that's, like, a hundred miles

Ненависть было сильным словом, но оно было недостаточно сильным, чтобы описать чувства Томми к больницам. Презрение? Злость? Отвращение, это подходило лучше. Ужасно, что английская специализация Техно начала сказываться на нём. Томми испытывал Отвращение к больницам. В них никогда не случалось ничего хорошего. Это было место, куда люди шли умирать. Это было место, куда ушёл Уилбур, чтобы умереть. Сейчас требовалось слишком много энергии, чтобы думать о Уилбуре, что на самом деле не имело смысла, учитывая, что думать о Уилбуре не означало делать что-то физическое. Сэм и Паффи немного поговорили о психическом здоровье и “эмоциональной энергии”, но Томми не особо прислушивался к их словам. Однако что было проще, так это думать о словах. Как и отвращение, слово, которое Томми живо запомнил, когда Техно объяснял ему, когда Томми было не намного больше пяти. Тогда они поссорились, как и сейчас, и мысли Томми обратились к Техноблейду. Техно хотел его. Техно хотел его. Техно исчез совсем ненадолго. Это было временно. Техно вернётся и заберёт его домой, и с ними всё будет в порядке. Это было просто временно. Томми сидел на стуле в приёмной рядом с женщиной, которая привела его туда, казалось, целую вечность назад. Воспоминания о том, как они ждали Уилбура, продолжали накатывать, и от них было трудно избавиться. Это была забавная вещь, связанная с автомобильными авариями. Некоторые люди умирают ужасно, в то время как другие выходят не более чем с несколькими царапинами и синяками. Они отправили Томми в приёмную, как только врачи определили, что у него нет сотрясения мозга или каких-либо серьезных физических травм. Оглядываясь назад, он задавался вопросом, почему они заставили десятилетнего ребенка ждать в одиночестве. Конечно, он был большим мужчиной даже тогда, но это казалось… Суровым. Безразличным. Жестоким. Это были хорошие слова, Техно они бы понравились. В конце концов его отвели обратно в смотровую. Его усадили на стол, где кто-то проверил его руки и ноги на предмет чего-то (вероятно, синяков), хотя почти все зажило, за исключением некоторых (по-видимому, очень очевидных) шрамов на спине, а также нескольких на руках и ногах. Они спросили его, как он их получил, и он честно ответил: сказал им, что не знает. Он получил их от Дрима, конечно, он знал это, но не помнил конкретных обстоятельств. Может быть, это было не совсем то, о чем они спрашивали, но Томми всё ещё боролся со всем этим признанием того, что сделал Дрим. Что было проблемой, так как единственный способ держать Дрима подальше от него - это рассказывать людям о том, что он сделал. Но разве Томми не заслужил того, что случилось? Может быть, с лодыжкой и был перебор, но всё остальное? Он знал, что он раздражает, он знал, что с ним может быть трудно жить, он знал, что больше никто не хотел его… Техно говорил о том, что возьмёт опеку, но это не считалось. Нет, нет, то, что сделал Дрим, было неправильно. Лодыжка не была несчастным случаем, и этого должно быть достаточно, чтобы Томми понял, что ему больше небезопасно оставаться дома. Даже если Томми не хотел признаваться в этом, в глубине души он знал, что всё становилось бы только хуже если бы он остался. “Ты вообще не можешь пошевелить лодыжкой?” Спросил доктор из ниоткуда. Или, может быть, он говорил всё это время, а Томми просто не заметил. “Да.” Он не сделал ни малейшего движения, чтобы сделать это. Всякий раз, когда он двигал ею, ему казалось, что ножи пронзают его кожу, поэтому в течение последних четырех недель он сводил движение к минимуму. В больницу его даже привезли в инвалидном кресле (которое Томми ненавидел просто потому, что ему не нравилось, когда им помыкают). “…Не хочешь попытаться подвигать ею для меня?” “Нет.” “Хорошо, позволь мне сформулировать это так,“ сказал он, глядя прямо на Томми, "Пошевели лодыжкой.” Томми пришлось сдержать вздрагивание, потому что на мгновение доктор не был врачом, нет, доктор был Дримом, и Дрим собирался ударить его, и кто-то положил руку ему на спину. Томми отпрянул от неё, прежде чем он, наконец, осознал, где он был. Всё ещё в больнице, никакого Дрима рядом. Социальный работник, которая пыталась положить руку ему на спину, теперь сцепила перед собой обе руки. Она свирепо смотрела на доктора, прося перевести его к педиатру и рассказывала о том, как она собирается аннулировать его медицинское удостоверение, если он снова попытается так разговаривать с ребёнком. Томми моргнул, и он оказался в другой комнате. Она была фиолетовой. О, это, должно быть, детская часть больницы, что раздражало, потому что Томми не был ребёнком, он был практически взрослым в этот момент. Ну, у него было ещё четыре года, пока он юридически не станет взрослым, но он давно перестал заботиться о законности. Новый доктор, тот… Какое слово использовал социальный работник? Педи… Педиа… Что-то там. Новый врач был намного приятнее предыдущего, вежливо задавал вопросы и не требовал ответов. И это было хорошо, потому что Томми не хотелось отвечать ни на что. “Как давно ты покалечился?” “Я не знаю.” Честно говоря, он действительно этого не знал. Это случилось на следующий день после того, как Дрим забрал его обратно, а потом… Он действительно не знал, его мозг большую часть времени был как бы в подвешенном состоянии, ожидая чего-то в своей комнате. Он начал разговаривать с Туббо, но не следил за датами. “Неделю, может быть, две.” Во всяком случае, это была его лучшая оценка. “Как ты сломал её?” Томми избегал смотреть ему в глаза. Да, он рассказал об этом Техно, но это было потому, что Техноблейд был страшным. Это была ложь. Это было потому, что он доверял Техно, потому что он хотел, чтобы Техно помог ему, и он знал, что говорить правду - лучший способ получить эту помощь. Он не был уверен, насколько врачи могут помочь. “Всё в порядке. Ты ходил на ней, не так ли?” Томми прикусил губу, сосредоточив взгляд на плитках пола под своими болтающимися ногами. Это были какой-то уродливый микс с маленькими точками и серыми прожилками, как какая-то грубая версия печенья и мороженого со сливками. “Я вижу, что у тебя есть костыли, ты ими пользовался?" В голосе не было злобы, не так, как спросил бы об этом Дрим. Вероятно, это было просто для того, чтобы усыпить его чувство безопасности, но в данный момент он был готов принять это. "Да. И скобу на лодыжке.” Шина была снята, когда его осматривал первый врач. “Это хорошо.” Этот мужчина не был хорошим лжецом. “Ладно.” Он продолжал задавать новые вопросы, тыкать в лодыжку, хотя на самом деле не прикасался к ней, и Томми не мог его винить. Она была уродливого фиолетового оттенка, его нога практически посинела. Это не могло быть здоровым. “Нам нужно сделать несколько рентгеновских снимков, просто чтобы проверить повреждения. Но тебе определенно понадобится операция. Тебе когда-нибудь делали рентген раньше, Томми?” “...Нет. Моему брату делали однажды.” “Он рассказывал тебе о том, как это проходит?” “Типа того.” Затем мужчина подробно описал, что такое рентген, когда Томми подкатили к аппарату. Его должно было больше беспокоить то, что с ним обращались как с ребёнком, каким-то слабым ребенком, который даже не мог ходить, но этого не произошло. Он слишком устал, чтобы бороться с этим, и, по крайней мере, на него не кричали и не били, поэтому он позволил это. Тем не менее, это не помогло успокоить тревогу, которая клокотала в его груди. Уилбуру потребовалось шесть часов, чтобы проверить его сломанную руку все эти годы назад. Фил, Техно и Уилбур пробыли в больнице шесть часов, и Томми был уверен, что Уилбур умер. Конечно, этого не произошло, и позже Уил объяснил ему, что, если ты в буквальном смысле не умираешь, больница - это действительно медленный процесс. Именно это объяснение заставило Томми запаниковать, когда Уилбура срочно доставили в больницу после несчастного случая. Именно это объяснение заставило Томми запаниковать, так как у него был, как он думал, самый быстрый рентген в его жизни. Может быть, это и было нормально, он не знал, но это определенно не заняло у него шесть часов, как у Уилбура. “Ну, она определенно сломана,” сказал доктор с натянутой улыбкой. Такая улыбка, которую ты делаешь, когда что-то плохо, но ты не хочешь, чтобы это выглядело так. “На самом деле тебе удалось довольно сильно её сломать. Ты когда-нибудь слышал об оскольчатом переломе, Томми?” “Нет..?” “Твоя лодыжка разлетелась на четыре больших куска. Похоже, что первоначальный разрыв был здесь и здесь,” он указал на два пятна на рентгеновском снимке, “Но, продолжая ходить по нему, тебе удалось разбить его на более мелкие кусочки. Здесь даже есть несколько крошечных кусочков.” Затем доктор посмотрел на социального работника – Алисса*, она сказала, что её так звали, когда он впервые встретил её. “У вас есть контакты с его родителями? Кость не инфицирована, но чем скорее мы сможем отправить его на операцию, тем лучше.” “Я… Я позвоню своему начальнику, посмотрим, что я смогу сделать.” Сказала Алисса. Томми вкатили в больничную палату. В отличие от скучных белых стен, которые он помнил по комнате Уилбура, в этой комнате были ярко окрашенные красные и синие стены. Это было, честно говоря, довольно уродливо, но, по крайней мере, не скучно. Они усадили его на кровать и включили для него телевизор. Он подождал двадцать минут, прежде чем убедить себя, что да, ему разрешилось переключить канал на то, что его действительно интересовало, и остановился на просмотре какого-то анимационного фильма, о котором он даже никогда не слышал. Томми был большим мужчиной, ему ни в коем случае не было дела до детских мультфильмов, он просто… Ему было скучно, поэтому он обратил внимание на фильм. Не то, чтобы тут было чем заняться. Звуки разговоров за дверью отвлекли его внимание. “...Мой ребёнок. Вы не можете запретить мне видеться с ним.” Он знал этот голос. Это был Дрим. Нет, нет, нет, Дрим не мог быть здесь. Дрим не мог быть здесь. Он действительно, искренне собирался убить Томми. Не было никакой возможности, чтобы он этого не сделал, не после того, как Томми нарушил все правила. Часть его хотела дотянуться до пульта и переключить канал обратно на то, что включила Алисса, как будто это могло что-то улучшить, но он не мог пошевелиться. “Сэр, вы не можете войти туда.” Он не узнал этот голос. “Я подам в суд. Я его семья, его единственная семья,” Томми клялся, что чем больше Дрим говорил после инцидента, тем больше Томми замечал его ложь. “У меня есть полное право быть там.“ “Ради его безопасности, вам не разрешено быть в комнате.” ”Ради его..." Дрим затих, и Томми услышал хмурость в его голосе. “Вы шутите. Послушайте, я не знаю, что вам сказал его брат, но он всегда хотел меня подставить.” “Это не важно, вам не разрешено находиться в комнате.” “Пожалуйста, он мой ребёнок. Он ранен. Я хочу его увидеть.” Дрим звучал так искренне обеспокоенно, что на мгновение Томми совершенно забыл, что Дрим, вероятно, хотел его смерти. Пока не прорезался голос социального работника. “Ах, значит, вы Дрим, да? Отлично, я волновалась, когда вы не брали трубку.” “...Кто вы?” “Алисса. Ваш сын-” Томми не был его сыном, “-был временно передан на попечение государства по подозрению в жестоком обращении. В ближайшее время вы должны явиться в суд для дачи показаний. Вам нужно связаться с адвокатом - или вы можете попросить его предоставить вам-” “Жестокое обращение? Это просто смешно. Я не собираюсь этого терпеть, вы не можете- вы сумасшедшие.” Дрим звучал… Отчаянно. Испуганно. Как будто он не был готов к этому. Это заставило Томми вздрогнуть- мужчина обычно был таким спокойным (или сердитым, но это было не то), услышав, как он звучит испуганно и… Грустно? Это было странно “Вы можете рассмотреть это в суде. На данный момент ваш сын будет лечиться от полученных травм и увидится с вами в суде." “Нет, нет, нет, вы не можете быть серьёзной.” “Я серьёзна, сэр. Если вам больше нечего сказать, то у меня есть дела.” Очевидно, ‘делами’ был Томми, потому что она вошла в его комнату. Дрим ушел- он мог сказать это по звуку его ботинок по кафельному полу. Алисса, должно быть, не знала, что он мог услышать этот разговор, потому что она начала совершенно другой разговор - объяснила, как штат собирается подписать документы на операцию, и он поправит лодыжку к концу дня. Не успел он опомниться, как его увезли на операцию, кто-то вводил его под наркоз (что было действительно странным процессом), а затем… Всё снова погрузилось во тьму. ---- Томми проснулся, чувствуя себя лучше, чем за последние недели, а может, и годы. В лодыжке всё ещё оставались следы боли, но она была намного лучше, чем раньше, и не сопровождалась головокружением и тошнотой, которыми сопровождались обезболивающие, которые ему дал Дрим. Томми хотел бы лежать так вечно, спокойно и уютно, под одеялами. Он задавался вопросом, чувствовал ли Уилбур то же самое в свои последние минуты, или он умер в страхе и боли. Ладно, да, этого было достаточно, чтобы Томми подскочил в постели, его глаза распахнулись, он начал хватать ртом воздух, как будто он ни разу не дышал во время операции. Другая рука легла ему на спину, и Томми дёрнулся от неё. Или он попытался, но на самом деле просто ерзал на больничной койке. “Воу, приятель, всё хорошо. Сделай глубокий вдох, ты в порядке.” Он взглянул на человека. Дрим? У него были светлые волосы, зеленая куртка. Но нет, это был не Дрим. Волосы были слишком короткими, и Дрим не носил шляп. У Дрима также не было щетины. Томми чувствовал, что должен был узнать этого человека, хотя и не был уверен почему. "...Где Техно?" "Он сейчас едет сюда прямо с работы." Он выглядел смущенным. Почему Томми не мог определить, откуда он? Даже его голос казался знакомым. "Оу." Томми сел прямее и вздохнул. "Как ты себя чувствуешь, малыш?" Кого он знает такого, кто звал его малыш? Фил звал. Или, папа, он предположил? Томми никогда по-настоящему не называл Фила "папой", даже когда всё ещё жил с ним. Честно говоря, Уилбур был действительно единственным человеком, который так его называл, и теперь Уилбур был… Неважно. "Я в порядке." Томми хотел подтянуть колени к груди, чтобы немного успокоиться, но что-то подсказывало ему, что было бы неразумно делать это с заживающей лодыжкой. Поэтому вместо этого он остался там, где был. Они почти сразу погрузились в молчание. Не то, чтобы Томми было что сказать Филу, по правде говоря. И, очевидно, Филу тоже нечего было сказать в ответ. “Ты… Ты хочешь посмотреть телевизор?” Фил попробовал, указывая на пульт рядом с кроватью. На это Томми только пожал плечами. Он не хотел смотреть телевизор с Филом, не совсем, но он не знал, что сделает Фил, если он прямо скажет ему ‘нет’. Он понимал “стиль воспитания” Дрима, он знал, за что его накажут. Техно было немного сложнее понять, и Томми на самом деле не пытался надавить, пока оставался с ним, но по большей части Томми понял, как работает “стиль воспитания” Техно. С другой стороны - Фил, о котором Томми ничего не знал. Фил был практически незнакомцем, что было странно, так как первые шесть лет жизни Томми они жили в одном доме. Но Фил никогда не был ему родителем, ни тогда, правда. Боже, Томми хотел Сэма. Сэм смог бы отпугнуть Фила (и Дрима, если он всё ещё скрывается где-то в больнице). Сэм привёл бы Фрэн с собой, и Фрэн села бы Томми на колени и лизнула его в лицо, а Сэм дал бы Томми угощение, чтобы накормить её. Он хотел Техно. Техно также смог бы отпугнуть кого угодно, а Томми мог шутить с ним и раздражать его без особых последствий. Он хотел Уилбура. Уилбур заключил бы его в объятия. Он бы принёс свою гитару и играл песни Томми, пока бы он снова не заснул. Уилбур бы вообще не допустил того, что случилось за последние полтора месяца, хотя и догадывался, что теперь уже слишком поздно. Фил взял пульт и включил телевизор, переключая каналы. “Есть ли какие-нибудь шоу, которые тебе особенно нравятся?” “Нет.” Это было неловко. Это было неудобно. Техно потребовалось слишком много времени, чтобы прибыть, но мальчик почувствовал облегчение, когда он это сделал. Последние тридцать минут он сидел в тишине, если не считать телевизора, воспроизводившего какое-то шоу на заднем плане. Фил не сказал ему ни слова, и Томми тоже ничего не сказал. Техно явно пришел прямо с работы - его волосы всё ещё были заплетены, свитер всё ещё был на нём, и, что более важно, на шее у него висел школьный пропуск. В очках он выглядел как большой ботаник. Огромный, высокий ботаник, но, тем не менее, ботаник. “Привет.” Техно нырнул в дверной проем, неловко махнув рукой. “Как ты себя чувствуешь, Тесей?” “Лучше. Это...” Он сделал паузу, не зная, как сказать это, не будучи слишком резким. “Дриму действительно нельзя меня видеть?” “Нет, нельзя. Технически,” Он немного понизил громкость, “Филу тоже нельзя, но никому не говори.” “Ладно.” Это было странно. Это было так странно. Потому что две недели назад он был заперт в доме с Дримом, испытывая постоянную головокружительную боль. Он не думал, что ему действительно удастся выбраться. Нет, не выбраться, уйти. “Выбраться” было слишком сильным словом, потому что Дрим был (не был?) его другом. Но теперь он был здесь, в больнице, и он испытывал меньше боли, чем за последние недели. Дриму не разрешалось видеть его, а это означало, что ему не разрешалось причинять ему боль. В любом случае, пока что. Он знал, что им придется обратиться в суд. Социальный работник немного объяснил это, даже сказал, что показания Томми будут самым большим определяющим фактором в том, что произошло. Одна эта мысль приводила его в ужас, но он заставил себя оставаться спокойным. Может быть, сейчас он может просто посидеть с Техно и Филом. Он может смотреть любой канал, который был включен по телевизору. Он может насладиться этим маленьким кусочком покоя, прежде чем его жизнь изменится навсегда. ---- Прошёл день, прежде чем его выписали из больницы. Слишком долго, по мнению Томми, несмотря на то, что Техно сказал, что они должны были задержать его подольше. Социальный работник сказал, что на самом деле его выпустили так скоро только из-за судебного дела. Точно, судебное дело. Томми ёрзал всю дорогу до суда, не в состоянии ни на чем сосредоточиться. Он не знал, что делать, не знал, что сказать, ничего. Потому что Техно хотел взять опеку над ним, и Томми тоже этого хотел. Но в то же время… Дрим был неплохим опекуном. Дрим делал всё, что мог, верно? Дрим никогда бы не причинил Томми вреда намеренно… За исключением того, что он это сделал. Гипс на его лодыжке и ступне доказывал это. У социального работника даже были записи врачей, чтобы показать, насколько сильно они были сломаны. Томми познакомили с человеком по имени Квакити, что, по его мнению, было действительно странным именем. Парень продолжал шутить с ним, и Томми нерешительно отвечал шутками, но по большей части он был неплохим. Квакити объяснил ему, как всё это будет работать. Дело будет представлено, а затем они в основном опросят несколько человек, чтобы определить, что случилось с Томми, пока он там жил, и решить, что будет дальше. Квакити и адвокат Дрима в основном будут разговаривать с Дримом и Томми. Был хороший шанс, что они также поговорят с Техноблейдом. Никто другой на самом деле не был признанным "свидетелем", как выразился Квакити. Томми не совсем понимал, что такое признанный свидетель, но и спрашивать не стал. Не успел он опомниться, как Томми уже сидел на неудобной деревянной скамейке рядом с Техно и Филом. Он ожидал, что всё будет как в тех судебных шоу по телевизору, но там не было присяжных, слушающих дело или что-то в этом роде. Он не знал, нормально это или нет. Было много скучных разговоров, а потом Дрима вызвали говорить и привели к присяге. Томми не мог оторвать взгляда от Дрима, который смотрел прямо на него. В его глазах не было гнева, и почему-то это делало всё ещё хуже. Потому что если бы Дрим злился на Томми, то всё было бы хорошо. Ну, это было бы не очень хорошо, но это было бы знакомо. Томми знал бы, как с этим справиться. Кроме того, он был бы счастлив уйти от Дрима, если бы тот был зол. Но сейчас? Сейчас Дрим выглядел печальным. Он выглядел невинным. Он совсем не был похож на человека, который кричал на него, который запер его в комнате, забрал его вещи, сломал лодыжку. Может быть, это было просто потому, что он ожидал, что его выведут полицейские в оранжевом комбинезоне и со скованными руками, но это было не так. Он был хорошо одет, как будто собирался на работу, а не в тюрьму. Он не хотел, чтобы Дрим попал в тюрьму. Томми почти не слушал защиту Дрима. Он начал с “Я взял Томми к себе после трагической смерти Уилбура” и быстро отключился от разговора. Кусочки, которые он улавливал, когда не обращал внимания на узоры на ковре, всё равно были не очень хороши. А потом этот придурок снова упомянул Уилбура. “Я думаю, что смерть его брата сильно ударила по нему. С тех пор он… Он застрял в своём собственном маленьком мире. Он всё выдумывал, эту ложь, хотя я предпочитаю называть это “историями”, об окружающем его мире. Томми действительно очень изобретателен, но я никогда не думал, что он зайдет в своих историях так далеко, чтобы убежать.” “Конечно. И почему, вы думаете, он сбежал?” Спросил Квакити. “Он… он всегда любил истории о героях. Рыцари в сверкающих доспехах и всё такое. По его мнению, он герой, и я думаю, что ему нужен был злодей-” “Ближе к делу.” Судья стукнул молотком, вероятно, разозлившись на Квакити за то, что тот прервал его, но Томми был рад, что он это сделал. Дрим не должен разглагольствовать об этой вопиющей лжи. “Ему нужен был злодей, и им оказался я. Он убедил себя, что я плохой парень и единственный способ выбраться - это убежать. Он даже убедил Техно в своём… Бреду, я думаю, мы можем назвать это так.” Так продолжалось некоторое время, и смысл речи Дрима в основном сводился к тому, чтобы назвать Томми сумасшедшим, что Томми ненавидел. В конце концов, к счастью, Дрима увели со стенда, и Томми повели на него. Они привели его к присяге на Библии, что в любой другой ситуации Томми счел бы очень крутым. Теперь ему было всё равно. "Томми, мне нужно, чтобы ты был полностью честен со мной, хорошо? Я знаю, что некоторые из этих вопросов могут быть неудобными, но ответьте на них как можно лучше." Сказал Квакити. Его голос был мягче, чем раньше, и Томми был почти уверен, что это было из жалости. "Ладно." "Каков опекун был из Дрима?" Томми на минуту задумался, прежде чем ответить. В последнее время у него было много людей в качестве "опекунов", и ни один из них даже не был похож на Дрима. "Строгий." "В каком смысле строгий?" "Он..." Он взглянул на Дрима, затем снова на Квакити. "У него много правил. Вещи, которые мне не разрешается делать." "Можешь назвать некоторые правила?" "...Не выходи из дома без спроса. Не дерзи." Он сглотнул, затем продолжил. "Я не могу приглашать друзей или ходить к ним домой. Мне не разрешается хранить вещи, которые я не заработал." "Что означает, что ты ‘зарабатывал’ что-то?" "Я..." Томми наморщил нос, размышляя. Что означало что-то зарабатывать? Он не был уверен. Игрушки и деньги, вещи, ради которых он усердно работал, были отняты. Даже подарки, которые сам Дрим дарил ему, были отняты. "Я не знаю." "Ничего страшного. Что случалось в вещами, которые ты не заработал?" "Он забирал их." “Можешь дать мне пример, когда это случилось?” "Э-э...” Он бросил еще один взгляд на Дрима, выражение лица которого было трудно прочесть. Теперь на губах появилась легкая улыбка, и Томми знал почему. Дрим научил его этому. Не специально для того, чтобы быть в суде – Дрим, вероятно, никогда не думал, что это произойдет, - но для того, чтобы взрослые задавали вопросы о его домашней жизни. Он знал, что должен был сделать и сказать. Он знал, что произойдет, если он этого не сделает. Дрим убьёт его. Ну, нет, не совсем так. В то время это не было угрозой - наказанием - чем бы то ни было. Тогда это означало бы запереть его в комнате без еды на несколько дней, Дрим, возможно, также немного избил бы его. Но Томми был заперт в своей комнате за несколько недель до этого, запереть его там снова ничего не даст. Томми в последнее время почти ничего не ел, так что отсутствие еды не было бы чем-то новым. И избиение… Дрим не мог пойти дальше сломанных костей, и он уже сделал это. Чем дольше Томми жил с Дримом, тем страшнее становились наказания. Это перешло от легких пощечин к полноценным побоям, а затем к перелому костей. Томми не был глуп - он больше ничего не мог сделать, кроме как полностью убить Томми. Но он этого не сделает этого, правда? С другой стороны, был момент, когда Томми подумал, что Дрим не причинит ему большого вреда. Дрим убьёт его, если Томми даст показания против него. Разве он всё равно не убил бы его? После того, как он дважды сбежал, после того, как написал Туббо, после того, как нарушил все правила, установленные Дримом, снова и снова? “Всё в порядке, Томми, просто сделай глубокий вдох." Голос Квакити прервал его мысли. Как долго он стоял, избегая этого вопроса? Он не знал, но теперь понял, насколько ускорилось его дыхание. “Я купил телефон.” Его голос дрожал сильнее, чем он хотел, но мысли о том дне заставили его сердце учащенно забиться. “Одноразовый, эм, друг предложил это, даже помог мне заплатить за него. Когда Дрим узнал об этом, он действительно разозлился на меня.... Он разбил телефон...” Глаза Квакити на мгновение переключились на Техно, как будто о чём-то задумавшись (хотя Томми понятия не имел о чем). “И это всё, что он сделал?” “Он… Он...” Томми закрыл глаза, снова сморщив лицо. Он не хотел этого говорить. Не хотел в этом признаваться. Особенно не с Дримом прямо здесь, который прислушивался ко всему. Техноблейд защитит его. Он знал это, но паническая часть его мозга не совсем понимала это. “Он порвал мою фотографию Уилбура." Честно говоря, по мнению Томми, в любом случае это было хуже, чем избиение. “А Уилбур это твой брат, так?” “Так и есть. Но он умер... “ Еще одна пауза, "Несколько лет назад. Это была последняя его фотография, которая у меня была.” “Дрим делал что-нибудь ещё?” Он ненавидел то, что Квакити, казалось, совсем не заботился о фотографии. Это было важно, ясно? Может быть, не для суда, но для него это было так. Даже если Техно дал ему новую, это было не то же самое. Томми взглянул на Дрима. Он не должен был, он действительно не должен был, потому что Дрим смотрел прямо на него. Он не показывал плохо скрытого гнева, и улыбка исчезла, осталась только… На самом деле ничего. Едва заметное выражение лица. Он хотел бы, чтобы Дрим был просто зол, это облегчило бы ему задачу. Вместо этого он перевел взгляд на Техноблейда, выражение лица которого определенно не было пустым. Он выглядел… Сосредоточено, конечно. Взволнованно. Когда он понял, что Томми смотрит на него, он одарил его, хотя и неловкой, ободряющей улыбкой. Сердце Томми бешено колотилось. Ему пришлось заставить себя дышать, думать о Туббо, о Паффи, Сэме и Техно. И Уилбуре. Забудь о том, что он был под присягой, Уилбур хотел бы, чтобы он сказал правду. “Он ударил меня.” “Он сильно тебя ударил?” “Я… Я не знаю… Я вроде… Отключался от реальности, когда меня так наказывали.” “Всё в порядке. Он вредил тебе по-другому?” “Он… Он пинал меня. Много, я думаю. В какой-то момент я был на полу”. “Как часто он причинял тебе боль, Томми?” О, нет. Это было не то, чего он хотел. Ему нужно было вернуться назад. Забудь о Техно, забудь об Уилбуре, Дрим был так зол. "Нет- нет- он– мне жаль, это не имеет большого значения, это происходило только тогда, когда я этого заслуживал.” "Когда ты думаешь, что ‘заслуживал этого’?” “Когда я нарушал правила.” Он мог поклясться, что заметил перемену в выражении лица Квакити, но не был уверен, на что она повлияла. "Хорошо. Итак, ты нарушил правило, купив телефон, а взамен Дрим разбил телефон, порвал твою важную собственность и ударил тебя?” Ну, когда он так это сформулировал, это звучало плохо. Однако именно это и произошло. “Да.” “И после того, как он навредил тебе, что произошло?” "Он сказал мне убрать беспорядок, потому что там были осколки телефона и стекла, ну, знаете, от фоторамки. А потом он сказал мне, что вернется утром, и ушёл.” “Он оставил тебя одного дома?” “Ага.” “Он часто оставлял тебя одного?” “Иногда, но не совсем. Только если он занят на работе или что-то в этом роде, но обычно он рядом со мной. Он хороший опекун, он мой друг.” Ладно, он определенно заметил изменение в выражении лица Квакити, мужчина скривился. Он сказал что-то не так? “Ладно. Так, что случилось после того, как он оставил тебя?” ” Я..." Ещё один взгляд на Техноблейд. Ободряющая улыбка вернулась. Это плохо на нём смотрелось. “Я убежал. Я пришёл к Техно- в дом Техноблейда.” Он поправил себя, стараясь говорить немного более профессионально. В конце концов, он был в суде. “И… И он позволил мне побыть там немного, прежде чем Дрим снова забрал меня домой." Он бы предпочёл побольше поговорить о том, как приятно было остановиться в доме Техноблейда. Он предпочёл бы всё, чем говорить о том, как Дрим относился к нему, но, очевидно, это было неважно. Томми находил это очень важным лично для себя, но Квакити - нет. “И что случилось после того, как он забрал тебя домой?” “Он на некоторое время запер меня в моей комнате, а потом вошёл и он… Он...” Томми больше ни на кого не мог смотреть. Ни на Квакити, ни на Техноблейд, ни на Дрима, ни на судью, никого. Он уставился на свои руки, которые дрожали у него на коленях. Когда он был ребёнком, Уилбур брал его за руки и дважды сжимал их. Это должно было символизировать… Что-то. Томми не мог вспомнить подробностей. Это могло быть “Я люблю тебя” или “Я здесь для тебя”, или что-то в этом роде. Это было обнадеживающе, он помнил это. Уилбур сделал это в первый день Томми в дошкольном и детском садах, он сделал это, когда они переехали вместе, когда он разбирался с хулиганами в школе, когда Фил не появлялся на вечеринках по случаю его дня рождения. Он хотел, чтобы Уилбур мог сделать это сейчас. Слёзы потекли по лицу Томми, и он не потрудился остановить их. Он всё ещё смотрел на свои дрожащие руки. “Он сказал мне, что не причинит мне вреда." Пробормотал Томми, голос его дрогнул примерно на полпути. “Я знаю, что об этом трудно говорить, но мне нужно, чтобы ты рассказал мне, что сделал Дрим. Ты можешь сделать это для меня?” Он не мог. Он действительно, действительно не мог. Но он должен был это сделать. “Он сломал мою лодыжку.” Прошептал он, не уверенный, что его вообще можно услышать. “Дрим сломал твою лодыжку?” Он кивнул в подтверждение. “Мне нужно голосовое подтверждение, Томми.” "Дрим...” Глубокий вдох. Говори. “Дрим сломал… Сломал мою лодыжку...” Это всё ещё было чуть громче шепота. “Как он сделал это?” “Я не знаю.” Взгляд Томми резко поднялся, украдкой бросив ещё один взгляд на Дрима. Пустое выражение исчезло, сменившись едва скрываемым страхом. Дрим… Боялся? Томми? “У него было что-то вроде… Я не знаю. Может быть, молоток? Это был металл. Я- я был на полу, он ударил… Мою лодыжку... С… Что бы это ни было.” “Сколько раз он ударил?” “Один, я думаю. Я не уверен. Я отключился.” Он посмотрел на Фила, всего на мгновение, и был удивлен, увидев, что глаза мужчины широко раскрыты и полны слез. Он выглядел одновременно испуганным и печальным, и Томми был совершенно уверен, что если бы он мог видеть его руки, они были бы сжаты в кулаки. Техно, с другой стороны, выглядел злым. Томми задавался вопросом, что же он сказал не так? Разве Техно не хотел, чтобы он сказал правду? Он думал, что он так и сделал… Он не мог паниковать. Не сейчас. Потом, определенно, но не сейчас. Так продолжался разговор некоторое время. Квакити задавал ему вопросы о том, что произошло, и Томми отвечал. Он рассказал о том, как его неделями запирали в комнате, об отсутствии медицинской помощи для его лодыжки и о том, как он снова убежал. Он также рассказал о нескольких более ранних инцидентах. О том, что на него кричали, и о том, что у него были сломаны ребра, и синяки под глазами, и о других вещах. Что бы ни говорил Томми, все остальные отвечали ему напряженными, обеспокоенными выражениями лиц. Томми не понимал, что он делает не так. Он действительно надеялся, что они не будут спрашивать его потом, потому что он понятия не имел. Всё, что он знал, это то, что то, что он говорил, расстраивало людей. Даже когда он объяснил, что он сделал, чтобы заслужить наказание, и как Дрим был прав - он был нарушителем спокойствия, что он заслужил то, что произошло. Казалось, им ничто не нравилось. “Дрим не… Он неплохой человек. Я знаю, что сказал… Я много чего наговорил, но он хороший опекун. Он мой друг. Он не хочет причинять мне боль, просто я иногда всё порчу. Родители должны исправлять своих детей, это то, что они делают." После этого его довольно быстро сняли со скамьи подсудимых. После этого последовало ещё одно обсуждение. Они также повели Техно наверх, но Томми по большей части не обращал внимания на то, что говорил его брат. Он не был уверен, почему не мог сосредоточиться, но ему казалось, что каждый раз, когда он пытался настроиться на речь, его разум уносил его всё дальше и дальше. Он уловил несколько слов Техно, например, “сто миль”, и “морил его голодом”, и “паническая атака”, и “он выглядел испуганным”. Учитывая, что все эти слова звучали крайне негативно, Томми не возражал против того, чтобы их не слушать. В конце концов наступил момент, когда социальный работник – не Квакити, что показалось Томми странным, - представила то, что, по её мнению, было лучшим планом того, что делать с Томми. “Я считаю, что будет лучше, если его отдадут на воспитание в приемную семью.” Сказала Алисса. Её руки были сложены перед ней, и у неё было такое выражение лица, как будто то, что она сказала, было совершенно невинным и не полностью противоречило тому, чего хотел Томми. Дрим был прав: всё, чего они действительно хотели - это засунуть его куда-нибудь с какой-нибудь семьёй, которая причинила бы ему ещё большую боль. Даже если бы он сбежал от Дрима, всегда был бы кто-то другой, где-то ещё, кто причинил бы ему боль. Что бы он ни делал, он никогда по - настоящему не сможет уйти. Ему следовало придерживаться Дрима - по крайней мере, он знал, что произойдет. “Нет.” Томми не хотел говорить, он действительно не хотел, но и просто молчать он тоже не мог. Алисса бросила на него быстрый взгляд. Судья, однако, не выглядел таким раздраженным. На самом деле, он выглядел так, как будто хотел, чтобы Томми продолжил. Так что Томми именно это и сделал. “Я хочу остаться с Техноблейдом. Он заботился обо мне раньше, и у него это хорошо получается, и он сказал, что хочет приютить меня.” Быстрый взгляд на Техно заверил его, когда мужчина слегка кивнул. Судья глубоко вздохнул, прежде чем заговорить. "Хорошо. Мы сделаем пятнадцатиминутный перерыв и вернёмся, чтобы обсудить окончательное решение."