Священное животное

Длинный ноготь на указательном пальце черканул по вене от локтя до запястья, оставляя красную полосу — кожа у Лоу Нуа была тонкая и чувствительная, от иного неосторожного движения появлялись синяки. А уж если причинить боль специально, сдавливая запястье и упираясь ногтем в синеву под кожей, то обязательно выступит кровь. Ее Лоу Нуа задумчиво снял языком — соленая. Как море, к которому его тянуло непреодолимо, до тоски, и он чувствовал себя выброшенной на скалы медузой, которая умирает под полуденным злым солнцем. Утром он отважился выйти из комнаты, чтобы пройтись по коридорам замка, но двое охранников, приставленных к нему, вынудили его сразу отправиться к Омину, который был занят примеркой нового костюма для верховой езды. Крутился на табурете у зеркала, пока портной, кудрявый блондин в бархатном берете с пером, высунув от усердия кончик языка, затягивал тесемки на рукавах-тюльпанах. — Я требую избавить меня от охраны, — сообщил Лоу Нуа, входя и останавливаясь посреди комнаты. — Какая в ней необходимость, если подписан договор с моей матерью? Я никуда не сбегу, на мне оковы, если вы не заметили. — Требуешь? — прогнусавил Омин, встречаясь с ним взглядом в отражении. — Ты уверен, мальчик, что тебе дозволено это делать? — Не выполняя требования в обеспечении комфорта, вы нарушаете подпункт четвертый пункта семнадцать точка два в договоре, — Лоу Нуа повторил заученные слово в слово положения, которые выделил для него Реми и посоветовал употреблять в подобной ситуации. — К тому же, есть еще пункт седьмой, где говорится об имущественном праве и… Омин замахал руками, точно отбиваясь от мухи и поспешно сказал: — Хорошо, хорошо, без охраны. Блондин шикнул недовольно: — Ваше Величество, стойте спокойно! От усердия, с которым он затягивал тесемки, на белом лбу выступила испарина. Когда он отстранился, Омин снова взмахнул руками, и хотя тесемки торчали шишками и безобразными узлами, произнес: — Вот что значит настоящий портной! Сразу видно опыт и любовь к делу. Костюм, достойный короля… Мальчик, — он повернулся на табурете к Лоу Нуа. — Завтра ты едешь с нами на охоту. Будь готов с рассветом тронуться в путь. Лоу Нуа не горел желанием таскаться по кустам с целой сворой придворных, но это была прекрасная возможность развеяться — если ему предстояло пробыть в этом месте так долго, то не было смысла становиться затворником. Весь день он старательно избегал Реми — обед и ужин попросил в спальню, из комнаты не выходил, хотя хотелось до ломоты в суставах. Магия между тем творилась исправно, связь крепла, и все тяжелее становилось думать о чем-то ином, кроме этого. Радовало только то, что та же магия работала в обе стороны, и Реми сейчас испытывал не меньшие страдания. Если не большие. Накануне пришлось много пить — как единственный и потому лучший друг Его Величества, Реми не мог отказать тому в попойке. И как бы он ни делал вид, что много пьет, выжрать пришлось немало, потому на утро он предпочел бы гильотину, только не раннее пробуждение. Тем не менее, его, разбитого и вымотанного, подняли вместе с первыми петухами, облачили в костюм для верховой езды — штаны из кожи и плотную куртку — и проводили во двор, где вся свита занимала места в седлах. Реми порадовался, что тоже умеет сидеть в седле, иначе бы выкрутиться в этой ситуации было бы проблематично. Хотя это бы его спасло от нескольких часов тряски и приливов тошноты. Ждать пришлось недолго: сначала на гнедом, с вплетенными в гриву лентами, проскакал Омин, следом охрана, а последним показался Лоу Нуа. На Реми даже не глянул, точно он был виноват во всех его личных бедах и прегрешениях всего королевства. Реми с досадой сплюнул. Ситуация была из разряда "сама придумала, сама обиделась", потому что Реми, насильно втянутый в это, искренне не понимал, чем заслужил подобное отношение. Как будто он просил кого-то помещать его в этот немытый мир! Ему здесь, честно говоря, мало что нравилось: еда была сносная, это да, а вот остальное… Наряды по любым поводам, сомнительные развлечения в виде попоек, болтовня ни о чем — сплетни, в основном, в духе: кто кого родил и кто с кем подрался, витиеватость изложения мысли и множество незнакомых понятий, опять же, все то же отсутствие бытовых благ, а к этому всему еще стоит прибавить вечную серость — солнце тут было редким гостем. С моря то и дело приходили тучи и тянуло холодом, а ведь по местным меркам это было самое теплое время года. Реми трясся в седле, зеленея и закатывая глаза, и его единственным развлечением было разглядывание дам с оранжевыми румянами во все щеки и их шляпок с перьями. Одну даже захотелось одернуть и попросить снять воробьиное гнездо, упавшее с дерева по пути, но пучок из веток при детальном изучении оказался смелым дизайнерским решением и Реми опечалился окончательно. Пока процессия с Омином во главе и толпой бездельников бродила по лесу, собаки, визжа от радости, неслись далеко впереди наравне с «загонщиками» — крепкими ребятами из псарни, которые и занимались тем, чем было положено на охоте — искали дичь. Реми бы с удовольствием рассказал, что ее искать не нужно, потому что все вокруг, по его мнению, одна сплошная дичь, но ему приходилось трястись в хвосте и слушать беседы придворных дам. — Ах, Анетт! Укропная вода, что ты дала мне, совсем не помогает от колик! — Генриетта, но позвольте, вы же говорили, что скушали дюжину пирожных со сливками, укропная вода отлично помогает от колик после сладкого и жирного! — Не понимаю, совсем не понимаю, милая Анетт! Может, одного стакана было мало? «Может, одной дюжины пирожных на рыло было много?» — подумал Реми, пропуская дам вперед, чтобы не стать случайным слушателем разговора об «этих днях». Лоу Нуа ехал рядом, держась за луку седла и опустив поводья, явно не боясь, что лошадь закапризничает или свернет не туда. — А на кого мы, в общем-то, охотимся? — спросил Реми, на автомате посчитав сумму выплат по страховке, если бы тот был застрахован от несчастного случая, и пересчитав попутно белые перья, вплетенные в его волосы. — На гвэлов, — отозвался Лоу Нуа. — Не помнишь, кто это? Животное, похожее на оленя, но с полной пастью зубов и еще одним ртом на брюхе. — В смысле? — опешил Реми, пытаясь это представить. — Два рта, разве это так необычно? Один, который на голове, ненастоящий, там только горло, чтоб дышать, а ест он тем, что на брюхе. Поэтому гончих пускают только сворой, если одна из них отобьется или отбежит от других на достаточное расстояние, то гвэл ее сожрет. Он бесшумно ходит и дышит тише движения ветра в листьях. Но для человека он не опасен — человечину они не любят. А вот люди любят мясо гвэлов — оно нежнее крольчатины. Только есть нюанс — недоваренное мясо гвэла может вызвать преждевременную смерть. Потому готовят его лишь опытные поварихи. — Экзотика, однако… Кого еще мне следует опасаться в лесу? — Дай-ка вспомнить. По сути, больше никого. Но если увидишь красную птицу на длинных ногах с тремя глазами на переносице, то лучше не пугай ее, она плюется желчью, будешь чесаться. И к медлянкам не советую подходить. — Что это? — Ты не помнишь медлянок? — Лоу Нуа перехватил поводья, и в его голосе появилось нечто похожее на интерес. — Их сушат и делают мочалки. В живом виде они очень красивые. — А как они выглядят? — Сложно объяснить. Проще показать. На следующем повороте возьми влево, к древним гробницам, я покажу. Реми даже не стал спрашивать, что за гробницы, потому что в этом мире могло происходить что угодно и он уже привыкал к этому, все меньше и меньше вспоминая мать и сестру, которые остались по другую сторону. Там было его мертвое тело и привычная жизнь, здесь тело пока дышало и функционировало, но если он не научится соблюдать местные законы, то это тоже продлится недолго. Поэтому нужно было впитывать любую информацию и вникать в любую проблему. Когда впереди загудели охотничьи рожки, вся свита засуетилась и припустила вперед вместе с Его Величеством. Реми, заметив слева обещанную тропу, свернул туда, но вскоре спешился, поскольку Лоу Нуа сказал: — Дальше лошадь не пройдёт. Тут недалеко. — Как ты это понял? Есть какие-то приметы? Лоу Нуа усмехнулся: — Ты сам поймешь, когда мы подойдем ближе. Лес был вполне обычный, земной, и Реми пока не мог представить, что в нем может расти что-то, что могло бы отличаться по внешнему виду и предназначению от обычных земных растений. Что имел в виду Лоу Нуа, он понял, когда они углубились в чащу, выходя в идеально ровный «ведьмин круг», где не росла трава, зато у корней деревьев обитало нечто, переливающееся в солнечных лучах изумрудной зеленью с розовыми прожилками. Что-то изумительно красивое, но скверно пахнущее — даже протухшие креветки под чесночным соусом пахли лучше, и Реми, и без того чувствительного после вчерашнего кутежа к ароматам, замутило. Лоу Нуа, заметив его изменившийся цвет лица, вдруг звонко рассмеялся: — И это она еще не цветет! — Гриб какой-то, — зажимая нос, сказал Реми. — Или лишайник. В форме коралла. — Она очень красивая, — Лоу Нуа протянул руку, поглаживая гладкий изумрудный бок. — Позади тебя еще одна, помоложе, оттенок не такой, как… Реми резко повернулся, а дальше не услышал — его вдруг, как зыбучий песок, проглотила земля в «ведьмином круге». Потом-то он понял, конечно же, что стоял над пустотами — подземным ходом, ведущим из гробницы, а сейчас только и успел, что вскрикнуть, падая в черноту. Лоу Нуа откуда-то сверху произнес, загораживая свет: — Ты жив? — Вроде, — щурясь и отплевываясь, Реми выбрался из засыпавшей его земли. — Где это я? — Полагаю, что в тайном тоннеле, ведущем из склепа. Подобные ведут к захоронениям магов, к тем, к кому до сих пор ходят последователи. Отсюда ты не вылезешь без помощи, я схожу за охранниками, никуда не уходи. — Куда я уйду отсюда, — хмыкнул Реми, осматриваясь и находя продолжение хода. — Но я могу попробовать выйти другим путем! — Только не разбуди Ярла! — крикнул Лоу Нуа, удаляясь, но Реми услышал слово «только». — Не сидеть же мне здесь до вечера, — проворчал он, отряхиваясь.