***
Завести тему насчет проживания их троих в одной квартире не составило труда. Вот уготовить и предоставить нужные аргументы «за» оказалось сложнее. Особенно при таком количестве тех самых «против». Олега спасло одно, Игорь не особо любил муторные разговоры, и закончилось все там же, в кафе, на словах «Да и хрен с тобой, золотая рыбка!». Волков разделял чувство юмора Грома, многие из его шуток и мимолетных фраз заставляли невольно улыбаться. Как бы не так, Грому после пару дней уже было не смешно. Большого труда стоило смириться с временным проживанием Разумовского на его диване. Соглашаясь тогда, он не подозревал, как сложно ему придется. Да и в голове не укладывалось, как он смог это допустить. Увидел бы это Дима, столько бы причитаний началось. Ужас, а ведь надо было ему еще рассказать, почему это он не может прийти домой к другу. Правда сложно было просто взять и в лицо рассказать, что Разумовский и Волков сейчас живут у него, оккупировали его диван и часть кухни. Объяснить Дубину, как он докатился до такого, было еще сложнее. За неделю, пока Олег носился над Разумовским, Игорь ощутил, словно он в дурдоме. Беспокойство Волкова иногда переходило всякие границы. Он не мог первые дни отойти от дивана с Сережей, который то просыпался, то под большим количеством лекарств засыпал обратно. Он никак не приходил в сознание, просыпаясь, лишь бредил и вновь погружался в долгий сон с сопутствующей температурой. Такое состояние продлилось пару дней и только потом Сережа наконец начал полноценно просыпаться, что не могло не радовать Олега. Тот все время до этого проводил рядом, всячески помогая. Однако стоило Разумовскому распахнуть глаза и встретить черную макушку около себя, как он не сдержался и провел рукой по волосам. Шелковистые пряди убедили, что рядом с ним сейчас лежит Волков. Среди спутанных мыслей проносилась лишь одна: «Рядом. Живой.» Не сразу проснувшийся Волков от поглаживаний и почесываний чуть ли не ласкался, однако потом до него дошло. Сережа очнулся. Резко подняв голову и скинув руку, Олег окинул взглядом лежавшего. Взгляд того был таким же ошарашенным, как и у него самого. Возникшая неловкая пауза начала давить своей тишиной. Первым сдался Разумовский. Он отчаянно вцепился в подол футболки Олега и отказывался его отпускать. — Олег! Ты жив, я думал все, — хотелось бы ему обнять Волкова, но в теле почти не было сил. Единственное, что он смог — это потянуть на себя футболку, — Не уходи, прошу! Останься со мной. Олег уселся обратно на пол возле дивана, не в силах возразить Сереже. Тот начал заваливать что-то, бубнить себе под нос и только потом задал наиболее интересующий его вопрос. Собственно, где они? Сережа понимал, что это не их квартира. Все было слишком обшарпанным и старым. И ко всему другому тут жутко пахло собакой. Ответить Волков не успел, как и придумать, как преподнести все это. Его мысли прервал звук поворота ключа и скрипы петель. В комнату тут же прибежал радостный Мухтар и полез ласкаться в руки Олега. Разумовский с ошарашенным выражением лица наблюдал за всем происходящим. Стоило войти в комнату Игорю, как у него вообще глаза на лоб полезли. Хозяин квартиры лишь тяжко выдохнул и без слов пошел к себе, осознавая, что спокойные деньки кончились. Теперь каждый день походил больше на какой-то цирк, нежели сосуществования трех взрослых мужчин, хоть и врагов. Радовало одно — первые дни после пробуждения Сережа в основном спал. Впрочем, стоило ему проснуться, Игорь брал все бумаги со стола и переходил в комнату. Первое время такая тактика работала, но стоило Разумовскому прийти в норму и начать ходить по дому, как Гром просто не мог стерпеть такого бестактного отношения. Он выходил и начинались разборки, которые ничем дельным не кончались. Сначала Олег пытался как-нибудь поспособствовать их общению, только вот разговоры с Игорем заканчивались обвинениями в сторону Разумовского, а с Сережей лишь разведением рук. Что-то напрягало в Разумовском, на первый взгляд тот такой же, но, что ли, более открытый, нахальный. Это очень беспокоило Олега, он пытался как-то завести разговор, узнать все ли в порядке, но получал в ответ лишь положительный ответ и руку на плече. Волков нутром чуял, тот что-то не договаривает. С течением времени менялись взаимоотношения Грома и Разумовского, теперь от них не веяло убийственной аурой. Это не могло не радовать Олега. Без их разборок и так проблем не счесть. Особенно за последние недели, проведенные рядом с Сережей. Олег так и не смог придумать адекватный и беспроигрышный план вызволения из тюрьмы. Оставалось не допустить всего этого, но как обойти договоренность, как выйти из тупика, в который сам себя и загнал же? Ему еще предстояло рассказать об договоре. От Серёжи сыпалось множество вопросов. Олег не бог больше молчать и в один из таких вечеров, сидя на диване и выслушивая причитания Разумовского, он решился все рассказать. –…Тебя зашила Вера. — непонимающий взгляд Сегоро был направлен на него. Он ждал разъяснений. Олег продолжил, — Помнишь Дубина, тот который Марго к себе взял? Тебя зашила его сестра. — С какой стати? — он не понимал с чего все могло так развернуться, и как вообще такое возможно. –…Игорь позвал. Я его попросил, — голос начал хрипеть больше обычного. Олег понемногу подходил к главной сути разговора, — все это время я у него жил. Тут. Думаю, тебе известно. Возвращаться к нам было опасно. Поэтому мы и тут. К тому же дома я не был давно. Ключи нужны были, а они у тебя остались. Искал и нигде нет… — Ты так и не ответил почему он помог и спас меня. — По тону Сережа понимал — это еще не все, и незнание начинало подвешивать. Как и мысль, что Олег скрывал от него вполне себе очень важную информацию. Сказать правду было сложно. Олег не думал, что настолько. Он должен был начать этот разговор гораздо раньше, не сейчас, когда у них осталось около недели. Собрав мысли в слова, Олег, прокашливаясь, хотел начать, но его опередил Игорь, который, по всей видимости, стоял и слушал. — Ты должен сдаться полиции. Это обещание за твою жизнь. Как только встанешь на ноги, я отправлю тебя за решетку. А Олег переживал, что раненным тебя там быстренько пришьют, да и не только… Сережа лишь услышав первые слова Грома впал в ступор. В голове не укладывалось, как за него могли решить всю его оставшуюся жизнь. Перед глазами невольно пролетело все время в тюрьме, по спине прошелся табун мурашек. Он туда ни за что не вернется. Не замечая продолжавшего вещать Игоря, Разумовский повернулся и взглянул на Олега. — Как ты посмел? Какое ты имеешь право за меня такое решать? — Чуть ли не кричал он. Гнев начинал стремительно закипать внутри. На языке крутилась уйма нецензурщины. –…А что я должен был сделать, сесть напротив и смотреть? Ты еще так любезно прибежал к кафе. Я не мог допустить твоей смерти. Ты представляешь, что я ощущал, видя, как ты истекаешь кровью? Я видел, как ты умираешь. Прямо на моих руках, — Гнев Разумовского словно начал распространяться и на Олега. Он хотел донести, что ощущал в тот момент, однако его встречали лишь разъярённые глаза напротив, — Если ты беззаботно выстрелил в меня и продолжил игру, даже не удосужившись посмотреть, как я умирал на гребанном шахматном поле, то я не могу. Уж прости, ты для меня не просто давний знакомый. Выговорив все, что творилось на душе, Волков поднялся с дивана, желая побыстрее уйти. Потребовалось пара секунд, чтоб до Разумовского дошли слова Олега. Его пыл поубавился и уже надрывно полным безнадеги голосом он говорил в след вставшему Олегу. — Надо было оставить меня. Я бы умер на той лужайке, не пришлось бы вновь переживать тот ужас, — Олег остановился у стены, голос Сережи был разбит и дрожал. От былого гнева не осталось и следа, –Тогда ты не захотел слушать, что со мной делали в тюрьме. И лучше тебе не знать, но уж лучше я умру тут, чем окажусь там вновь. — Могу устроить. — вклинился в разговор Игорь. — Не с тобой разговариваю, так что закрой свой чудесный ротик. Пока это не сделал я, — скалясь, проговорил Разумовский. Слова сами вырвались из уст в секунду паники. Он и забыл, что они здесь не одни, а раскрывать перед чужими душу не в его стиле. Раздраженный взгляд Олега был прикован к нему, — Неужто ревнуешь? Олег, отойдя от стены, подошел вплотную к Разумовскому. От слов того в голове многое встало на места, а ведь реально эти слова взбесили его. Было гадко смотреть, как тот чуть ли не флиртует с Громом. Диванные пружины скрипнули под Волковым, он вернулся на то же место, где и сидел раньше. Их плечи соприкасались. — …А что, если и так?.. — кладя голову на плечо Серого, тяжело прохрипел Олег. — Вот же реально собака. Фи. Разберитесь, наконец, в своих отношениях, — скривившись, Игорь выходит из комнаты, посильнее хлопнув дверью. — …А ведь Гром прав — усмехаясь над собой, пробормотал под нос Олег, чтобы только Сережа его слышал. В хриплом голосе прослеживались смешки, — знал бы ты, как я тебя ненавижу, Разумовский. Расплакался бы. Ты терзаешь мое тело и душу, но перестать любить тебя я никак не могу. Видимо, это не лечится… Если бы Олег мог видеть лицо Разумовского, то его взору открылось бы изумленное лицо, а после игривая усмешка. Он не ожидал услышать столько откровений из уст Волкова, но ему нравились те слова. — Так что мешает любить меня? Его рука плавно кладется на колено Олега. Он не знает на что надеяться. Может на то, что не все еще потеряно? Убирая голову с плеча, Сережа с надеждой заглядывает ему в глаза, желая еще раз услышать слова, сказанные в хрущевке на четвертом этаже. — …Ты же и мешаешь… — Олег, слегка отодвинувшись, все же взглянул тому прямо в глаза. Он не упрекал, лишь ставил перед фактом. От своих же слов стало больно. Пройдясь нежно ладонью по волосам Волкова, будто гладя, Разумовский зарылся в них всей пятерней и пару раз прошелся пальцами по коже. В Олеге этот жест вызывал мурашки по всему телу, расслабившийся Волков не ожидал подвоха. В момент Разумовский одним рывком притянул его к себе, оставив между ними пару сантиметров. Затылок болел после резкого рывка, он был ошарашен действиями Серого. Понять, что у Разумовского на уме не составило особого труда. Олег уже встречал этот взгляд, и в любом случае ничем хорошим это не заканчивалось. Однако томный взгляд синих глаз сводил с ума. Притягивая несопротивляющегося Волкова второй рукой за талию, Сережа уменьшил расстояние между ними до минимального. И едва касаясь его губ, произнес чуть слышно. — Не мешаю, — пройдясь поверхностно кончиком языка по губам Олега, он с полустоном продолжил, — люби меня. Целиком и полностью. Вновь припадая к губам, Сережа все так же не встретил никакого сопротивления. Олег без особого энтузиазма отвечал на поцелуй, всем видом показывая, будто ему не интересно, что происходит. Для Разумовского это было недостаточно. Стоило Олегу все же поддаться ласкам и углубить поцелуй, нежными легкими движениями провести по спине Разумовского, как рука Сережи зарылась в волосы у самого основания шеи. После приятных поглаживаний последовал грубый рывок, волосы на затылке вновь резко потянули в сторону, но уже от себя, от чего поцелуй разорвался пошлым причмокиванием и оставшейся полосочкой слюны на подбородках, которая в секунду была демонстративно стерта Сережей с лиц пальцем. Опрокидывая Олега на бортик дивана, он прошелся по влажному от слюны пальцу кончиком языка. Рукой, что все это время лежала на колене, он плавно продвигался вверх к резинке шорт Волкова. Несмотря на боль в затылке и спине, Олег не мог оторвать взгляда, даже дышать становилось трудно. Разумовский не собирался заканчивать, он знал на сколько хорош и полностью наслаждался собой. — Так дело не пойдет, возьми меня целиком. Не церемонься, хватит щенячьих нежностей. — проводя мокрым пальцем по губам Олега, он плавно перешел на шею, где усилил нажим на нежную кожу у кадыка. Красная полоска от царапины уже проходила по всей длине шеи и заканчивалась у начала футболки. Олег, не дыша, все это время лишь наблюдал за выражением лица Разумовского. Сереже не нравился изучающий взгляд, он ждал ответных действий, — Давай, воздай мне по заслугам. За все, что я сотворил. Иначе я возьмусь за тебя. Одним движением он стягивает Олега под себя. Вид сверху завораживает, особенно красные ссадины на шее, теперь хочется усеять это тело с ног до головы красными отметинами. Сокращая расстояние не только сверху, но и внизу, Сережа почувствовал, что не только ему доставляло наслаждение происходящее. Проводя руками по крепким мышцам груди и торса, он ощущал, как быстро бьется сердце, и как от каждого прикосновения по телу расходится приятная дрожь. Слова Разумовского стерли все границы дозволенного, проходясь поцелуями по лицу, Олег сразу переходил на губы. Чужие в ответ терзали, не давая продохнуть, впрочем, это доставляло волны удовольствия. Сережа целовался остервенело, словно еще чуть-чуть и отнимут. Не размениваясь на нежности, он кусал всасывал. Плавным движением Волков приобнял одной рукой Серёжу за спину и мгновенно поменялся с ним местами. Диван скрипнул от резкого движения, а снизу послышалось возмущенное дыхание. Ответной реакцией на смену позиций последовал укус за нос, зубы плавно перешли на губы. Они терзали и вызывали трепет. Олег чувствовал, как в один момент поцелуй стал отдавать привкусом крови, но было уже все равно. Безумие в перемешку с неистовой страстью, захватившее Сережу, передалось и ему. Каждый укус, царапина приносили удовольствие, скатывающееся в низ живота. Он целовался так же остервенело, не щадя кожу, покрывая всю шею и ключицы кроваво-алыми засосами и укусами. Сил сдерживаться не осталось, Разумовский требовал все больше. В такт укусам, смешанным с поцелуями, его бросало в дрожь и начинали бегать мурашки. В очередной раз прикусывая веснушчатую кожу, Олег задел зубом сосок и в ту же секунду послышался громкий, полный наслаждения стон. Сережа в ответ всем телом льнул под руки. В момент, когда Олег слишком увлекся и начал проходиться влажным языком по шее, Сережа, схватившись за спину, резким движением подмял под себя ошеломленного сменой позиций Волкова. — Теперь моя очередь быть сверху, — нагибаясь к самому уху прошептал он, стараясь поменять положение и усесться на Олега, –наслаждайся. От резких движений в боку начинало побаливать, но это потом. Сейчас важны только они. Потеревшись пахом о пах, Сережа принялся выцеловывать шею Олега, в отместку оставляя засосы, что будут сходить еще не одну неделю. Мимолетная мысль об увешанном засосами и следами от укусов любимом теле вводила в еще больший экстаз. Дойдя до ключиц Олега, в глаза бросился сформировавшийся рубец от тех самых пуль. Глубоко в душе кольнула совесть, и он не нашел лучшего решения, чем оставить укусы вокруг каждого из пяти шрамов. Затмить тяжелые воспоминания более приятными. Перекрыть оставленные Птицей шрамы своими метками. Дойдя до последнего, около самой кромки штанов, Сережа оторвался и перешел на другой бок, где оставил пару кроваво-алых засосов вперемешку с укусами. Каждое прикосновения губ Сережи к обнажённому телу вызывало у Олега ядовитую смесь чувств, от которых никак не скроешься. Когда в дело шли зубы, в его силах лишь было сдерживать хриплые полустоны и продолжать дышать. Издав пару тяжелых вздохов, он притянул уже привычным за вечер сережиным движением того к себе наверх. От сильной хватки на затылке, Разумовский издал полурык-полустон, но ничего не сказал. Вновь уселся на колени к Олегу и вовлёк в глубокий саднящий поцелуй. На губах Олега уже не осталось и живого места, все было в покусах и небольших трещинках. Из нижней губы Сережи шла кровь, которую тот в поцелуе не задумываясь перемешивал с их слюной. Саднящие царапины, укусы на шее и губах не отвлекали его от процесса. Наоборот, было приятно до безумия. Это именно то, чего он хотел. Во взгляде Олега читалось хищное желание, а истекающий смазкой член в штанах подтверждал, что не только Сережа наслаждался происходящим. — Я скучал, — взглянув в разгоряченное лицо Олега, он был моментально вовлечен в еще один поцелуй. Опуская свободную руку вниз, забираясь в трусы, проводя рукой по стоящему и жаждущему внимания члену, Разумовский разорвал поцелуй, — Повторим выпускной? –…Только мы не пьяны, и нам уже не по восемнадцать, — проходясь ладонью по спине Сережи, он впоследствии оставлял царапины на пояснице и боках. В ответ Разумовский начинал лишь сильнее тянуться к рукам, навстречу ногтям, калечащим кожу. В секунду замешательства, Олег резко опрокидывает его на диван. Вновь нависая над Сережей, он зафиксировал руки того за головой, — тогда и позиции поменять надо. Только держи себя в руках. Будь потише. Недовольства со стороны не послышалось, как и ничего другого. Разумовский лишь повел бедрами под Олегом, проводя своим членом по промежности Волкова, показывая свою готовность. Олег спустился вниз, оглядел развалившегося Разумовского. Безумно хотелось стереть самодовольную улыбку с безупречного лица, заставить того молить и биться в наслаждении. Ведь он может это сделать, нарушить свой же запрет на звуки, добиться громких стонов. Каждая мысль возбуждала его все сильней. Он словно терял рассудок. Проведя рукой по ощутимому бугру на штанах, Волков прошелся большим пальцем по небольшому мокрому пятну, расплывшемуся у самой головки. Каждое движение пальцев увеличивало влажную зону. Разумовский тихо сопел, прикусывая тыльную сторону руки. Волков чувствовал, как под его рукой дрожит все его естество. Стягивая с Сережи домашние штаны, нежно провел про лежащему на животе члену рукой. Сверху раздался нетерпеливый стон. Олег был нарочито нежен, как в их первую ночь, когда он еще не знал эту сторону Разумовского. Хотя тогда его, вроде, все устраивало. Однако сейчас познав страсть, он не в силах не выжать из него всевозможные звуки. Как тот может извиваться от наслаждения, как все его конечности начинают подрагивать он сильной хватки и грубых прикосновений. Что-то больное, на грани насилия, но полностью во власти Разумовского. Проведя еще раз рукой с основания до сочившейся головки, он размазал выступившую смазку по всему стволу. Спустившись рукой обратно вниз, к рыжим волоскам, провёл слегка касаясь ногтями по коже от паха до пупка. Сверху раздавались тяжелые то ли вздохи то ли всхлипы. Продолжая бродить одной рукой по телу, Олег приспустился на локти и прикоснулся к головке губами, мягко и мимолетно. Каждое движение стало легким, спокойным. От былого бешенного ритма не осталось и следа, для Сережи это было словно пыткой. Сладостной, но ужасающей. Особенно нежные прикосновения внизу выбивали воздух из легких. Наслаждаясь стонами, Олег вбирал в себя член Сережи, слегка проводя рукой по ногам, вызывая сводящую мышцы щекотку. Вторая рука двигалась в такт движениям рта, то ускоряя темп, то сбавляя или сводя на ноль. Руки Разумовского блуждали по спине Олега, оставляя кровавые борозды. Он был не в силах держать себя, стонал до хрипов. Еще пара быстрых движений головой, и Разумовский, готовый было кончить, впился ногтями в плечо Олега. Ощутив, что Сережа близко к завершению, он добавил ту самую недостающую перчинку. Проведя свободной рукой по бедру, слегка надавливая ногтями, от чего по коже сразу же разошлись толпы мурашек. В ту же секунду Разумовский кончил Олегу в рот. Несмотря на отталкивающий вкус, тот проглотил все. Поднявшись от раздвинутых ног Разумовского, Олег навис над ним и потянулся за столь желанным поцелуем, но рука, выставленная между их ртами, мешала совершить задуманное. — …Зачем глотать-то? — Олег лизнул внутреннюю сторону ладони. — Фее, ещё и лижешь? Ты пес что ли? Да не собираюсь я тебя целовать, иди рот промой после моего… Согласившись, довольный Олег встает, и не натягивая футболку, идет в сторону туалета. Хоть и в штанах до сих пор ноет, тем не менее на душе до невозможности приятно. В особенности наслаждение приносил довольный вид Сережи, ожидающего его на диване. В паре шагов от двери со спины слышится уже не такой уверенный подрагивающий голос. — Может у нас быть все как прежде, ты сможешь меня простить? –сорванный от стонов голос похрипывает. Неожиданность заданного вопроса заставила Волкова замереть в дверном проходе ванной. Он и сам ответа на этот вопрос не знал, разобраться в себе оказалось сложнее обычного, как и подобрать слова в ответ. Развернувшись, он отвечает. — …Нет, не будет, — разворачивается в сторону ванны. Все так же стоя в проеме, немного подумав, он добавляет, — Думаю, у нас начинается что-то новое. Мне все понравилось, я без тебя жизни не представляю, но как раньше никогда не будет, в нашей жизни случилось много всякого. В частности, не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить тебя… Не оглядываясь, Волков проходит в ванную. Последнее, что он сейчас хочет видеть — это грустное лицо Сережи, но все сказанное им было правдой. Хоть и весьма болезненной. Подойдя к раковине, он полощет рот и обмывает лицо. Сперма на вкус была далеко не из приятных вещей, но в тот момент он особо этого и не заметил. Однако он не жалел о сделанном, все произошедшее доставляло немыслимое удовольствие. Оглядев себя в зеркало, он замечает множество меток на теле. Ухмыляясь, смотря на бордово-красные засосы по всей шеи, Олег задумался над покупкой водолазок, ведь так просто со всем этим не выйдешь. Вот и кто после этого из них собака? Если на нем чуть ли живого места нет. Вернувшись из ванной, он застает немую картину. С чуть ли не с позеленевшим лицом Игорь стоит в прихожей, у его ног крутится Мухтар. Гром неотрывно и чуть ли не моргая смотрит то на Серого, то на диван, в большей степени он заинтересован диваном. Стоило появиться Олегу, как офигевший взгляд направился и на него. Не зная, как подобрать слова, Игорь показывал то на него, то на Разумовского. — Вы… Да вы!!! Вы, ебнутые, не у себя дома. Ладно у этого мозг для красоты, — указывая на Сережу, протарахтел Гром и сразу продолжил, пропуская замечание сидящего на диване, — как ты мог его… кхм. В моей квартире, на моем диване. Я вас приютил, ебанный в рот. А они ебутся у меня на диване. — …Технически нет, — уточнил Олег, но Игорь явно пропустил его слова мимо ушей, — ты извини, сам сказал нам разобраться в отношениях. Вот разобрались, вроде… — Как только свалите от сюда — сожгу этот диван нахрен. — не желая продолжать разговор, Игорь бросил верхнюю одежду и пошел к себе. — Валяй, — нагло развалившись, Сережа старался скрыть проступающий стыд. –…Сереж, — упрекая его за такое отношение к Грому, Олег присел рядом. Нежно глядя в глаза Разумовскому, он положил руку на одну из отметин на чужой шее, — Не болит?.. — В качестве ответа последовало отрицательное мотание головой и мимолетный поцелуй, что отдался слабой болью в покушенных губах, — Это хорошо. Постарайтесь не убить друг друга, Игорь не такой плохой. Скорее уж ты. Я пока схожу, всё-таки, к нам домой.***
Путь занял немного времени. Особенно в свете последних событий. Казалось, они все как в сказке. Все налаживается. Впервые за долгое время счастливые мысли, словно, окрыляли, и дорога была ему лишь в радость. Как бы ни так, стоило ему войти на свой этаж, как резкое чувство тревоги сместило эйфорию. То ли приглушенный свет и сумрак играл свою роль, то ли звенящая тишина, но находиться здесь бело неспокойно. Поскорее проходя в квартиру, он заметил, что она была открыта. Разумовский говорил, что тогда ничего не брал с собой, лишь отчаянно бежал к Олегу. Тогдашняя паника была вызвана фотографиями. Распространяться насчет них он не горел желанием, ему явно было неприятно вспоминать снимки. В прихожей он увидел их, разбросанных по полу. Сумрак не давал ему рассмотреть изображения, но включив свет, Олег пожалел о сделанном. В его руке была та самая фотография с человеком, если это вообще можно было назвать человеком. Стянутая кожа и развороченные внутренности. Отведя взгляд вниз, он увидел себя на снимках. Теперь стало понятно, из-за чего Сережа тогда так мчался к нему. Что в тот момент чувствовал Разумовский было страшно представить. Собрав все снимки, Олег сложил их на полку. Подойдя к двери, он закрыл на максимальное количество оборотов. Взглянув в дверной глазок, его взору вновь предстал темный коридор. От него становилось не по себе. Что-то тут не так. Следующей мыслью было проверить всю квартиру на наличие жучков и всякого подобного. Но стоило ему отпрянуть от двери, как перед собой он увидел вторую тень. Волков собирался схватить что-нибудь, хоть как-нибудь защититься. Но не успел. Человек, стоявший вплотную, был быстрее и сразу же нанес удар. Не в силах сохранить равновесие, он упал. В момент в многострадальном затылке заныло с новой силой. Боль с каждой секундой становилась все сильней. Собрав все силы, он попытался встать, но сверху послышалась лишь усмешка. — Извини, кофе в следующий раз предложу. — в ту же секунду незнакомец врезал ему ногой. Перед тем, как потерять сознание, Олег видел лишь налакированные чужие ботинки. Далее последовала темнота.