Останки большого моря

— ...! Ч… Что? Кто-то говорит?       До помутневшего сознания доносились чьи-то неразборчивые голоса. Глаза были закрыты, тело пребывало в ленивой неге. Похоже, что человек что-то кричал, но до Дилана доносились лишь обрывки фраз, в приглушенном в громкости формате.       Словно ты спишь, постепенно пробуждаясь от звуков домашней возни твоей семьи, этажом ниже. Словно тебе никуда не нужно спешить, ведь сегодня выходной, и ты уже проспал до полудня. Под теплым, зимнем одеялом тебе жарко и душно, но ты продолжаешь наслаждаться утренней атмосферой, не спеша более никуда.       Дилан не мог иметь подобных ассоциаций, но ощущения можно назвать похожими. Он не мог открыть глаз, чтобы увидеть побеспокоивших его сон нарушителей, однако решил не заострять внимания, пытаясь нащупать одеяло. Парни опять спорят?       Тело не слушалось.       Голоса раздавались словно отовсюду. Почему так шумно? Компашке Дика точно достанется от сиделок, а Бен опять будет гундеть о том, что теперь вся группа останется без завтрака, ха-ха. Ха? Бен?... Стоп. Он же должен быть в белом боксе?! — Мы не можем подвергать такому риску наш проект лишь за неимение результатов! — голоса обрушились резко, словно волна, накатившая на крутой склон. Ударяясь о скалы, она разносила по ветру тяжелые брызги так, как по сознанию Дилана распространялся шок. От прежнего расслабленного состояния не осталось и следа. Где он?!       Дилан истерично пытался открыть глаза. Вернее, он действительно открывал их, но перед ним все так же зияла бездна. Он не мог почувствовать скрывающий верхнюю часть его головы, и лица шлем, а потому невозможность сориентироваться в пространстве усиливало стресс юноши.       В воспоминаниях вспыхнули нагоняющие ужас прикосновения, сопровождающего в химзащитном костюме. Неужели Дилан отрубился? — Г… кха! — из горла выскочил мокрый кашель, стенки гортани тут же засаднило. Разговоры людей затихли.       Накатившая паника вызвала мгновенный прилив адреналина. Дилан рефлекторно потянулся руками к больному горлу, но те не послушались. Тело вяло отзывалось на сигналы мозга двигаться. Оно, словно ватное, не хотело поддаваться на указы своего хозяина. По голой коже иной раз пробегала дрожь. Что, черт возьми, происходит?! — Здравствуйте, вижу, вы уже очнулись, — сухой, каркающий голос проник через терновые плети страха, опутавшего сознание юноши. — Скажите, как ваше самочувствие?       Хоть голос не имел и доли заботы, но сам факт, что состояние Дилана кому-то важно внесло свою лепту. Юноша задышал чуть спокойнее. — Где я? — Дилан облизнул сухие губы. Слова вырывались из его рта неохотно: движение связок приносило раздражение горлу. — П… Почему я ничего не вижу?! — Не беспокойтесь, — нарастающий звук знакомых каблучков заставил Дилана напрячься. — В целях обезопасить ваше тело и психическое состояние от воздействий. Прошу, это была вынужденная мера. Так бу-… — Ого-о! Моя рыбка уже очнулась! — …дет лучше. Профессор, мисс, Вы уже получили указания о форсировании проекта? — стук прекратился. Дилан не мог определить направление исходящих звуков.       Шуршание одежды стало ответом для её собеседника. Женщина с нескрываемым любопытством склонилась над шеей парня. Ранки снова отозвались зудом. Он буквально чувствовал её дыхание. — Это оно? — Совершенно верно, профессор Харпер, — мужчина прокашлялся, всколыхнув возле Дилана воздух резким движением руки. — Вы так и не ответили на мой вопрос. — Да, да. Я уже знаю о указаниях старпера. — Профессор, прошу Вас не выражаться! — А как иначе, — женщина наконец выпрямилась, посмотрев на педантичного ученого сбоку. — Только и знает, что раздавать указания, а сам в нашем деле ни черта не понимает. Будто бы так просто реализовать те абсурдные вещи, которые он называет «желаемым результатом»! — Вы же знаете, наше дело работать, а его — спонсировать. Не будьте так суровы.       Двое словно не замечали зависшего не только фигурально, но и буквально Дилана. Догадки завязывались в клубок непонимания. Для чего, и куда он сопровождался двумя учеными в химзащитных костюмах? В голове снова зашуршало. В памяти четко отпечатался момент, когда его повалили на пол. По телу пробежались мурашки отвращения.       Гротескной картиной предстала перед читателем фигура парня: в ссадинах и расцветающих по телу синяками, Дилан был подвешен на высоте в пару сантиметров от пола на тросы, подсоединенные к креплениям на теле, и трубки, впивающиеся в тело жадными пиявками. Они — трубки — были по́лы, тянули места соприкосновения с кожей. Ранки ныли и чесались, но Дилан не мог и шелохнуться.       Помещение, в котором они находились, было большим, но, если не считать прикатанной техники, пустым.       Потолок скрывался из виду, утопая в чернеющей бездне над головами собравшихся учёных и Дилана.       Рядком встали столы и стулья, слабо мигали какие-то датчики и светились экраны компьютеров напротив Дилана в... продолжении помещения? Разделяющей границей являлась лишь тонкая темная полоска в полу и стенах. В сумме получалось нечто чуть больше школьного спортзала.       Единственное, хорошо освещенное место, в слегка пустующей половине — подвешенный «в воздухе» юноша. Огромные прожекторы лабораторных ламп на роботизированных «руках» давали увидеть каждый сантиметр его кожи, не скрытый трубками и зажимами. — О чем вы? — в голосе Дилана хорошо слышалась накатывающая истерика. — Кто-нибудь из вас, умников, скажет уже, что происходит?!       Амелия запнулась на полуслове, отвлекаясь от диалога с другим ученым. — Дилан, с этого дня ты официально переведен в мой отдел, — уставшая Амелия вздохнула, скрестив на груди руки. — Не волнуйся, твое состояние не связано с халатностью одного из работников. Он, конечно, уже получил выговор и будет подлежать соответствующему наказанию. Амелию отвлек кто-то из прошмыгнувших рядом работников, но она сразу вернулась к диалогу: — Тем не менее, — послышался смешок. — Зачем ты его ударил? Просила же не кусаться.       Столь радушный и нормальный тон обескуражил юношу. Куда подевалась её помешанность? — А ведь стекло костюма должно быть достаточно прочным, чтобы выдержать удар рукой, — Амелия почесала подбородок, устремив взгляд куда-то в сторону. — Видимо, то результат произошедших мутаций…       В животе похолодело. — М… Мутаций? Простите? — на выдохе спросил юноша.       Ученая перевела взгляд туда, где располагались глаза Дилана и встрепенулась, про себя чертыхнувшись. — Все время забываюсь. Ты вскоре сам поймешь. Виси себе дальше, рыбонька. — Профессор, вы повышаете его уровень стресса! Будьте более чуткими, если не хотите очередной неудачи! – её собеседник недовольно сощурился, переводя взгляд с экрана аппарата, отслеживания жизненных показателей на Харпер.       Женщина в ответ лишь фыркнула и удалилась, взмахнув полами халата. Вслед за ней ушел и профессор. — Ну что за стерва, — мужчина говорил тихо, но его недовольство дошло до Дилана. Парень впервые был солидарен.

***

      Разум был на удивление чист и спокоен. Его явно чем-то накочали! Дилана лишь иногда пугали внезапно пикающие приборы. Звуки доносились будто отовсюду, что поначалу дезориентировало парня. Он старался прислушиваться к любым звукам. Неизменным оставался лишь холодок, пробирающийся каждый раз под кожу от восклицаний Амелии: она находилась тут уже час или два; Дилан не мог сказать точно, ведь время для него сжималось и растягивалось, словно пружина.       Разговор с Профессором не успокоил Дилана, но внёс некоторую ясность. Собеседник охотно отвечал на возникающие вопросы, юноша правда сомневался в правдивости этих ответов, не доверяя новоприобретенному собеседнику. Но то хоть что-то. Любопытство перекрывало собой предосторожность, оставляя на первом месте нетерпение и желание узнать побольше. Дилан решился хвататься за любую информацию, что впервые имела значение разъяснить хоть что-то с момента его пребывания в комплексе. — Итак, — ученый обратил внимание на юношу, — пока я здесь, можете задавать любые вопросы, и я постараюсь ответить на них. В рамках дозволенного.       Послышался щелчок от ручки и шелест бумаги. — Называйте меня просто Профессор, мы уже встречались, но Вы навряд ли помните, — пальцы «просто Профессора» забегали по клавишам стоящего рядом компьютера; щелкающий звук печати не скрылся от ушей парня. — Как ваше самочувствие?       Замешательство отразилось на открытой части лица Дилана. — Где я нахожусь?       Юноша ожидал осточертевшие уставные ответы, но мужчина его поразил: — На этаже уровня допуска четыре, исследовательского отдела МЕДУЗы. Наш проект ведет Амелия Харпер, вы с ней уже знакомы.       У него появился шанс всё узнать! — Почему я не могу двигаться и ничего не вижу? Я ведь, — Дилан смутился, что на секунду показалось ему нелепым в данной ситуации. — Я же сейчас без одежды? Для чего это? Ощущение такое странное, кожу будто стягивает… Это нормально? — Отвечаю по порядку, — Профессор вздохнул, растирая переносицу пальцами. — Вас закрепили в вертикальном положении и ограничили зрение, дабы вы не навредили себе и не помешали ходу эксперимента. Одежды на вас нет по той же причине, а странные ощущения возникают из-за трубок. — Ч… Что?! — голос дал петуха. — Каких трубок? Что за эксперимент?! — Сохраняйте спокойствие, я согласился отвечать на ваши вопросы, дабы успокоить вас, а не привнести панику. Конечно, есть вероятность, что эксперимент нанесет вам определенный ущерб, но беспокоиться не стоит: мы среагируем достаточно быстро, чтобы этого не произошло. Трубки же нужны для введения препаратов. — С моим телом что-то не так?! — Дилан задышал чаще, ужас поселился где-то в районе грудной клетки. — Можно ли обойтись без всего этого? Для чего я вообще здесь?! В смысле, зачем я МЕДУЗе, и что вы хотите от меня?! — С вашим телом произошла мутация, и нам необходимо проверить её предполагаемые свойства. Вы нам очень нужны, Дилан, не сомневайтесь в этом.       Юноша сглотнул, прогоняя в голове слова Профессора. С ним явно что-то не так, и это косяк этих людей. Нужен им? Ага, как же. Будет досадно потерять объект исследования, над которым так долго горбатились.       К разочарованию, Профессора снова отвлекли и он, извинившись, удалился.       В горле снова встрял ком. Тем не менее, успокоительные действовали на славу - Дилан конечно боялся и переживал, можно сказать, что его почти охватывала паника, но огранизм выдавал крайне слабые внешне эмоциональные реакции. Все глушилось и сводилось к шаткому равновесию. Иногда, правда, пробивало на редкие всхлипы.       Вот только никто в животе огромного, сделанного из металла и бетона монстра не услышит его плачь.       Ему оставалось лишь смиренно ждать своей участи. Беспомощный, неспособный что-либо сделать: словно вещь или игрушка.       Конечно, ответы лишь посеяли новые вопросы и сомнения. Попытки Дилана окликнуть профессора игнорировались уже где-то полчаса, поэтому подвешенный решил посвятить свое свободное время подслушиванию разговоров ученых. К скорому разочарованию, тот не слышал о чем они говорили: люди находились достаточно далеко, что не давало каким-либо звукам доходить до Дилана. Всё словно просачивалось не напрямую в уши парня, а фильтровалось через надетый на него шлем. Видимо, именно поэтому юноша не мог различить расстояние или направление звука, ориентируясь только на его громкость.       Состояние тела никак не радовало: конечности не слушались, кожу сковывало гуляющим по помещению холодком. Единственное, что было доступно Дилану, но всё так же оставалось бесполезным — его собственный голос и вернувшееся на своё место редкое шуршание в черепной коробке. Это раздражало.       Его персону настойчиво игнорировали и порой ему казалось, что в помещении вовсе никого нет. Что окружавшие люди покинули его, оставив висеть здесь и теряться в неопределенности. Перспективы пугали его; пугало наличие трубок в его теле, пугало бессилие. Если верить Профессору, то трубки становились причиной ощущений стянутости и дискомфорта.       Сама мысль о грубом вмешательстве наводила панику. Его ведь касались в то время, пока он был в отключке? Иначе же быть не может?       Он решил не думать об этом. Побережет нервы.       Тем не менее, с натяжкой он мог сказать, что нынешнее его положение было лучше белоснежного бокса. Его голова впервые за долгое время была занята новой информацией. Он примерно понимал где находится, знал, что был необходим живым. С ним вели диалог!       Он ведь нужен им живым, а? Ведь именно так сказал Профессор?       Иначе, зачем проводить эксперимент? Как Профессор там говорил? «Вероятность ущерба присутствует, но мы тебя спасём если что»? Так ведь было?       Дилану хотелось, чтобы все это было затеяно лишь для очередного рапорта, какие составляли учёные после его ежедневного осмотра. Огонек надежды горел крохотным лепестком.       В белый бокс не хотелось до скрипа зубов. Там его ждало лишь однообразие и уныние, сопровождаемое безразличием людей за стеклом. Светлое помещение сводило с ума потерявшегося в себе юношу, расщепляло и так изорванную личность. Ни воспоминаний. Ни каких-либо знаний. Пустота.       Послышись шаги. Стук каблучков, сопровождаемый шарканьем множества ног стал нарастать, отвлекая юношу от внутренних размышлений. Амелия? — М2-021, надеюсь на твое сотрудничество. Развертывайте маску, — женщина остановилась, обращаясь к кому-то рядом с собой.       Где-то что-то щелкнуло, парень почувствовал, как нечто холодное с нажимом уперлось ему в подбородок и сковало челюсть. Голова теперь была полностью закрыта, кислород поступал напрямую через шлем. — Не пугайся, чудо моё, это необходимо. Увозите технику, сейчас начнём.       Топот и последующий скрежет колёсиков об пол раздался в голове Дилана последней нотой. Учёные в спешке собирали оборудование и вывозили технику в соседнее помещение. Интуиция юноши кричала об опасности, но Дилан старался себя успокоить, вспоминая о фразах Профессора.       Все будет нормально. Ему не дадут пострадать.       Однако внутри что-то тревожно ершилось, мышцы напрягались.       Ученые поспешили к своим рабочим местам, а рядом с невольно дрожащим Диланом осталась лишь Амелия. — М2-021, послушай меня...       Когда вокруг все затихло, не было слышно даже возни копошащихся учёных и пиликанья приборов, голос Амелии звучал нестерпимо громко в возникшей тишине. Она вкрадчиво говорила слушать её указания по ходу эксперимента ради лучшего сотрудничества и здоровья самого Дилана.       Пускай последнее заставляло юношу внутренне сжиматься, подобное участие от этой женщины шокировало его так, что он на секунду перестал волноваться; он попытался слабо кивнуть, но тело все также не слушалось. — Можешь мне не отвечать, иного выбора у тебя нет. Мы начинаем.       Звук ее шагов стал удаляться, пока вовсе не исчез. Харпер перешагнула разделяющую помещения линию. — Поднимайте стекло, лампы убрать на исходную..       Продефилировав до главного компьютера, женщина развернулась лицом к объекту исследований и скрестила за спиной руки. По полу царапнули каблучки.       Из темного провала между помещениями показалась прозрачная поверхность, постепенно разделяющая учёных от повисшего в воздухе парня. С тихим гудением прожекторы вставали в пазы стен, теперь освещая фигуру человека чуть слабже.       Не теряя времени, Амелия отключила функцию передачи окружающих звуков у шлема Дилана, заменив её прямым контактом с микрофоном, встроенным в рядом стоящее оборудование. Она нажала на кнопку связи. — М2-021, ты меня слышишь?       Молчание стало ей ответом. Амелия выждала пару секунд и повторила вопрос: — Рыбка моя, отвечать будем? — Я... Да, я тебя слышу. Где ты? Я не понимаю с какой стороны ты говоришь, — растерянный парень сглотнул скопившуюся слюну. — Почему так громко?       Динамики передавали его сбивавшееся дыхание.       Харпер, несмотря на то, что уже привыкла к своевольничеству и фамильярности объекта, скривилась. Она пыталась не воспринимать всерьез общение на «ты», ведь, в конце концов, это не имело большого значения для её исследования и никак не мешало. Поправив громкость микрофона через панель, она пояснила: — Ты слышишь мой голос благодаря встроенному в шлем динамику. Полная готовность, мы начинаем.       Амелия отключила микрофон, заметив, что стекло наконец состыковалось с потолочными креплениями. Одернув белоснежный халат, и в очередной раз поправив очки, она скомандовала о начале эксперимента.       Тросы стали поднимать Дилана вверх. — Что происходит? Почему все вибрирует?! — последовал испуганный голос юноши.       Женщина проигнорировала парня, продолжая раздавать команды коллегам.       Механизм подъёма перестал работать на середине высоты пространства, от чего тело Дилана слегка дернуло, а тросы, крепящиеся у пола, натянулись.       Послышалось шипение из-за стен и окружающее парня пространство заполнилось белым паром; было необходимо продезинфицировать помещение. — Амелия! Что происходит?! — Успокойся, тебя просто подняли, — имя неприятно царапнуло её слух, но женщина всё-таки решила ответить. — Сейчас мы будем наполнять резервуар водой, все будет в порядке, если ты будешь слушать меня и поменьше паниковать. — Вод...! Что?! Зачем?! Амелия махнула рукой, отключая сигнал. — Включите подачу воды, Профессор.       И вода стала прибывать. Из раскрытых створок в стенах хлестала яростным потоком жидкость, долетая лишь редкими брызгами до кожи Дилана. Каждый раз он внутренне вздрагивал, не в силах пошевелится. Шуршание отозвалось в голове сильнее обычного, когда влага коснулась стоп.       Вода не остановилась на щиколотках, продолжая подниматься все выше и выше, скрыло под гладью корпус, раздирало солью раны на шее, пока не дошла до потолка. Створки закрылись.       Тем не менее, он продолжал дышать: через подсоединенные к шлему трубки подавали кислород. Дилана со всех сторон окружала вода, сжимающая тело в своих ледяных тисках. Царапины с каждой секундой жгло все сильнее, это было похоже на изощренную пытку.       Страх забился птицей в грудной клетке. — Дилан, как ощущения? — в окружившем его сознание вакууме голос был спасительным. И он откликнулся. — Амелия! Мне страшно! — голос дрожал, с трудом проталкиваясь через глотку. — Больно! Пож..! Пожалуйста... Шею жжет!       Харпер скривила губы в омерзении. — Тебе придется потерпеть, вода ведь морская. «Шурх, шурх, шурх» — активно проходился по мозгам парня шепот в голове. — М... Мор-р-ская? — Дилан заикался от холода, неосознанно стуча зубами. — А? — Амелия вскинулась в сторону юноши. — Да, ты же можешь не помнить... — Амелия?... — Интересно, почему воспоминания стёрлись таким странным образом, — женщина бормотала себе под нос, но Дилан смог расслышать её. — Словно обрывки листа... Впрочем неважно. Мысли забились в истерике, когда Дилан не смог вдохнуть; лёгкие сжались не получив порции кислорода.       Подачу воздуха в шлем отключили. Его... Задушат?! В этом был весь план? Он же просто погибнет!       Грудь сдавливало болезненными спазмами, а сознание постепенно мутилось. Зияющая перед его глазами темнота, как ему казалось, начала кружиться. Ученая что-то говорила, и просила его вдохнуть. Будто сквозь вату до него доходил голос учёной. Она пыталась его дозваться, но хрипы удушья были ей ответом.       Каждый вскрик женщины приносил в, и так шокированный нахлынувшими чувствами организм, порцию мигрени. Дилану вдруг начало чудиться, что воздух ему больше не нужен. Лёгкие расслабились, а глаза закатились. Во рту собиралась пена. — Дыши, рыбка моя! — прорвался сквозь пелену бреда злой голос женщины.       Кислород с щекоткой проник в легкие, вода без усилий проникала сквозь отверстия в шлеме, попадая в рот. Соль прокатилась по языку, не вызывая отвращения от своего переизбытка. Агония удушья начала отступать, спазмы все меньше напоминали о себе с каждым новым вдохом. — Чудно, Дилан. Поздравляю с рождением. – он вновь слышал голос Амелии, теперь удовлетворенный и надменный.       Ледяная вода по прежнему кусалась за кожу, сердце бешено билось в груди неровным темпом, ранки на шее жгло от попадающей в кровь соли. Но что же не так? Страх затирался осознанием невозможного. Парадокса, не имеющего место быть в нестойкой картине потерянной в себе личности.       Как он дышит? Через… Через что?       Шевельнулись под алыми рубцами жабры, выпуская потоки воды обратно в глубину помещения. Тонкие полоски, в течение нескольких дней изводившие Дилана, наконец, раскрылись, затрепетали под ласковыми потоками выходящей воды. Дыхание порой сбивалось, Дилан щурился каждый раз, когда по горлу проскальзывал холодок. Ощущения были новы и удивительны, по началу юноша с интересом пробовал воздух, исследовал свою новую особенность, спасшую его жизнь. Это ощущалось вовсе не как обычное дыхание через нос: вода, словно родная, проникала через рот и фильтровалась жабрами с легким давлением, юноше приходилось прилагать силы для того, чтобы новый орган продолжал фильтровать соленую воду; слишком мало частиц кислорода приходилось на резервуар со стоячей водой. Дилан был в смятении.       После отмашки ученой своим коллегам вода начала убывать, а в шлеме активировали функцию подачи воздуха. Дилан получил способность дышать под водой, верно? Но для чего это, ведь в комплексе его не то чтобы часто погружают в воду. Какая им выгода? Эти новые «легкие» бессмысленны!       А потом пришло осознание. Что они… с ним сделали?       Легкие вновь застыли в спазме без дыхания, жабры внезапно плотно прижались к краям кожи. Дилан внутренне забился, словно рыба, выброшенная на берег. Когда же вода пропала и с шеи, жабры вновь раскрылись.       Дилан не мог переключиться на привычный способ дышать, отчего начал постепенно задыхаться, жабры не были приспособлены к дыханию на суше, – его тело охватил озноб, шея издавала надсадный свист из-за отчаянных попыток вдохнуть мелкие крупицы воздуха. Они изменили его, подстроили под свои нужды. Может ли он называть себя человеком? Кто он теперь?       Жабры продолжали лишь пропускать кислород «мимо». Лишь объект, игрушка для очередных опытов. А что будет дальше?! У него отрастет вторая пара рук?! Что они из него слепят?!       И что его еще ждёт в этих треклятых стенах, настоящем человеческом капкане? На этот раз дотронулись не до его кожи, о, нет, коснулись самого сокровенного: истыкали громадными трубками, накачали ядом равнодушия и отсутствия какого-либо сострадания его личность. Его достоинство, остатки его прошлого в виде изорванных обрывков образов и ведений. Сначала Дилана лишили свободы, заперев глубоко под землей, после отобрали и окатили безразличием надежду вернуть своё прошлое, а что теперь? Последнее, что у него осталось – он сам, и что же происходит прямо на его глазах? Его лишат… человечности? Из него сделают монстра. Омерзительно. По щеке высыпало жгучей болью, голову безвольно мотнуло в сторону. — Очнись, черт тебя дери! Не хватало, чтобы ты погиб сразу после успеха! — звуки обрушились настоящим бедствием на его нестабильное сознание. Перед глазами скакали черный пятна, силуэты людей и света растекались непонятными кляксами. Амелия стояла с поднятой рукой напротив уже опущенного к полу Дилана. Шлем был снят, на лице закрепился красный след от удара.       Ворвавшийся воздух обжигал саднящее горло и гудящие после напряжения легкие. С шумом Дилан втягивал в себя кислород привычным, людским способом. — Что… — Дилан слабо шевелил губами, голос находился на грани хрипа и шёпота.       Амелия так и застыла, с удивлением взирая на скапливающиеся у век юноши слёзы. Дилан не осознавал, что плачет – состояние было нестабильно, парень лишь бездумно смотрел вперед, мозг пытался сосредоточиться хоть на чем-нибудь дабы вернуть самообладание. Лишь холодок гулял по высыхавшим дорожкам на теле. — Что вы со мной сделали?... — Ты что, плачешь?       Вопрос сразу же выбил Дилана из колеи, он внутренне застыл и попытался сфокусировать взгляд на ошеломленной женщине. Внутри треснуло нечто человеческое, что принадлежит лишь людям. И так же быстро в нем вспыхнул гнев. — Ты…! — юноша подавился негодованием. Тело поддалось, Дилан смог не сильно дернуться вперед, пытаясь достать Амелию; успокоительные из-за адреналина притупили свое воздействие. Трубки забренчали, ударяясь друг от друга, иглы под фиксаторами натянули кожу находящегося посреди помещения создания. — Мисс Харпер, подскочил уровень адреналина, я крайне советую… Амелия махнула рукой в сторону встревоженного Профессора, склонившегося над аппаратурой в смежном помещении. — Нет, стойте! М2-021? Что ты ощущаешь? В голосе ученой скользнул интерес вперемешку с замешательством. — Не называй меня так! — прозвище резануло по ушам — Я вам не животное! Я не собака, не крыса, в конце концов!       Дилан то и дело срывался на блеяние, некоторые слоги проглатывались вместе со слезами. — Отпустите меня! Хриплый выкрик прошелся по громадному помещению горьким плачем. — Это ненормально, — Амелия снова начала бормотать себе под нос. Скрестив руки на груди, она напряженно уставилась на загоревшиеся глаза Дилана, желая разглядеть, видимо, нечто, понятное лишь ей самой. Или непонятное вовсе? – Какого черта ты плачешь?       Руки отчаянно дернулись вперед, однако скобы креплений не давали усомниться в своей беспомощности. Черт! — Мисс Харпер, я настаиваю на седативах! — Почему я? — Дилан еле дергался в своих оковах, в голову давила злость и тоска по потерянному телу, слезы продолжали стекать по холодным щекам нестройными дорожками. — За что… За что вы делаете со мной всё это?! — Господи, — ученая закатила глаза и истерично крикнула на коллегу — Да колите уже! По трубкам прокатилась прозрачная жидкость, Дилана затопило отчаяние.       Силы начали покидать его невероятно быстро, тот даже и пикнуть не успел — конечности обмякли, кулаки разжались, голова повисла безжизненной частью.       В помещении воцарилась тишина, прерываемая пиликаньем компьютеров да дыханием работников. Вскоре зазвучал стук по клавишам, ознаменовавший возвращение работы ученых в естественный темп.       Аппарат комплекса вновь заработал в привычном ритме. — Интересная реакция, — Амелия прижала руку к глазам, подняв голову к бесконечной черноте потолка. — Ожидал ли подобного старик?       Дилан не мог вырваться из всепоглощающей бездны грёз, сознание вновь начало уплывать, махнув своим скользким хвостом на прощание.