Границы счастливых сказок

      Темные коридоры школы, высокие окна, пролеты лестниц – все это снова проносилось мимо. Тяжело и шумно дыша, Сенджуро изо всех сил старался не отставать от быстро бегущей впереди девушки. Та неслась так стремительно, что иногда ему казалось, будто он, потеряв старшеклассницу из виду на какому-нибудь повороте, больше не догонит ее. Этот странный звонок и крик Даки не давали ему покоя, в голове билась только одна мысль: случилось что-то плохое. Мальчик чувствовал это всем своим нутром, но старался верить в лучшее.       Когда возле одного из кабинетов Коюки вдруг резко остановилась, тут же припадая к ручке и толкая дверь в сторону, младший Ренгоку набрал полную грудь воздуха, постаравшись взять себя в руки. Мысленно он заставлял себя мужаться: человек был в опасности. Как один из рода Ренгоку он обязан был предпринять какие-то действия. Поэтому, как только старшеклассница залетела в кабинет, он тут же последовал за ней, готовясь к какому угодно зрелищу. «Даже если это демон, – подбадривал себя Сенджуро, крепко сжимая кулачки, – я должен что-то придумать! Мой брат сражался с демоном лицом к лицу, когда у него еще не было никакой силы! Я не могу быть пятном на безупречной репутации нашей семьи!»       Темный кабинет плохо освещался тусклым холодным светом настольной лампы, стоявшей в углу. Множество всевозможных пробирок, колб, склянок и разное оборудование было здесь – мальчик с изумлением оглядывался по сторонам, рассматривая все это. Но когда стоявшая впереди Коюки вдруг вскрикнула, он чуть не подпрыгнул на месте от испуга и только тогда заметил: на полу кабинета была разлита свежая кровь. Причем не просто разлита – от лужи вел кровавый след, будто по полу тащили что-то большое. Младший Ренгоку судорожно сглотнул, поднеся дрожащие пальцы к лицу, боясь что-либо сказать. След скрывался где-то за передними партами, и вот там-то они и заметили недвижимые ноги девушки.       – Даки-сан! – взвизгнула Коюки и бросилась к лежавшей на полу подруге. Они оба быстро пересекли кабинет, оказавшись у самой доски, но тут же одновременно замерли, ошалело уставившись на представшее перед ними зрелище. Голова закружилась, в глазах все поплыло, а ноги словно размякли и ослабли: не выдержав и нескольких секунд, Сенджуро согнулся пополам, уперевшись в окровавленный пол руками, и выблевал все содержимое своего желудка. От последовавшего за этим пронзительного визга Коюки он чуть не свалился в обморок. Тело Даки действительно лежало здесь, но это было безобразное зрелище. Ужас, который испытал мальчик, лишь раз взглянув на это, был непередаваем. Содранные в кровь пальцы, изломанные под самое мясо блестящие ногти, перепачканные в крови школьные юбка и блузка – это абсолютно точно была Даки. Сенджуро узнал ее, даже несмотря на то, что у обезображенного тела девушки не было головы. Воротник белой блузки, обрамляющий кривой срез, был пропитан кровью настолько, словно вещицу окунули в нее целиком. Обессилившая Коюки, крик которой уже давно сорвался на громкие, надрывные рыдания, упала на парты, сползла по ним на пол и, насколько это было возможным, отодвинулась от разлившейся по полу багрово-алой жидкости. На четвереньках, дрожа при этом всем телом, младший Ренгоку подполз к ней, неосознанно хватая за руки, зачем-то дергая, пытаясь растормошить – он сам не понимал, что хотел сказать ей в этот момент: черепную коробку резко покинули все связные мысли. Во рту до сих пор стоял неприятный привкус рвоты, а живот крутило. Силы покинули их обоих. И поэтому им потребовалось какое-то время, прежде чем они поняли, что со стороны двери в лаборантскую комнату донесся смешок.       – Надо же! Мой кружок внезапно стал таким популярным! Я счастлив, что ко мне зашли такие милые ребятишки, – довольно замурлыкал кто-то, после чего отчетливо послышались шаги. Сенджуро разлепил отяжелевшие веки и поднял голову, взглянув на приближающегося человека. В бледном свете лампы перед ними предстал улыбчивый молодой мужчина в распахнутом белом халате, забрызганном кровью. Мило улыбаясь, он поочередно оглядел каждого из них, держа руки за спиной. – Аказа Коюки-тян, одна из моих ненаглядных учениц! И… О! Должно быть, ты приходишься братом Ренгоку Кёджуро-куну! Какая прекрасная миниатюрная копия! Я, правда, так счастлив, что вы решили прийти сюда!       – Д-Доума-с-сенсей… – запинаясь, дрожащим голосом проговорила девушка, неверящим взглядом смотря на учителя, всем сердцем желая, чтобы кто-нибудь вдруг ворвался в кабинет и заявил, что это все лишь нелепый розыгрыш. – Ч-что с-случилось с Даки-сан?.. Скажите, ч-что это в-все не по правде!       – Я очень люблю милых девушек – их красота прекрасна, а любоваться ей можно вечно! – шире разулыбался мужчина, взглядом буквально пожирая дрожащую от шока и ужаса Коюки. Но внезапно глаза его, которые всегда были карими, сверкнули, словно переливающийся граненый алмаз, всеми цветами. И Сенджуро показалось, что воздух в кабинете резко остыл и потяжелел. – Но дерзких девиц, которые ведут себя совершенно не мило, я на дух не переношу. Варабихимэ Даки как раз из таких и была. Так вы дружили? Как жаль! Вы уж простите меня, я не успел спросить ее об этом. Но знаете, несмотря на свой характер, она все-таки была по-своему красивой, поэтому я решил сохранить это.       Как ни в чем не бывало сказал он и вдруг вытащил из-за спины какой-то пушистый комок – так сначала привиделось обомлевшему Сенджуро, пока он не присмотрелся повнимательнее. Сохраняя искаженное предсмертной судорогой выражение лица, Даки смотрела куда-то на противоположную стену. Доума крепко сжимал в кулаке копну серебристых волос, испачканных в крови, раскачивая за них отрубленную голову из стороны в сторону. Когда из нее на пол шлепнулись какие-то красновато-розовые кровавые ошметки, младший Ренгоку снова почувствовал, что вот-вот потеряет сознание.       – Нет! – завизжала девушка, схватившись за Сенджуро до побелевших костяшек. Мужчина тем временем нежно прижался щекой к побледневшему лицу убитой старшеклассницы и ласково потерся об него, пачкаясь в чужой крови. – З-за что, Доума-сенсей?! За что! Даки-сан!..       – Ну как же «за что»? Она пробралась сюда без моего ведома и нашла то, чего ей совершенно не следовало бы видеть. Да еще и рассказала об этом вам, – небрежно отбросив голову в сторону, Доума театрально развел окровавленными руками. – У меня и без того было много дел, а теперь я должен был еще и искать тех, кому она успела все выболтать. Поэтому я безумно счастлив, что вы сами пришли ко мне! Иначе расправиться с вами было бы весьма проблематично.       – Значит, Даки-сан была права: вы делаете ужасные вещи! И Канаэ-сан! Она, должно быть, что-то узнала об этом, и вы… ее тоже… Вы убийца! – Коюки, взявшись с младшим Ренгоку за руки, поднялась с пола и попятилась назад, испуганно глядя в смеющиеся глаза учителя.       – Кочо Канаэ-тян? Помню-помню! Она была невероятно милой и обаятельной девушкой! Такая умная! Кажется, я был неосторожен и позволил тогда вам увидеть одно свое творение? Это было опрометчиво с моей стороны.       – Свое т-творение?.. – подрагивающим голосом переспросил Сенджуро, сглотнув стоявший в горле ком. Доума лукаво глянул на него, не скрывая улыбки, и коротко кивнул.       – Именно! Я покажу вам их. Пройдемте в лаборантскую, – гостеприимно пригласил их мужчина, но ни Коюки, ни Сенджуро не дернулись с места, настороженно смотря на него. Страх за свою жизнь не давал им даже сделать шаг. Выдохнув с напускной усталостью, Доума откуда-то из кармана халата выудил сложенный золотой веер и, повернувшись спиной к ученикам, резко раскрыл его, небрежно взмахнув. – Техника демонической крови: «Белые принцессы метели», – никто из школьников не успел даже раскрыть рта, когда весь кабинет словно объяло морозным дыханием: поверхности парт, доска, оборудование – все начало блестеть и переливаться, покрываясь инеем. Точно с потолка неспешно сыпался снег, оседая на всем вокруг. Дышать становилось труднее. Внезапно возникшие из неоткуда ледяные бутоны расцвели фигурами обнаженных молодых девушек, протянувших холодные руки к двум школьникам. Из лаборантской послышался довольный смешок. – Теперь вы будете соображать быстрее? Я искренне советую вам не медлить: мои красавицы не будут долго ждать.       Боязливо оглядев возникших девушек, все еще не решаясь что-либо предпринять, Коюки и Сенджуро переглянулись между собой. Мальчик неуверенно кивнул ей, и они, крепче взявшись за руки, прошли в другое помещение. Здесь свет не горел, но отчетливо было видно все вокруг: всевозможные жидкости и вещества в колбах и пробирках источали яркое хемилюминесцентное свечение. Младший сын семьи Ренгоку смотрел на это во все глаза, затаив дыхание – это зрелище завораживало. Помещение было довольно просторным – больше, чем сама классная комната. На столах вдоль плотно зашторенных окон здесь стояли небольшие стеклянные боксы, увидев содержимое которых Коюки громко вскрикнула, сразу же прижав ладонь к губам.       – Это они! То, что мы поймали тогда! – она подняла глаза на улыбающегося Доуму, словно не хотела верить в происходящее. Внутри подсвеченных боксов извивались и двигались странного вида существа. Они черной вязкой субстанцией ползали по стеклянным стенам, иногда принимая какие-то определенные формы, смотря на пришедших маленькими светящимися глазками. Реальность переставала восприниматься младшим Ренгоку: ему все больше начинало казаться, что он видит какой-то очередной страшный сон, что все происходящее – выдумка его измученного разума. Он больно щипал себя за кожу, но увиденное не исчезало. Существо из самого крайнего бокса смотрело на него флуоресцентными розовыми глазками как будто бы с любопытством и ворочало вытянувшейся головой. Глядя на это, мальчик сглотнул и пугливо отступил к двери. – Значит, Даки-сан нашла их! И Канаэ-сан тоже! Канаэ-сан обо всем догадалась, и!..       – И вот она теперь! – восторженно воскликнул Доума, указав перед собой веером. Через мгновенье в этом же месте распустился еще один ледяной бутон, рассыпав снежную пыльцу, и ошарашенная Коюки застыла на месте, смотря в неживые бело-голубые глаза Кочо. Холодная фигура девушки протягивала к ней руки, выдыхала морозный туман и была словно огромная ледяная кукла. Подойдя к статуе со спины, мужчина любовно приобнял ее за плечи, тесно прижавшись. – После того, как я съедаю девушку, мой ледяной гарем пополняется новой фигурой. Теперь Канаэ-тян и другие девушки всегда будут со мной! Вечная красота – ну разве это не здорово?       – В-вы чудовище!       – Не говори так, милая Коюки-тян! Из уст такой красивой девушки это звучит обидно, знаешь ли, – Доума театрально отвернулся от них, надув губки, но потом глаза его снова опасно заблестели, переливаясь разными цветами. – Я ведь хочу сделать с тобой то же самое.       – Что?.. – севшим голосом переспросил Сенджуро, загородив старшеклассницу собой, выступив вперед. – В-вы н-не тронете ее!       – Неужели? А вот и трону! Возьму и съем милую Коюки-тян до последнего кусочка! Хотя сначала я, пожалуй, сделаю с ней кое-что куда более приятное… – его язык медленно прошелся по растянутым в улыбке губам. – Не волнуйся, Ренгоку-кун, на тебя у меня тоже есть планы. Видишь ли, недавно кто-то обнаружил тайное убежище Накиме-тян, убив ее и развеяв ее демоническую технику теней. Теперь отслеживать действия учеников стало сложнее. Помимо этого человек, убивший Накиме-тян, истребил целый отряд моих подопечных, которые охраняли убежище. Хотя на тот момент все они уже превратились в простое человеческое мясо и были не так уж полезны мне. Поэтому мне нужно, найти новые сосуды для моих зверюшек. Конечно, ты, Ренгоку-кун, не выглядишь как человек, который сможет выдержать паразита в своем теле, но это не так важно. Я что-нибудь придумаю. Быть может, ты мне и вовсе не понадобишься и я попросту убью тебя. Ведь мой самый лучший подопытный уже идет сюда.       – Самый лучший подопытный?.. – не поняла Коюки, предчувствуя что-то нехорошее. – Вы ставите эксперименты… н-над школьниками?.. И мой брат… вы… Что за таблетки вы ему давали? Чем вы его кормите?!       – Спокойно, Коюки-тян! Ничего такого. Обычно паразиты, которых я вывел, сами находят себе тело. Такие люди, как твой брат – просто идеальные сосуды для них. Травмированная психика, нервы расшатаны, еще и этот недуг… Просто находка! – его улыбка казалось нездоровой: он счастливо улыбался, с восторгом в голосе говоря о человеческих страданиях. С каждым его словом Сенджуро все больше завладевало какое-то жгучее, непривычное ему чувство. Он злился. Злился и чувствовал, что ненависть – то, что было ему чуждым – бурно закипает в нем. – Больными и слабыми людьми гораздо проще управлять. Но, видишь ли, как оказалось, мои существа не совершенны: они гибнут, иногда даже не в состоянии прижиться в теле человека. Но твой брат поможет мне вывести принципиально новый вид паразитов, который по итогу не сделает из человека бесполезную оболочку и не превратит его в ходячий труп. Все мои предыдущие попытки создать сильную марионетку провалились – никто не мог сопротивляться паразитам. Другие ученики в итоге сходили с ума, а потом переставали быть людьми. Но Аказа-кун держится более чем достойно. Я склонен полагать, что на фоне всех его травм и переживаний, он не придает значения отклонениям, происходящим с ним ввиду развития паразита. Он не принимает это состояние за что-то особенное и привычно старается справиться с ним. Невероятно, правда? Сколько бы я не подкармливал паразита внутри него, Аказа-кун продолжает неосознанно бороться с ним!       – Ты!.. Ты намеренно сводил его с ума! – гневно вскрикнула старшеклассница и, отняв свою руку от Сенджуро, бросилась к мужчине, принявшись в остервенении колотить его по груди. Но тот только весело рассмеялся, словно бы его забавляло смотреть на эти смешные попытки девушки сделать ему больно. Но Коюки, плача и стискивая зубы, не переставала бить его. – Вы монстр! Вы самый настоящий монстр!       – Почему?.. Почему вы заставляли его страдать?! – вступился Ренгоку, крепко сжимая кулачки. – Ведь он и без этого столько вынес!       – И вынесет еще больше! Ведь я с ним еще не закончил. Ты, Коюки-тян, хоть и не родная его сестра, но, думаю, что Аказа-кун сильно привязан к тебе. Наверное, твоя смерть подкосит его, я прав? Это поспособствует развитию паразита внутри, – Доума продолжал говорить, и в то же время лед от морозных фигур девушек расползался в разные стороны, подбираясь к дрожащим школьникам. В какой-то момент Сенджуро ощутил прикосновения колючего холода к своей спине: ледяная лоза цветка сковала его руки вместе с телом, тем самым обездвижив. – В конце концов, мои исследования увенчаются успехом: я смогу вырастить форму жизни, способную полностью разъесть человеческий разум. Аказа-кун не станет одним из еле ползающих живых трупов – он утратит разум, но сохранит все свои навыки и способности и сослужит нам хорошую службу!       – Нам?.. – почти одновременно изумились Сенджуро и Коюки, но на это мужчина им не ответил: он резко перехватил худые руки девушки, убрав их от себя, и от его плотоядного взгляда у старшеклассницы внутри все похолодело. Запястья отнимались и немели от боли – чужие пальцы сдавливали руки как тяжелый металлический пресс, и эта сила казалась Коюки нечеловеческой. Губы мужчины разошлись в довольной улыбке, обнажив острые клыки.       – Сейчас не об этом, – никто из них даже не успел ничего сообразить – Доума, безо всяких усилий схватив их обоих, в один прыжок перемахнул к дальней стене помещения, небрежно бросив школьников на пол. Ледяные лианы сразу же крепко сковали их спина к спине, лизнув кожу колючим холодом. Фигуры девушек исчезли в бутонах, которые затем словно истаяли на глазах. – Нужно быть готовым к приходу Аказы-куна. Он достаточно импульсивен и может выкинуть все, что угодно.       – Братик Хакуджи не пойдет у тебя на поводу! – ревностно заявила девушка, но тут же испуганно замолкла, когда мужчина неторопливо присел перед ней на корточки, приложив указательный палец к губам. Сенджуро дрожал от собственного бессилия – все упреки отца казались ему справедливыми в этот момент. Именно сейчас, когда в опасности находился не только он сам, но еще и ни в чем неповинная девушка, он даже не мог ничего предпринять.       – Тихо, не шумите, – полушепотом произнес Доума, хищно оглянувшись на дверь и облизнув губы. – Кажется, к нам гости.       Сенджуро затаил дыхание, уставившись на дверь. Кабинет погрузился в гробовую тишину. Изредка слышались какие-то шорохи – черные существа тихонько скреблись в стеклянных боксах, вытягивая шейки и смотря на сидевших на полу школьников, и в полумраке лаборантской от одного их вида по позвоночнику бежал легкий холодок. Взгляд мальчика метался то к темным углам помещения, то к ярко светящимся колбам, то к застекленным боксам. Где-то в отдалении послышались шаги. Сердце дрожащего как лист на ветру младшего Ренгоку тревожно отсчитывало секунду за секундой. Бесшумно поднявшийся Доума встал рядом с обездвиженными школьниками, глаз не сводя с плотно закрытых дверей в лаборантскую. В кабинете, где остался лежать обезглавленный труп Даки, раздался какой-то еле слышный скрип – как будто кто-то пытался как можно тише открыть двери. На какое-то время все затихло. Закусившая губу Коюки от безысходности расплакалась, зажмурившись и шмыгая носом, понимая, что предотвратить неизбежное она не в силах. Ее брат уже был здесь. Шаги снова возобновились, и в следующее мгновенье дверь в лаборантскую резко открылась настежь.       – Добрый вечер, Аказа-кун! – восторженно замахал рукой мужчина, горящими глазами буквально впившись в появившегося на пороге парня. Это действительно был он. Хакуджи хватило только одного взгляда на скованных, чтобы понять, что к чему. Младший Ренгоку, едва увидев привычно недовольное лицо со сведенными к переносице тонкими бровями, не знал, радоваться ему или сокрушаться. С одной стороны это была помощь, их с Коюки шанс спастись, ведь дать демоническому порождению достойный отпор Сенджуро абсолютно точно не смог бы и сильно сомневался в том, что это смогла бы сделать хрупкая Коюки. Им двоим оставалось надеяться только на какого-то случайного спасителя. И этот спаситель все-таки появился. В лице Аказы. Однако с другой стороны, именно Аказа и был нужен Доуме. И теперь он был почти у него в руках.       – Я знал, что ты настоящий ублюдок. Ты с самого начала бесил меня, – сквозь зубы проговорил парень, зло сверля взглядом своего оппонента. Затем он демонстративно вытащил из кармана спортивных штанов мобильный и крепко сжал корпус руками, выставив вспыхнувший экран вперед. – Даки никогда не называла меня «Аказа-кун». Ты убил ее и написал мне от ее имени. Искать со мной встречи было твоей роковой ошибкой, подонок.       – Меня раскусили! – Доума шутливо закрылся веером, осторожно выглядывая из-за него, тем самым раздражая Хакуджи еще больше. – Мне так страшно!       – За то, что посмел тронуть дорогих мне людей, я из тебя дух выбью! – с этими словами парень бросился на смеющегося демона, однако, не преодолев и пару метров, внезапно рухнул на землю, схватившись за голову. Доума даже не двинулся с места, с самодовольной улыбкой наблюдая за согнувшимся на полу старшеклассником. Ни Коюки, ни Сенджуро не успели понять, что произошло. Парень внезапно закричал так истошно, словно его проткнули сразу десятком ножей. Изо всех сил сдавливая уши, срывая горло в сумасшедших криках, он корчился на полу, на котором уже виднелись капли свежей крови – она струилась из носа старшеклассника.       – Братик! – взвизгнула Коюки, дернувшись в сторону, но крепкие ледяные путы не позволили ей вырваться. Но Хакуджи, катающийся по полу, даже не слышал ее голоса – голова его словно трещала по швам. В момент, когда он собрался атаковать противника, в ушах вдруг раздался чудовищно громкий гомон, не похожий ни на что: страшный вопль, больше напоминающий крик какого-нибудь монстра из фильма ужасов. Парню казалось, что барабанные перепонки, мозг и все остальное сейчас попросту разорвется – глазные яблоки словно что-то сильно сдавило: окружающая его реальность пошла цветными пятнами. Хакуджи изо всех сил зажимал уши, но страшный звук не исчезал и даже не становился тише. Словно его источник был внутри его головы. Из носа и ушей, не останавливаясь, текла кровь, но старшеклассник даже не осознавал этого. От такой раздирающей боли к горлу подступила тошнота.       – Хакуджи-сан! – не выдержал Сенджуро – от того, что происходило со старшеклассником, у него мутнело в глазах. Позади него надрывно визжала Коюки, взывая к кому-то и прося прекратить мучить ее брата. Доума, весело обернувшись на скованных школьников, видя, что они оба в слезах загибались, не в силах смотреть на мучения Аказы, снова перевел торжествующий взгляд на парня.       – Вот он, предел Аказы-куна! – ликующе подметил мужчина, наблюдая за тем, как старшеклассник давится рвотными позывами и собственной кровью. – Из-за таблеток паразит развивался гораздо быстрее, и вот наконец-то результат! Боюсь, вам пора попрощаться с Аказой-куном – очень скоро вы перестанете узнавать его.       – Сделай хоть что-нибудь! Сделай! Голова разрывается! – в исступлении кричал старшеклассник, уже попросту колотясь головой об пол, не отнимая ладоней, на которых вздулись вены, от ушей. Доума на его слова только удивленно приподнял брови. – Заткнись! У меня самого сейчас глаза вылезут! Оно внутри моей башки! Ублюдочный выродок сделал что-то со мной!       – Ха-ха! Вот это да! – хлопнул в ладоши демон и, указав веером на парня, обратился к своим заложникам. – Посмотрите, он разговаривает с самим собой! Он от безысходности просит свою вторую личность помочь ему! Так, как будто это другой человек! Вот ведь веселье – ну где еще такое увидишь? Но пора заканчивать. Мне очень жаль, но тебе, Ренгоку-кун, похоже, все-таки придется умереть первым, – повернувшись к Аказе спиной, Доума взглянул на дрожащего Сенджуро сверху вниз, а затем коснулся его приоткрытых губ сложенным веером. Мальчик дернулся от этого прикосновения – вещица была металлической, а потому невероятно холодной. Однако в следующее же мгновенье раздался треск, и мужчина резко обернулся назад: ледяная фигура девушки защитила его от удара. Переливающиеся самоцветами глаза удивленно распахнулись, увидев, что Хакуджи не только умудрился встать на ноги, но еще и нанес удар ему в спину. Старшеклассник по-прежнему выглядел так, будто вот-вот упадет замертво: цвет кожи был бледнее полотна, губы и подбородок измазаны в крови, взгляд с трудом фокусировался на чем-то. Восторженная улыбка снова запросилась на лицо Доумы. – Невероятно: он все еще сопротивляется паразиту… Фантастика! Господин будет чрезвычайно доволен мной, если я преподнесу ему такой ценный экземпляр! И тогда Кокушибо будет нечего мне возразить! Я стану первым подле господина! Ну же, сопротивляйся еще, Аказа-кун! Да! Доведи себя до полного изнеможения!       – Отпусти их, ублюдок!.. – еле выговаривая каждое слово, морщась от чудовищной боли в голове, парень вновь попробовал достать Доуму, но возникшие ледяные фигуры снова остановили его. От их морозного дыхания двигаться становилось тяжелее, а Аказа и без того с трудом стоял на ногах. Девушки изо льда начали медленно наступать со всех сторон, протягивая к нему холодные руки. Отбиться от них не получалось, сколько Хакуджи не отпинывал их от себя: статуи не боялись оторванных и разбитых конечностей и как безвольные сломанные куклы продолжали нападать на него.       – Коюки-сан! – тихо шепнул Сенджуро, обернувшись к ней через плечо. Та во все глаза смотрела на то, как брат ее пытался отбиться от ледяных фигур, и будто не слышала никого больше. Тогда мальчишка легонько толкнул ее, чтобы привлечь к себе внимание. – Коюки-сан, нужно что-нибудь сделать! Он управляет этими девушками: мы должны помочь Хакуджи-сану с ними справиться! Ведь Хакуджи-сан еле держится на ногах, а еще весь в крови! Если мы не поможем, то может случиться что-то ужасное!       – П-прости, Сенджуро-кун! – из глаз старшеклассницы от бессилия снова потекли слезы. – Я с-совсем ничего не умею! Папа хотел н-научить меня сорю шики, чтобы я могла постоять за себя, н-но… Я такая глупая!       – Нет, сейчас не время заниматься самобичеванием! Мы можем чем-нибудь помочь! Нужно только постараться отвлечь этого человека, как-то удержать его внимание… – он робко кивнул головой на восторженно наблюдающего за боем Доуму-сенсея. Коюки испуганно повела плечом, изумленно приоткрыв рот, но ничего не сказала. Мальчик действительно был прав: если они не попытаются что-либо предпринять, ничем хорошим ситуация не кончится. В этот момент Аказа с размаху пнул одну из девушек ногой в грудь, отчего та, тяжело опрокинувшись на стеллаж с колбами, с грохотом уронила его, развалившись на крупные куски льда. Зазвенело бьющееся стекло – под растекшейся лужей светящейся жидкости зашипели и задымились твердые поверхности. И в голове у Коюки проскользнула сумасшедшая мысль.       – Сенджуро-кун, нужно действовать слаженно! Пожалуйста, приготовься делать так, как я скажу!       Ренгоку, в волнении прикусив до крови губу, вместо ответа зачем-то кивнул, хотя понимал, что девушка не увидит этот жест – он не знал, чем может помочь в сражении, тем более против этих непонятных существ, но понимал одно: он сделает все, чтобы хоть как-то помочь человеку, в которого влюблен. Ледяные фигуры двигались не так проворно, как Аказа, но имели преимущество. От их дыхания леденели поверхности кабинета, замерзали жидкости, начиная светиться совершенно по-иному. В любой другой ситуации Сенджуро бы изумился такой красоте, но сейчас она пугала его, заставляя содрогаться всем телом и исступленно молиться за то, чтобы Хакуджи-сан не пострадал. Он не имел понятия о том, что придумала Коюки. Все произошло внезапно. Когда еле стоявший на ногах Аказа разбил об угол стола голову ледяной Канаэ, Доума обиженно воскликнул, наигранно всплеснув руками.       – Ты поступаешь нехорошо, Аказа-кун! Это же девушки! Неужели тебе их не жалко? Канаэ-тян была моей любимицей! Она так дрожала подо мной, когда я брал ее, даже хотела отравить меня какими-то ядовитыми парами – бедняжка, пожертвовала собой: сама задохнулась ими, и не нанесла мне никого вреда. А я ведь даже не закончил с ней – какая досада! Лишь одна радость: когда я кончил внутрь, ее тело было еще теплым, – не переставал вещать Доума, в открытую издеваясь, отмечая, что от его слов действия старшеклассника становятся слишком резкими и непродуманными.       В тот момент Сенджуро почувствовал, как Коюки ощутимо ущипнула его за руку, и принял это за сигнал к действию. Они по-прежнему оставались скованными, и двигаться ввиду этого было не слишком удобно: мальчик запоздало поднялся на ноги и чуть не потерял равновесие, когда девушка дернулась в сторону к стоявшим рядом шкафам с колбами. Увлеченный боем Доума, не ожидавший того, что его заложники совершат что-то безрассудное, не успел вовремя среагировать, когда на него рухнул шкаф с реактивами. Одни жидкости, выплеснувшиеся из разбитых колб, принимались громко шипеть, другие просто испарялись, третьи же и вовсе взрывались. Столкнув на противника шкаф, Коюки и Сенджуро, мешая друг другу, не удержали равновесие и повалились на пол. Лианы, связывающие их, с треском разлетелись на куски. Неуклюже развернувшись к своему хозяину, ледяные девушки застыли, перестав атаковать старшеклассника, и этой заминки троим школьникам хватило: Аказа, разбивший голову очередной статуе, крепко схватил их обоих за руки и потащил к выходу из лаборантской.       – Братик! Братик, что он только с тобой!.. – плача, на бегу причитала Коюки, у которой от обуявшего ее страха заплетались ноги, но Хакуджи, совершенно ничего не слушая, пинком закрыл дверь в лаборантскую и потянул их за собой к выходу из кабинета. У Сенджуро, смотревшего на него во все глаза, сжималось сердце: парень выглядел так, будто вот-вот потеряет сознание. Он поминутно сглатывал или сплевывал собственную кровь, крепко сжимая зубы – было видно, что Хакуджи действительно держится из последних сил. Внезапно он отпустил их руки и подтолкнул к выходу, остановившись. Коюки огромными от изумления глазами уставилась на него. – Б-братик?.. Что ты хочешь сделать?..       – Дуйте отсюда оба! Найдите кого-нибудь и расскажите все – я задержу его, – резко выдал он, как будто бы не замечая их ошарашенных взглядов. Когда до Сенджуро дошел смысл сказанных старшеклассником слов, он, позабыв все свою нерешительность и скромность, крепко вцепился ему в руку, обращая внимание на себя.       – Нет! Ни за что! Мы не оставим вас здесь, Хакуджи-сан! Мы должны вместе найти выхо… – договорить он не успел. Неожиданно дверь в лаборантскую снесло с петель, и она с грохотом врезалась в передний ряд парт, треснув посередине. Едва увидев появившийся в проеме силуэт, Аказа сразу же загородил собой сестру и Сенджуро, приготовившись встречать любую атаку в лоб. На Доуме уже не было заляпанного чужой кровью белого халат, и выглядел он как будто бы по-другому: на макушке красовалось какое-то странное красное пятно, мрачно глядящие глаза переливались всеми цветами, а тело дышало мощью, что совсем не вязалось с привычным образом дружелюбного школьного учителя химии, каким он представал перед учениками обычно. С каждым его шагом пол, стены и потолок кабинета исчезали под толстым слоем льда. Стальные веера, искрились от покрывающего их инея. Со всех сторон от мужчины, неловко переваливаясь на негнущихся ногах, шли убитые девушки.       – Думаете, сбежать от демона можно, лишь облив его несколькими реактивами? Да, будь я человеком, это было бы неприятно, – размяв мышцы шеи, угрожающе медленно заговорил Доума, смерив взглядом каждого из школьников. Аказа не двинулся с места, лишь расставив руки в стороны, чтобы закрыть младших от его плотоядного взгляда. Мужчина хитро прищурился, глядя на него, и на его губах вновь появилась насмешливая улыбка. – Вы все доживаете свои последние минуты. Я надеюсь, вы успели попрощаться друг с другом и сказать все эти бессмысленные слова или хотите повторить участь своей подруги? В любом случае, – от легкого взмаха золотого веера кабинет в мгновенье покрылся льдом полностью – дверь исчезла под его кристаллами, – я великодушен и могу дать вам время на прощанье. Все-таки Коюки-тян тоже была одной из моих возлюбленных-учениц. Если вам есть, что сказать друг другу, сейчас самое время.       – Братик! – громко всхлипнула девушка, схватив Хакуджи за руку. – Я так виновата перед тобой! Я сказала, что никогда никому не выдам твой секрет, но все равно не смогла умолчать! Пожалуйста, прости меня!       – Что?.. – не понял тот, оборачиваясь к ней через плечо. Голова по-прежнему отказывалась соображать и принимать какую-либо информацию.       – Я обо всем рассказала Сенджуро-куну!       – Я не понимаю, о чем ты вообще!..       – Хакуджи-сан, я все знаю о вас! Знаю, что с вами происходит! – вмешался в их разговор Сенджуро, снова дергая старшеклассника за руку и вынуждая тем самым повернуться к себе лицом. Аказа, не понимая, что происходит, ошарашено смотрел то на него, то на плачущую навзрыд сестру. Огромные глаза Ренгоку глядели на него так проникновенно, что парень даже неловко повел плечом – впервые посторонний человек, помимо его приемной семьи, смотрел на него с таким беспокойством. Но как только осознание пришло к нему, старший резко отшатнулся от Сенджуро. То, о чем могла рассказать ему Коюки – у Хакуджи аж перехватило дыхание.       – Невозможно… – одними губами прошептал он и хотел было отнять свою руку, но младший Ренгоку не выпустил ее, вцепившись крепко-накрепко.       – Нет, Хакуджи-сан! П-пожалуйста, выслушайте меня еще раз! Я люблю вас! Еще с того самого дня, когда мы впервые встретились у…       – У фонтана в школьном саду?..       – Вы помните! Да! Именно тогда! – Ренгоку обрадовано улыбнулся, чувствуя, как взволнованно начинает стучать его сердце. Но это был уже не страх – это был благоговейный трепет: Аказа действительно запомнил его и их первую встречу. Эта мысль окрылила младшеклассника, настолько, что он позабыл обо всем происходившем здесь. Перед ним остался только Хакуджи-сан – весь мир для Сенджуро сейчас заключался в нем. Слова, которые он все это время боялся произнести вслух, слетели с языка сами собой. – Пожалуйста, поверьте мне: я все сделаю, чтобы вам было хорошо! Я не хочу, чтобы вы страдали – нет, я больше не позволю вам страдать! Я приму вас любым и буду заботиться! Изо всех сил буду стараться, чтобы понравиться второму… чтобы понравиться тому Аказе-сану! Я больше не буду убегать и перестану быть слабаком! Только, пожалуйста, будьте рядом со мной, Хакуджи-сан, не оставляйте меня!..       Смотреть в изумленно распахнутые голубые глаза старшеклассника Сенджуро больше не мог: он стыдливо зажмурился, чувствуя, что только словами его решимость на сей раз не исчерпывается, и привстал на носочки, потянувшись к юноше. Коюки, перестав плакать, прижала ладони к вспыхнувшим щекам, а Доума, собирающийся выдать очередную насмешливую фразу, лишь недоуменно приподнял брови, когда младший Ренгоку за шею притянул к себе ошеломленного Аказу, заставив его низко наклониться. Время застыло. Мальчик чувствовал, что ноги у него вот-вот подогнутся от такого сильного волнения, его губы ощутимо дрожали, и от этого он переживал еще больше – это был его первый поцелуй. Никогда прежде он не влюблялся в кого-то и никогда прежде он не был таким решительным. Он всего лишь невесомо коснулся чужих губ, но от этого прикосновения по телу словно пропустили легкий заряд электрического тока – какое-то странное, но приятное чувство стало разливаться внутри, и от него сладко дрожало все тело. Когда Сенджуро отстранился, то смущенно пискнул что-то неразборчивое и сразу же стыдливо закрыл лицо руками. А Аказа так и не произнес ни слова, словно бы не понимал, что творится вокруг.       – Очень трогательная речь, даже убивать Ренгоку-куна после этого как-то жалко. Но и оставить свидетелей в живых я тоже не могу, уж вы меня поймите. Вы ведь закончили прощаться? – Доума тактично прочистил горло перед тем, как заговорить с ними, а потом резким движением раскрыл оба веера: ледяные девушки вокруг него приготовились послушно ждать приказа. – Теперь приступим. Не волнуйтесь, я сделаю все быст…       Он неожиданно замолк, удивленно распахнув переливающиеся двумя аммолитами глаза и уставившись на Аказу. Изумленные его реакцией Сенджуро и Коюки непонимающе переглянулись между собой и тоже посмотрели на стоявшего рядом старшеклассника, после чего практически одновременно вскрикнули. Девушка стремительно подскочила к брату, хватая его за руку, заставляя посмотреть на себя.       – Братик! Братик, что с тобой?! – щебетала она, разглядывая его так, словно видела в первый раз в жизни. Младший Ренгоку боялся что-либо сказать, пораженно смотря на своего возлюбленного, с которым прямо у них на глазах происходили какие-то непонятные метаморфозы. Отняв от сестры свою руку, юноша нахмурился, недовольно зыркнув поочередно на каждого из них.       – На что уставились? Это всего лишь я, – грубо выдал он, но удивление с лиц Коюки и Сенджуро никуда не исчезло. Объяснить ему, в чем дело, никто из них не решался: они оба с открытыми ртами наблюдали за тем, как темные волосы Аказы стремительно алеют, а кожа будто выцветает. Это казалось какой-то игрой света – Ренгоку даже несколько раз протер глаза, но ничего не изменилось. По сетчатке пожелтевших глаза старшеклассника змеями расползались кровяные прожилки, на бледной словно мел коже проявлялись непонятные геометрические татуировки. – Хватит так на меня смотреть!       – Братик…– с некоторой заминкой произнесла Коюки, запоздало понимая, что говорит уже с тем самым вторым Аказой, – ты немного изменился…       – Еще бы: это слияние вообще-то было! Похоже, как бы я не отпихивался, парнишка все-таки и есть тот самый, «уготовленный судьбой» для меня, – он как-то обреченно выдохнул, прикрыв глаза, будто мысленно пытался примириться с этой новостью. Сенджуро, испытывая некоторую неловкость от этого, опустил взгляд в пол, не решаясь вмешаться в их разговор. Этот второй Аказа в совершенно ином образе, даже будучи перед лицом врага, вел себя так, словно держал всю ситуацию под контролем, и это спокойствие невольно передавалось двум его спутникам. Доума и его ледяные пешки по-прежнему стояли здесь и представляли собой опасность, однако едва ли это пугало старшеклассника. Размяв шею, он лениво скользнул взглядом по противникам, как будто оценивал, сколько сил и времени потребуется, чтобы разобраться с ними, а потом, даже не оборачиваясь, небрежно махнул рукой Коюки и Сенджуро. – Отойдите и спрячьтесь за последними рядами. Я намерен размазать этого ублюдка по стенке.       – О, какая чудесная жестокость! Из этой твоей личности вышел бы славный демон, Аказа-кун! Возможно, я не углядел весь твой потенциал, раз решил вживить в твое тело паразита вместо того, чтобы просить перед господином обратить тебя демоном, – натянуто улыбнулся мужчина, пытаясь внешне сохранять спокойствие. Такие сильные изменения не могли не покоробить его уверенность в легкой победе над этими детьми. Меньше всего Доума полагал, что какой-то неизвестный мальчонка, случайно пробравшийся к нему в лабораторию, окажется истиной парой его лучшего подопытного. «Черт возьми, – мысленно негодовал демон, оглядывая дышащее какой-то неизвестной свирепой мощью тело Аказы, – и это было слияние? Как некстати! Слышал, после вхождения в это состояние, люди вытворяют необъяснимые вещи и по силе могут сравниться даже с нами… Это слишком не вовремя! Ладно, придется повозиться с ними. Слияние или нет, а силой еще нужно научиться управлять, да и убить демона не так-то просто!»       Рассудив это, Доума не стал медлить – его ледяные фигуры устремились к старшекласснику, выдыхая морозные облака белого тумана. Не успевшие убежать Сенджуро и Коюки, испуганно вцепились друг в друга, осев на пол позади неподвижно стоящего Аказы. На мгновенье показалось, что воздух содрогнулся: демон с кровавым пятном на голове ошарашенным взглядом наблюдал за тем, как в мелкую ледяную крошку разлетелись все его девушки-статуи. Движение юноши было таким молниеносным, что простой человек даже не понял бы, что произошло, но Доума четко видел – удар Аказы, нанесенный наотмашь по воздуху, был столь сильным, что ледяные девушки мелкими кристаллами осыпались на пол кабинета. Коюки и Сенджуро, изумленные этим, застыли с открытыми ртами, во все глаза смотря на своего защитника.       – Ты, кажется, забыл что-то забрать, – лениво произнес Аказа. Лицо мужчины помрачнело от негодования, когда в следующее же секунду старшеклассник вдруг просунул татуированную руку себе в грудь в районе солнечного сплетения. Коюки даже вскрикнула от испуга, увидев, что делает ее брат – это зрелище казалось невероятным, здесь впору было засомневаться в реальности происходящего. Но Аказа, насмешливо глядя на своего оппонента, стиснув зубы от усилия, что-то старательно тащил из своей груди. На свет показалось какая-то черная субстанция в виде непонятного щупальца или конечности. Сенджуро закрыл себе рот ладонью, чтобы не вскрикнуть: сантиметр за сантиметром это нечто становилось все больше. Догадаться, что это было, уже не составляло труда, но как же все-таки это существо отличалось от тех, что сидели в стеклянных боксах в лаборантской демона: оно было крупнее раза в четыре или пять, бешено извивалось, пытаясь вырваться из хватки юноши и издавало отвратительный шипяще-визжащий звук. Когда оно полностью покинуло тело старшеклассника, кабинет наполнился оглушительным надрывным нечеловеческим визгом, отчего Коюки и Сенджуро тут же торопливо зажали руками уши. Но этот крик практически сразу же оборвался, а оледеневший пол окропила вязкая черная слизь. На недовольном лице Доумы не дрогнул ни один мускул: тот продолжал держать себя в руках, даже несмотря на насмешливую улыбку и издевательское поведение Аказы. – Что, это было лучшее твое творение? Какая скука. Я думал, что смогу развлечься, как следует, а здесь все оказалось так примитивно.       – Вынужден разочаровать тебя, Аказа-кун: со мной тебе придется повозиться. Но обещаю, когда я буду убивать этих двоих, я не приму в расчет твою дерзость и не заставлю их страдать!       – А ты, ублюдок, видно, хочешь подохнуть самой паршивой смертью, – сквозь зубы процедил парень, разминая руки, но потом, будто вспомнив что-то важное, обернулся к сестре и Сенджуро, с восхищением и восторгом в глазах глядящим на него. – Я сказал вам укрыться, не слышали? Я понятия не имею, что выкинет эта тварь, пока я не выбью из него жизнь. Держитесь подальше! И да, – взгляд его желтых глаз задержался на младшем Ренгоку, а на губах заиграла одобрительная улыбка, – я запомнил твои слова о том, что ты хочешь понравиться мне. Пока ты на верном пути, чтобы добиться этого. А теперь отойдите! Пора надрать зад этому ублюдочному псу!       Пол кабинета, покрытый слоем льда, внезапно загорелся голубым свечением – один за другим на нем вспыхивали кандзи, а сам Аказа опустился в странную глубокую стойку, словно стоял не посреди кабинета, а на татами в додзё, ожидая команды сенсея для начала очередного спарринга. Когда он вдруг резко исчез с места, где стоял еще секунду назад, Коюки, не растерявшись, быстро увела окрыленного и раскрасневшегося Сенджуро в конец кабинета, за задние парты. В то же мгновенье раздался грохот как от взрыва. Доума успел ловко увернуться от стремительной атаки своего противника, но от этого простого удара ногой лед на стенах, полу и потолке заскрипел и пошел частыми трещинами, кое-где начиная осыпаться. Аказа промазал, но в месте его удара в полу аж образовалась воронка. «И, правда, нечеловеческая силища, – подметил про себя демон, раскрывая веера и замахиваясь ими. – Такой, как он, сослужил бы хорошую службу Ему. Неужели это чертово слияние дает даже самому жалкому человеку подобную силу? Тогда, что будет, если в него войдет высшее существо, вроде демона? Даже от одной мысли об этом ноги подгибаются! О, да, теперь я, кажется, понял, почему Вы так хотите заполучить мальчишку, господин!»       Усидеть на месте, даже увидев, какой сокрушительной силой обладает теперь Аказа, Сенджуро попросту не мог: его сердце беспокойно трепыхалось в груди, заставляя мальчика следить за каждым движением старшеклассника и горячо молиться за то, чтобы беды миновали его. В какие-то моменты Аказа переставал казаться ему человеческим существом: его движения были так стремительны, а удары столь сильны, что трудно было признать в нем человека. Вся его сущность будто являла собой порождение нечеловеческого: эти ярко-красные волосы, бледная кожа, странные татуировки по всему телу, горящие желтыми гелиодорами глаза. От его прямых ударов крошились и осыпались стены, даже ударные волны сносили мебель – ледяные цветы и фигуры, которые возникали от каждого взмаха вееров Доумы, разбивались словно хрустальные. Потоки сжатого воздуха от сокрушительных ударов не давали ледяной пыльце даже приблизиться к телу старшеклассника. Его сила точно была возведена в абсолют.       – Вот же чертов человек! Несносный мальчишка! – позабыв обо всей своей напускной приветливости и скрежеща зубами от накрывающей его с головой ярости, демон снова и снова замахивался стальными веерами, хаотично нанося удар за ударом. – Из всех людей, кого мне доводилось встречать, никто не выводил меня из себя настолько сильно! Техника демонической крови: «Зимние сосульки»!       Огромные ледяные лезвия посыпались откуда-то с потолка так неожиданно, что Сенджуро и Коюки, наблюдавшие за боем со стороны, отчаянно вцепились в парту, за которой прятались. Льдины падали с такой силой, что клинками вонзались в пол на половину своего размера, но Аказа ушел от этой атаки поразительно легко, не раздумывая, сделав несколько кувырков назад. Младший Ренгоку восхищенно смотрел на него, не моргая – невероятно сильный, но при этом гибкий, выносливый и мгновенно принимающий решения Аказа казался ему сверхчеловеком. При этом мальчик прекрасно чувствовал его, словно наперед знал, что сейчас будет делать его возлюбленный: как будто бы что-то незримое связывало их. Он видел такой стиль ведения боя впервые, но почему-то каждый прием казался ему хорошо знакомым. И, несмотря на всю мощь Аказы, Сенджуро, сложив руки в молитвенном жесте и взволнованно кусая собственные губы, мысленно обращался ко всем известным силам, призывая защитить юношу. «Если я даже после слияния не могу помочь ему в бою, я буду молиться за него! Все будет хорошо! Пожалуйста, пусть он будет цел и невредим!» – отчаянно просил Ренгоку.       – Если это все, что ты можешь, то у меня плохие новости для тебя, ненормальный, ты, выродок! Просто сдайся уже, чертов слабак, и дай мне прервать твою никчемную жизнь! – ловко уворачиваясь от новых атак, успевал подначивать противника Аказа. Он смеялся от души, стремительно перемещаясь вокруг Доумы, то здесь, то там нанося рваные удары по воздуху. От доходящих ударных волн разъяренного демона бросало из стороны в сторону. Когда старшеклассник возник рядом с ним в очередной раз, замахиваясь рукой, Доума опередил его: металлическая кромка веера разрезала кожу и мышцы как масло – татуированная рука безвольно повисла вдоль туловища, а сам Аказа, стиснув зубы и не выдержав, закричал, согнувшись пополам. Боль была такой, словно конечность в месте ранения прижгли раскаленным тавром – рука висела на уцелевших от разреза тканях и мышцах, но норовила вот-вот шлепнуться на пол.       – Что ж, теперь ты не будешь таким шустрым, Аказа-кун! – упиваясь его криком, широко улыбнулся Доума, слизывая с губ собственную кровь. Желание разрезать этого надоедливого парня на сотни кусочков затмевало разум: никогда еще он не был так разозлен в пылу битвы. – Кричи! Кричи громче о том, как тебе больно! Твои удары не нанесли мне увечий, а ты потерял свою руку! Человеку никогда не восстановить подобного повреждения! Пора заканчивать, твои друзья уже заждались меня! Техника демонической крови: «Развеянные лотосы»!       – Аказа-сан! – вскричал Сенджуро, видя, как юноша исчез в вихре морозного облака и ледяных лепестков, развеянных веерами демона. Кабинет снова наполнился застывшим в воздухе могильным холодом, от которого першило в горле и саднили легкие. Не успокаивающаяся ни на минуту Коюки снова бросилась в слезы, закрыв опухшие глаза руками, а потом вдруг резко взвизгнула от громкого взрыва, раздавшегося откуда-то из облака. Морозный туман в одно мгновенье рассеялся, явив им Доуму и Аказу. Мощная татуированная рука, которая была практически оторвана предыдущей атакой противника, продырявила грудь демона насквозь, выйдя со спины меж лопаток.       – Невозможно! Я же оторвал твою руку! – ошалело глядя на своего оппонента, не своим голосом закричал Доума, которого уже затряхивало от раздражения и ярости. На Аказе действительно не было не единой царапины или ссадины. – Ты человек! Ты не можешь обладать такой фантастической регенерацией! Что это было?! Что ты сделал?!       – Это не я, черт тебя дери, – презрительно выплюнул старшеклассник, просунув руку глубже, отчего демон тут же зашелся громким кашлем. Горлом у него пошла кровь. Аказа на это не моргнул и глазом, будто с головой уйдя в свои мысли – он больше не насмехался над своим противником, не ухмылялся и выглядел абсолютно спокойным. Вытащив окровавленную руку из груди Доумы и оттолкнув его ослабевшее тело прочь, парень медленно обернулся туда, где прятались Коюки и Сенджуро. Прижимая руки к груди, младший Ренгоку неотрывно смотрел на него, дрожа всем телом. – Я ничего не сделал, и это исцеление не моя заслуга. Тебе не понять этого. Слияние пробуждает в любом человеке огромную силу, и она проявляется по-разному. Я чувствую это – моя абсолютная защита. Сколько бы ран ты мне не нанес, мальчишка Ренгоку излечит их все.       – Что?.. Он? – сплюнув кровь на пол, демон тоже обернулся на удивленно глядящего в их сторону младшеклассника – от этого робкого, пугливого взгляда больших янтарных глаз внутри Доумы будто что-то с треском разбилось. Один только вид этого слабого существа заставил закипеть кровь в демонических жилах: руки снова налились чудовищной силой. Он молниеносно перехватил веера, раскрывая их полностью. Жестоко убить каждого из них, разорвать на части – эти мысли сумасшедшим набатом били в голове Доумы. – Исцелил? Этот сопляк?! Не шути со мной! У тебя давно уже поехала крыша! Проиграть каким-то детям – не смей недооценивать меня! Техника демонической крови: «Замерзшие воды – водяная лилия Бодхисаттвы»!       Когда перед ним неожиданно возникло нечто огромное, Аказа вовремя успел переместиться. Противник пропал из поля его зрения, а громадное ледяное существо продолжало увеличиваться и возвышаться, всё сметая на своем пути. Потолок кабинета обвалился словно карточный: откуда-то сверху повалились целые плиты бетона, железные балки, мебель и прочее. Вместе с морозным туманом, окружившим все вокруг, поднялось облако густой пыли, и все потонуло в этой непроглядной мути.       Сенджуро, крепко держа за руку испуганную Коюки, когда помещение начало обваливаться, что есть сил побежал к выходу, потащив девушку за собой. Из-за упавшей видимости отыскать Аказу взглядом не представлялось возможным, но какое-то чувство внутри него точно стрелкой компаса указывало ему местонахождение старшеклассника и помимо этого передавало также и состояние его возлюбленного. Словно младший Ренгоку вдруг научился читать его мысли и знал, чем они заняты.       – Не волнуйтесь о нас, Аказа-сан! – не видя собеседника, крикнул он. – Я защищу Коюки-сан! Истребите этого демона!       Пол под ногами заходил ходуном, словно бы начиналось землетрясение, и мальчик вместе со старшеклассницей поспешили выбежать из кабинета, прежде чем потолок окончательно обвалился. Огромная ледяная статуя устремилась куда-то вверх, разбивая своей вершиной этаж за этажом, и присутствие Аказы начинало ощущаться все слабее. Решительно сжав кулаки, Сенджуро обернулся к взволнованно наблюдавшей за растущей ледяной фигурой Коюки.       – Я иду наверх! – заявил он, со всей серьезностью глядя в ее испуганные глаза. – Я должен быть рядом с ним, несмотря ни на что!       Они снова неслись по темным школьным коридорам, лестничным пролетам, не обращая внимания на усталость. На этот раз Сенджуро бежал впереди, а Коюки следом еле поспевала за ним. Отдаленный грохот битвы был хорошо слышан им даже в здании – они спешили на крышу со всех ног и оба молились за то, чтобы силы не оставляли Аказу как можно дольше.       Когда дверь на крышу распахнулась, бескрайнее ночное небо ярко озарило ослепительным серебряно-голубым светом. Вместе с этим послышались оглушительные хлопки – точно кто-то вдруг решил запустить в небо несколько фейерверков. Этот праздник огней продолжался по меньшей мере пару минут, и едва только грохот от взрывов стих, а искристая вспышка исчезла, Коюки и Сенджуро смогли, наконец, рассмотреть представшую перед ними картину. Сверкающими кристаллами на крышу медленно сыпались снег и ледяная пыльца – гигантская статуя Бодхисаттвы, пошедшая трещинами, постепенно разрушалась, а тело растерянно сидящего Доумы осыпалось тлеющими углями.       – Не может… – прошептал он, еле шевеля окровавленными губами, после чего поднял глаза на стоявшего над ним старшеклассника, – ты н-не мог… Ты ведь всего лишь слабый человек!..       – Замолкни, а, – отрывисто бросил Аказа, заложив руки в карманы брюк и бесцельно пиная носком обуви поверхность крыши. Увидев, что он цел и невредим, Сенджуро облегченно выдохнул и чуть было не осел на пол на подкосившихся ногах – именно сейчас страшная усталость дала о себе знать. Но все-таки мальчик держался из последних сил, желая подойти к Аказе. – Я с самого детства попадал в передряги, от этого репутация за мной закрепилась отвратная и окружающие смотрели косо. Неприятно признавать твою правоту, но тот Хакуджи действительно слабак: вечно прибедняется и ноет о том, как несправедливо он настрадался – терпеть его не могу. Он ждал, что однажды люди с чего-то начнут относиться к нему по-другому, и, разумеется, так ничего и не получил. А я всегда знал, что от окружающих нечего ждать, кроме ненависти. Люди, которые вызывали полицию, жаловались на меня – они никак не могли со мной справиться, и поэтому все время старались куда-то упрятать. А мне всего-то и надо было лишь их чертового внимания, чтоб они приняли меня. А потом появились эти двое и стали относится ко мне как к человеку. Теперь еще и этот Ренгоку… Не могу привыкнуть, что кто-то может быть настолько добрым ко мне. Я хочу попробовать стать кому-то нужным – мне осточертело это одиночество. Но тебе этого не понять. Исчезни уже, наконец.       – Ты думаешь, что станешь таким, как все?! Не обманывай себя! Тебе никогда!.. – светлые брови угрожающе нахмурились, но договорить Доума не успел – голова рассыпалась в прах, а порыв ночного ветра развеял его в неизвестном направлении. К бледной коже постепенно вернулся прежний оттенок, а татуировки с тела исчезли. Вздохнув полной грудью, парень возвел глаза к небу, с которого по-прежнему сыпались снежинки и ледяная пыль. С души словно вдруг свалился тяжеленный камень – так легко ему не дышалось никогда. Ночная прохлада приятно освежала, ветерок холодил кожу, отчего по ней бежали мурашки. Странное ощущение, что будто бы вместе с пеплом Доумы сгорели все его прежние страхи и сомнения, не покидало его. Но парень хотел думать, что так оно и было. Как будто с этого момента для него начиналась совсем другая, новая жизнь.       – Эй, как вы та… – заговорил было он, но как только обернулся назад, то тут же почувствовал, как кто-то бросился к нему в объятия. Коюки громко зарыдала, тесно прижавшись к его груди, но Аказа даже не успел удивиться этому, как другие руки крепко обняли его за пояс – Сенджуро, зажмурившись, тоже жался к нему, плача навзрыд. И, боясь шевельнуться, юноша стоял, словно застывшее изваяние, судорожно пытаясь понять, чем мог заслужить такой теплый прием. Ни сестра, ни младший Ренгоку ничего не могли ему объяснить – у них просто не было на это сил. Они оба не прекращали плакать, крепко обнимая его, и в этом простом жесте было сосредоточено такое количество любви и нежности, что Аказа в конец растерялся. И лишь несколько минут спустя догадался горячо стиснуть их в объятиях в ответ. Это действительно должно было стать началом чего-то нового, безоблачного и счастливого – он ощущал это. У него не осталось ни сил, чтобы ненавидеть этот несправедливый мир, ни желания на это. Огромный ворох переживаний, страданий и всех бед остался где-то за поворотом, и на смену, казалось бы, нескончаемой обиде пришло долгожданное спокойствие. Все, наконец-то, было как надо. Глаза заслезились от переполняющих его чувств, и Сенджуро с Коюки практически одновременно изумленно затихли, услышав тихий всхлип. Аказа и, правда, плакал, прижимая их обоих к себе. Сверкающие крупицы снега оседали на крыше, тут же растворяясь в небытие, в небе тихо мерцали звезды, и природа дышала умиротворением.       За окном быстро сменялись ландшафты, мелькали протяженные линии электропередач. Впервые за долгое время Сенджуро возвращался в город и ехал со спокойной душой. Утреннее солнце светило ярко, но все еще сохранялась легкая прохлада. Одной рукой мальчик крепко сжимал ремень сумки, а другой держал маленький листок с выведенным небрежным почерком адресом, и, улыбаясь самому себе, иногда переводил взгляд в окно. Счастье переполняло его изнутри, отчего хотелось глупо улыбаться всем и каждому или даже весело кружиться на одном месте. Чувство невероятной легкости не покидало его.       «Чего и следовало ожидать от одного из рода Ренгоку», – сурово произнес голос отца в трубке, после чего послышались прерывистые гудки, а Сенджуро на ватных ногах аж привалился к стене от такого неожиданного заявления. Он – один из рода Ренгоку. Он больше не был позором, пятном на репутации семьи, отец признал его. Под удивленные взгляды звонивших с ним рядом, закрыв лицо руками, мальчик громко плакал, словно выливал вместе со слезами все те тревоги и беспокойство, что копились в нем все это время.       После случившегося в лаборатории Доумы в школе поднялась невероятная шумиха. Развернулись работы по устранению последствий обрушившихся помещений, и главный корпус временно закрыли. История о схватке Аказы с демоном, скрывающимся в школе, взбудоражила всех без исключения. На него смотрели как на сверхчеловека или персонажа из каких-нибудь супергеройских комиксов, а о его способностях среди учеников уже стремительно расползалось множество слухов. И все эти слухи невольно подтверждались одной деталью – новым броским цветом волос, который никак не исчезал, и меняющимся с голубого на желтый цветом глаз. Кёджуро, узнавший о том, кто именно оказался долгожданной парой его младшего брата, долго разорялся по поводу «странной, неправильной природе процесса слияния», но после рассказа из первых уст о случившемся, смягчился и даже сквозь зубы поблагодарил Хакуджи за спасение Сенджуро. Аказа, как и следовало ожидать, лишь недовольно отвернулся от него, так же сквозь зубы прошипев что-то вроде «не для тебя и спасал». Но это уже можно было смело назвать успехом в общении, и младший Ренгоку радовался, глядя на них.       Найдя нужный дом и ровно свернув бумажку с адресом, Сенджуро вытащил из сумки завернутую в аккуратный узелок коробку со сладостями и благоговейно выдохнул, чувствуя предвкушение встречи. Обозначенная в записке квартира оказалась самой последней в ряду на третьем этаже дома, и мальчик, найдя ее, по меньшей мере пять минут простоял напротив двери, не решаясь позвонить. А когда все-таки отважился, то крепко зажмурился, чувствуя, как раскраснелись от волнения его щеки и кончики ушей.       – Сенджуро-кун, наконец-то! Мы тебя так ждали! – с порога раздался радостный голос Коюки, выбежавшей встречать гостя в легком светло-розовом платьишке.       – И-извините за вторжение… Вот, возьмите, пожалуйста! – робко произнес он, тут же склонившись перед ней в поклоне и протягивая подарок.       – Спасибо, Сенджуро-кун, и прости, что мы встречаем тебя так скромно – Хакуджи все еще прибирает свою комнату и прихорашивается. Он ведь так ждал тебя – говорил о тебе с самого приезда домой!       – Коюки, хватит нести всякие глупости! – тут же раздалось откуда-то из квартиры, и через несколько секунд в коридоре показался Аказа с порозовевшими почти под цвет волос щеками. Сердце в груди Сенджуро затрепетало, а все слова, которые он хотел сказать при встрече, позабылись. Девушка, глядя на то, как растерялись эти двое при виде друг друга, лишь понятливо разулыбалась и поспешила оставить их наедине. И каждый из них не решался что-либо сказать: Ренгоку смущенно смотрел в пол, нервно теребя рукава своей кофты, а Хакуджи взглядом метался по всей прихожей, стесняясь поднять глаза на мальчика. Они стояли в тишине, и до них доносился шум работающего телевизора, звонкий голос Коюки и ее отца. В конце концов, Аказа все-таки взволнованно набрал полную грудь воздуха и заговорил первым. – Спасибо, что согласился приехать к нам. Ко мне…       – Нет, спасибо, что вы пригласили меня! Я рад, что буду с вами в эти выходные… – последние слова младший Ренгоку договорил едва ли не шепотом, но старшеклассник все равно прекрасно расслышал их и зарделся еще сильнее. Он впервые испытывал такое сильное смущение перед кем-то, впервые нервничал настолько, что даже не мог правильно подобрать слова. – Хакуджи-сан…       – Да?..       – Я… я т-так рад, что с вами все в порядке... и ч-что м-мы теперь с вами...       – А ты, наверное, Ренгоку Сенджуро-кун? Очень рад, наконец-то, увидеть тебя воочию! А то с рассказов Хакуджи ты просто самый лучший человек на свете! – из кухни вышел крепкий мужчина с неаккуратной щетиной, одетый в спортивные штаны и вытянутую домашнюю футболку. Аказа тут же закатил глаза и недовольно пихнул его в плечо, на что тут же в шутливой форме получил по рукам. – Он с тех пор, как приехал из школы, сам не свой: светится как начищенный медный таз, порозовел вон весь от любви. Только и твердит о неком Сенджуро: дескать, не сыскать человека лучше. Ты уж нас познакомь, что ли, Хакуджи!       – Ты слишком много болтаешь! – возмутился раскрасневшийся юноша, поминутно украдкой стреляя глазами в сторону тихонько смеющегося Ренгоку: от его улыбки у Аказы даже дыхание занималось, и отвести взгляд было невозможно. Засмотревшись, он так и застыл с открытым ртом, позабыв, что хотел сделать, поэтому Кейзо тактично прокашлялся в кулак, привлекая к себе внимание. И старшеклассник спохватился, поджав губы и отвернувшись. – В общем, это мой старик Кейзо. Как-то так.       – Приятно познакомиться! Меня зовут Ренгоку Сенджуро. Полагаюсь на вашу заботу! – мальчик вежливо склонился перед мужчиной, отчего тот счастливо заулыбался еще шире.       – Добро пожаловать в семью, Сенджуро-кун! Можешь приезжать в этот дом, когда захочешь – тебя здесь всегда будут рады видеть!       Это было удивительное чувство. Ни Кейзо, ни Коюки, ни Хакуджи не были ему семьей, но вопреки этому он ощущал, как их присутствие согревало ему душу. Находиться в их доме, слушать их разговоры было до того приятно, что всего через пару часов младший Ренгоку охотно влился в эту теплую атмосферу: от души смеялся над шутками Кейзо, умилялся, когда тот пытался потрепать Аказу по ярким волосам, охотно помогал Коюки на кухне. Словно это место всегда было его родным домом. Словно эти люди всегда были его семьей.       Когда он открыл глаза, вокруг была лишь темнота – через большие окна, зашторенные не до конца, проникала лишь тонкая полоска лунного света. Лежать было мягко – он постарался сжать пальцы и обнаружил, что заботливо накрыт теплым одеялом. Голова почему-то отказывалась соображать. С большим трудом он постарался припомнить произошедшее – воспоминания мелькали несвязными отрывками: какое-то странное происшествие, потом разговор с директором школы, безлюдная аудитория, темный коридор и металлические поручни крыши. Еще память услужливо подбрасывала испуганное лицо его лучшего друга Сенджуро, что-то сбивчиво пытающегося ему объяснить. А потом образ какого-то большого черного существа с шестью светящимися глазами и звон бьющегося стекла.       – Что произошло… – сипло произнес он, пытаясь приподняться на кровати. В воспоминаниях недавних событий будто не хватало каких-то фрагментов. Но он даже не успел оглядеть помещение, в котором находился, когда в углу задвигалась чья-то тень. Мальчик пытался напрячь зрение, чтобы разглядеть это нечто, но странная усталость сморила его, и он рухнул обратно на постель, в бессилии повернув голову в сторону приближающегося существа. – Кто… вы?..       – Не вставай с постели, – ровно ответил ему до боли знакомый мужской голос, и мальчик даже вздрогнул от его звучания. Это ощущение было странным, но ему казалось, что этот голос раздавался в его голове постоянно. Но сколько он не вглядывался, рассмотреть этого мужчину никак не мог, – ты все еще слаб. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя плохо. Я позабочусь о тебе.       – Что со мной было?       – Ты оступился и упал с крыши. Чудом выжил, – что-то подобное мальчик припоминал: слишком явственным было ощущение полета. Словно он действительно куда-то стремительно падал. Тем временем большая холодная ладонь накрыла его лоб, и он вздрогнул, неосознанно схватившись пальцами за чужое запястье. – Тебе нехорошо? Я дал тебе лекарство, оно должно было уже подействовать. Если снова почувствуешь себя плохо, только скажи мне. Я сделаю все, чтобы тебе стало лучше. Я сделаю, что угодно для тебя.       – Кто вы такой?.. – снова спросил младшеклассник, но чужая ладонь легла ему на глаза, и даже полоска лунного света, продирающегося сквозь шторы, исчезла. В следующее же мгновенье его лба осторожно коснулись сухие губы. И перед тем, как потерять сознание, в кромешной темноте мальчик увидел перед собой шесть горящих глаз.