Ничего крепче открытой бутылки красного вина у Ули не нашлось, или специально не искалось. Алкоголь не был в силах перекрыть столь сильные душевные муки. Опрокинув первый стакан, Олег почувствовал, как слегка прожигает горло, но ничего другого. Было все так же паршиво, его словно вывернули наизнанку и забыли вернуть в нормальное состояние. Все ощущалось слишком болезненно. Он не мог поверить, что все это случилось, если бы не собственные воспоминания.
Со вторым стаканом бутылка кончилась. Ничего не изменилось у Олега внутри. Было все так же больно. Принять для себя предательство Разумовского было сложнее всего. Волков понимал, что скорее всего должен испытывать злость, но те теплые чувства никуда не ушли. Его все так же тянуло к Разумовскому. От этого было еще хуже.
Рука непроизвольно легла на стальную подвеску на шее. С ней было связано много приятных моментов, однако сейчас она лишь душила и погружала еще сильнее в омут отчаяния. Это был первый подарок Разумовского, сделанный на следующий день после их первого поцелуя. Тогда счастье переполняло его. Он носил подаренный кулон с гордостью, и ни разу не снимал после. Олег и предположить не мог, как сильно эта вещь может сделать больно. Покрутив голову волка в пальцах, он снял кулон и убрал подальше от глаз.
Уля стояла напротив и молча наблюдала. Смотреть, как Олег глушит боль алкоголем было невыносимо, но и помочь не могла. Разговор она слышала от начала и до конца. Крик Игоря до сих пор стоял в ушах.
Когда от выпивки ничего не осталось, Олег собрался уходить. Догадываясь, что вином дело не закончится, Уля остановила его. Ее поглощало чувство, словно, если он уйдет, то станет только хуже, и неизбежно приведёт к трагедии.
— Стой, не стоит этого делать, — осторожно сказала Олегу. Он лишь отвел взгляд, но продолжил слушать, — Сходи и развейся, но не пей больше. Хуже будет.
— …Ладно… — он согласился с предложением. Впрочем, Уля поняла — ничем хорошим это все равно не кончится. Неизбежное произойдет.
Отделавшись от владелицы, Олег вышел. Развеяться — идея, конечно, неплохая, но на трезвую голову не выйдет. Да и алкоголь не особо помощник, после второго стакана чувства будто стали сильнее, ярче. В голове кружилась только одна мысль — пойти домой, собрать вещи и уйти. Надежда, что все можно объяснить, оправдать все еще теплилась. Однако говорить об этом с Разумовским не хотелось. Идя сквозь улицы, Олег пытался максимально оттянуть время. Желание разобраться со всем превозмогало, побуждая идти по холодному асфальту вперед. Вся дорога до дома была словно в тумане, он был погружен в себя. Он старался запечатать весь поток чувств внутри. Выходило не очень.
Огни из окон дома зазывали теплом, на кухне свет не горел. Разумовский, скорее всего, спит. На автомате вводя код от домофона, Олег пытался собраться с мыслями. Для чего он вообще идет домой? Точно не разбираться с Сережей. Уверяя себя, что все лишь из-за вещей, Олег размеренно шёл прямиком к дому, прикинув, что он заберёт одежду и уйдёт, пока Разумовский спит. Плана на будущее нет, абсолютный ноль. Только чистая импровизация. Не в его духе. В голове промелькнула мысль, что безрассудство, видимо, передается половым путем. Иначе никак.
Волков вошел в квартиру. В душе все еще теплилась надежда, что включенный в ванной свет просто оплошность. Тихо прикрыв дверь, он прошел в комнату. Времени на сборы было мало, в шкафу быстро нашлась небольшая спортивная сумка. Олег начал кидать в нее вещи, не особо задумываясь, что именно берет. Потом разберется. Из-за шуршания одежды он не услышал, как в комнату вошли. В дверях стоял Разумовский, его, не спавший несколько дней мозг, не мог понять, что делает Олег.
— Олеж, долго ты. — Подойдя ближе, он заглянул через плечо. Почувствовав близкое присутствие Разумовского, Олег и не заметил, как по телу прошла дрожь. В голове возникали вновь звуки выстрелов. — Что такое? Зачем вещи собираешь?
После всего, что он узнал и вспомнил, последнее чего хотел Олег — это разговаривать. Скажи Сережа ему правду сразу, все могло быть иначе. Со стороны на него продолжали сыпаться разного рода вопросы. Уйти мирно не выходило.
— …А ты ничего мне сказать не хочешь?..
Непривычно холодное обращение заставило Разумовского отойти на шаг назад. Отрицательно тряся головой, он реально не понимал в чем причина. Обеспокоенный взгляд пробуждал в Олеге желание простить и остаться. Оставить его было сложнее, чем казалось, душу рвало на части. Предательство, перемешанное с любовью, получается не особо приятный коктейль из чувств.
— Если ты об убийствах бедняков, это не я, — пытался он догадаться. Теперь насчет своей невиновности в убийствах он был уверен на все сто. Наводка Птицы оказалась весьма полезной. — И не другой я тоже, это кто-то из нашего прошлого. Переезжать нам не стоит, тут все мирно.
— …Какое еще убийство? — откровенно поражаясь сказанным, Олег застегнул сумку и развернулся к Разумовскому. — Сколько еще ты от меня скрываешь? Какие еще убийства? Ты и себя подозревал? Да ты серьезно?! Что еще ты скрываешь, и как долго планировал это делать? Да если бы не Игорь, я бы так и не узнал…
— Что такое? Олег, скажи все как есть, — происходящее начинало пугать. Олега в ярости он не видел давно, основное время тот был спокоен. Сережа старался заглянуть ему в глаза, но теперь Олег смотрел куда угодно, лишь бы не на него. Пытаясь достучаться до Волкова, он повысил голос. — Господи, да что произошло?!
— …Ты произошел, — на секунду поднял взгляд и посмотрел в синие глаза напротив. Раньше в них хотелось утонуть. Желания имеют свойство сбываться самым непредсказуемым путем, и теперь он задыхался в этом море. — Ты и твоя месть…
Понимание пришло к Разумовскому неожиданно, в голове все сложилось. Игорь, месть. Олег все помнил.
— Стой… — он попытался вставить слово, но был перебит Олегом.
— …Ну же, давай. Расскажи мне свою правду, — голос срывался под натиском чувств. — Может меня память подводит. Расскажи, как сделал из лучшего друга пешку на шахматной доске. Как, ни на секунду не задумываясь, выпустил в меня обойму. Хочешь узнать, что не так? Да все! Все из-за тебя. Ты вообще собирался рассказать правду?..
— Олег, выслушай меня прошу. Да, все время думал, как сказать, а потом все завертелось, и я не хотел портить отношения между нами, — Олег взял сумку и пошел к входной двери. Сережа шел следом, — Все было правдой, все чувства, слова. Постой, не уходи.
— …На полгода ощутить себя абсолютно счастливым, чтоб потом твои чувства растоптали, нет уж спасибо, — полушёпотом пробормотал под нос. Открыв перед собой дверь, он ощутил, что это все. Вот она точка невозврата. Взглянув второй раз за вечер в глаза Разумовскому, он остановился в проходе. — Ты продолжаешь оправдываться, скажешь, что это все Птица. Но это ты, именно ты был со мной все эти месяцы. Мог сказать, но нет продолжил скрывать. Господи да ты спал со мной и все равно продолжал врать!..
Разумовский впервые видел Олега таким, он вдребезги разбил волчье сердце. Своими собственными руками. Бессилие охватило его. Единственное, что он может сейчас делать — это слушать Олега. Все те обидные слова, сказанные в его сторону, правда. Только он виновен во всем. Смотреть, как единственный важный человек уходит было невыносимо больно. Однако еще больнее видеть отчаяние в любимых глазах. Оставалось надеяться, что чувства не исчезнут, а Олег сумеет его простить. Дверь хлопнула, после наступила тошнотворная тишина. Буря чувств, накатившая на Сережу, множилась. Хотелось выйти за дверь, вцепиться за Олега и не дать тому уйти. Молить о прощении, которого не заслужил. Он сам себя не простил, и, видимо, никогда не простит.
Олег ушел, оставив Сережу одного в квартире. Проходя к лестнице, Волков услышал звуки бьющегося стекла. Внутри все сжалось. Вероятнее всего это ваза из прихожей, жаль, красивая была. На секунду он захотел проверить все ли нормально с Разумовским, но также быстро отдернул себя. Он все еще волновался за Сережу, даже сейчас думал о его безопасности. С такими же мыслями он принял решение уйти самому. Хоть квартира и принадлежала ему, Олег предпочел оставить там Разумовского. Он мог просто выгнать того на все четыре стороны, но гребаные чувства никогда не дадут так поступить. Глубоко в душе Олег понимал, что рано или поздно он вернется сюда. Но не сейчас, нужно время побыть самим с собой подальше ото всех. Желательно вообще не думать о Сереже. Получается плоховато.
Выходя из здания, Олег чувствовал, как становилось все паршивей. С резким хлопком тяжелой подъездной двери в душе что-то оборвалось. Та самая надежда покидала его, и приходило холодное осознание ситуации. А от этого становилось в разы больнее. Выкинуть из головы обеспокоенное лицо Разумовского никак не получалось.
Достав из кармана пачку сигарет, он закурил. Едкий дым распространялся по горлу и легким, даря на секунды забыть о всех проблемах. Олег подозревал, что с его простреленным легким курить, все равно что свести себя в могилу, но все равно продолжал. Асфальт под ногами сменяется брусчаткой, затем тропинками, и так по кругу. Смотреть куда идти не хотелось, он просто шел прямо. Когда первая сигарета начала тлеть, Олег достал следующую.
Солнце давно уже встало, и его отблески резали глаза. Ноги постепенно начинали уставать, отводя взгляд от влажной дороги, он вновь увидел свой дом. На кухне также было темно, но в темноте он видел рыжую искру. Нехотя он вновь вернулся сюда, его тянуло в дом. Хотелось забыть все, если бы можно было тогда заткнуть Игоря, он бы сделал это. Жить в неведении было проще, сейчас же присутствие Разумовского вскрывало успевшие зажить раны. Все естество сжималось, когда тот стоял рядом.
Стараясь не смотреть в окна, Олег развернулся и ушел. Теперь уже точно.
Вставали два вопроса — куда идти, где жить? У него никого не осталось. Даже Игорь сейчас будет ему не рад. Вероятно, их недолгая дружба подошла к концу. Как только у него появился друг, не связанный с криминалом, так Разумовский опять все испортил. Это все он. Вся жизнь идет под хвост из-за рыжего больного гения. Вновь он занимает все мысли Олега. В голове всплывают все моменты из дворца в Венеции, тогда он видел — что-то не то. Однако поверил Сереже на слово. Может все это его вина? Может, уделяй Олег ему больше внимания, все могло быть по-другому? Отбрасывая подобные мысли куда подальше, он продолжал путь до единственного места, которое мог назвать вторым домом. Райдо.
Зайдя в кафе, его встретил тот самый другой официант, из-за которого он вчера вышел на работу. Может, и его вина в этом была, и Лили. Эти мысли спустя секунду казались уже полным абсурдом, никто в их проблемах с Сережей не виноват. Только они. Сердце вновь начало свои метания.
Уля видела все происходящее у него на душе. Привычное для Олега скрытие эмоций в себе на ней не работало. По нему стало ясно, он не прислушался к ее совету. И теперь рано или поздно что-то произойдет. Сказать, что именно, было выше ее сил. С безжизненным видом Олег подошел к стойке.
— Господи, от тебя так сильно пахнет сигаретами. — отгоняя от себя табачный запах, она взглянула на Олега. Тот был чертовски подавлен.
— …Уль, устрой самый сильный экспрессо, — слова давались ему тяжело. После крика в квартире, хрипы в голосе усилились, горло жутко саднило. — И скажи, что надо сделать. Загрузи меня работой, возьмусь за все…
Оглядев Волкова, она отрицательно помотала головой, сейчас перед ней была, словно пустая оболочка от прошлого Олега.
— Нет, отдохни, — на отказ он поднял голову. Смотря ей в глаза, без слов говоря, насколько ему плохо и необходимо это. — Расскажи, что случилось? Может чем помогу?
— …Не хочу об этом, — отрезал любые ее попытки узнать о произошедшем. Подумав минуту, Олег понял, насколько все же устал. Она была права, ему нужен отдых, желательно со сном. — Я могу тут остаться? Места много не займу.
Отказать она ему не могла, как и предложить что-нибудь лучше тоже была не в силах. Поблагодарив, Олег пошел в единственное место пригодное сейчас для сна, кухню. Там он не должен никому помешать. У него есть пара часов, чтоб поспать. Так такового места не было, он просто уселся на пол рядом со свободной стеной. Едва стоило прикрыть глаза, как его сразу утащило в глубокий сон.
***
С ухода Олега прошло пару часов. Осознание ошибки пришло сразу же, только уже ничего нельзя изменить. Ему даже не дали возможности оправдаться. А, собственно, чего он хотел этим добиться? Чтоб Олег послушал и сразу простил? Полнейший бред, такого не могло быть. Он осознавал, насколько больно сделал и сейчас получал за все расплату.
Разумовский успел собрать разбитую в порыве истерики посуду, и потом перемотать порезанные ладони пластырями. Как только Олег закрыл за собой дверь, его охватили самые неприятные чувства. Под горячую руку попадало все. Благо бьющегося было не так много. Всего лишь ваза, разлетевшаяся на кучу мелких осколков. Стоило ему остаться одному в пучине мыслей, как Птица явил себя. Он не оскорблял, как в прошлый раз, в его взгляде было сочувствие.
«Сожалею, — он понимал, часть вины лежит на нем. И хотел чем-то помочь, оградить от всего этого, — Все наладится, вот увидишь. Вам обоим нужно время. Кто вообще мог ожидать дружбу между Громом и Олежей? Немыслимо.»
В ответ тишина. Сережа делал вид, что не слышит и не видит Птицу. Прошло порядка пяти минут ожидания.
«Харе игнорировать меня. Я тут для кого распинаюсь? Пытаюсь как-то сгладить вину же.» — Птица не отличался особым терпением, и безразличие со стороны Разумовского его начало доставать.
— Да свали уже, и без тебя тошно. — подойдя к окну, он увидел знакомую фигуру. Это был Олег. Он шел в сторону дома, но, стоило ему поднять голову, как Сережа почувствовал на себе взгляд. Это не продлилось и пары секунд, как Волков развернулся и пошел в совершенно другом направлении.
«Не хочешь его остановить? Может ты больше его не увидишь.» — Подталкивая со спины, Птица продолжал шептать ему на ухо. В этот раз Разумовский его слушал.
Наспех натянув ветровку, обувь и закрыв дверь, он выбежал из подъезда. Запыхаясь, он последовал за Олегом, тот все сильнее удалялся. Иногда пропадал из поля зрения, и Разумовскому приходилось ускоряться.
Как подойти и что сказать он не знал. На языке вертелось только пресловутое «прости». Он продолжал держать между ними дистанцию, надеясь что-нибудь придумать. Сережа не знал куда тот идет, он сам на улицу не выходил уже несколько месяцев и ориентироваться в пространстве стало проблематичней. Но все же отчего-то эта дорога казалась ему знакомой, он точно уже тут проходил.
Разумовский видел, как Олег зашел в небольшое кафе. Стало понятно, что именно там он работает. Про это место Волче много рассказывал, и отсюда носил ему кофе. Да уж, их совместный поход сюда он не так представлял, не в таком контексте. Заходить внутрь не осмелился. Услышав подавленный и более хрипящий, чем обычно, голос Олега, он остановился в дверях. В квартире он был зол, сейчас от него исходила лишь пустота. Сережа еще пуще начинал осознавать какую боль он причинил. До него доносились отголоски короткого разговора. Стоило Олегу уйти, как взгляд рыжеволосой девушки приковал его. Она изучала Разумовского, но во взгляде читалась неописуемая холодность.
Было неуютно, Разумовский постарался поскорее уйти. В голове отчетливо отпечатался маршрут от дома до кафе. Возможно, он сюда ещё вернется. Наберется сил и слов, и точно придет поговорить.
***
Спать сидя было не очень хорошей затеей. Проснулся Олег на полу, не осознавая, где, кто и что он. После продолжительного сна все тело затекло. Только спустя небольшой промежуток времени он встал. События последнего дня всплывали в памяти, перенося все внимание к ним, что было совсем не кстати.
На кухне никого не было, только он и большой пакет с торчащим зеленым костюмом. Он уже и забыл об покупке. Заглянув во внутрь, он подумал, что больше ему это не понадобится. Все закончилось, дарить его незачем, однако выкинуть он его не мог, как и кулон. Олег достал из куртки подвеску и положил ее к костюму, до лучших времён.
Выйдя к Уле, он вновь попросил нагрузить себя работой, чтоб мысли о блюдах вытеснили воспоминания чужих волос, голоса, прикосновений. Сейчас он вспоминал только самое хорошее, что у них было, стараясь напрочь отбросить те мгновения боли. Ведь с ними приходили душевные терзания, которые множились со скоростью света.
Так, нагруженный работой, он мог забыться. За неделю он почти не спал. Во сне к нему приходили ужасающие образы птиц и крови, прямо как тогда в больнице. Но было одно единственное отличие — ко всему этому шел образ Разумовского, раз за разом выстреливающего в него. Теперь золото его волос отражалось в лужах крови. Снов не было только в одном случае, если Олега вырубало. Это больше походило на потерю сознания.
Изредка на его телефон приходили сообщения, Разумовский просил вернуться и поговорить нормально. Но каждое такое внезапное появление в жизни Олега вновь возвращало того к началу. Все эти сообщения удалялись, а контакты блокировались.
Уля была обеспокоена его состоянием. Хоть звукоизоляция в доме хорошая, но иногда ночами она слышала, как в кафе, под ее квартирой, Олег кричит. Кошмары донимали его, а он только сильнее погружался в работу. Когда и ее начало не хватать, Волков попросился в зал еще одним официантом. Только идея эта была не особо хорошей, его внешний вид скорее отпугивал посетителей. Вечно хмурое лицо теперь дополняли тени, залегшие под глаза от постоянного недосыпа.
Дни постепенно шли, но забыть Разумовского не получалось. Иногда ему казалось, словно, рыжая макушка следует за ним по пятам, но оборачиваясь он никого не видел. В такие секунды Олег задумывался, а не передается ли «Птичий грипп» Разумовского воздушно-капельным путем? Если изначально его одолевала злоба на Сережу, то теперь он думал, может стоило дать ему шанс, выслушать тогда? Поделиться ни с кем своими мыслями он не мог. В кафе из близких была только Уля, впрочем, их дружеские отношения еще не вышли на такой уровень. И сейчас, сидя с ней за излюбленной стойкой, Волков потягивал карамельный Латте и дискутировал, какие собаки все же лучше. Как разговор ушел в такое русло было не ясно. Олегу нравились большие собаки, массивные, а Уля предпочитала средних и сильно волосатых. Как раз к разговору о собаках в кафе вошел посетитель. Время было позднее, так что вероятность прихода Игоря возрастала. Даже не смотря на, что последний раз их встреча закончилась плохо, Олег был рад видеть друга.
— Ты это, прости за тогда, — Гром положил руку на плечо Олегу. Этот жест ему напомнил о Сереже, как не кстати. Игорь задорно продолжил, — Я немного погорячился, но слов своих обратно не возьму. Твой парень тот еще сученыш, ну и ты тоже вместе с ним.
— …Это уж точно, — усмехнувшись в ответ, Олег понимал, что тот хочет как-то загладить свою вину, однако говорить о Разумовском давалось все еще с трудом. Но за недели, проведенные в себе, ему надо было поделиться, — Да и не парень он мне теперь. Наверное. Мы тогда поссорились. С того дня я его не видел. Не знаю. Мне кажется, я поступаю неправильно. Надо было выслушать его тогда…
— Дружище, он из тебя решето сделал, — он абсолютно недоумевал от сказанного Олегом, — Дуршлаг для макарошек. Ты вообще адекватный? А хотя с кем я говорю, в Разумовского влюблен. Да и сам не лучше.
— …Не начинай, — Закатив глаза, Олег был согласен с Игорем. — Сам-то с преступником дружишь…
— Во-первых, я не знал кто ты, — считая по пунктам, он выставил один палец, затем добавил второй, — Во-вторых, я с ними не спал, в отличии от некоторых.
— …Это не считается. И давай не будем продолжать эту тему, — допивая залпом остаток кофе, он скривился от того, насколько на дне было сладко. — Расскажи лучше, как сам, чем занимался все время…
Разговаривая с Игорем, Олег забывался, в голову не лезли мысли о Сереже. О том, как он. Ничего, справится, большой мальчик. Тем временем Гром рассказывал о странных исчезновениях, у полиции нет особых подозреваемых. Все хотят повесить на плечи Разумовского, соответственно, когда его найдут. Зная это дело в даль и поперек, Игорь был уверен — они имеют дело с подражателем. Все было как-то не так. Не было того пафоса, был четкий и холодный расчет. Почти стерильность на местах преступления. Если полиция и находила улики, то они были предоставленные им словно на блюде с голубой каёмочкой.
— Такого просто не бывает, — Игорь думал в слух, параллельно рассказу, — Этот человек должен, или быть гениальным, или иметь не хилый такой мотив. Да и знает он уж слишком много, такие подробности не раскрывались по телику… Надо срочно позвонить!
На часах было около полуночи, и из телефонной трубки послышался уставший заспанный голос. Игорь сказал все что надумал, с другого конца послышался тяжелый выдох и слова, заверяющие, что он проверит эту идею. Трубку положили.
— Хорошо посидели, теперь даже шавы хочется, — при упоминании шавермы Олег немного скривился. Он никогда не одобрял уличный фаст фуд. Особенно, когда вероятность, что еще утром мясо бегало и мяукало где-то в подворотне, почти равнялось единице. — Ну и мина у тебя. Ты просто хорошей не пробовал.
— …Уж больно надо, — скептически взглянув на Игоря, он встал и пошел в сторону кухни, — Ладно, уже поздно. Начинает вырубать...
— Ты чтоль тут обитаешь? И сколько ты так? — Олег пожал плечами и махнул рукой. Игорь и раньше догадывался, что тот немного безрассудный, но оставить Разумовского в своей квартире и уйти самому — это уже поступок умалишенного, — Чеканутый… Собирай манатки, надеюсь диван тебя устроит. Готовка на тебе.
— …Прям словно с Разумовским вновь съезжаюсь…– пробормотал Олег мысли под нос.
— Завались. — Огрызнулся Гром, — Только попробуй сравнивать меня и твоего ебнутого дружка.
Олег лишь выдал перед собой руки, показывая поражение, и пошел собирать свои немногочисленные вещи. Все вмещалось в карманы куртки, кроме пакета с костюмом. Как бы не хотел, Олег не мог его оставить. И даже сейчас брал с собой. В кармане завибрировал телефон. Мысленно Волков уже предвещал, что там. Очередное сообщение от Сережи. Оно и правда там было, и даже не одно, а несколько. Впрочем, они были уже дневной давности.
Dva00m [5:26]: Прошло уже четыре недели. Знаю, ты не ответишь, но еще раз прости. Если что, я всегда тут.
Скучаю
Dva00m [19:51]: Первый снег пошел. Красиво.
Волков на самом деле и не заметил, как прошел месяц. Значит День рождение Сережа провел в одиночестве.
Тем, что потревожило его сейчас, было сообщение от неизвестного пользователя. Олег несколько раз перечитал это сообщение и всё-таки вспомнил от кого оно. Хотелось проигнорировать и сделать вид, что он ничего не видел.
----- [23:49]: Чао! Помнишь, я говорил, что напишу, как буду в России. Так вот, эт, я в Питере, на неопределенное время вернулся. Как насчет встретиться и пропустить по чашечке кофе? (Если все еще не понял кто, эт я, Саня. Венеция там, теперь то помнишь?)
