Тёмный Лорд Малфой

      Геллерт вслед за Грейнджер незаметно проскользнул за брезентовый вход. Поттер вскинулся ей навстречу, а она покачала головой, тяжело опустилась на стул и снова разревелась. На соседнем кресле поблескивал изумрудами крупный медальон на толстой цепочке, от него исходила сильнейшая тёмная магия; Геллерт перевёл взгляд на мальчишку — да, вне всяких сомнений, это крестраж, как и Поттер. Но для бо́льшей достоверности он сотворил заклинание, результаты которого были видны только ему, и они полностью подтвердили теорию Альбуса.       — Он ушёл! Аппари-и-ировал! — всхлипывала девчонка, обнимая себя руками и шмыгая носом.       Поттер накинул ей на плечи потрёпанный плед и пошёл на маленькую кухню заваривать чай. Он молчал и хмурил брови. Геллерт про себя ухмыльнулся: неужели Уизли не выдержал тяготы походной жизни и оставил друзей одних? У ребят не было ни сахара, ни молока, ни чего-либо ещё съестного. На грязной тарелке лежали рыбные кости, очевидно, остатки их небогатого ужина. Геллерт недоумевал — неужели волшебники не могут раздобыть себе еды? Или они предались аскезе? Живут в палатке, ловят рыбу в реке, пьют пустой чай. Куда проще затеряться в маггловской части большого города, это Геллерт знал не понаслышке. Мысленно пожав плечами, он вышел из палатки и снял дезиллюминационные чары.       Он всё так же незаметно зашёл назад, Поттер и Грейнджер даже не подняли взгляд от своих чашек.       — О, я прямо к чаю! — жизнерадостно воскликнул Геллерт. — Не угостите?       Грейнджер икнула, Поттер от неожиданности опрокинул чашку, оба направили на него свои палочки.       — Я тебя круциатусом сейчас угощу! — прорычал Поттер, его глаза потемнели от бешенства. Геллерт примиряюще поднял руки:       — Эй, я здесь с добрыми намерениями.       — Как ты нас нашёл? — изумилась Грейнджер, даже перестав плакать.       — Это было не сложно, — отмахнулся Геллерт.       — Как ты посмел сюда явиться, трусливый хорёк?! — негодовал Поттер.       — Нам надо поговорить, — серьёзно сказал Геллерт, проигнорировав оскорбление — всё равно оно предназначалось Драко, а не ему.       — Нам не о чем говорить с подлым убийцей, — отрезал Поттер и, указав на дверь, рявкнул, — убирайся, пока я не передумал!       — Гарри, подожди, — неуверенно проговорила Грейнджер, — мне кажется, мы должны его выслушать. Он же помогал нам!       — Помогал, а то как же! — возмутился Поттер подобной наивности. — Это же наверняка какой-то гнусный слизеринский план!       — Браво, Поттер! — протянул Геллерт на манер Малфоя. — Может, даже знаешь, в чём он заключается?       — Знаю! От тебя, кроме подлости, ничего не жди! — Поттер яростно раздувал ноздри. — Ты же наверняка только и мечтаешь о том, как сдашь нас Волде…       — Гарри, — в ужасе крикнула Грейнджер, — табу!       Геллерт подобной эмоциональностью не отличался, поэтому он просто взмахнул рукой, невербально накладывая силенцио, в любом случае не успевая достать палочку.       — Поттер, ты идиот, если бы я хотел, то сдал бы вас ещё первого августа, пока вы валялись по углам того кафе, — констатировал Геллерт, с интересом наблюдая, как мальчишка пучит глаза и открывает рот, безуспешно пытаясь сбросить заклинание немоты. Невербальные чары он так и не освоил как следует, к тому же силы Геллерт не пожалел.       Он окинул Поттера изучающим взглядом и подумал, как было бы чудесно его усыпить и совершить все нужные ритуалы, чтобы не терпеть тот поток красноречия, который непременно последует, как только Гермиона соизволит снять с него силенцио. Спящий мальчишка стал бы отличным подопытным, но это было невозможно. Поттер — единственный доступный змееуст, только с его помощью получится договориться с Нагайной, правда, здесь мог бы сработать империус. Можно было бы и вовсе уничтожить змею, но Геллерт очень хотел проверить на практике свои расчёты: маледиктусы — огромная редкость, когда ещё он такую найдёт?       Да и в ритуале по извлечению крестража нужен абсолютно добровольный отказ Поттера от чужой души, без капли принуждения. К тому же его кровь может подойти для снятия метки, а если отданная добровольно, в противовес взятой насильно во время ритуала, то это ещё и усилит её свойства.       Ну и, наконец, Дары смерти. Раньше Геллерт бы их просто-напросто украл, как в своё время Бузинную палочку, но теперь он знал, что он в этом ошибся. Раньше это была весьма могущественная палочка, с которой он творил непревзойденное волшебство, как он сам считал. Но после перерождения, получив палочку, завоеванную Драко в бою, Геллерт почувствовал её истинную силу и мощь. Теперь она была не просто сильной палочкой — она стала чем-то родным и невероятно близким, стала продолжением его руки, продолжением его магии. Геллерт справедливо рассудил, что с остальными Дарами следует поступить так же — заполучить их честным путём. Оставалось надеяться, что Поттер не посчитает два Дара смерти слишком высокой платой за собственную жизнь.       А Поттер меж тем всё так же беззвучно шевелил губами, размахивал руками и бросал гневные взгляды на Геллерта и Грейнджер, которая почему-то не спешила расколдовывать своего друга, но с научным интересом рассматривала Малфоя.       — Как ты это сделал? — наконец полюбопытствовала она, на что Геллерт вопросительно приподнял бровь. — Ты применил заклинание невербально и без палочки.       Грин-де-Вальд мысленно скривился от такой внимательности и дотошности — ему это было ни к чему. Он недоуменно взглянул на свои пустые руки и изумился:       — Правда? Я даже не заметил, просто очень не хотелось видеть здесь толпу пожирателей.       Грейнджер ощутимо расслабилась и кивнула:       — Магия желания. Я читала о таком, в критические моменты у некоторых волшебников выходят беспалочковые заклинания. Но ты и словесную формулу не использовал, — в девчонке заговорил научный интерес.       — Я прекрасно владею невербальными чарами, — самодовольно заметил он, искоса взглянув на Поттера; Грейнджер согласно хмыкнула — она как никто знала о недостатке концентрации у её друга.       Гермиона подошла к мальчишке и, заглянув ему в глаза, проникновенно произнесла:       — Гарри, мы должны его выслушать!       Поттер гневно поджал губы и мотнул головой. Грейнджер была настойчива:       — Он как-то нас нашёл и прошёл сквозь защиту, мы должны выяснить хотя бы это, чтобы в дальнейшем такого не допустить!       — Велика сложность, — не сдержавшись, фыркнул Геллерт, за что получил гневный взгляд, мол, я тут договориться пытаюсь, а ты язык придержать не можешь.       Поттер нехотя кивнул и указал на свой рот, простительно глядя на подругу.       — Я сниму заклинание, — дипломатично предложила она, — но ты должен пообещать вести себя более сдержанно. Нам тут не нужны лишние гости! — Поттер виновато опустил глаза, признавая, что из-за его импульсивности они в очередной раз едва не попали в беду.       — Фините, — взмахнула палочкой Грейнджер; Поттер облегчённо вздохнул, но так ничего и не сказал. Он сел обратно за стол, молча предоставляя Гермионе право вести переговоры с убийцей его наставника.       — Итак, — начала она, сверля его прокурорским взглядом, — объясни, как ты нас нашёл и как проник за чары, не разрушив их.       — Это магия, Грейнджер, — издевательски протянул Геллерт: он не собирался рассказывать про следилку и раскрывать свои секреты.       — Это не могли быть следящие чары, прошло слишком много времени, — принялась она рассуждать вслух, Геллерт наблюдал за ней с нескрываемым любопытством, — может, какая-то вещь? Акцио следящий артефакт, — воскликнула она, подняв палочку; ожидаемо ничего не произошло. Она пробовала разные вариации призыва, но результата не было, её глаза горели азартом. Однако Геллерту не хотелось тратить на это всю ночь, потому он демонстративно зевнул и уселся в кресло, предварительно брезгливо отбросив медальон-крестраж на стол.       — Сообщи, когда закончишь свой мозговой штурм, — проворчал он, устраиваясь поудобнее. Грейнджер замолчала, Поттер резко схватил медальон и нацепил себе на шею. У Геллерта невольно округлились глаза.       — Поттер, скажи, что ты не знаешь, что за дрянь носишь на груди! — воскликнул Геллерт, но получил в ответ полный ярости взгляд. — Вижу, что знаешь. Тогда не понимаю! Неужели тебе мало того, который… — он оборвал сам себя на полуслове: не время.       — Откуда ТЕБЕ знать, что это? — возмутился Поттер, прижимая крестраж рукой к груди, как некую ценность.       — У отца была подобная вещица, — честно ответил Геллерт, — от долгого взаимодействия с ней повреждается рассудок. Эльф, который всегда убирался в том помещении, где хранилась эта вещь, совсем сошёл с ума. Как же его звали-то? Добби, точно.       — Добби не сумасшедший, — вступилась за эльфа девчонка — она, кажется, была помешана на их освобождении.       — О, неужели? — картинно удивился Геллерт, зная историю того, как тот «спасал» Поттера. — И он никому не причинял вред? Не вёл себя странно? Другие эльфы не сторонились его?       — Добби просто немного эксцентричный, — возразил Поттер, но Геллерт видел, что он согласен с ним, но не готов вслух признать правоту Малфоя. Медальон он тоже не снял. — Речь сейчас не о Добби! Ты убил Дамблдора! А теперь посмел явиться сюда!       — Дамблдор умирал, — тихо сказал Геллерт. — Ты же был там и видел диагностические чары!       Судя по мгновенно вспыхнувшим щекам Поттера и испепеляющему взгляду Грейнджер, тот не только ничего не смыслил в медицинских чарах, но и подруге об этом не поведал. Девчонка перевела взгляд на Геллерта и потребовала:       — Расскажи!       — Проклятье Валака тебе о чём-то говорит? — Грейнджер нахмурилась, название ей явно было знакомо. — Его ещё называют заклятием медленной мумификации.       Гермиона в ужасе прикрыла рот ладонью, а Поттер побледнел.       — Его рука… Сейчас, где-то у меня была книга, — она залезла в маленькую расшитую бисером сумочку и стала там копаться. Через несколько минут она победно воскликнула и извлекла наружу старую книгу в потёртом кожаном переплёте; её уголки были обиты железом, на обложке полустершимися, некогда позолоченными рунами шла надпись «Тиберий Бесславный. Наитемнейшая магия для некромантов, малефиков и всех прочих».       Геллерт присвистнул:       — Занятные книжки читаешь, Грейнджер!       Она немного покраснела, но вызывающе вздёрнула подбородок, мол, я-то только читаю, а не убиваю великих светлых магов. Поттер недоуменно следил за этой пантомимой — очевидно, его познания в рунах недалеко ушли от диагностических и невербальных чар.       Грейнджер немного полистала книгу, нашла описание проклятия Валака и принялась читать вслух. Поттер заглянул ей через плечо и тут же с разочарованным вздохом отпрянул — руны.       «Проклятие Валака, названное по имени демона, научившего первого колдуна сим злонамеренным чарам, призвано причинить ворогу вашему муки адские, иссушить плоть его, сгноить нутро его, испить магию его, а бессмертную душу его демону Валаку в дар вручить. Три дня будет он страдать телом и магией, а на четвёртый день души лишится, останется лишь от него пустая иссохшая оболочка, подобная мумиям царей египетских».       — Этого не может быть! — возмутился Поттер. — Тут написано, что человек живёт всего четыре дня, а его рука была почерневшей ещё в июле.       — Читай дальше, — просто сказал Геллерт.       — Так, способ наложения проклятия мы читать не будем, — пролепетала весьма побледневшая Грейнджер. Геллерт хмыкнул: да, подробности не для чувствительных гриффиндорцев. Поттер согласно кивнул. Казалось, что его это всё крайне мало занимает, ведь он уже знает единственно правдивую версию событий — свою собственную.       — «Не существует способа избежать сего проклятия, коль коснулись вы проклятой вещи», — Поттер самодовольно хмыкнул, мол, я прав оказался. Грейнджер продолжила читать: — «Однако проклятие можно запереть в одном месте, а жизнь продлить до года». — Поттер насторожился. — «Для этого сильный тёмный маг должен провести ритуал и добровольно пожертвовать годами своей собственной жизни».       — Далее подробности ритуала жертвы. Я не знаю, кто мог бы это сделать для Дамблдора, — покачала головой Грейнджер, было видно, что она под впечатлением от прочитанного.       — Может, это Кингсли, — предположил мальчишка.       Геллерт натурально заржал.       — Поттер, — простонал он, всё ещё посмеиваясь, — ради Мерлина, не путай цвет кожи с магической направленностью! Шеклболты всегда были светлыми магами.       — Но кто-то же это сделал для него, ведь так? — Грейнджер уже догадалась, но не хотела сама сообщать об этом Поттеру, и Геллерт ясно это видел.       Он кивнул. И приступил к просвещению Гарри Поттера о вопросах света и тьмы, добра и зла. Он мысленно поморщился от излишнего пафоса и решил все скользкие моменты оставить на потом, если в этом будет необходимость, а сейчас изложить только факты.       — В окружении Дамблдора в последнее время было лишь два тёмных мага. Сириус Блэк к тому времени был уже мёртв, да и не обладал он после Азкабана нужной для ритуала силой — слишком долго он пробыл с дементорами. А вот Северус Снейп является сильным тёмным магом.       — Чушь! — Поттер вскочил, яростно отбросив стул. — Сириус не был тёмным, он гриффиндорец, он отрёкся от семьи! А Снейп не стал бы жертвовать своими годами, я уверен! Он всегда был предателем, Дамблдор зря ему доверял!       Геллерт посмотрел на него с брезгливой жалостью; Грейнджер молчала, но было видно, что друга она не поддерживает.       — Да, Поттер, очередной пробел в твоём образовании. Тёмная магия в крови у всех Блэков, так или иначе. Но направленность магии не делает человека злым или добрым, — видя выражение абсолютного упрямства на лице Поттера, Геллерт прервал свои объяснения, — но сейчас речь ведь не об этом. Да и наверняка у Грейнджер в её сумочке завалялась какая-нибудь литература, приличествующая случаю, я прав?       Гермиона немного заторможено кивнула:       — Да, «Древнейшая знать», любимая книга Кричера, там всё это весьма подробно расписано.       В глазах Поттера мелькнула грусть, и он непроизвольно сжал крестраж в руке.       — Снейп это сделал, — утвердительно кивнула Грейнджер, — он продлил жизнь Дамблдора на целый год, пожертвовав частью собственной жизни.       — Что? Гермиона, ты веришь в этот бред? — снова подскочил Поттер.       Она не обратила внимания на его реплику, а получив кивок от Геллерта, продолжила свои рассуждения:       — Но если у него был год, то почему ты утверждаешь, что на астрономической башне он уже умирал?       — Потому что, — тихо промолвил Геллерт, — он был отравлен зельем «Interius tenebrae».       — Внутренняя тьма, — автоматически перевела Грейнджер и покачала головой: разумеется, она о таком не слышала.       — Верно, оно действует подобно дементору, — пустился в объяснения Геллерт, — поднимая со дна души все страхи, обиды, стыд, чувство вины, всё, что было плохого в жизни человека, заставляя прочувствовать каждый момент и пережить его заново много раз подряд. Мало того, оно же разрушило выстроенную Снейпом защиту и ускорило развитие проклятия Валака. Его рука иссохла уже до плеча, минут через десять начали бы гнить внутренности, а магии в нём и так почти не было.       Грейнджер едва не плакала, а Поттер не просто побледнел, он посерел.       — Почему? — внезапно взвыл он. — Почему он ничего не сказал? Он заставил меня поить его этим зельем, заставил поклясться, что я это сделаю! Неужели он не знал о последствиях?       — Я полагаю, что знал. Более того, он наверняка всё спланировал. Кому бы захотелось умирать в муках? Авада милосерднее.       Грейнджер согласно кивнула, но в её голове созрел очередной вопрос:       — Но почему ты не позволил сделать это Снейпу? Ведь он уже произнёс заклятие!       Геллерт решил, что гриффиндорцы должны ценить честность и благородство, и сказал:       — Тому было две причины. Во-первых, если бы я не выполнил задание Лорда, он мог убить мою семью. А мог и не убить, а отдать на растерзание своим верным слугам. — Гриффиндорцев передернуло.       — А во-вторых, — продолжил Геллерт, довольный произведённым эффектом, — Авада отправила бы его душу прямиком в руки Валака. Я же применил иное заклинание, которое позволило ей уйти дальше.       — Но почему? — спросил поражённый Поттер. — Зачем тебе это? Почему ты беспокоился о его душе?       — Потому что я мог это сделать. Это — своего рода благодарность за пусть и невольное, но спасение моей семьи. К тому же человеческая душа слишком ценна, чтобы отдавать её каким-то там демонам.       — Я бы хотела увидеть результаты диагностики, — задумчиво пробормотала Грейнджер.       — Сомневаешься в моих словах? — усмехнулся Геллерт. — Посмотри воспоминания Поттера.       — Я не владею легилименцией, — чуть смущенно ответила девушка, — а Омута памяти у нас нет.       — Я могу его вам предоставить. Собственно говоря, мне тоже есть что вам показать.       — Ты носишь с собой Омут памяти? — изумился Поттер.       — Разумеется, нет, — ответила Грейнджер тоном всезнайки, — их нельзя уменьшать и помещать в магически расширенное пространство, от этого могут пострадать их свойства.       — Десять баллов Гриффиндору за точный ответ, — похвалил Геллерт, и Гермиона зарделась.       — Я предлагаю переместиться в другую локацию, более защищённую и надёжную, — видя их недоверчивые лица, Геллерт добавил, — я дам клятву «о гостеприимстве».       Он смотрел только на Грейнджер — от Поттера не стоило ждать знания таких нюансов.       — Я всё равно тебе не верю, Малфой, — упрямо заявил мальчишка.       — Гарри, если он даст клятву, то нам ничего не будет грозить в том доме. Ты же нас не в Малфой-мэнор приглашаешь? — нервно хихикнула Гермиона.       — Там сейчас другие гости, — скривился Геллерт.       — Ладно, — согласился наконец Поттер, — но сначала клятва.       — Ну разумеется, — кивнул Геллерт и без сомнений принёс обет.       Они сложили палатку и, взявшись за руки, аппарировали в пригород Лондона.       Поттер недовольно скривился — ему это место до безобразия напоминало Литтл-Уингинг.       — Где мы? — спросил он.       — Лутон, — ответил Геллерт, — недалеко от Лондона.       — Здесь же всегда полно туристов!       — Верно, значит, никто не удивится паре новых лиц.       Они подошли к домику, ничем не отличающемуся от прочих, и Геллерт толкнул калитку. Он взял Поттера и Грейнджер за руки и повёл по дорожке к дому, повторяя официальное приглашение и включая их в охранные чары.       — Какая защита на этом доме? — начала допрос Грейнджер, едва переступив порог. — Почему я ничего не почувствовала?       — В этом и суть хорошей защиты, что она никому не заметна. Располагайтесь. На втором этаже — две спальни и ванная, на первом — кухня и гостиная. Омут памяти в гостиной.       Он открыл шкафчик и бережно извлёк Омут памяти, поставив его на стол.       — Можете пока смотреть воспоминания, а я организую нам поздний ужин, — Геллерт отправился на кухню, а ему вслед донеслись удивлённые голоса:       — Малфой организует ужин?       Геллерт вызвал домовика и попросил сделать лёгкий перекус, а потом оставаться здесь, следить за порядком и кормить гриффиндорцев. Зайдя обратно в гостиную, он увидел лишь спины склонившихся над омутом Поттера и Грейнджер. Геллерт сел в удобное кресло и приступил к чаю с его любимыми болгарскими булочками, только сегодня переданными Мэри в Малфой-мэнор.       Гриффиндорцы вынырнули из Омута со слезами на глазах, Грейнджер всхлипывала. Геллерт протянул ей платок и пригласил за стол. Поттер снова неосознанно сжимал медальон. Грин-де-Вальд едва не застонал от досады — было же очевидно, что крестраж влияет на них, заставляя всё чаще с ним контактировать, отдавать магию и жизненные силы.       — Тилли, — позвал Геллерт самого исполнительного домовика, — будь добр, принеси экранирующую шкатулку из моей спальни. И помни, тебя никто не должен видеть.       Эльф кивнул и с тихим хлопком исчез, так и не произнеся ни единого слова. Грейнджер смотрела на него круглыми, как у того домовика, глазами, не то ещё находясь под впечатлением от просмотра воспоминаний, не то из-за вежливого общения Малфоя с домовиком. Поттер только сжимал медальон и смотрел куда-то внутрь себя. Меньше чем через минуту вернулся домовик и вручил Геллерту шкатулку.       — Спасибо, Тилли, — поблагодарил он.       — Всегда рад помочь, — гордо пропищал эльф и, повинуясь кивку, исчез.       Грейнджер приоткрыла рот и недоуменно моргала; Геллерт не собирался выяснять, что её так поразило.       — Поттер, положи медальон в шкатулку, — попросил он, но тот лишь сильнее прижал подвеску к груди и покачал головой.       — Так надёжнее! — упрямо заявил он.       — Грейнджер, эта шкатулка экранирует любые артефакты, — Геллерт решил говорить с голосом разума, — в том числе тёмную магию, которую в невероятном количестве излучает эта вещь. Он тянет вашу магию и силы!       Грейнджер пару раз взмахнула палочкой над шкатулкой и кивнула: хотя многие свойства ей были непонятны, суть она уловила — крестраж предпочтительней хранить там.       — Гарри, давай его спрячем в шкатулку, это будет лучше всего.       — Нет! — неожиданно зло воскликнул Поттер. — Он хочет его забрать!       — Зачем бы мне эта мерзость? — изумился Геллерт.       — Нет, нет, нет, — повторял мальчишка, отходя к дверям.       — Ступефай, — выкрикнула Грейнджер, и Поттер плашмя упал на пол. Они вдвоём подбежали к нему и начали снимать медальон, но тот, будто живой, цеплялся цепочкой за шею бесчувственного Поттера, а сам словно прилип к его груди, вокруг него кожа заметно покраснела.       — Диффиндо, — Геллерт разрезал цепочку и применил слабые замораживающие чары, и только после этого сумел снять медальон и запереть его в шкатулке. В комнате сразу будто посвежело, с улицы донёсся далёкий гул машин.       — Микки, принеси аптечку, — позвал он домовика, оставленного в этом доме.       Эльф тут же появился с аптечкой в руках; Геллерт, не дав ему начать обычные для него словоизлияния, отправил его помогать Грейнджер с приведением Поттера в порядок. Они уложили его на диван и в четыре руки обрабатывали ожог на груди, вливали ему в горло зелья. Геллерт устроил шкатулку в модифицированном магловском сейфе. Он взглянул на немного порозовевшего Поттера и сказал:       — Мне следует вернуться в Хогвартс, полагаю, вы справитесь без меня. Микки со всем поможет, — эльф энергично закивал, впрочем, не прекращая намазывать Поттера. — Я вернусь, как смогу, нам многое нужно обсудить, а пока — отдыхайте.       — А, и ещё, — уже почти выйдя, он вспомнил о сбежавшем Уизли, который, скорее всего, захочет вернуться, — я знаю, как вы засветили дом на Гриммо. Здесь это невозможно, посторонний просто сгорит на подлёте. Доброй ночи, Грейнджер.       — Доброй ночи, Малфой, — ответила она уже закрытой двери.