Кое-как Эрвину все же удалось вернуться к своей повседневной жизни.
На разбор скопившейся почты и нерешенных дел у него ушла почти неделя, после чего Эрвин вернулся к кураторской работе в лаборатории, написанию отчетов, просмотру заявок на финансирование, контактам с участниками проекта и редким лекциям. Он нашел в своих расчетах ошибку, на которую указал Леви, пересмотрел датировки и вывел новые цифры, не забыв упомянуть и поблагодарить за помощь Л. Аккермана из Иорданского университета. По вечерам после работы он старался занять себя чем-нибудь. Время от времени он играл в сквош с Нилом, наслаждаясь возможностью посоревноваться с коллегой, или встречался с Майком, своим хорошим другом, чтобы пропустить пару бокалов пива или посмотреть фильм. Казалось, жизнь Эрвина вновь шла по накатанной за все эти годы колее.
Но нет.
Ничего уже не было как прежде. Все вышло из-под контроля. Эрвин чувствовал себя чужим в своей собственной жизни. Он выполнял действия, в которых не было никакого смысла. Все это время его преследовали аромат кардамона, колючий взгляд серых глаз, маленькие крепкие ладони, скрипящий под пальцами песок, жаркие и настойчивые прикосновения губ и горький привкус аниса.
Эрвин постоянно просматривал сделанные им фотографии. К своему огромному разочарованию он обнаружил, что Леви был лишь на паре из них. На одной, сделанной во время перекуса в Умм эль-Джимале, Леви сидел на возвышении над Эрвином и как обычно глядел на него сверху вниз. Другая, снятая в лендровере, фотография изображала Леви, с кривой ухмылкой косящегося на Эрвина. За это фото Леви ругал Эрвина на чем свет стоит, но тот лишь смеялся в ответ. Сейчас это воспоминание душило его. Еще одно, последнее фото, сделанное в Умм эль-Джимале, Эрвин поставил на заставку телефона и обои своего макбука. На ней среди руин вдали виднелась крошечная фигурка. Ее легко было не заметить, но Эрвин знал, что она там. Знал, что это Леви.
Две недели спустя ответа на его сообщение все еще не было. Эрвин убеждал себя, что существуют сотни причин, по которым Леви не смог ответить. Возможно, он на раскопках. Или занят работой в кафе. Сообщение могло не сохраниться. Возможно, оно удалилось еще до того, как Леви его прослушал. А может быть, Леви один из тех, кто никогда не проверяет голосовую почту.
Или он попросту не хочет отвечать. Может, Леви уже забыл его.
Эрвин убеждал себя, что достаточно просто отправить еще одно сообщение. В конце концов, Леви же дал ему свой номер. Если бы он не хотел с ним разговаривать, то не стал бы этого делать, верно? А может, Леви и правда не собирался поддерживать с ним контакт, и это был такой ненавязчивый способ показать Эрвину, что он не желает больше его знать? Каждый день Эрвин находил его номер, задерживая палец над кнопкой вызова, но так и не решался ее нажать. Все стало слишком непросто.
На третью неделю Эрвин решился написать Леви. Сообщение — это хороший способ напомнить о себе, не такой личный и назойливый, как звонки. Как бы сильно ему ни хотелось еще раз услышать Леви, он уже не мог позволить себе заговорить с ним. Да и не знал, что ему сказать. А написать будет гораздо проще.
Леви, надеюсь, ты в порядке…
Слишком официально.
Эй, помнишь меня?
Боже, нет.
Привет, Леви, ты как?
Ну, возможно.
Был бы рад поговорить с тобой.
Как отчаянно…
Но да, он в отчаянии.
Леви, я не могу перестать думать о тебе. Каждый день, блин, каждую минуту я думаю о тебе. Я не могу сконцентрироваться, не могу спать, я вообще не знаю, что дальше делать. Я так скучаю. Я хочу вновь взять тебя за руку. Хочу, чтобы ты обматерил меня за мой идиотизм. Просто хочу обнять тебя.
Лучше бы мы никогда не встречались.
Я скучаю по тебе, Леви.
Это выглядело так жалко. И сам он жалкий. Он, взрослый мужик, вел себя как влюбленная малолетка в летнем лагере. Ну правда, это мерзко. Наверное, у него уже наступил кризис среднего возраста. Хотя по ощущениям не похоже. Все эти чувства, эта боль казались более реальными, чем все то, что Эрвин чувствовал за последние пятнадцать лет. Даже разрыв с Мари не ранил его так сильно. Сильная, глубокая боль терзала его. Это было похоже на фантомные боли в давно потерянной руке.
Сообщение, которое он все же решился отправить, было таким:
Привет, Леви, как ты? Скажи, не могли бы мы поговорить о петрографическом анализе? Эрвин
Он — взрослый человек. Отправив сообщение, Эрвин сунул телефон в карман и вернулся к работе с письмами. Тупо уставившись в экран, он, задыхаясь, не замечал ничего, кроме боли в груди. Порывшись в кармане, Эрвин вытащил телефон.
был бы очень очень рад услышать тебя, леви
Нажав кнопку отправки, Эрвин уронил голову на руки.
Он ждал, но ответа все не было. С каждым последующим днем в нем что-то постепенно умирало.
***
Ханджи заметила первой. Ну конечно. Ничто не могло скрыться от ее глаз. Однажды в полдень она бодро промаршировала в его кабинет, поставила перед Эрвином кофе и уселась на край стола, скрестив руки на груди.
— Кофе, — зачем-то объявила она.
— Спасибо, Ханджи.
Эрвин осторожно отхлебнул. Кофе был едва теплым, горьким, с морем сахара. Не спавший последние две недели Эрвин был благодарен и этому.
— Ну, и в чём дело, Эрвин? — поинтересовалась она.
— То есть — «в чём дело»? — уточнил Эрвин с максимально безразличным видом. — Всё хорошо.
— Ну вот не надо делать такое лицо, — насмешливо заявила Ханджи, щелкнув пальцами у него перед носом. — Со мной это не пройдет.
— Правда, Ханджи, я тебя не понимаю… — всплеснул руками Эрвин.
— Пиздёж, — перебила его Ханджи. — Ты с самого возвращения хандришь, как не знаю кто.
Она приподняла очки — плохой знак! — и пристально посмотрела на Эрвина. Тот, сглотнув, опустил глаза в стол. Все его притворное безразличие рушилось под проницательным взглядом Ханджи.
Как ей объяснить? Как объяснить ей то, что Эрвин не мог объяснить даже себе? Как объяснить то, для чего он не находил слов?
Но Ханджи ему помогла.
— Не переживай. Я знаю, что ты чувствуешь.
— Правда?
Эрвин никогда не интересовался подробностями ее личной жизни, и сейчас он не был уверен, что жаждет откровений.
— Да. С некоторыми так бывает.
— Разве?
— Да. Пробирается под самую кожу.
—Эм… Что именно? — уточнил Эрвин, подозревая, что они, всё же, говорят о разных вещах.
— Ближний Восток. На некоторых он действует именно так. На меня, например, тоже, — пожала плечами Ханджи. — Когда приезжаешь оттуда, кажется, что все будет как прежде, но это не так. Начинаешь смотреть на мир по-другому. Пересматриваешь приоритеты. Размышляешь о том, что дальше делать со своей жизнью.
Ханджи больше не смотрела на него. Да, она говорила совершенно о другом, но ее слова задели что-то в глубине души Эрвина.
— Ты знаешь, о чём говоришь, верно? — негромко спросил он.
— Ха! Конечно, — мягко, совсем непохоже на себя, усмехнулась Ханджи.
— И что же Вы порекомендуете, доктор Зоэ?
— Ну, ты всегда можешь вернуться, — ухмыльнулась она.
Эрвин слабо улыбнулся. Эта мысль уже посещала его, но он понимал, что это глупо. Ему незачем возвращаться. Леви уже в прошлом. Теперь он это понимал.
Однако, это не мешало Эрвину проверять уведомления по сотне раз на дню.
***
Эрвин не сразу понял, что его разбудило. Не просыпаясь до конца, он повернулся на другой бок. Лежавший на столике у кровати телефон освещал всю комнату. Сквозь сон Эрвин понял, что разбудивший его звук был уведомлением о новом сообщении. Подскочив, он резко сел. Кровь прилила к голове, вызвав небольшое головокружение. Схватив телефон, Эрвин всмотрелся в неяркий экран блокировки.
Здорово. Какой у тебя Скайп? Л.
Эрвину казалось, что это сон, но нет: сейчас три часа ночи, он сидит в темноте, уставившись на сообщение от Леви, и сердце колотится где-то у горла. Трясущимися руками Эрвин разблокировал телефон. Наверное, неспособность сейчас здраво размышлять была к лучшему.
Рад, что ты ответил! Как ты? Давай перейдем в Скайп. Я erwin.smith
Отправив сообщение, он принялся ждать.
Проснувшись утром, он все еще держал телефон в руке. На экране блокировки виднелось уведомление Скайпа.
lackerman83 хочет добавить Вас в список контактов
