***
Люциус был сломлен, разбит и морально уничтожен. Он весь год провел в страхе за свою семью. Целый год в информационном вакууме, не зная, живы ли ещё Нарцисса и Драко. Хоть дементоры и покинули Азкабан, присоединившись к Тёмному Лорду, уюта в тюрьме не появилось. Но Люциус не думал, что с ними было бы хуже, он сам себе стал дементором, день за днём прокручивая в голове собственные ошибки, упиваясь чувством вины. Люциус знал, что это он во всём виноват — его амбиции, его жажда власти, его чувство собственного превосходства. Это из-за него родовое гнездо превратилось в ночлежку для всякого отребья, что так любит привечать Тёмный Лорд, прикрываясь высокой целью. Это за его промахи Нарцисса и Драко вынуждены испытать ярость Тёмного Лорда. Это из-за его ошибки Драко должен стать главой семьи в таком юном возрасте. Его маленький ранимый мальчик, разве способен он справиться с подобной ответственностью? Сможет ли он когда-нибудь простить своего отца? Когда Тёмный Лорд пришёл, чтобы великодушно освободить своих оплошавших слуг, Люциус не почувствовал радости. Лишь всепоглощающее чувство вины, глухая тоска и обречённость наполняли его сердце и душу. Прибыв в свое собственное поместье, где он больше не ощущал себя хозяином, Люциус только мельком взглянул на жену и сына — убедиться, что они живы и в относительном порядке — и стыдливо опустил глаза. Но Нарцисса, его милая Нарцисса, взяла его под руку и повела за собой. Люциус не понимал, зачем она с ним возится, почему смотрит с такой нежностью и любовью. Разве заслуживает он её любви, после всего, что случилось по его вине? А она сама, без помощи домовиков, набрала ему горячую ванну с ароматными травами и, усадив в неё практически безвольного Люциуса, начала промывать его потускневшие и поредевшие волосы. Она рассказывала, как жила весь этот год, находясь под одной крышей с пожирателями; как тосковала по любимому мужу, но не показывала виду, чтобы избежать насмешек; как их мальчик был вынужден не просто стать главой семьи, но и принять метку; какое ужасное задание он получил, и как он изменился за этот тяжёлый год; какому тяжкому испытанию подверглась его душа, и с каким достоинством он несёт этот груз. Но теперь они все вместе и обязательно со всем справятся. — Ведь правда, Люциус, — спрашивала Нарцисса, — мы справимся? — Конечно, справимся, — отвечал он, даже пытаясь улыбнуться, хотя сам ни на кнат в это не верил.***
Дав родителям несколько часов наедине, Геллерт отправился навестить отца. Ему всё ещё было странно считать столь молодых людей своими родителями, однако воспринимать их иначе не получалось. Своих родных отца и мать Геллерт не помнил, они умерли, едва ему исполнилось семь лет. Его воспитанием занимались многочисленные тётушки, у которых были и собственные дети, потому ни о какой родительской любви и речи не шло. Не голодал, и на том спасибо. Затем был Дурмстранг с его строгими правилами и казарменным проживанием. Геллерт чрезмерно увлёкся тёмной магией, за что его и отчислили. По крайней мере такова была официальная версия. От него отреклись все родственники (благо он оставался последним носителем фамилии Грин-де-Вальд), за исключением двоюродной тётки Батильды Бэгшот. Так он оказался в Англии, где и познакомился с Альбусом, но об этом вспоминать не хотелось. Он задумался, жива ли ещё Батильда, так много лет прошло? Отмахнувшись от назойливых воспоминаний: «К старости я стал слишком сентиментален», Геллерт постучался в родительские покои. Люциус полулежал в постели, окружённый подушками, на его коленях устроился столик, на котором исходили паром куриный бульон и травяной чай, рядом стояли уже пустые флаконы из-под зелий. Это определённо был не тот гордый и прекрасный аристократ из воспоминаний Драко, которого все уважали или боялись, на которого так хотел быть похожим его сын. Теперь это был просто уставший и несчастный человек, на чью долю выпало слишком много переживаний. Нарцисса обнаружилась в кресле, она просто сидела и с любовью смотрела на своего супруга. И было в этих взглядах что-то такое, отчего Геллерт решил по-настоящему стать частью этой семьи. — Мама. Отец, — поприветствовал он. Люциус бросил на него взгляд, полный какой-то отчаянной надежды, но тут же опустил глаза. — Драко, — еле слышно прошептал он. — Я вас оставлю, — сказала Нарцисса, поднимаясь из кресла, — вам необходимо поговорить. Она ободряюще кивнула Люциусу и покинула комнату. Геллерт занял её освободившееся место и, к собственному удивлению искренне, поинтересовался: — Как ты, отец? — Как я? — недоуменно переспросил Люциус. — Ты спрашиваешь, как я? После всего, через что тебе пришлось пройти по моей вине?! Вероятно, Геллерт бы удивился и задумался, через что же такое он прошёл, если бы Нарцисса вчера уже не устроила поток слёз по этому поводу. Метка и убийство, вот какова была причина их беспокойства. С чем бы ни за что не справился маленький капризный Драко. Но Геллерт — не он. Разве только отчасти. К великой радости, ему досталась лишь привязанность к семье, а не инфантильность и истеричность. Поэтому он улыбнулся и ответил: — Только не устраивай из этого драму! Я уже достаточно взрослый, чтобы ты не нёс ответственность за мои поступки. Лучше проясни мне один вопрос — если встанет выбор между Тёмным Лордом и семьёй, что ты выберешь? Люциус ни на секунду не задумался над ответом: — Семью. Я всегда выберу семью. Геллерт удовлетворённо улыбнулся: — Поправляйся, отец, ты нужен нам. — Спасибо, сын, — прошептал Люциус в спину уходящему Драко. Он решил, что пришло время довериться своему сыну — в его взгляде присутствовала такая сила и уверенность, какой не было и у самого Тёмного Лорда. Люциус подумал, что это больше не его малыш Драко, который прибегал в родительскую спальню, спасаясь от кошмара, который жаловался на мальчишку Поттера и выпрашивал новую метлу, который закатил истерику, узнав о помолвке с Паркинсон. Мальчик вырос. И Люциусу ничего не остаётся, кроме как поддерживать его во всём.