Влюбиться в него — исход фатальный

Она была чертовски хороша. Жгучая темноволосая сексуальная девчонка в короткой обтягивающей юбке-карандаш, подчеркивающей каждый изгиб ее пышных натуральных форм. В открытой накрахмаленной блузке с оголенными плечами — она была идеальна. Идеальна до кончиков волос, заплетенных в изящный аккуратный пучок. Ее тонкие бархатные длинные ноги по-шлюшьи были подчеркнуты черными, прозрачными гольфами, а высочайшие каблуки на платформе придавали ее образу раскрепощенность. Она чертовски возбуждающе нарушала школьные правила одним лишь своим видом, вызывая эрекцию в моих штанах. Маленькая мисс Уокер, которая с трудом достает до моего подбородка — настоящая стервочка, от которой так и веет чертовыми неприятностями. Она не позволит опустить себя, никогда, даже в самую хреновую минуту своей жизни, даже когда она и так погрязла во всей грязи сплетен и закосов, она не позволит унижать себя. И пусть сейчас она играет на публику, нарочно строя из себя невинную глупышку, ползая, собирая этот чертов салат по полу, вальяжно прогибая спину, выпирая обтягивающую задницу, как дикая кошка. Она знает, что все взгляды направлены только на нее, и она пользуется этим. Вики знает, как легко можно повернуть стрелки — она этим и распоряжается. Чертовка, ведьма, подрастающая Афродита в чулках — да она хренов наркотик, от которого меня так и колбасило с первых минут ее появления. И даже сейчас я сдерживаю себя из последних сил, как чертов девственник, чтобы не кончить от нее раньше времени. «Она — мой внутривенный сахарок». Сара решила поставить ее на место. И если бы сначала я оценил поступок этой суки, то сейчас она просто напросто проявляет ко мне неуважение, а так нельзя. Сара заступается за наших, она ставит 10 класс на место, позоря и гнобя, — опрокинуть поднос, высыпав на пол все содержимое, так еще и навязать ручной шлюхой. Она молодец, держится девочка, но никто не смеет трогать Уокер без моего личного разрешения. Даже смотреть. «Я не позволю никому прикоснуться до ее чистого тела». Как я и говорил, Вики не позволит себя опустить. Вы только гляньте. Мой сахарок поднимается с колен, и пока Сара по королевски восседает за своим столом в компании подруг, моя малышка не теряет времени. Она поднимает этот чертов поднос и берет в руки бутылку с йогуртом. Я знаю, она любит, когда ее рука остается последней. Вики открывает молочку и через секунду оказывается около девицы. Она со всей силой дергает ее за волосы, заставляя опешить и подчиниться ее действию. Из губ Сары доносится что-то подобное на писк, как сразу же она затыкается, получая в лицо новую порцию йогурта. Вики держит ее за волосы и льет прямо на лицо, обводя своим хищным взглядом всю столовую. «Я знаю, что ты ищешь меня, малышка». Она смотрела на меня глазами, полными боли, и тихонько улыбалась, уголки ее губ были устремлены вверх, но в глазах отчетливо отражались страдания. «Я видел всe». Бессонную ночь на мокрой насквозь подушкe, слезы, медленнo катившиеся пo ее щекам в прошлый вечер. Я видел всю ее боль, которую она тщательно скрывала за своей широкой и в тоже время хамской улыбкой. Она нe показывает свою слабость на людях, остается сильной и непокорной, не позволяя ударить себя лицом в грязь. Но я вижу, что, когда она переступает порог своей комнаты, все маски спадают, нападает дикая печаль, глаза разрываются от накатов слез. Она нe в силах этo остановить, ей остается толькo подчиняться своемy подсознанию, неконтролируемым порывам грусти и ночной истерике. «Зачем ты скрываешь этo?» Она не хочет, чтобы ее жалели, она не хочет чувствовать себя слабой. И так тщательно это скрывает, с непередаваемой актерской игрой, будто самая лучшая в мире актриса стоит прямо передо мной. Но ее кукольныe глаза открывают закулисье веселой жизни. «Глаза выдают ее». Они блестят от слез, вокруг них темные круги от бессонной ночи, но они тщательно замаскированны косметикой, ничего не должно портить образ. Глаза полны грусти и непонимания. Я вижу, насколько больно и противно ей смотреть на меня и делать вид, будто в ее жизни все отлично. Ее взгляд начинает сводить с ума, я не могу улавливать суть разговора, потому что не могу перестать думать о ее глазах. Все слишком очевидно, слишком больно. Я вижу, как она рыдает, отчетливо вижу слезы на ее щеках, но она стоит передо мной и широко улыбается, даже смеется. Зачем, милая, зачем ты это делаешь? Зачем ты пытаешься выглядеть сильной, почемy нe можешь разрыдаться прямo сейчас на моем плече? Я же вижу, как сильно ты этого хочешь, я знаю, она устала доверять людям. Устала показывать свои слабыe места и получать удары прямo в них. «Бедная девочка, до чего же мы тебя довели?» Я совсем забылся, не могу перестать смотреть ей в глаза, будто какая-то внеземная сила схватила меня и не торопится отпускать. Она делает это специально. Она все поняла, прекрасно поняла, что я осознаю, насколько ей сейчас больно. Она хочет, чтобы я почувствовал какого это. И я не могу ей не подчинится. Мы смотрим друг на друга без слов. Вики медленнo испепеляет меня изнутри своим взглядом. Я нe сопротивляюсь. Пять минут назад я осознал свою вину за ее страдания, когда посмотрел в ее глаза… Глаза. Они всегда выдают людей с их настоящими мыслями и чувствами. Глазами нельзя научиться врать. Взглянитe на человека, возможнo, этo самый веселый человек в вашей школe, а теперь посмотритe в егo глаза, заглянитe через них к нему в сердце, возможно, оно полно боли, а человек вовсе не является тем, за кого себя выдает. Сара орет как резаная, но не успеваю я и подорваться с места, как рыжеволосый дружок тут как тут. Ади влезает между двумя девчонками и мягко, будто фарфоровую куколку, пытается увести мою Вики со столовой, опуская свои грязные пидорские ручки ей на талию. Моя малышка пинает ножку стула, и Сара падает прямо на пол. Ответный удар, Уокер. Она не забыла тот прием в первый день. Они с Ади уходят, а он все так же пытается прижать мою Вики к себе. «Молись, придурок, чтобы твои руки не принизили отметку пупка на ее теле, иначе я разобью тебе лицо еще до того, как ты выведешь ее из столовой». ~Вики~ Вчера я выплакала глаза, а сегодня не могу прекратить улыбаться. Жизнь забавна на этот счет. В один день смерть кажется единственным выходом, а на следующий день жизнь кажется самой великой вещью. Тебе просто нужно пройти через это, потому что у тебя будут дни, когда ты будешь постоянно плакать, и дни, когда ты предпочел бы быть мертвым. Но каждый раз в эти промежутки будут и такие дни, когда ты будешь постоянно улыбаться, а твой смех будет таким ритмичным, что мысли о жизни пробудят тебя, — это нормально. Тебе просто нужно продолжать пробиваться, потому что есть столько всего, что стоит увидеть. — Язвочка, ты как? — Лучше не бывает. Спасибо, — я поправила аккуратно волосы, и мы двинулись дальше по коридору. — Ты сваливаешь? — Не сегодня. У меня есть незаконченные дела, — мы с Ади заворачиваем за угол коридора. — Решила спалить к чертям академию или опять надрать кому-то задницу? — парень хмыкает, и я останавливаюсь. — Было бы не плохо, но нет, — поворачиваюсь к нему. — Мне нужно кое с кем поговорить. Спасибо за то, что увел, дальше я сама. — Ладно-ладно, — парень поднимает руки ладонями вверх. — Я вижу, ты и так в порядке. Не буду мешать. Я положительно киваю головой и разворачиваюсь, удаляясь по коридору направо. Одна. Я не собираюсь бегать или скрываться, я всего лишь хочу напомнить о себе. И сейчас я, может быть, отхвачу свой билетик обратно, домой. Ведь мои ноги волокутся прямо к кабинету директора Кроули. Стук в дверь. — Можно? — Я занят! — послушался старческий голос за дверью. Я повернулась к секретарю, который и так уже сказал, что директор не сможет меня принять. — Ну и ладушки, я вхожу, — открыв дверь без всяких проблем, я переступаю порог чертовой комнаты. Директор Кроули собственной персоной сидит за своим дубовым столом с горой бумажек. — Мисс Уокер? Я прохожу к месту, где в прошлый раз принимал меня директор, и сажусь на кресло. Как моя мать. Ровная спина, приличная строгая форма, заколотые волосы, легкий макияж, я складываю руки на коленях и смотрю на осуждающего директора. — Здравствуйте. — Вижу, вы так и не стали соблюдать устав школы, — он щурится. — Мои мысли об этом были высказаны еще в прошлый раз, директор. А сейчас я пришла за другим. — И зачем же боюсь поинтересоваться? — он откладывает документы, кладя свои руки на стол. — Отчисление, — мой голос звучит максимально легко, но я стараюсь придерживаться серьезного вида. И да, я жажду покинуть это старое место. — Насколько я знаю, ваш устав гласит о том, что если учащийся не будет соблюдать правила школы, то за это грозит отчисление. Я не против. Директор медленно снимает свои очки, кладя их в бархатный футляр. Между этим я замечаю большое количество пустых чашек кофе, расположенных на подоконнике напротив него. — Так просто? Сама виновница правил пришла сообщить мне о своем нарушении и потребовать отчисления? — я киваю. — Похвально, но нет. — Что? Почему это? — меня накрывает волна недовольства, но я не показываю ему этого. — Наша школа специализированна на детях сложного характера, думаю, вы могли уже это заметить, — я кивнула. Ага, а как тут не заметить. Школа так и кишит учениками, готовыми перегрызть глотку за права статуса. — И поэтому мы позволим спустить тебе с рук малейшее правило о ношении школьной формы. В груди образовался ком неприязни. По идее, я должна радоваться и ликовать, ведь я особенная, наверное. Но меня это жутко напрягло. И почему заведение на подобии этого собирается терпеть у себя таких хамок, как я? Будь я директором, выперла бы саму себя в первый же день. — Какая честь, директор. Может… — не успела и сказать двух слов, как Кроули меня перебил. — Нет, не может, Вики. Здесь вам не пятизвездочный отель, а серьезное место обучения. Вы хоть знаете, сколько семей хотят попасть в нашу академию? — Так welcome to the Blair academy, — думаю, Кроули знает английский. — Мне уже можно собирать свои things и говорить всем bye-bye? — меня раздирало от возмущения. Мало того, что директор прямо говорит, что я нахожусь в исправительной школе для трудных подростков, так еще пытается тыкать в меня тем, что, мол, много желающих. — Не дерзите, девушка, а лучше послушайте, — Кроули встает со стола и подходит к стеклянному шкафчику, доставая от туда уже ни раз знакомую мне черную папочку. — Я уже вам говорил, скажу еще раз, — директор садится на место и открывает первую страницу. — Я читал ваше личное дело, — я хмыкаю. — Настоящее личное дело. И мне удосужилось на днях поговорить с вашей матерью, лично. «Я не ослышалась, с матерью? То есть, она приезжала сюда и даже не нашла минутки заглянуть к своей единственной «любимой дочурке»? Ха, как это на нее похоже, чему я удивляюсь». — Драки с одноклассниками, употребление и передозировка запретными веществами, вандализм, вы даже успели два раза попасть под учет ПДН, — он листает страницы и с грустной улыбкой смотрит на мое портфолио жизни. «Ужасная папка. Была бы моя воля, я бы ее спалила». — Я хочу помочь вам. — Себе помогите, а я в помощи не нуждаюсь, — он кидает в меня неоднозначный взгляд. «Я и вправду настоящая стерва». Он захлопывает папку и смотрит на меня. — Я знаю о несчастном случае в вашей семье, и мне искренне жаль, но послушайте, если вы хотя бы начнете посещать психолога, то ваше отношение и взгляды на жизнь изменятся. Вы же понимаете, что инцидент с вашим отцом в детстве оставил сильный отпечаток с раннего детства… Мои глаза полезли на лоб. Как он смеет говорить со мной о моем отце? О моем папе? Да и так прямо. Что вообще знает о моей жизни этот длинноносый старикашка. Мои глаза наливаются гневом, я прямо чувствую, как могу просечь его к чертям собачьим, были бы у меня хоть какие-нибудь возможности. Я подрываюсь с места и сжимаю кулаки. — Решили поиграть в спасателей? Что за нахрен, директор? Как вы смеете говорить со мной о таком? — Вики, это серьезно, — Кроули явно в смятении. — Знаете что, — я разворачиваюсь на пятках и подхожу к двери. — Пошли вы! — открываю дверь и со всей силы ей хлопаю, не успев и перейти порог. Я в гневе, в диком гневе. Сукин сын! Чертов беспардонный старик! Да он последний идиот в конце концов, я даже не хочу его видеть! Но не успеваю я и закрыть дверь, как передо мной упирается возвышенная фигура. «Еще один гандон! И что он вечно здесь крутится?» — С дороги! — я отталкиваю Эдварда и выметаюсь нахрен из приемной, неся свою задницу подальше от этого места. ~Эдвард~ «Вот же сучка». Уокер чуть одним движением не долбанула меня дверью. Я сжимаю кулак, дабы не пойти за ней и не показать на деле, что значит соблюдать правила приличия. Но держит лишь одно, Кроули снова вызвал меня на разговор, и у меня катастрофически нет времени. Я делаю выдох и захожу в кабинет. Директор, как всегда, сидит на своем законном месте, ухватившись обеими руками за голову. Ха, видно, наша малышка уже успела помотать ему последние нервишки перед его законной пенсией. Я прохожу к столу и на расслабоне запрыгиваю на удобное кресло. — Эдвард, ты так быстро? — Кроули поднимает на меня глаза, и я вижу, что состояние у мужика нездоровое. Видно совсем поплохело. — Любой ваш каприз, и я тут как тут, — перекидываю свою ногу поудобнее, упираясь спиной в мягкую обивку кресла. — Только ты не язви. Мне хватило Уокер, — усмехаясь его ответу, я замечаю на столе интересную вещь — папку с именем и фамилией Вики. «Что-то интересное». Кроули кладет папку в стеклянный стеллаж и усаживается на место. — Едкая девчонка, я прав? — Сейчас не об этом, — он смотрит снова на полку, куда положил только что папку. Мое любопытство превышает границы. — Да, конечно, о чем вы хотели со мной поговорить? — я не спускаю глаз с места, где лежит этот чертов документ. — Ах, да… Как там ваши тренировки? Вы готовитесь к сезону? — А, что? А, да. Конечно, готовимся, — я зажмуриваю глаза, пытаясь сосредоточиться. — Славно, мальчик мой. Верю, что в этом году у вас есть все шансы выйти в открытый финал штата. — Ага. Так о чем вы хотели со мной поговорить? — я смотрю ему за спину и замечаю большое количество чашек с кофе. — Ох, Кроули, не бережете вы себя, — он замечает мой взгляд и отрицательно качает головой. — Глупости. Ты лучше… — но не успевает старик договорить, как из телефона раздается голосовое. — Директор Кроули, вас ожидают на педсовете, — доносится голос секретаря. — Как я мог… Извини, Эдвард, наш разговор придется отложить, загляни ко мне в понедельник, хорошо? — Кроули встает с места и направляется в сторону двери, но потом, дернув за ручку, тут же возвращается. — Забывчивая моя голова, — он роется в бумажках и протягивает мне справку. — Вот, держи, можешь, пожалуйста, отдать Вики, а то я совсем замотался. — Без проблем, — забираю бумажку и делаю воинский жест, поднося руку к виску. — Будет сделано, — Кроули мягко улыбается и исчезает за дверью. Я смотрю на бумажку и вижу постановление с печатью. «Виктория Уокер в связи с директорским постановлением отстраняется от первого кодексного правила о ношении школьной формы на не определенный срок». — Во дает, — потираю затылок и сую бумажку в задний карман брюк. В голове происходит щелчок, и я по своей гениальной памяти вспоминаю про папку. Быстро открыв шкаф, достаю документ, и мне сразу бросается огромная фотография нашей стервочки и надпись — «личное дело». Вот это джекпот. Я аккуратно сую папку себе за спину, под пиджак, и спокойно удаляюсь с кабинета. «Не пойман — не вор. А эта вещица еще явно будет нам полезна». С этим документом я и направляюсь обратно к своим. Интригующе думая, что же может рассказать нам о новенькой ее личное дело. ~Вики~ Капли горячего пота стекают со лба. Я резким ударом отбиваю теннисный мяч и слежу за траекторией его полета. Не знаю, сколько времени я торчу уже на тренировке, но она отлично помогает мне выбросить весь пар. Удар, еще один удар, я подскакиваю, пытаясь все сильнее и резче отбивать этот чертов мяч. Солнце слепит прямо в глаза, но это не мешает. Я выкидываю все из головы, стараясь погрузиться в саму игру, будто эта тренировка решающая для меня. — Может, хватит, я уже задолбалась, — Ости со злостью кидает ракетку на землю. — Ты как с цепи сорвалась. Можешь нормально отбивать, а не закидывать мяч в жопу? — Может, научишься хотя бы следить за мячом, а не махать в воздухе ракеткой? — огрызаясь, направляюсь в сторону трибун. Ости закатывает глаза и плетется за мной. Мы доходим до места, где кинули свои вещи. Я достаю махровое полотенце, протирая свое потное лицо. Девушка открывает бутылку воды и плюхается на трибуну, жадно делая большие глотки воды. — Ты решила высосать нашу последнюю бутылку? — я протягиваю руку, и она передает воду. Капли прохладной и такой необходимой жидкости попадают мне на язык, отчего с моих губ слетает умиротворенный стон. Одноклассница хихикает, но тут же делает покер-фейс, делая вид, что ей вовсе не весело, как я сама жадно впиваюсь в бутылку. Сухое горло смачивается, придавая мне новых сил на новый сет партии. Я отрываюсь от горлышка и произношу: — Еще раз? — Ты чокнутая? Мы и так торчим здесь около двух часов. — Думаешь, перебор? — Я сваливаю! — Ости берет спортивную сумку, закатывая глаза. «Ну и ладушки». Я беру свою сумку, пихаю туда воду с полотенцем, и мы обе направляемся в сторону нашего корпуса. Геральда уже нет, так как настоящая тренировка и вправду давно закончилась, но если брать в оборот тот факт, что Ости не любит проигрывать, то тренировка может идти вечно, ведь эта капуша все время летает в облаках, засматриваясь на что угодно, только не на мяч. Мы идем по аллее мимо расположенного школьного парка в глубочайшем молчании. Ости ползет, как улитка, застряв в своем телефончике, что жутко подбешивает. Я делаю шаг быстрее и уже через пару секунд нахожусь на приличном расстоянии от девицы, погрузившись в мысли о том, как я сейчас залезу под прохладный душ и смою с себя весь тяжелый день. Надеюсь, Мими в комнате, и нам удастся посмотреть какой-нибудь фильмец, может, даже Ади будет свободен и сможет к нам присоединиться. Подойдя к двери комнаты, я слышу отчетливые крики соседки. Распахнув настежь дверь, она с грохотом ударяется об стену комнаты, и мне на глаза попадается картинка маслом. Ади сидит на кровати с силой вцепившись в волосы, а моя соседка носится по комнате, размахивая какой-то тряпочкой. При виде меня парочка резко затихает, и все две пары глаз уставляются прямо на меня. — Что происходит? — устало вдыхаю и бросаю свою сумку в угол. — Пусть тебе этот скажет, что происходит, — Мими кидает тряпку на пол и уходит в ванную, сильно бахнув дверью. Ади глубоко вздыхает, ломая костяшки пальцев. Я перебираю ногами к шкафу и открываю дверцу. — Рассказывай, что опять не поделили. — Ничего. — Так не бывает, — я выглядываю из-за дверцы, держа в руках любимую пижаму. — Он хочет, чтобы я поехала к его семье на выходные, а у меня планы, — кричит Мими из ванной комнаты. — Ага, планы. Нюхнуть чего покрепче, да и потрахаться с Дино, — его скрежет костяшками отдается эхом в моей голове. — Вот все ее планы. — Ты завидуешь тому, что у меня есть с кем трахаться? — орет девушка, отчего я в полном ахере поворачиваюсь к двери ванной. Мими вылетает из комнаты при полном параде. Высокий конский хвост, короткое ядрено-красное мини-платье, подчеркивающее каждый изгиб ее тела, выпирая и почти оголяя ее пышную грудь. Ало-кровавые губы полностью сливаются с ее образом, делая более вульгарный вид, а черные длинные стрелки, так и подчеркивают ее глаза, затмевая весь золотистый глиттер на ее лице. Она выглядит как дорогая шлюха, очень дорогая шлюха. «И в какой момент своего прибывания я не заметила в Мими повадки такой распутиницы?» — Как вам? — девушка прокрутилась вокруг оси и уставилась на нас, складывая руки на талии. — Что замолчали? Ади плюхнулся спиной на кровать, накрывая свое лицо ладонью. В какой-то степени я понимаю его жест, ведь подобрать слова к ее образу мне удается не сразу. — Ну-у… Симпатичненько, наверное, — я закрываю шкаф и облокачиваюсь спиной о дверцу. — А ты куда так собралась? — В клуб, конечно, — девушка мило улыбается, и я прекрасно вижу, что, смыв бы весь этот боевой раскрас и переодев ее во что-то менее вульгарное, была бы совершенно другая, милая девушка. Но не мне решать. — Понятное дело, что не в церковь, — голос Ади звучит осуждающе. — Ой, не рычи, — Мими подходит к нему ближе и садится на кровать. — Один раз пропустить ужин с твоими родителями — ничего не значит, — она начинает щекотать парня, но тот сразу перехватывает ее руку. — Ну ты и бука, — девушка наклоняется к его лицу и целует в щеку, оставляя жирный красный след. — Всем покусики, я упархала. Мими покидает комнату, ухватив в руки красные лодочки на высокой шпильке. Ади подскакивает с места, вытирая ладонью след от помады, размазывая ее еще больше. Я подхожу к туалетному столику и кидаю ему влажные салфетки. Он оживленно ловит и говорит: — Спасибо, — парень открывает упаковку и со всей силой начинает тереть лицо, шепотом бубня матерные словечки. Все его действия вызывают во мне смешные эмоции, а с губ слетает тихий хохот. — Что? — он недовольно хмурится, а его красная растертая щека похожа на пчелиный укус. — Ничего, — прикрываю от смеха ладонью губы. — Просто ты такой смешной, с этой щекой. — А мне вот нихрена не до шуток, — он кидает мне обратно салфетки, и его бросок попадает в точно в цель — мое лицо. Теперь его очередь смеяться. — Ай! Больно же! — я прижимаю подмышкой пижаму и тру переносицу. — Ну, держись, придурок, — ухватив попавшуюся тушь с туалетного столика, кидаю ее в парня, но делаю промах. — Успокойся ты, — он встает и подходит ко мне впритык. — Покажи, куда попал, — я указываю пальцем на нос, и Ади, коварно улыбнувшись, чмокает меня прямо в то место. Я опрокидываю голову кверху, чтобы посмотреть ему прямо в лицо. Он мило улыбается, но глаза полны печали. Ярко-зеленая радужка поникла, образовывая тернистые блики болота. Сами веки, чуть-чуть прищуренные, говорят о том, что он сильно из-за чего-то напряжен. Глазные капилляры полопались, образовывая красные венки, через которые можно было с легкостью понять, что он давно не спал или плакал. От увиденного в его глазах я машинально и так ласково провожу по его щеке, отчего он мягко, но так нежно ее убирает. — Все хорошо? Я могу тебе как-нибудь помочь? «Я правда переживаю». — Все нормально, просто не хочется сейчас возвращаться домой одному, — он прикусывает губу явно от того, что ему неприятна эта тема. — После смерти… После смерти Сэми Мими соглашалась ездить со мной, так как мои родители были не против, но сейчас она предпочла меня какому-то Дино, — его зрачки расширяются. — Не говори так, может, у них и правда выйдет что-то серьезное, — конечно, это просто отговорка. Я точно знаю, что дальше секса у них ничего не зайдет. — А тебя она никогда не придаст. «Не поверю, что Мими сможет вот так напросто променять Ади на какие-то клубы, ведь она так искренне говорила в начале…» — Может, ты и права. Может, это просто я такой нытик и слюнтяй. Но все так сложно… В мою голову пришла грандиозная, но в то же время тупейшая идея, я не считаю, что Ади она понравится, ведь я не Мими, но предложить стоит. Ади ведь мой друг, а друзья должны поддерживать друг друга в сложный период жизни, ведь так? — Хочешь, я с тобой поеду? — Что? — парень вскидывает брови вверх. — Что?