглядываясь в страшную зубастую маску демона. От голоса этого человека сквозило холодом, но тот, по-видимому, старался говорить мягко, почти любовно. – Это совершенная форма жизни. Ты сам скоро в этом убедишься.       – Кто вы такой? – снова спросил Камадо, мысленно все-таки не надеясь на то, что незнакомец ответит. Тот внезапно остановился, не дойдя до своей цели. В установившейся тишине Тандзиро вдруг расслышал позади какое-то движение и даже не успел оглянуться, как угодил в чьи-то объятия. Он упал на колени; чьи-то чудовищно сильные руки не позволили ему дернуться, чтобы подняться и убежать. К шее прикоснулись чужие губы, сухие и холодные.       – Если так сильно хочешь узнать, тебе стоит пойти со мной, – горячий шепот обжег его ушную раковину, заставив мальчик предпринять еще одну попытку высвободиться из железной хватки. Что-то острое коснулось мочки уха, после чего ее настойчиво облизали. – Ты принадлежишь мне. И я не успокоюсь, пока ты не признаешь мою власть над собой. Я сделаю тебя своим.       – Пустите! – Тандзиро попытался извернуться, чтобы ударить незнакомца, но сильные руки не дали ему этого сделать. Горячий язык облизывал его шею, проходясь по каждому позвонку. Перед глазами неожиданно появилась демоническая маска, и мальчик ошарашено уставился на нее. Маска зло ухмылялась, разинув зубастую пасть. Ее обладатель приподнял лицо Тандзиро за подбородок, заставляя смотреть на себя. – Что вы сделали с моей семьей и моими друзьями?!       – Они не важны, ведь они всего лишь люди. Мусор, – спокойно говорил голос, а мальчик не понимал, откуда же он доносится: от этого странного человека в маске или того человека, обнимающего его сзади. Все перемешалось в один сумасшедший круговорот кошмаров. Чужие руки гладили его тело везде, казалось, что одежда попросту вдруг исчезла с него – такими обжигающими были прикосновения незнакомца. Зубастая маска о́ни смотрела с издевкой на то, как мальчик кусал губы и изо всех сил пытался сдержать рвущиеся наружу стоны.       – Не смейте так говорить! Вы!.. – шею вдруг прострелила острая боль – словно какое-то животное впилось в него клыками, Тандзиро громко вскрикнул. Человек в кимоно, на корточках сидящий перед ним, поднес бледную, но изящную руку к своему лицу, коснулся маски, намереваясь снять ее, и темнота вокруг вдруг стремительно завертелась. Мальчик словно провалился в темную бездну. Все исчезло.       Тандзиро, почувствовав, что свободно может двигать руками и ногами, резко подскочил и огляделся вокруг: привычный ему мир снова был на месте. По небу ползли тяжелые облака, дул прохладный ветер, тихо шелестели листья на постриженных кустах и деревьях. Он находился на школьном дворе, возле неработающего фонтана.       – Тандзиро-сан, тебе приснился неприятный сон? Ты так подскочил с моих коленей, – вдруг раздалось сзади, и Камадо, вздрогнув, обернулся. Алеющие глаза Хакаи смотрели на него изумленно. Осознание постепенно начинало приходить к первогодке: очевидно, он после встречи с Ренгоку-саном был так подавлен, что, встретив и разговорившись с Хакаи, уснул прямо у него на коленях. Голова после сна все еще соображала медленно. – Тандзиро-сан, может, полежишь еще немного? Выглядишь бледноватым.       – Нет, извини меня, пожалуйста, Хакаи-кун, – Камадо быстро поднялся на ноги, отчего мальчик недовольно поджал тонкие губы, – я, пожалуй, пойду…       – Тандзиро-сан, – почти угрожающе произнес его собеседник. При этом голос его поменялся практически до неузнаваемости, и первогодка изумленно распахнул глаза. Он не знал, какая сила заставила его застыть на месте, но, тем не менее, противиться ей не смог. Хакаи смягчился и довольно улыбнулся, вновь продолжив говорить своим привычным голосом, – останься, пожалуйста, со мной еще ненадолго. Твои дела подождут.