Тёмный Лорд Малфой

      По гулким и пустым коридорам Хогвартса, закутанный в мантию-невидимку, Геллерт спешил к главному входу. Никто не слышал его шагов и тихого дыхания; портреты мирно дремали в своих рамах, ни капли не потревоженные; призрак факультета Слизерин Кровавый Барон пролетел мимо, не заметив ничего подозрительного; кошка завхоза миссис Норрис, чуявшая нарушителей за версту, задрав хвост, побежала вверх по лестнице навстречу к своему хозяину — её чутье было бессильно против одного из Даров смерти.       Хотя Геллерт в совершенстве владел дезиллюминационными чарами, он по достоинству сумел оценить щедрый подарок Гарри Поттера. Впрочем, если бы не его дар убеждения, мальчишка наверняка не расстался бы со столь полезной вещицей в такое небезопасное время. Даже любопытно, как скоро он поймёт, какую глупость совершил, отдав мантию именно сейчас, когда мог бы вручить её после победы или хотя бы после ритуала. Но мальчик был порывистым, наивным и патологически честным, чем беззастенчиво пользовались почти все окружавшие его взрослые. Бывший тёмный лорд, разумеется, не стал исключением. В любом случае, Поттеру ничего не грозит, если он останется в безопасности убежища.       Геллерт же с юности мечтал собрать все Дары, он шёл к этому многие годы. А мальчишка даже не понимал истинной ценности доставшегося ему наследства, для него это была просто памятная вещь, которая иногда становилась полезной. Мантия укрывала своего владельца ото всех, не пропуская наружу ни звуки, ни запахи, стоило только этого пожелать. Не могла она справиться лишь с темнейшей магией, что наглядно продемонстрировал Поттер. Но Геллерт, к счастью, крестражем не был и носить с собой осколки чужой души (впрочем, как и другие порождения тьмы) без экранирующей шкатулки не собирался.       Воскрешающий камень, вставленный в оправу из чернёного серебра, висел на его груди. Возможно, в дорогом перстне он смотрелся бы более органично, но кольцо могло привлечь ненужное внимание бывшего хозяина. Да и было что-то символичное в том, чтобы носить камень смерти у сердца, но при этом не использовать его. Он представлял для Геллерта наименьший интерес, разве что как неотъемлемая часть Даров смерти, позволяющая считать себя её повелителем. Ему не о чем было говорить с мертвыми, но было что сказать живым.       Впрочем, он вознес мысленное восхищение мастерству одного покойника. Альбус постарался на славу, зачаровывая снитч, даже тайники в его кабинете имели защиту попроще. Крылатый мячик должен был открыться только Гарри Поттеру и только тогда, когда тот осознанно отправится на смерть. И лишь сильнейшим усилием Геллерту удалось убедить чёртов мячик, что он и есть тот самый мальчик, готовый жертвовать собой ради высшего блага. Это стоило ему непрерывной головной боли на протяжении двух дней и едва не случившейся шизофрении. Всё же игры с собственным разумом для менталиста его уровня не являлись чем-то лёгким и безопасным. Вот Веста могла бы создать несколько личностей без вреда для себя. Но посвящать в свои дела девчонку, которой даже память не сотрёшь, было совершенно абсурдно.       В холле слышались голоса — визгливый Алекто и строгий МакГонагалл. Не было похоже, что пожирательница куда-то спешит. Возможно ли, что Волдеморт вызвал одного лишь Драко?       — В этой школе никто из профессоров не станет причинять вред ученикам! — отчеканила Минерва, ужасно похожая на рассерженную кошку. Если бы у неё в человеческой форме был хвост, он бы сейчас агрессивно подрагивал.       — Не все такие принципиальные, как ты, МакГонагалл, — мерзко захихикала Алекто, но тут же попыталась сделать серьёзное лицо. — Никакого вреда, простое воспитание, которого заслуживают все грязнокровки!       МакГонагалл сжала губы в тонкую линию, не то сдерживая себя от проклятий, не то выражая презрение.       — Что здесь происходит? — раздался холодный голос со стороны лестниц, и обе женщины вздрогнули от неожиданности.       — Ничего, что требовало бы вашего участия, директор, — не менее ледяным тоном ответила МакГонагалл, с вызовом приподнимая подбородок.       — Замечательно, что вы ничем не заняты, — скривился Снейп, — Пивз учинил беспорядок в классе трансфигурации. Полагаю, вы знаете, что с этим делать!       — Разумеется, директор, — фыркнула МакГонагалл и гордо удалилась.       — Что случилось, Алекто? — спросил Снейп, с едва скрытой неприязнью осматривая недовольно пыхтящую Кэрроу.       — Да эта кошка драная вечно под ногами путается, — проворчала Алекто, — а я ведь почти убедила Вектор.       — Убедила в чём? — опасно сузил глаза Снейп.       Кэрроу огляделся, нервным жестом одернула мантию и голосом человека, убежденного в своей правоте, произнесла:       — Заняться воспитанием грязнокровок!       Снейп насмешливо хмыкнул:       — Ты настолько ленива, что пытаешься перепоручить другим задание, данное Тёмным Лордом? — Он потёр левое предплечье и слегка нахмурился: — Сейчас мне некогда разбираться с этим, Тёмный Лорд не любит ждать, но скоро я вернусь, и ты ответишь на все вопросы.       — Почему он вызывает только тебя? — в голосе Алекто прорезались обида и зависть.       Геллерт не стал дожидаться конца пропитанной сарказмом речи Снейпа. Он вышел из-за доспехов, за которыми укрылся, подслушивая разговор, и проскользнул в приоткрытые двери, вдыхая промозглый воздух шотландской осени. Направляясь к месту аппарации, он думал, что Алекто, оказывается, умеет мыслить нестандартно и нашла способ обойти клятву. Конечно, маловероятно, что кто-то из профессоров станет пытать учеников, скорее они все ополчатся против Кэрроу, а Снейп сделает вид, что ничего не происходит, но в целом ситуация презабавнейшая. Двери замка распахнулись, выпуская на улицу тёмную фигуру, и Геллерт неосознанно прибавил шаг, не желая демонстрировать мантию-невидимку. Он успел аппарировать к воротам мэнора, спрятать мантию в зачарованный карман и пройти треть парковой дорожки, когда у ворот раздался негромкий хлопок — Снейп прибыл.       В бывший некогда гостеприимно-приветливым, а теперь пропахший кровью и болью холл древнего особняка они вошли вместе. Снейп ни о чём не спрашивал, лишь выразительно приподнял бровь, будто бы недоумевая, как Малфой оказался здесь раньше него. Геллерт подмигнул и пожал плечами.       Волдеморт сидел на троноподобном кресле, поигрывая Бузинной палочкой, и с презрением поглядывал на пожирателей, расположившихся за длинным столом. Здесь был не весь ближний круг, возможно, ещё не все прибыли или, что более вероятно, их просто не призвали, как Кэрроу. Яксли опустил голову и рассматривал свои руки, весь вид его напоминал провинившегося школяра. Люциус держал надменно-безразличное выражение лица, но в глубине его глаз притаился страх, который был там всегда после Азкабана. Руквуд задумчиво глядел вдаль, иногда неосознанно шевеля руками, будто совершая пассы палочкой, быть может, просчитывал какое-то заклинание или ритуал. Долохов смотрел прямо перед собой, и по его перекошенному лицу ничего нельзя было понять. Лишь Беллатрикс с благоговением взирала на своего господина, но получала в ответ то же презрение, что и прочие.       — Северус, Драко, вы как раз вовремя, — ухмыльнулся Волдеморт.       — Мой Лорд, — произнесли они практически синхронно, опускаясь на колено.       — Займите свои места, нам многое нужно обсудить, — змеиная улыбка скользнула по его лицу.       Волдеморт интересовался делами школы и министерства, выспрашивал о настроениях среди студентов и лавочников, ни разу не вспомнив о Поттере или кровавых расправах. Он выглядел на удивление вменяемым, несмотря на своё отношение к окружающим. Он дал Яксли несколько дельных советов о наведении порядка в министерстве, хотя в другие дни не стал бы ограничиваться и круциатусами. Снейп получил распоряжение возобновить упраздненный ещё Диппетом факультатив по магии крови, и Волдеморт даже позволил тому самому найти преподавателя, а ведь мог и Беллу отправить. Люциус был приглашён в качестве опытного финансиста и дипломата, лорду захотелось наладить связи с высшими кругами Франции и Германии. Волдеморт ставил на изворотливость Малфоя, его умение договариваться и, конечно, его сейфы. Руквуду выпала задача добраться до невыразимцев, и Тёмный лорд даже был готов магически поучаствовать в сложнейшем ритуале, который позволит отыскать скрытую дверь.       Всё это выглядело как ремиссия после затяжного безумия. И Геллерт даже на секунду допустил мысль, что вся борьба может перейти в политическую плоскость, как у цивилизованных людей. Волдеморт казался адекватным лидером, за которым изначально и пошли эти люди, на чьих лицах сейчас можно было увидеть удивление, недоверие, надежду, страх. Но длилось это недолго. Закончив собрание, Волдеморт отпустил всех, кроме Снейпа и Драко, Беллатрикс осталась сама.       — Какие новости о Гарри Поттере, Северус? — шипяще вопросил он.       — Никаких, мой Лорд, — склонил голову Снейп, — я бы сразу вам сообщил, если бы что-то узнал.       — Что ж, очевидно, Поттер где-то прячется, — Волдеморт в задумчивости приложил тонкий бледный палец к бескровным губам, — но, возможно, мы способны его выманить. Белла, идём к нашему… гостю.       Беллатрикс поклонилась и двинулась в сторону подземелий, Волдеморт жестом велел следовать за ним, по дороге поясняя тоном заправского экскурсовода:       — Егеря привели мальчика, одного из Уизли. Он утверждал, что его зовут Барди и он их дальний кузен, а Белла считает, что это не кто иной, как дружок Поттера.       Геллерт внимательно слушал и кивал в нужных местах, он уже это знал от Люциуса. Но знал он только это, потому что с Уизли общалась исключительно Белла, и Малфой не рискнул привлекать излишнее внимание, как к мальчику, так и к себе. Конечно, Люциус сразу узнал Рона, но никому не сообщил об этом, лишь подтвердил, что тот наверняка один из Уизли. А теперь Лорд пригласил Снейпа и Драко, чтобы те могли его опознать. Геллерт задался вопросом, почему нельзя было применить легилименцию и узнать все его тайны, вряд ли школьник-недоучка мог похвастаться сколь угодно сильной защитой разума. А может, Лорд так и сделал и теперь имеет сведения о двойной игре Драко? Но почему тогда здесь Снейп?       Все вопросы отпали, едва они вошли в камеру: в ней и правда находился Рон Уизли. Он выглядел так, будто провёл в плену не одну неделю, а несколько лет. Мальчик сидел в самом дальнем углу на комковатом матрасе, брошенном прямо на каменный пол. Его одежда была изорвана и окровавлена; левая нога, вывернутая под неестественным углом, посинела и распухла; на нескольких пальцах вместо ногтей — лишь кровавое месиво; на подбородке и под носом — засохшие пятна крови; его яркие рыжие волосы над правым ухом слиплись в грязный бурый ком. Хотя его лицо почти не пострадало, оно смотрелось страшнее всего — худое, бледно-серое, с пустым взглядом некогда живых и дерзких голубых глаз, в которых сейчас не было ни грана осознания. Геллерт повидал всякое, в том числе жертв пыток и жестоких экспериментов, но именно здесь пригодились воспоминания Драко, который однажды в Святом Мунго случайно забрёл в палату к Лонгботтомам (бедного мальчика потом мучили кошмары, но дразнить Невилла он не перестал). Полное безумие от длительного круциатуса Беллатрикс Лейстрендж. Здесь была та же картина, а значит, легилименция бесполезна. Очевидно, Волдеморт рассчитывал на способности Беллы выпытывать информацию, но Рон оказался крепким орешком.       — Мальчишка стоял на своём, и Белла несколько перестаралась, — Волдеморт подтвердил мысли Геллерта. Беллатрикс покаянно опустила голову, но не было похоже, что она сожалеет. А вот во взгляде Снейпа мелькнуло сочувствие, но так быстро, что вряд ли это заметил кто-то, кроме Геллерта, который внимательно на него смотрел, раздумывая, что именно следует говорить. Но Снейп его опередил:       — Да, мой Лорд, это Рональд Уизли. Но я не понимаю, какой от него прок, тем более в подобном состоянии.       Подтверждение от Драко уже не требовалось, но Геллерт всё равно покивал. Он не ожидал, что Уизли будет молчать под пытками. С ним снова сыграло злую шутку сознание Драко, который ко всему прочему совершенно не разбирался в людях. Но последствия ритуала были таковы, что в отношении старых знакомых Драко на первый план выходит его восприятие, до тех пор, пока Геллерт не составит своё мнение. Стойкость Рональда вызывала уважение, и тем неприятнее было то, что с ним стало. За всё время Уизли ни разу ни на кого не взглянул, так и сидел в своём углу, тихонько раскачиваясь из стороны в сторону.       — Ты просто не понимаешь Поттера, — на удивление миролюбиво хмыкнул Волдеморт. — Стоит только Гарри узнать, что его друг у нас, как он тут же примчится менять свою жизнь на его.       Геллерт мысленно согласился, что так оно и будет, но, к счастью, Поттер и Грейнджер изолированы в Лутоне. Но всё же стоило бы подкинуть им какую-нибудь задачу поинтереснее, чтобы не вздумали мчаться на поиск приключений, а то ещё узнают ненароком про своего дружка.       — Драко, найди Яксли и сообщи ему, что завтра же во всех газетах и листовках должно быть фото Рона Уизли и статья о том, что это Гарри Поттер довёл его до такого состояния, — приказал Волдеморт и разразился своим ледяным смехом, ему вторил истеричный хохот Беллатрикс.       — Да, мой Лорд, — поклонился Геллерт и покинул подземелье. Он так и не понял, с какой целью Волдеморт его вызывал, с опознанием Уизли вполне успешно справился Снейп, он же мог рассказать и о настроениях студентов. Иногда Лорд становился совершенно непредсказуем, что ожидаемо с таким уровнем раскола души. Лишь одно оставалось неизменным — его зацикленность на Поттере. А ведь многие поверят, что это Гарри запытал собственного друга. Как же не вовремя попался Уизли, не мог подождать пару месяцев?! Тогда Геллерт сделал бы из него мученика режима, это помогло бы расшатать обывателей. Всё же Уизли чистокровные, хоть и предатели крови, многие были бы возмущены. Возможно, Рон ещё сыграет свою роль, обличая Волдеморта не только как тирана и убийцу, но и как гнусного лжеца. Но не сейчас.       Передав Корбану Яксли волю Тёмного Лорда, Геллерт решил остаться в поместье до утра. Он уверил отца, что тот выбрал правильную линию поведения, наслушался ахов от матери по поводу безопасности и нерегулярного питания и был подвергнут крепким семейным объятьям. Любовь и заботу от Нарциссы он принимал с трепетом и волнением, даря в ответ свою поддержку. И это было необыкновенно. Что-то похожее он чувствовал лишь однажды, в самом начале его дружбы с Альбусом. Тот его принимал таким как есть, несмотря на все недостатки, правда, длилось это недолго.       Чувствовать же не просто принятие, а безоговорочную, безусловную любовь было невероятно, до дрожи в коленях приятно. Любили ли его так родные родители? Увы, этого он не помнил. Раньше Геллерт и вовсе не задумывался о любви, само собой, если она не могла быть использована в качестве рычага давления. Тогда он, конечно же, становился истинным знатоком влюблённых сердец. На себе же он испытал это чувство только благодаря слиянию с душой Драко. Нет, Геллерт не был совершенно бесчувственным, в юности он был весьма страстной натурой, да и в более зрелом возрасте он даже испытывал всякого рода привязанности, но не любовь. Грин-де-Вальд усмехнулся и задумался, все ли старики столь сентиментальны? Альбус точно был.       Ближе к полуночи Геллерт заглянул в библиотеку, где ожидаемо встретил Руквуда. Тот, казалось, готов был поселиться среди старых книг, почти всё лето он что-то выискивал и вычитывал. И теперь он снова обложился толстыми томами и листами пергамента, на которых делал какие-то пометки.       Геллерт приказал эльфу подать кофе и, подтянув поближе второе кресло, нагло уселся за стол к невыразимцу, заглядывая в его записи.       — Здесь нужно добавить трикветр, иначе работать не будет, — сообщил Геллерт, указывая на один из листов. Руквуд поднял немного мутный взгляд от своих бумаг и непонимающе всмотрелся в собственноручно составленную схему.       — У них полярность разная, — Геллерт ткнул пальцем в начертанные элементы, — трикветр уравняет.       — Да-да, верно, — пробормотал Руквуд и, обмакнув перо в чернила, принялся править схему, — а если убрать ашмат, то здесь откроется футон… Да, трикветр сможет уравнять.       Геллерт невозмутимо пил кофе, просматривая остальные записи. Наконец Руквуд отложил пергамент и перо и взял в руки чашку.       — Это не то, с чем стоит торопиться, — сказал Геллерт, глядя ему в глаза.       — Ты в этом уверен, мальчик? — хрипло спросил Август.       — Весна подошла бы лучше, — тонко улыбнулся Геллерт. — Всё же весна — это время перемен… Что более благоприятно скажется на… ритуале.       Руквуд несколько секунд изучал его лицо, потом отрывисто кивнул и пригубил кофе.       — Куда попадают грязнокровки, лишённые палочек? — совершенно без перехода спросил Геллерт. Руквуд если и удивился, то никак этого не показал.       — По-разному, — пожал плечами Август, — кто-то побирается в Косом или Лютном, хотя там и своих побирушек хватает. Некоторые попадают к стае Сивого, в основном девицы конечно, если ты понимаешь, — дёрнул уголком губ бывший невыразимец, внимательно следя за эмоциями на лице Драко, и, видимо, что-то для себя решив, продолжил:       — Кто покрепче, те выступают учебным пособием для молодняка, их Долохов и Лейстрендж натаскивают. А для самых ретивых есть Азкабан. Хотя я не уверен, что из этого хуже, — задумчиво закончил Руквуд. — Почему тебя вдруг заинтересовала их судьба? Люциус всегда, если была возможность, старался держаться подальше от этой грязи. Брезговал. Я думал, ты такой же. Хотя, говорят, на башне ты не особо миндальничал, — внимательный взгляд бывшего невыразимца в очередной раз просканировал Геллерта.       — Да вот задумался, — понизил тот голос, — разве в лучшем мире, который мы хотим построить, могут существовать нищие и калеки?       — Этот вопрос можно решить радикально, чем и занимается Тёмный Лорд, — ответил Руквуд. — Но если это лучший мир, то можно… изыскать иные способы.       — Лучший, чистый, сильный и… свободный, — вкрадчиво прошептал Геллерт, бросая взгляд на левую руку Августа, — без принуждения и рабства.       — Так ты говоришь, что ожидается ветреная весна? — Руквуд смотрел не мигая, а его руки непроизвольно сжались в кулаки.       — Я бы даже сказал — ураганная, — серьёзно ответил Геллерт, и Август, расслабившись, откинулся на спинку кресла. Руквуд на пару секунд прикрыл глаза и улыбнулся, отчего его рябое, покрытое оспинами лицо показалось живым и вдохновленным.       — Все списки у Долорес Амбридж. Она в этом плане весьма дотошная и ответственная, хоть сама и полукровка, но старательно это скрывает. Словно если её будут считать чистокровной, она станет сколько-нибудь приятнее, — хохотнул Руквуд. Больше ни о чём серьёзном не говорили, обсуждая цены на ингредиенты и рунные цепочки, которые должны приносить удачу, хотя оба знали, что это так не работает.       Геллерт остался доволен разговором с Руквудом, теперь он был убеждён, что не ошибся в этом человеке. Ещё с лета он делал Августу некоторые намёки, и тот к ним прислушивался. Когда настанет время, у него будет свой человек в Отделе Тайн. Невыразимцы (которые, как и Блэки, бывшими не бывают) с распростертыми объятиями примут его обратно, как только узнают, что он избавился от клейма.

***

      Лутон встретил Геллерта промозглым дождём, который сразу же намочил его волосы и проник за шиворот, едва за ним схлопнулась воронка аппарации. Подняв повыше ворот пальто и сотворив зонт, он поспешил к маленькому домику, где обитали остатки золотого трио. На первом этаже царила почти абсолютная тишина, разбавленная стуком дождя по стёклам, и приятный полумрак, что не было удивительно для столь раннего утра. Геллерт разжёг камин и плюхнулся в кресло поближе к огню.       — Микки, — позвал он, и лопоухий домовик с преданным взглядом тут же с тихим хлопком появился перед ним, — сделай мне кофе и булочки и разбуди наших гостей, у меня к ним важный разговор.       — Микки не может разбудить уважаемых гостей, — повесил нос домовик.       — И почему же? — спросил Геллерт, сохраняя спокойствие, но уже чувствуя некий подвох.       — Гости покинули дом около часа назад, — пролепетал эльф, — Микки должен был сообщить?       — Не помешало бы, — проворчал Геллерт, отчего домовик совершенно поник, но он лишь махнул рукой, велев тому исчезнуть.       Первым делом Грин-де-Вальд проверил сейф — крестражи были на месте, значит, ребята не сбежали, а отправились погеройствовать. Конечно, они не могли так скоро узнать о судьбе Рональда, если не поддерживали связь с кем-то из ордена. Активированная следилка на Поттере указывала на Годрикову впадину.       — И какого чёрта им там понадобилось? — возмущался Геллерт, запахиваясь в мантию-невидимку и накладывая импервиус от мерзкого дождя. Он аппарировал на окраину деревни, чтобы не привлекать внимания, впрочем, улица в этот час оставалась пустынной. Годрикова впадина значилась одним из мест возможного появления Поттера, пожиратели здесь должны были дежурить, или как минимум подготовить какую-нибудь ловушку.       Поверхностное сканирование местности не показало ничего подозрительного, но если что-то оставил сам Волдеморт, то это так просто не обнаружить. Ведомый магическим следом, он прошёл через заросший сорняками сад прямо к заброшенному дому Батильды. Гоменум Ревелио выявило двух человек, один стоял внизу, второй поднимался по лестнице. Бесшумной тенью Геллерт проскользнул в дом, заглушив заклинанием скрип несмазанных петель.       Здесь сохранился всё тот же запах пыли и запустения. В гостиной были плотно задернуты шторы и горели свечи, отбрасывая причудливые тени. У давно нетопленного камина, обхватив себя руками, стояла неприметная женщина лет сорока, она пристально смотрела на книжные полки, но вряд ли прочла хоть одно название. Вся её поза выдавала напряжение, она нервно поглядывала наверх, сжимая палочку, готовая в любую минуту рвануть на помощь. Геллерт недоумевал, зачем они разделились, чтобы так волноваться. По крайней мере они использовали оборотное зелье, что могло бы ввести в заблуждение егерей или простых магов, заинтересовавшихся, что же избранному понадобилось в доме почтенной старушки в её отсутствие, но не того, кто видел саму магическую суть, а не обманную оболочку.       На втором этаже за открытой дверью дальней комнаты виднелись два человеческих силуэта, но живым человеком был лишь один из них. Подойдя поближе, Геллерт услышал какие-то шорохи и тихое шипение. Чувствуя следы тёмной магии и мысленно прокрутив с десяток предположений, какое именно порождение тьмы сейчас готовится напасть на Поттера, Грин-де-Вальд поудобнее перехватил палочку и атаковал.       За долю секунды до того, как заклинание должно было поразить цель, тварь извернулась немыслимым образом, буквально выскальзывая из мёртвого тела какой-то старухи. Дряхлые останки безобразной кучей истлевшего тряпья и подгнившей плоти свалились прямо под ноги опешившему Поттеру. Геллерт отстранённо подумал, что это могла бы быть Батильда.       Поттер отпрыгнул к окну, выставляя перед собой палочку, и повалил стул. Змея готовилась к броску, но её отвлекал второй неизвестный. Она не могла увидеть или почувствовать Геллерта, но она знала, что здесь есть кто-то ещё. И тут змея атаковала, она молниеносным движением метнулась к Поттеру, но тот уже ждал этого.       — Экспульсо! — воскликнул он, и змея отлетела к стене, по дороге снеся туалетный столик. Она что-то прошипела, и Гарри схватился за голову, едва не выронив палочку.       — Гарри! — снизу послышался крик Грейнджер и топот по лестнице.       Геллерт послал в змею обездвиживающее заклинание, которое не причинило ей ни малейшего вреда. Он незаметно подбирался поближе, чтобы накинуть ей на шею ментальную удавку — артефакт, который он создал вместе с Вестой, способный перекрыть связь Волдеморта с крестражем. Мантия-невидимка сейчас больше мешала, но снять её — означало выдать себя. Змея извернулась и ударила Поттера мощным хвостом в солнечное сплетение, тот согнулся пополам, пытаясь вдохнуть, и упал в груду грязного тряпья. Геллерт, почти накинувший петлю ей на шею, тоже получил сильный удар хвостом по ногам, едва не потеряв мантию. Он пообещал себе в следующий раз использовать и дезиллюминационные чары, чтобы наверняка, сейчас же, в пылу схватки, не было возможности их применить.       — Вспыхни! — раздалось от дверей, и заклинание, отскочив от змеиной шкуры, заметалось по комнате, сшибая книжные полки и разбив напоследок окно. Змея, скрутив тугие кольца, прыгнула в сторону Грейнджер, снося ту вместе с дверью.       — Нет! — воскликнул Поттер, поднимаясь на ноги; змея снова метнулась к нему, сшибая его на пол. Они оказались прямо возле Геллерта, он держал удавку двумя руками, заткнув палочку за пояс. Голова змеи скользнула в петлю артефакта, её огромные зубы вонзились в плечо не успевшего увернуться Геллерта. С его головы слетел капюшон, вызвав удивлённый возглас Поттера. Ужасная боль разливалась от руки по всему телу, наверняка гадина не пожалела яду. В глазах начало двоиться, сознание куда-то уплывало. В проходе появилась слегка потрепанная Грейнджер, и красная вспышка отбросила змею.       — Quoniam lentus somno, — нараспев произнёс Геллерт, выплетая сложный узор палочкой. Змея, готовая к новому броску, упала замертво.       — Он уже близко, — воскликнул Поттер с паническими нотками. Он выглядел так, будто вот-вот свалится в обморок и держится на одном лишь гриффиндорском упрямстве.       — Уходим, — бросил Геллерт, он тоже почувствовал приближение Волдеморта благодаря тёмной метке. Ему почти не удавалось ясно мыслить, голову будто наполнял белый туман.       Внизу хлопнула дверь. Поттер закатил глаза и обмяк, Грейнджер подскочила к нему, с испугом глядя на Геллерта.       — Давай прямо в дом, — кивнул он, протягивая ей руку, — ты — Поттера, я — змею.       Они ещё успели услышать полный ярости вопль Волдеморта, как раз в тот момент, когда их утянуло в воронку аппарации. Они свалились прямо на ковёр гостиной, Геллерт затылком приложился об угол камина, и тьма поглотила его.