Границы счастливых сказок

      Сенджуро, нервно оттягивая рукава кофты, глядел на три пары очков, лежащие на стопке с какими-то документами – практически весь разговор с директором он смотрел именно на эту деталь, боясь поднять глаза на собеседника. Разговоры со взрослыми всегда давались ему тяжело, но здесь, в этом кабинете, мысли совершенно не связывались в голове воедино. Словно атмосфера здесь была какой-то иной: воздух был тяжелым – казалось, что с каждым новым вдохом легкие словно наполняется бетонной крошкой. Голова почти не соображала, и Сенджуро даже с трудом вспомнил, зачем он вообще пришел сюда. Мальчик сам не понимал, какая такая сила по-прежнему помогала стоять ему на ногах и не давала осесть на пол, схватившись за голову. Это было какое-то странное состояние: будто он вдруг потерялся в пространстве и во времени. Младший Ренгоку думал, что с тех пор, как он переступил порог этого кабинета, прошел как минимум час, но настенные часы показывали ему определенно – всего пять минут. «Не понимаю, я ведь уже так долго здесь нахожусь, – соображал про себя младшеклассник, робко обводя кабинет взглядом. – Нет! Не время думать об этом, я ведь пришел узнать о Муичиро-куне!»       – Ренгоку Сенджуро-сан, – раздался холодный голос, и мальчик вытянулся как струна, боязливо подняв глаза на директора. Ноги дрожали. Такое странное чувство Сенджуро не испытывал даже тогда, когда Доума угрожал им расправой – Мичикатсу просто позвал его по имени, а все органы внутри скрутило от липкого ужаса, – тебе не стоит волноваться на этот счет. Не нужно отвлекаться от учебного процесса: это может не пойти на пользу твоим отметкам.       – Да, но, Цугикуни-сан! Муичиро-кун мой лучший друг!       – Я понимаю твои чувства, но я уже сказал: с ним все в порядке. Ввиду последних событий он пока не может приступить к учебе. Токито Муичиро-сан тяжело перенес потерю брата – это ужасное убийство подкосило его здоровье. Сейчас он находится в специальной палате, где ему оказывают, в первую очередь, психологическую помощь. Поэтому нет нужды в беспокойстве, – с расстановкой пояснил мужчина, сложив руки в замок и отведя взгляд темно-карих глаз в сторону. Словно он сам глубоко задумался о чем-то. И в этот момент мысли Сенджуро будто прояснились – он осознал, где находится и что ему говорят. И без того огромные глаза его расширились от изумления.       – Убийство?.. Значит, Юичиро-кун не… н-не сам убил себя? – колючий взгляд быстро был переведен на него, отчего мальчик вздрогнул и тут же боязливо замолчал. Неожиданно стало так тяжело, что Сенджуро даже отшатнулся назад, к двери – точно на плечи ему вдруг положили невидимые многокилограммовые плиты. Мысли снова разлетелись в разные стороны. «Я хотел что-то спросить… у кого-то другого…» – путался в собственных желаниях мальчик, невольно пятясь к дверям.       – Ренгоку Сенджуро-сан, ты, кажется, был среди тех школьников, что подверглись нападению пару дней назад и уничтожили существо, которое выдавало себя за преподавателя этой школы, я прав?       – Да… – еле слышно подтвердил младшеклассник, опустив голову.       – И ты рассказал все, что знаешь об этом инциденте?       – Не совсем… Тот демон, Доума-сенсей, упоминал про какого-то господина… Говорил, что станет первым подле него – я не очень понял, что это значит, – Сенджуро сам не понимал, почему вдруг решил рассказать об этих деталях директору и кто потянул его за язык. Словно бы кто-то хозяйничал в его голове, перетряхивал все мысли, выбирая нужное и отметая лишнее, – и он упомянул еще одно странное имя: Кокушибо.       – Вот как? – брови мужчины на мгновенье дернулись вверх, будто бы в удивлении. В этот момент серо-фиолетовое небо полыхнуло белой вспышкой. Чуть погодя раздался далекий громовой раскат. Цугикуни-сан поднялся со своего места, и следующий всполох осветил его силуэт со спины – младший Ренгоку даже зажмурился. Ему вдруг показалось, что на краткий миг образовавшаяся на полу тень принадлежит вовсе не директору. – Спасибо за полезную информацию, Сенджуро-сан. Я лично займусь этим делом, чтобы таких страшных происшествий не случилось вновь. А сейчас ты можешь идти.       В этой комнате было всего одно окно: за плотными шторами, закрывающими его, был поставлен лист какого-то светонепроницаемого материала, поэтому невозможно было определить, день сейчас стоял на дворе или ночь. Муичиро не знал, сколько времени он находился в этом странном месте. Это определенно все еще была его школа, и он хотел увидеть хоть кого-нибудь из ее учеников, чтобы чувство непонятной тревожности покинуло его. Но сюда приходил только один человек. Младшеклассник обреченно закрыл глаза, откинувшись на подушки, снова вспоминая, как нежно касался его этот странный новый знакомый. Изо всех сил Муичиро пытался понять, откуда все-таки он мог знать этого человека – в голове словно не хватало каких-то фрагментов. С каждым приходом этого мужчины, с каждым его прикосновением, поцелуем или объятиями память словно заволакивало густым туманом: исчезали какие-то лица, имена, и Токито уже не знал, почему хочет выбраться из этого места. Разве кто-нибудь ждал его там? И существовало ли в действительности это самое «там»? В какие-то моменты ему казалось, что он сходит с ума – четыре стены, постоянный мрак и чувство потерянности давили на него. Но что-то изнутри не давало ему покоя, будто крича о том, что все происходящее – неправильно, и что нужно срочно что-то предпринимать. Непонятно, кому принадлежащие, стертые воспоминания, словно забытый старый сон, просились ему в голову. Нужно было что-то вспомнить. Что-то очень важное.       Мальчик неподвижно сидел на кровати, когда в дверях щелкнул замок. Этот тихий щелчок всегда оповещал Токито о том, что он пришел. Его шагов не было слышно, будто бы он не ступал, а скользил по воздуху. Опять. Снова его голова опустеет после разговора с этим человеком. Снова придет это странное чувство утраты чего-то важного. Снова нужно будет начинать эти сводящие с ума поиски собственных воспоминаний. Муичиро стиснул зубы, набрав полную грудь воздуха. Он уже был здесь – стоял рядом с его кроватью, пристально смотря этим проникновенным холодным взглядом.       – Как ты себя чувствуешь?       – Точно так же, как и когда ты уходил, – безэмоционально произнес мальчик, не поднимая на собеседника глаз, – ничего не изменилось. Когда я смогу уже выйти отсюда?       – Пока это ни к чему, – мужчина обошел кровать и присел на ее край, дотрагиваясь рукой до бледной щеки младшеклассника. Этот жест хоть и был исполнен нежности, но Токито пересилил себя, чтобы не отпрянуть назад – непокорность вызвала бы не нужные подозрения. Но, казалось, что собеседник видел его насквозь: под его взглядом становилось неудобно, точно он просвечивал всю твою сущность, и никакие мысли не могли остаться потаенными. – Тебе одиноко? Я могу приходить к тебе чаще, и мы будем проводить вместе гораздо больше времени.       – Я хочу подышать свежим воздухом.       – Исключено, – резко прервал его мужчина. Его пальцы крепко взяли мальчика за подбородок, разворачивая к себе лицом, заставляя того посмотреть себе в глаза. И снова это ощущение постепенно наползающего тумана обволокло Муичиро. – Я делаю это для твоего же блага. Оставайся со мной, здесь, и совсем скоро ты поймешь, что это был верный выбор.       – А что произойдет «совсем скоро»?       – Ничего, что навредило бы тебе.       – Тогда кому это может навредить? О чем ты недоговариваешь? И когда ты выпустишь меня отсюда?       – Ты должен привыкнуть ко мне, – после этих слов какое-то время они просто испытующе смотрели друг на друга, пока мужчина не накрыл лоб мальчика своей ладонью. Последние источники света в комнате начали иссякать для Токито: в глазах стремительно темнело. Снова ему мерещились три пары горящих глаз, а чужие руки блуждали по всему телу. Сознание покинуло его, но перед этим он еще расслышал, как холодный голос будто в отдалении произнес, – ведь теперь я стану твоим самым близким человеком. И мы будем предоставлены друг другу целую вечность.       – Сенджуро-кун? – от звуков голоса, позвавшего его, младший Ренгоку словно очнулся ото сна: он поднял голову, оглянувшись, и приметил стоявшего рядом старшего Камадо. Тот удивленно смотрел на него, почти не моргая. Позади него Хашибира что-то упорно пытался объяснить Незуко, державшей в руках жестяную банку с зеленым чаем, и от него одного шума было столько, что Сенджуро даже невольно глянул по сторонам, дабы убедиться в отсутствии рядом кого-либо из преподавателей или старост. В коридоре главного корпуса они были одни. – Что ты здесь делаешь?       – Я-я ходил к Цугикуни-сану. Спросить про Муичиро-куна… – чуть тише добавил он, опустив погрустневшие глаза в пол. Тандзиро жалостливо прикусил губу и, подойдя поближе, положил руку на плечо младшеклассника. У Ренгоку было все написано на лице, и Камадо не нужно было даже спрашивать, чтобы понять – разговор с директором не дал результатов. – К нему до сих пор нельзя. Я волнуюсь… Я н-не видел его с тех пор, как он… Мне нужно поговорить с ним, в-ведь он нуждается в помощи!       – Не переживай, Сенджуро-кун: рано или поздно, но ему станет легче, и тогда вы увидитесь. Вряд ли Цугикуни-сан стал бы намеренно препятствовать вашей встрече, – по-доброму улыбнулся юноша, и от этого младший Ренгоку невольно расслабился, однако беспокойство по-прежнему не покидало его. Это было уже знакомое ему чувство безысходности, от которого хотелось опустить руки – после разговора с директором оно вновь закралось ему в душу. «Я должен поговорить с Хакуджи-саном, – судорожно соображал мальчик про себя, вспоминая образ своего возлюбленного. От этого на сердце становилось теплее. – Он поймет меня и поддержит. Вместе мы обязательно найдем выход из сложившейся ситуации… Или не стоит беспокоить его по таким пустякам?..»       – Иноське! – вдруг плаксиво раздалось со стороны, и оба школьника обернулись на голос. Младшая Камадо, у которой глаза были на мокром месте, крепко держала себя за указательный палец, смешно оттопырив нижнюю губу, будто собиралась заплакать. Встрепенувшийся Тандзиро тут же оказался возле нее, хватая за руку и оглядывая рану.       – Незуко! Ну как же ты!.. Тебе сильно больно? – взволновано спросил он, глядя в слезившиеся глаза сестры. Та только активно закивала головой.       – Иноське! – снова воскликнула она в подтверждение слов брата. К этому Тандзиро да и все окружающие, включая самого Иноске, успели уже привыкнуть: девочка, все еще не оправившаяся после случившейся трагедии, теперь выражала все свои эмоции только одним словом, которому научил ее Хашибира.       – Ну-ну, не плачь! Все будет хорошо.       – Тебя кто просил палец совать в банку, дуреха? Вот и порезалась! Вот и реви теперь! – надрывался Иноске, но все равно продолжал беспокойно кружить вокруг брата и сестры Камадо, убеждаясь, что в порезе нет ничего серьезного. Сенджуро торопливо подошел к ним ближе, жестом прося Незуко дать ему взглянуть на рану. В ответ та, шмыгая носом и утирая слезы, протянула ему руку.       – Все в порядке, Незуко-тян. Посмотри, пореза уже нет, – на какое-то время девочка застыла, смотря на его добрую улыбку, а потом послушно перевела взгляд на свой порезанный палец. Там действительно ничего не было: остались только бусины крови. Иноске и Тандзиро, удивленно пораскрывав рты, попеременно переводили взгляд с вылеченного пальца Незуко на младшего Ренгоку.       – Да как, черт возьми, это произошло?! – тут же насел на мальчика Хашибира, схватив его за руки, начиная тщательно осматривать их на предмет чего-то необычного.       – Сенджуро-кун, как ты это сделал?.. – изумленно выдал старший Камадо. – Ведь у Незуко только что был порез… Я видел его!       – Наверное, я не смогу это объяснить. Но после слияния я могу залечивать повреждения других людей – не знаю, как это происходит, но вот…       – Вот это да! Это действительно замечательная способность, Сенджуро-кун! А Ренгоку-сан мне об этом не… – он внезапно замолчал, а потом, состроив обреченное выражение лица, хлопнул себя по лбу. Удивленная Незуко, глядя на него во все глаза, попробовала повторить то же самое и тут же захныкала, схватив себя за ушибленное место. – Как я мог забыть! Ренгоку-сан хотел поговорить со мной о чем-то важном, а у меня это совсем из головы вылетело! Нужно поспешить к нему! Нет, сначала нужно отвести Незуко обратно в палату. Иноске, ты со мной?       – Еще бы! Я иду отводить ее с тобой, Монджиро!       – Иноське! – восторженно воскликнула Незуко, гордо выпячивая грудь вперед на манер того, как это делал сам Хашибира.       – Тогда я пойду вперед и объясню брату, что вы пошли отводить сестру, Тандзиро-сан! – торопливо вызвался Сенджуро. – Мне тоже нужно поговорить с ним кое о чем...       Здания школы медленно погружались во тьму: редкие рваные облака ползли по чернеющему небосводу, иногда закрывая собой многочисленные звезды – их с каждым днем становилось все больше. Самый лучший вид на небо, окружающую природу и мерцающий огнями вдалеке город открывался с крыш корпусов и общежитий, однако в свете недавних событий было не так много желающих любоваться ночными пейзажами. Случай с Доумой-сенсеем не удалось сохранить в тайне, и об этом теперь не судачил только ленивый. Приукрашенные рассказы о демонах расползлись по всей школе, и желающих прогуляться по коридорам в темное время суток стало гораздо меньше.       В комнате с вечным двойственным порядком ярко светила настольная лампа. Стояло непривычное гробовое молчание. Вот уже где-то около получаса в комнате Ренгоку и Узуи проходило какое-то подобие собрания: четверо третьегодок с озадаченными лицами сидели практически недвижимо, время от времени шумно вздыхая. Будучи каждый в своих раздумьях, друг на друга никто из них не смотрел, переваривая всю услышанную здесь информацию. Наконец, Сабито, вальяжно расположившийся на кровати Кёджуро и по-хозяйски обнимающий Томиоку за талию, оттаял и негромко кашлянул в кулак, привлекая к себе внимание друзей.       – И все-таки, мне кажется, чего-то во всей этой истории не хватает. Какой-то детали, очень нужной, и без нее я ни черта не понимаю в происходящем, – заявил рыжеволосый, оглядев каждого из своих товарищей внимательным взглядом. – Все эти странности, демоны появляющиеся один за другим… Всё должно к чему-то идти – мне что, одному так кажется?       – Да и так понятно, что неспроста все эти яркие события прогремели, – Тенген устало поморщился, растягиваясь на своей кровати, на краю которой примостился Кёджуро, что-то упорно вырисовывающий на листе, вырванном из первой попавшейся тетради. – Сначала ты, потом Кёджуро, а теперь вот еще и Сенджуро… Яснее ясного, что чем быстрее мы найдем общий знаменатель, тем лучше.       – Да и искать его не нужно.       – Что ты имеешь в виду, Сабито? Ты кого-то подозреваешь? – тут же спросил своего возлюбленного Томиока, заглядывая к нему в глаза. Ренгоку и Узуи тоже в момент напряглись и уставились на друга. На такую реакцию Урокодаки только громко цокнул языком.       – Неужели вы серьезно? Господи, задумайтесь хоть на минуту! Кто удерживает всю ситуацию в школе под контролем, не давая шумихе и панике разрастись? Кто заминал дела об исчезновениях в школе людей? Да и кто, в конце концов, принимал на работу всех этих чудовищ? Доходит до вас? – продолжал настаивать он, поднявшись на ноги и начав расхаживать по комнате взад и вперед. Томиока обеспокоенно следил за ним взглядом, нервно поджимая губы. – Меня одного насторожил тот факт, что родители пропавших детей так и не нанесли директору визит?       – По-моему, ты ярко приукрасил всю ситуацию: мало фактов, доказывающих причастность ко всему Мичикатсу. Да и какой ему прок учеников травить? – отмахнулся от него Узуи и снова устало развалился на кровати.       – Нет, здесь я с ним согласен, – вдруг неожиданно подал голос Кёджуро, бросив соседу по комнате листок с нарисованной маркером запутанной схемой. На это Тенген только нахмурился, пристав на локтях. – Всё указывает на причастность к происходящему Цугикуни-сана. Два демона, прикидывающиеся преподавателями, похищающие детей, и тот демон в тайном подвале под школой – все они действовали дерзко, не опасаясь оказаться раскрытыми. Цугикуни-сан далеко не глуп – он просто не мог не знать об этом. Я думаю, мы должны поговорить с ним и задать эти вопросы ему лично. Так или иначе, ему придется ответить.       – Вот ведь кому не занимать смелости, Ренгоку, а! – делано усмехнулся рыжеволосый, встречая на свою реплику непонимающий взгляд Кёджуро.       – Что в моем предложении тебя не устраивает?       – Да то, что ты даже не берешь в расчет, что Мичикатсу сам может оказаться демоном! Ну или иметь среди них пару-тройку хороших знакомых, таких, что нас живьем сожрут и даже одежду из зубов выковыривать не станут. Ты хоть раз видел, чтобы он загорал под солнышком? В такие дни он словно из школы пропадает! Вот тебе и еще один повод.       – Нельзя исключать этот вариант, – подметил Гию, коротко глянув на довольного Сабито. – Аяки-сенсей, напавшую на нас, убил кто-то другой, когда она уже чуть не рассказала нам о личности человека, подославшего ее сюда. Я уверен, что это не совпадение. Наверняка, за всеми этими случаями стоит один и тот же человек.       – Некто, кого они называют «господином»... Тот демон с бивой говорила про него. Да и Доума, по словам Сенджуро, тоже упоминал кого-то подобного. А значит… – Кёджуро нахмурил густые брови и тут же перевел взгляд на севшего в постели Тенгена.       – Значит, их «господин» и наш директор это один человек? Убедили. Но что нам теперь с этим делать? Блестяще пригрозить ему полицией и предложить добровольно сдаться?       – Нет, разумеется. Назначим день и застанем его врасплох. Мы заставим его рассказать о творившемся здесь беспределе. А если что-то пойдет не так, – уверенная улыбка засветилась на лице Кёджуро: он кивнул на приставленную к стене, спрятанную в тканевый чехол, катану, и Узуи с Урокодаки тут же понимающе усмехнулись, – мы охотники за демонами, и мы будем к этому готовы.       Нужный день был очень быстро определен: из соображений безопасности юноши выбрали выходной, когда большинство учеников должны были уехать в город. Еще свежо было в памяти обрушение в здании, которое случилось в ходе битвы Аказы с демоном, поэтому друзья решили перестраховаться.       Кёджуро все свободное время проводил в додзё вместе со старшим Камадо: они тренировались до полного изнеможения, пытаясь комбинировать атаки и применять какие-то новые приемы, дополняющие стили друг друга. Кроме того, несколькими неделями ранее от семьи Ренгоку для Тандзиро пришел подарок. Огромными от удивления глазами под довольную улыбку Кёджуро первогодка смотрел на новенькую сияющую катану, которую он нашел в присланном из дома Ренгоку футляре. Там же было и короткое письмо отца семейства, содержавшее наставления, а также просьбу немедленно сообщить ему о проявившемся цвете клинка. Эта приписка была не совсем понятна старшему Камадо, но тут с разъяснениями подоспел Кёджуро. И в последствие его слова подтвердились: в руках Тандзиро лезвие оружия сразу же поменяло свой цвет – окрасилось в черный.       О предстоящем разговоре с директором Камадо был полностью осведомлен: после совещания со своими друзьями, Кёджуро обрисовал партнеру ситуацию в целом, рассказал обо всех принятых решениях и только тогда спросил, поможет ли им Тандзиро в этом деле. И, разумеется, получил положительный ответ. «Мне самому уже хочется разобраться в происходящем: все эти похищения, нападения, смерти… Имея ключи к разгадке, мы просто не можем ими не воспользоваться! Ради всех тех, кто находится здесь вместе с нами! Чтобы уберечь их и дорогих им людей от горя!» – горячо выпалил первогодка своему возлюбленному, чем вызывал у Кёджуро одобрительную улыбку и нежные объятия. Теперь они старались проводить все свое время вместе – исход разговора с Мичикатсу никому не представлялся как-то однозначно. Ведь если тот действительно был причастен ко всем творящимся в этом месте странностям, то школьники, раскрывшие его, имели все шансы обзавестись серьезными проблемами, даже не успев выйти из его кабинета. Это понимали все, а потому назначенный день заранее окрестили между собой судьбоносным. И относились к этому дню соответствующе.       Вечером, накануне назначенного дня, Ренгоку и Камадо после очередной тренировки в додзё ужинали в школьной столовой – они сильно задержались, и людей здесь было уже не так много как обычно. Первогодка нервничал и беспокойно сжимал пачку с апельсиновым соком в руках, не сводя глаз со своего партнера: Кёджуро ел медленно и молча, смотря в одну точку, сдвинув к переносице густые брови. Это и было непривычным для старшего Камадо. Обычно процесс приема пищи вместе с Ренгоку-саном превращался во что-то невероятное, и внимание всех присутствующих в помещении всегда было приковано к ним. Однако сейчас все было не так.       – Ренгоку-сан, вы думаете о завтрашнем дне?.. – несмело предположил младший, виновато смотря на своего оппонента. Тот, даже не раздумывая, резко кивнул на этот вопрос. – У меня он тоже из головы не идет… Мы должны сделать все возможное! Я попросил Иноске позаботиться о Незуко на время моего отсутствия. А, Ренгоку-сан, ваш младший брат! Вы отправите Сенджуро-куна домой завтра?       – Он говорил, что Хакуджи уезжает завтра утром вместе со своей сестрой на выходные в город, и я предложил ему ехать с ними. Так он будет в безопасности, – Кёджуро отложил от себя палочки и отодвинул еду, на что Тандзиро лишь удивленно округлил глаза. – Сенджуро в последнее время постоянно твердит о своем друге, Муичиро Токито. Говорит, что обязан ему помочь. Это тот мальчик, брат которого спрыгнул с крыши не так давно. Возможно, ты помнишь об этом случае.       – Да, помню! Муичиро-кун друг Незуко тоже, поэтому я долго думал над этой трагедией. Это казалось мне странным… Особенно все эти разговоры, которые начались после смерти Юичиро-куна. Многие говорили, что он странно себя вел перед смертью.       – Да, я тоже это слышал. Я заинтересовался этим странным случаем и проверил несколько своих версий, – как-то отстраненно отозвался старшеклассник, будто вспоминая о чем-то неприятном. Тандзиро, внимательно слушая каждое его слово, судорожно сглотнул и придвинулся ближе к столу, желая услышать мнение Ренгоку-сана по этому поводу. – Но правдивость этих предположений я смогу проверить, только когда прояснятся некоторые детали. А пока мы остаемся в неведении.       – Я вчера своему старику звонил, – как бы невзначай произнес вдруг Сабито, разрушив длительное молчание, устоявшееся между ними. В комнате было темно, только слабый лунный свет проникал сюда через не до конца задвинутую штору. Оба парня лежали в обнимку на нижнем ярусе кровати, зарывшись в два скомканных и сбившихся одеяла. Спали все равно под одним, а второе уж, скорее, лежало здесь просто так.       – Как Урокодаки-сан? – тут же спросил тесно жавшийся к нему Томиока, на что рыжеволосый усмехнулся.       – Да что же ему сделается, здоров как бык! Все вырезает свои маски – нашел развлечение на старости лет. Кстати, он обещался и тебе прислать «маску-оберег», так что жди, – рассмеялся он под укоризненный взгляд Томиоки, а потом, проигнорировав от него тихое «спасибо», продолжил говорить, ласково поглаживая партнера по распущенным волосам. – Но я не об этом хотел рассказать. Я с ним обсудил все происходящее: сказал, мол, так и так, могу не вернуться. Чтоб они с Макомо не волновались в случае чего. И… В общем, подтвердил он мои подозрения. Похоже, Мичикатсу и правда в деле. Еще старик сказал, теперь быть начеку каждую минуту – типа как бы враги не опередили нас.       – Сабито, п-пожалуйста… С нами все будет хорошо – с тобой уж точно. Даже если завтра все пойдет не по плану, я буду защищать тебя и не позволю худшему случи…       – Защищай в первую очередь себя, Гию, – улыбнулся рыжеволосый, бегло поцеловав возлюбленного в лоб, – а со мной все будет нормально. Когда разрешим эту треклятую загадку, то обещаю, мы с тобой здорово оттянемся на летнем фестивале, а потом все каникулы проведем вместе. Я хотел тебе предложить съездить на горячие источники, если ты не против. Побудем наконец-то наедине столько, сколько хотим. И никто не будет мешать. Идет?       – Идет, – губы Томиоки на словах партнера тоже тронула легкая улыбка, и Сабито невольно залюбовался им, а потом, не удержавшись, наклонился и нежно поцеловал, не сразу делая свои ласки более интимными. Гию с готовностью отвечал ему, пытаясь прижаться к любимому еще ближе, настолько, насколько это было возможным. И, отстранившись от чужих губ, с желанием смотря в глаза напротив, произнес. – Я люблю тебя, Сабито…       Горячие губы нежно касались шеи, заставляя жмуриться от удовольствия и счастливо улыбаться: Зенитсу, уткнувшись лицом в подушку, тихонько посмеивался, ерзая на постели, иногда зарабатывая этим чувственные укусы, от которых к паху активно приливала кровь. Большие руки Тенгена под ночной футболкой скользили по узкой груди, пальцами иногда зажимая бусины сосков. И Зенитсу все-таки не выдержал: вынырнув из недр подушки, со стоном выдохнул, а затем рассмеялся, перевернувшись на спину, лицом к лицу со своим возлюбленным.       – Чего смеешься? – с мягкой улыбкой спросил старший, тут же принимаясь покрывать поцелуями лицо первогодки.       – Прости! Просто Узуи-сан сегодня такой ласковый и внимательный, прямо как кошка – я не могу не смеяться!       – А обычно я что, не ласковый и внимательный? Вот уж спасибо, уважил! Блестяще уважил! – Тенген шутливо повысил голос и, прижав мальчишку к себе теснее, принялся бессовестно мять в ладонях его ягодицы, разводя и сводя их, отчего тот забрыкался, начиная смеяться еще сильнее. Таким образом они боролись минут десять, пока старшеклассник не вжал развеселившегося Агацуму в матрас, прислонившись бедрами к его пояснице, заставляя ощутить свое возбуждение. Тогда младшему уже стало не до смеха, и он, чувствуя, как горячеют щеки, закусил губу, ожидая дальнейших действий партнера. Но за этим ничего не последовало. Горячее дыхание обожгло висок – Узуи тяжело выдохнул, остановившись. – Послушай... Зенитсу, ты рад, что мы встретились? Ты был счастлив со мной?       – Узуи-сан, ты ч-чего это вдруг? Сначала дурачишься, а потом резко на серьезные темы переходишь… – изумленно спросил Агацума и попытался развернуться к возлюбленному лицом. Сердце в груди будто испуганно шелохнулось: Тенген смотрел на него с каким-то странным выражением лица – так, словно после этой ночи они должны были надолго расстаться по какой-то причине. Мальчишка даже побледнел, предчувствуя что-то нехорошее. – Узуи-сан, скажи что-нибудь – мне страшно…       – Не бойся ничего: пока я рядом, с тобой ничего не случится. Но пообещай мне, что ты тоже не будешь давать себя в обиду. Больше не позволяй таким, как тот лохматый парень с магатама, ярко издеваться над тобой.       – Я н-не понимаю… п-почему ты говоришь все это?..       – Просто пообещай, – спокойно повторил старший, и Зенитсу после долгого молчания был вынужден робко кивнуть ему, по-прежнему недоуменно вглядываясь в его глаза.       – Обещаю…       Небо разливалось синевой, а солнце, только-только перекатившись в свою самую высшую точку, грело землю. Оттого на улице сегодня было полно людей. Ученики, отдыхая в неучебный день, были везде: сидели на газоне, под аккуратно постриженными деревьями, около фонтана, на широком крыльце главного корпуса. Разговаривали, ели, смеялись. Кто-то уже ходил с заранее собранной сумкой, готовясь идти на остановку.       Сенджуро, стесняясь поднять глаза, прогуливался вместе с Аказой перед его отъездом, разглядывая узорчатую плитку под ногами, даже не подозревая, что его внимательно изучают. В голове были по-прежнему одни и те же мысли, разбавленные новой, недавно полученной информацией. Муичиро, одиноко лежавший в какой-то неизвестной палате – больше младший Ренгоку пока не мог думать ни о чем. Нужно было что-то сделать, как-то навестить его, поговорить, узнать, что произошло и что происходит. Но как это сделать – именно это младшеклассник и пытался придумать всю прошлую ночь, лежа в кровати и бессонно глядя на стену, на которой висели часы. Да, Цугикуни-сан говорил не лезть в это дело и заниматься учебой, но можно было ли верить его словам после всего услышанного от старшеклассников?.. В тот вечер он снова хотел поговорить с Кёджуро о Муичиро-куне. У Сенджуро не было никакого намерения подслушивать разговор брата и его друзей, но он пришел действительно не совсем вовремя. И после услышанного некоторые моменты прояснились для него: теперь он должен был любой ценой найти своего друга и удостовериться, что тот цел и невредим. И спасти его, если понадобится.       – Сенджуро, – раздалось рядом, и мальчик вздрогнул, осознав, что слишком глубоко ушел в свои мысли, позабыв о человеке, идущем вместе с ним. Нервно убрав янтарную прядь волос за ухо, он робко поглядел на собеседника.       – Д-да?       – Тебя что-то беспокоит? – голубые глаза смотрели на него сверху вниз так внимательно, что становилось неловко: мальчику казалось, что Аказа знает все, о чем он думает, или, по крайней мере, догадывается о чем-то. Это читалось в его настороженном взгляде. – Ты же знаешь, что можешь рассказать мне обо всем. Может, мне стоит остаться на выходные в школе вместе с тобой?       – Нет-нет! Поезжайте домой, пожалуйста! – засуетился младший Ренгоку, но тут же спохватился, поняв, что его паника была слишком явной – Хакуджи нахмурил тонкие лиловые брови, по-прежнему настороженно вглядываясь в мальчика. И Сенджуро, поборов смущение, остановился, торопливо взял его за руки и постарался улыбнуться как можно более непринужденно. – Все, правда, в порядке, Хакуджи-сан. Не волнуйтесь понапрасну.       – Я просто хочу помочь тебе, если у тебя что-то случилось. Твои проблемы – они и мои тоже! Поэтому… – он замолчал, ощущая, как невесомо гладит младшеклассник его руки, нежно касаясь поочередно каждого пальца. Аказа судорожно вдохнул, даже задержав дыхание от этих ласковых прикосновений – такие нежности всегда были ему чужды, но от этого хотелось получать их снова и снова. Старший готов был часы напролет проводить в объятиях младшего Ренгоку, когда тот гладил его по волосам или вот так вот невесомо касался его ладоней. Внутри от этого все переворачивалось: появлялось ощущение, словно многочисленные крохотные бабочки взмахивали своими бархатистыми крыльями где-то в области живота, а по коже бежали мурашки. И Сенджуро удивленно приоткрыл рот, наблюдая за тем, как голубые глаза Хакуджи в один миг сами собой приняли золотистый оттенок.       – Хакуджи-сан… это все еще Хакуджи-сан? Или… – несмело произнес мальчик, смущенно отведя взгляд в сторону.       – Да, это все еще я. Снова глаза, да? Прости, я не могу это контролировать…       – Все хорошо! Этот цвет очень красивый и идет вам теперь… Просто я подумал, что тот Аказа-сан вот-вот появится.       – Нет, не появится! – вдруг недовольно проговорил Хакуджи, наклонившись к Сенджуро и ревностно сжав его руки в своих. – Не хочу, чтобы он мешал нам – всегда он только мешает! Давай проведем время вместе, только вдвоем хотя бы до моего отъезда!       – Да-да, конечно, давайте, – мальчик, тихонько засмеявшись, опустил голову, чтобы старшеклассник не видел его счастливого выражения лица. Хакуджи действительно ревновал его к самому себе, постоянно утверждая, что хочет проводить с ним больше времени. Хотя Сенджуро и так все свое время проводил с ним. Или с ними...       Второй Аказа был не таким грубым, каким он сначала показался мальчику: он был словно бездомный кот, которому не хватало тепла и ласки. От его смущающих слов и реплик младший Ренгоку всегда краснел и закрывал лицо руками – второй Аказа постоянно любил напоминать окружающим, кому принадлежит Сенджуро и что подойти к нему близко означает нажить себе неприятностей. Он много смеялся, пошло шутил и нуждался в постоянных ласках. С Хакуджи все было иначе: наедине с мальчиком он, наоборот, был тихим, постоянно краснел щеками, долго путаясь в словах, прежде чем попросить даже о простом поцелуе. Вспомнив об этой детали, мальчик в который раз умилился своему возлюбленному. Но голос собеседника снова отвлек его.       – Сенджуро, ты будешь ждать моего возвращения? – неловко запустив руку в яркие взлохмаченные волосы, спросил старшеклассник, заметно стушевавшись. И младший Ренгоку, искренне улыбнувшись, с готовностью кивнул ему.       – Конечно же, буду! Возвращайтесь скорее, Хакуджи-сан! Я буду вас очень ждать!       Лицо Аказы просветлело, и он заметно воодушевился от этих слов, возобновляя шаг. Они еще долго разговаривали, прогуливаясь по территории школы, но Сенджуро так и не обмолвился с ним ни словом о своих намерениях. «Пусть Хакуджи-сан спокойно уезжает. Я должен справиться со всем самостоятельно, ведь я тоже Ренгоку! Я помогу Муичиро-куну, полагаясь только на себя и ни на кого больше. Потому что я его друг!» – думал про себя мальчик, стоя на остановке и наблюдая за тем, как Хакуджи и Коюки садятся в подошедший автобус. Старшеклассник долго махал ему из окна, словно ребенок, и Сенджуро улыбался ему в ответ. Непривычная решимость переполняла его – нужно было действовать сегодня.