Священное животное

— Что это за хрень?! Что это? — орал Вилли, ощупывая округлости на груди. — Сиськи. Сисечки. Сисяндры, — произнес выкатившийся из угла меховой комок, в котором он не сразу признал кролика. — Столько прекрасных названий для того, что банально называется молочными железами. — Блядский ты мудак! — возмутился тот, кто теперь был в теле Вилли. — Сорвал мне ритуал, который я хотела… Впрочем, это неважно. Важно, что мне теперь носить твой причиндал до следующей луны, когда снова можно будет начать новый цикл управления энергиями. — И что, никак обратно сейчас?! — Вилли перешел на писк, и кролик сморщил вместе с носом все лицо. Или морду, как там у него… — Мне надо обратно в мое тело! Я портной! — Ничем не могу помочь, мудила! — заорал в ответ обладатель его тела. — Я тебя просила переться ко мне? Ты откуда взялся вообще? Вилли смотрел на себя, размахивающего руками как деревенщина, и его сердце обливалось кровью от того, как он выглядел со стороны с этой мимикой и движениями — челядь, ей богу, челядь, как она есть. Он стал визжать в ответ, что сам не планировал таскать на себе два холма под подбородком и копну волос. Кролик все это время, слушая их дуэт, хихикал по-старушечьи, и взобрался на стол, когда они наконец заткнулись. — Раз уж так вышло, предлагаю составить свод правил, что нельзя делать без согласия хозяина тела, — произнесла магичка, которая представилась Торой. — Первое — не трогать половые органы с целью получения удовлетворения. — Не заправлять половой орган в правую штанину, — краснея, выпалил Вилли и на немой вопрос Торы ответил: — Это важно. Он привык к левой. — Хорошо… Никому не говорить о том, что произошло. Не пытаться собственными силами ускорить возвращение. Вести образ жизни, привычный владельцу тела. — Не обижать фамильяров, — вклинился кролик. — А мое ателье? Как я буду шить костюмы?! — А как я буду колдовать? Придется выкручиваться. Будем ходить в гости. О, богиня, как же я хочу тебя превратить в жабу, жаль, что пока нельзя, ты ведь в моем теле. — Ты и так превратила себя в жабу, напялив эти тряпки. Фу, как можно носить платье цвета чердачной пыли? И это что, штопка на чулках? — Блядский мудила, только посмей еще раз поднять юбку! И смотреть туда не смей! — А как мне, простите, справлять нужду? На ощупь? Вилли заглянул в свои собственные чистые и наивные глаза и успел подумать, всегда ли он выглядит таким невинным прежде, чем его собственный прекрасный рот разразился проклятиями на его голову. Реми не замечал в себе тяги к своему полу — не было такого. Даже по пьяни. Даже по малолетству, когда тянуло на эксперименты. Но тут вдруг, лежа в кровати посреди ночи, не в силах уснуть, он заметил, что Лоу Нуа не идет у него из головы. И думал о нем не так, как о ком-либо, кто ему нравился или не нравился, он думал образами, без определения словами и действиями, не вынося оценку, но она тоже пришла спустя время — Лоу Нуа сегодня был прекрасен и величественен, как все драконы разом с азиатского фестиваля. Такой странный и удивительный, как драгоценный камень несуществующего в природе окраса. Как последний представитель вымершего вида. К Реми вдруг вернулось чувство, которое он определенно испытывал ранее — привязанность к этому существу, причем пугающая и явно болезненная. Поднявшись, он дошел до распахнутого окна, постоял, тяжело дыша, затем провел ладонью по лбу, стирая выступивший пот — как дико это все. Похоже на лихорадку. Когда он шагнул к кровати, в дверь коротко постучали. — Ты звал? — спросил стоящий за ней Лоу Нуа в длинном, с волочащимся по полу подолом халате, падающем с плеч и который придерживали на груди бледные пальцы. — Нет, — ошарашенно проговорил Реми, и Лоу Нуа, кивнув, провел по губам языком: — Показалось. Радужка вокруг зрачка серебрилась ярко-голубым, губы были яркими, как будто их кусали, по шее, до ямки над ключицами, стекала капля пота — выглядел он больным и вымотанным, в груди у Реми что-то шевельнулось и внезапно стянулось вокруг сердца стальной проволокой шипами внутрь. Развернувшись, Лоу Нуа двинулся в сторону своей комнаты, а Реми закрыл дверь, только проводив его взглядом. Замечательно — после его прихода стало даже дышать легче, хотя ощущение в груди никуда не делось. Он провалился в сон, и потом, как в известном русском романе, получилось, что «заснул заболевающим, а проснулся больным». Состояние разбитости и безысходности заставило его проваляться в кровати до полудня, пока не явилась прислуга. И это новое состояние ему совсем не понравилось. После обеда-завтрака он сразу пошел к магичке и застал ее сидящей в кресле и попивающей из чашки травяной отвар. На ее коленях возился кролик, одетый в атласный бордовый жилет. — Монокля не хватает, — фыркнул Реми. — Я пришел спросить, есть ли какие-то побочные действия у этой твоей… магической связи. Тора подняла брови и заморгала: — Какой связи? Я тут вчера кое-что готовила, немного отшибло память, могу забывать, не стесняйся напомнить. — Я про ошейник. Магические оковы. Тора продолжала моргать, и кролик запрядал ушами: — Он имеет в виду ошейник, который ты изготовила, чтобы подчинить сирену, который теперь у нас в качестве гарантии мира. Все, что касается связей, приворотов и черного заклятия на страсть ты записываешь во-о-он в той книге с черепом вороны на переплете. Тора, скинув его с колен, порылась в груде хлама на столе, словно видела его впервые, вытащила из-под засушенных лягушачьих лапок нужную книгу и вручила ее Реми. — Вот, держи, тут ты найдешь ответы на все свои вопросы. — А ты мне не можешь ответить? — возмутился Реми. — Я магичка, а не шлюха. За удовлетворением своих потребностей, пожалуйста, не ко мне. Когда перед его носом захлопнулась дверь, внутри забубнил кролик: — Один раз прокатило, а на второй уже не получится. И можно мне уже снять это паскудство, мне давит в спине? — Пока я не дошью накладки-карманы — нет. Мне нужно точно знать, как это будет выглядеть. — Как паскудство с карманами. Кролик вздохнул еще громче, а потом по полу рассыпалось что-то мелкое, как горох. — Ты вообще, что ли? — зашипела Тора. — Для этого существуют отхожие места! Отговорки, что ты кролик, не принимаются, давай убирай за собой! Реми, тряхнув головой, поспешно отошел от двери. В комнате, усевшись на кровати, он открыл книгу и ему тут же захотелось ее закрыть, потому что первые строчки выглядели непривлекательно: «Несколько способов сделать так, чтобы муж от тебя не убежал, а любимый приклеился и не отклеился никогда». Однако шедшая чуть ниже приписка «дурацкие старинные заговоры» его успокоила, если сама Тора находила их смешными, значит, не все потеряно. «Если мужчина не захочет ходить, а тебе нравится, так тоже ножки перевяжи у стола, чтобы он пришел. И говори: «Как эти ножки связаны, так чтобы и мы были с таким-то тоже связаны». «Вот еще одно колдовство с яблоком. Сорви яблоко, у которого одна сторона ярко-красная, а другая зеленая. Поцелуй красную половину яблока и произнеси: «Тот, кто откусит, тот полюбит.» Потри зеленую половину яблока о грудь и произнеси: «Тот, кто откусит, тот захочет.» Угости этим яблоком избранника и обязательно убедись, что оно будет им съедено. Если же яблоко будет съедено только наполовину, то тебя будут любить, но спать с другой, либо ты будешь вызывать у этого мужчины только страсть и желание без привязанности и любви». Реми представил, как ест яблоко, потертое о чью-то грудь, и пролистал книгу почти до конца, зацепившись вскоре за слово «связь» и останавливаясь. — Магические узы… так, так, — проговорил он, скользя пальцем по строкам. — По согласию одной из сторон… Хозяин… Связь душ… Чем дальше находятся друг от друга, тем мучительнее страдания. Черт! Про это ему, видимо, рассказать «забыли».