Кардамон / Cardamom

      Сразу после приземления Эрвин выключил режим полета на своем телефоне, с нетерпением ожидая, когда же тот поймает сеть. Переподключившись, телефон принялся безостановочно жужжать, принимая накопившиеся за эти дни тонны сообщений. Почти все они были от Ханджи — его подруги и коллеги.       Завтра вернешься, да?       Когда твой рейс?       Я тя встречу.       Если только не везешь древности контрабандой       Ты же не везешь?       Или ковры       В мабаде красивые делают       Ты был в мабаде?       Ты видел мозаичную карту Палестины она офигенная       Ханжи переписывалась с ним в той же манере, что и разговаривала: быстро, сваливая все в кучу, не позволяя никому вставить ни слова. Эрвин кивал, глядя на ее сообщения. Он устал, на нем сказывалась перемена часовых поясов, его ждала тяжелая работа, и поэтому он был благодарен Ханджи за предложение подвезти его домой.       Эрвин прошел пограничный контроль. Только тогда его телефон перестал разрываться от входящих сообщений. Стоя в очереди, Эрвин открыл список контактов. Вот оно. Самое первое имя в списке.       Леви Аккерман.       На мгновение у него закружилась голова — наверное из-за долгого перелета, — и лишь после нескольких глубоких вдохов Эрвин нажал на кнопку вызова.       Пошёл вызов. Гудки, гудки, снова гудки — и так до самого сигнала автоответчика. Сердце Эрвина на мгновение замерло, тут же подскочив куда-то к горлу. Он узнал голос Леви. Сообщение было на арабском, но это точно был он. Растерявшись, Эрвин позабыл всё, что собирался сказать. Прижав телефон к уху, он неподвижно стоял в очереди, пока звонок не оборвался.       Пройдя иммиграционный контроль и добравшись до зала выдачи багажа, Эрвин наконец собрался с мыслями и подобрал правильные слова. Дожидаясь своей очереди на выдаче, он еще раз набрал номер Леви. На этот раз он был готов к автоответчику. Его сердце сжалось от голоса Леви: слова были непонятны, но интонации казались такими знакомыми. Эрвин закрыл глаза и попытался представить Леви, стоящего перед ним. Не получилось. Леви казался абсолютно чуждым этому месту. Послышался сигнал записи сообщения.       — Леви… — начал Эрвин, но тщательно подобранные слова вдруг позабылись. — Это Эрвин. Я просто звоню, чтобы сказать, что вернулся домой и… ну… потому что я сказал, что позвоню. Я обещал, — «Звучит по-детски», — подумал Эрвин. — В общем, я просто хотел сказать… эм… спасибо и…       Запись закончилась. Эрвин понял, что облажался. Он стоял, уставившись в телефон. Рассеянно водя пальцем по имени Леви, он пытался не обращать внимание на боль в груди. Придя в себя, Эрвин увидел, что зал почти опустел, и его багаж был единственным на карусели выдачи. Забрав его, он вышел из здания аэропорта.       Ханджи уже ждала его, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и возбужденно подергиваясь. Прохожие, бросая косые взгляды, обходили ее стороной.       — Эрвин! — завопила Ханджи. Дико размахивая руками, она бросилась ему навстречу сквозь толпу.       — Ну, как прошло? — обняв, сразу же поинтересовалась Ханджи и отобрала у него сумку с ноутбуком. Эрвин не протестовал.       — Так! Срочно отвечай, ты влюбился?       Эрвин глядел на нее, открыв рот.       — Что? Чего уставился? Ты влюбился в Ближний Восток? Там офигенно, правда?       Кивнув, Эрвин рассмеялся.       — Привет, Ханджи. Я тоже рад тебя видеть. Как дела на работе?       — Да всё то же. Скучные ебланы, плетущие интриги. Нил метит на место декана, и, зная его, могу сказать, что он его получит. Придурок надутый. А вообще, забудь. Лучше расскажи, где ты был? Ты видел…       Ханджи как из пулемета принялась забрасывать его названиями мест, расспрашивая, сама себя перебивая и даже не дожидаясь ответов. Эрвин знал, что ей уже довелось провести полгода на раскопках на Ближнем Востоке. Никто толком не знал, во скольких проектах Ханджи была задействована. Впрочем, никто и не жаловался, так как она умудрялась обходиться вполне скромным финансированием. Эрвин был уверен: если бы не различные фонды и обширная сеть знакомств Ханджи по всему Ближнему Востоку, её бы давно уже уволили. На своем месте она держалась далеко не благодаря научным работам. Нет, конечно, Ханджи публиковалась, но почему-то упорно избегала крупных международных изданий, отдавая предпочтение скромным журналам с открытым доступом и длинным, бессвязным постам в блоге. «Научные публикации, Эрвин, это, мать его, самый натуральный грабеж! Хер им, а не мои денежки!» — всегда говорила она.       Всю обратную дорогу Ханджи не замолкала. Сидевший на переднем сидении Эрвин наблюдал за проплывающими мимо автомобиля фонарями. Он чувствовал, как разрозненные кусочки его жизни встают на места, но почему-то отказываются плотно прилегать друг к другу. Чего-то не хватало. Чего-то такого, чего Эрвин никогда раньше не замечал.