Выброс

Пассажир Поначалу дела шли не так уж и плохо. Свободно разгуливая по этому корыту я долго не мог поверить в происходящее. Ну не может же быть всё настолько просто? Как оказалось может. Как оказалось, можно просто взять, пройти насквозь весь корабль, подойти к пилоту и просто напросто пристрелить его в затылок. Никто не остановил, никто не помешал. Никто так и не пришел в кабину пилота, глянуть, что же происходит на корабле, когда я тянул с трупа энергию, рассматривая приборы управления. Тут было много чего: штурвалы, ручки, кнопочки и много всякого такого, назначение чего я в принципе не понимаю. И инструкции нет, только символы на непонятном мне языке, да и символов этих не то чтобы много было. Почесав затылок, решил пока не пороть горячку и не портить приборы управления... С другой стороны... не я, так они... но этой ночью победителей не останется. Кивнув своим мыслям, произвел несколько выстрелов по панели. В тот же миг в кабине запела аварийная сирена. Я только ухмыльнулся на это. Все же поспешил. Теперь дойти до Ядра станет гораздо сложнее. Теперь нет и тени шанса на то, что этот корабль не станет походить на разъяренный улей. Сирена пела не только в кабине пилота. Этот противный звук раздражал меня до самого Ядра, перетягивая на себя мое внимание. Не добавляли спокойствия и огни аварийного освещения. По пути в инженерный отсек мне пришлось применить пистолет лишь один раз. Всё произошло быстро, я его уже ждал за углом. Он едва успел удивиться, когда выскочил на дуло пистолета. Я не знаю, что на нём было надето, на этом гуманоиде, броня какая, или просто скафандр, но пулю эта одёжка не остановила. Схватившись обеими граблями за свой пах, турианец рухнул на колени, грозясь упасть своим костистым лицом прямо на пол. Я выстрелил снова. Его голова дернулась назад. Он рухнул на спину, убрав свои руки от позорной раны. Я позволил себе пойти на риск, сосредоточившись на окружении. Подвижных источников рядом не было и это хорошо. Я склонился над ещё теплым работорговцем. Что-то говорит мне, что энергии много не бывает, а потому нужно поглощать всё, до чего дотянусь... Через три минуты я оставил "пустого" турианца валяться в коридоре. К этому моменту абсолютно весь экипаж корабля рассеялся по кораблю. Они побывали и в кабине пилота и в грузовом отсеке и теперь мечутся по всем переборкам в моих поисках. Чую, если схватят живым - умирать буду очень и очень долго. Значит, до моей поимки лучше не доводить. Когда я добрался до ядра, оно уже не было пустым. Как убить двух вооруженных батарианцев, если тебе шесть лет и нет никакой индивидуальной защиты? Закрыть им глаза. Я не стал искать сложных путей. Развалившись прямо у входа в отсек с консолями управления Ядром, я начал потихоньку тянуть энергию, что есть вокруг меня. Спустя пару минут свет для меня померк. Померк он так же и для батарианцев, оказавшихся внутри сферы. Они засветились яркими огоньками в моём сознании, когда попали в её пределы. Прошла секунда, другая и вот оба пирата кинулись к выходу не видя ничего перед собой. Я произвёл выстрел, когда они проскочили мимо меня. Один упал рядом со мной. Мои руки бросило в сторону от отдачи, пистолет едва не выбило. Я не сдержал болезненного стона, когда второй урод, следующий за первым, наступил на меня своим сапогом. Выровняв прицел, я выстрелил в него с особым удовольствием. Он тоже упал. Они оба умирать от одного ранения в тело не спешили - я выстрелил ещё несколько раз. Сплюнув на труп батарианца, что наступил на меня, я направился в сторону огонька в моём сознании. Этот источник энергии, он был настолько притягательным для меня, что я невольно начал чувствовать себя мотыльком летящим на свет. Мне стоит быть осторожней с этой силой. Это я понял, когда начал тянуть энергию с ядра, в место того, чтобы продолжить задуманное. Боль отрезвила меня. Нестерпимый жар, проникший, казалось, до самых костей, заставил меня упасть на четвереньки и безмолвно закричать. Я заставил себя отползти от ядра, сердце беспорядочно колотилось в груди. Несколько минут я просто лежал на спине, силясь надышаться. Я навсегда запомнил, что не всю энергию могу тянуть и что сферу лучше не разворачивать рядом с агрессивными источниками энергии. Это ядро, оно слишком жирное для меня. Терпя ломоту в костях и разминая левую руку, чувствуя как онемение начинает её отпускать, я поднял с пола пистолет. Я бы хотел обойтись без него, но... я понятия не имею, как отключить ядро. По ядру стрелять не стал, подозревая, что это, возможно, будет крупной ошибкой. Мысли о том, что и по панелям стрелять не стоит, я отбросил в сторону. Я надеялся, что Ядро погаснет, не развеяв меня на атомы, но даже опасения, пришедшие с фрагментами из игры, всплывшими из воспоминаний, не заставили мои руки дрожать. Ядро отключилось, не изжарив меня до корочки агрессивным излучением. И на атомы меня не развеяло. Ядро просто погасло. Ярко-голубое поле начало тускнеть, уменьшаться в размерах, пока не спряталось внутри металлического шара. Когда свечение окончательно потухло, корабль погрузился в темноту, лишь огни аварийной тревоги продолжали гореть, и то не везде. Я не знал, насколько часов хватит аварийной системы жизнеобеспечения, у меня не было уверенности в том, что я дотяну до того момента когда аварийные источники питания иссякнут. Я сосредоточился на энергии вокруг, вычленяя из неё те источники, что могут принадлежать моим врагам. Пираты, все до одного, бросились в сторону инженерной палубы. Я бросился из неё прочь, пока не стало поздно, отметив краем сознания, что в какой-то момент я вытянул остатки энергии из тел мертвых пиратов. Наверное, это произошло когда я отходил после попытки потянуть энергию из ядра. Корабль оказался большим муравейником с десятками переходов между отсеками и палубами. Беготня по кораблю оказалась занятием утомительным. Используя отсутствие нормального освещения, мне некоторое время удавалось скрываться от больших толп батарианцев, целясь в отбившихся от стада одиночек. Ещё одна моя удача. Жаль продлиться она не долго. Я кажется, начинаю мёрзнуть. Либо у меня поднялась температура, либо становится прохладно. Это нехорошо, ожидаемо, неизбежно и нехорошо. Скоро тут станет очень холодно. Тот момент, когда меня зажмут в угол был неизбежен. Неизбежным было и то, что рано или поздно они начнут рисковать, паля во все стороны, только услышав шорох или завидев неясное движение. Мне стало сложно убегать от них, я постоянно рисковал схватить шальную пулю. Один момент вызвал у меня улыбку. Это вышло совершенно случайно. Один пират по неясной для меня причине начал стрелять напропалую из своего автоматического оружия. Это было ошибкой. Пули прошивали тонкие стенки переборок как бумагу, и тела за ними они прошивали с той же лёгкостью. В тот момент, когда я начал чувствовать, как гаснут источники энергии у меня за спиной, я улепетывал вдоль коридора с улыбкой на лице. Улыбка сошла с моего лица, когда меня буквально сбило с ног. Лицо, казалось, познакомилось с кувалдой. Презрев боль, чувствуя головокружение, я подскочил на ноги и побежал впёред, желая оторваться от пиратов и затеряться на корабле хоть на минуту, пока не стало поздно. Кровь заливала лицо, стекала по подбородку, пропитывая мои обноски. Когда я нашел убежище - тихий уголок, где рядом не было подвижных источников энергии, я позволил себе отвлечься на рану. Это была царапина, пуля лишь чиркнула меня по скуле, рассекла кожу до кости, а ощущения такие, словно меня стукнули бетонной стеной. Глаз уже начал заплывать, половина лица опухла и продолжала опухать, угрожая увеличиться в размерах ещё больше. Я подскочил, когда в моём сознании один из огоньков энергии начал сокращать дистанцию между нами. Зря подскочил. Меня повело, потолок и пол на секунду поменялись местами, я потерял ориентацию в пространстве. Уперевшись рукой о стену я подождал пока меня отпустит, и только потом вновь сосредоточился на источнике энергии, что уже был почти рядом. Рукой потрогать можно... Я не заметил момента, когда позволил этому взять над собой верх. Ещё секунду назад я следил за источником, ожидая его приближение, и вот я понимаю, что сфера уже развернута, а подвижный, живой источник горит в моём сознании особо ярко, как и все прочие источники, захваченные сферой. Взяв себя в руки я выстрелил, движимый наитием. Пуля пробила тонкую стенку, вошла в голень гуманоида. Послышался тихий вскрик. Источник за стеной сдвинулся в сторону... я выстрелил на упреждение, пуля ещё раз пробила переборку, вошла ему во вторую ногу. До моих ушей донёсся его приглушенный крик. Я не уверен, что он кричал от боли в ногах. Я чувствовал, как его источник гаснет внутри Сферы, и я по опытам, проведённым над моих хозяином знал, как это должно быть больно. Я сделал ещё один выстрел, продолжая тянуть с него силы, когда он уже почти выполз за край сферы. Я высушил его заживо. Лучше мне не стало, рассечение не затянулось волшебным образом, опухоль с лица не спала. Но голова кружиться перестала. С трудом взяв контроль над этими силами, я свернул сферу, вновь сосредоточившись на окружающих огоньках и линиях, рисуемых в моей голове. Обстановка на корабле поменялась. Чем бы не занимались сейчас члены этого экипажа, обо мне они явно уже не думали. Вскоре я понял, что на корабле появились гости. Ещё один источник энергии обнаружился мной неподалёку; он сильно походил на ядро ССД, разве что был он в разы меньше. Мне это откровенно говоря не понравилось, не вдохновило меня и то, что гости активно сокращают поголовье членов экипажа. Очень активно источники энергии гаснут в моём сознании. Это наводит на подозрения, что они не являются такими же идиотами, как работорговцы. Это плохо. А уж если они экипированы лучше, то пиши пропало. Но, в любом случае, я ещё побарахтаюсь. Я понял, что дело швах, когда увидел их, эти железные фигуры, ростом под четыре метра. У этих штук, похожих на экзоскелет из фантастических романов классиков двадцатого века, имеется свой источник энергии, которую я могу поглощать. Если дать мне тянуть энергию из них несколько минут, эти костюмы отключаются и гуманоиды запертые в них, теряют возможность шевелиться. Но смысла в этом нет. У меня нет тех нескольких минут, и помимо этого, ничего сделать с этой бронёй я не в состоянии даже когда она деактивирована. Пистолетные пули лишь беспомощно чиркают по ней. Автомат я не удержу, да и что-то кажется мне, что и он не поможет с ними. Рано я начал радоваться, называя работорговцев никчемными идиотами. Накаркал. Вот, похоже пришли те, кто идиотами не являются, и не убит я ещё только потому, что они не открывают по мне ответный огонь. Я и сам больше по ним не стреляю - нечем, всё расстрелял; да и смысла нет в этом, я лишь время трачу. Остановиться они мне не дают, постепенно зажимая в клещи. Я уже отрезан от всех палуб, кроме жилой. Все известные мне выходы уже перекрыты. Хуже, того, они непрерывно зажимают меня, координируя между собой свои действия. Не пираты, совсем не пираты. Но и этим сдаваться я не намерен, хоть и кажется, что выхода нет. Нет, выход есть всегда. Я посмотрел на пистолет в левой руке. Пустой, бесполезный. Из огня да полымя. Я был подопытным, был рабом. Кем теперь буду? Нет. Довольно. Побегали и хватит. Я сел там, где стоял, в своём временном укрытии, у стены, слева от входа в чью то коморку. Бесполезный без термозарядов пистолет лежал у ног. В левой ладони лежал недлинный осколок пластикового нечто, возможно то был чайник, или ещё что-то полукруглое. Его я подобрал здесь же, в этой каморке, впотьмах нащупал. Ну и свинарник развели эти пираты. Неприятно кончать со всем вот тут, в этой грязи. Неприятно знать, что даже забрать с собой никого из этих уродов не могу. С первого раза не вышло, рука дрогнула, острие обломка замерло у самой шеи. Оно всегда так, со всеми... никогда не получается с первого раза... я приставил острие к шее, начал рукой давить... Я часто задышал через нос, челюсть ещё больше заныла от напряжения. Я ударил ладонью по кулаку с осколком сжатым в нём. Ещё раз, и ещё один... и ещё... Ну же! *** — ...челнок к отлёту... готовьте медотсек... Приказы Кадмуса доносились до неё обрывками, в которых она с трудом улавливала смысл. Она неслась по коридорам пиратского корабля, жалея, что никто не бежит впереди и не сносит переборки одну за другой своим бронированным телом. Время утекало с каждой потерянной минутой. Ребёнок в её руках вот-вот грозил уйти к предкам. В какой момент операция по зачистки корабля с пиратами, превратилась в игру - поймай человеческого детёныша, она сказать не могла. Просто в один момент пираты кончились, а приказ Кадмуса "поймайте его, живым" так и не был выполнен. Их цель сначала пряталась, а потом прятаться перестала, выстрелив прямо по ней несколько раз. Шейла тогда опешила. Её затрясло, когда она поняла, что едва не убила этого поганца, выстрелив в ответ. Не защитила бы его та стена, за которую он юркнул, даже не увидев результата своей работы. Больше он в них не стрелял, но и сдаваться не спешил, носясь по палубам корабля. Ловить его активно они... опасались. Их броня очень плохо подходит для деликатных задач. Вот схватишь железной рукавицей кого за руку и считай нет у бедолаги руки. Хватать ребёнка что за руку, что за ногу, никто не пожелал, прекрасно зная, что из этого получится. Было решено просто-напросто зажать его где-нибудь и попытаться поговорить, попытаться дать понять, что не угрожают ему. Ну, или просто усыпить спецсредствами. У них почти вышло. Они успешно зажали человечка на жилой палубе в чьей-то каюте. Они почти опоздали. Тяжелый экзоскелет, он только в быту называется тяжелым боевым скафандром. По факту же ни у кого в пространстве Цитадели нет такой классификации защитного снаряжения бойца. Даже у людей, только-только покинувших родную систему. Есть легко-бронированные скафандры, средне-бронированные. Тяжело-бронированных нет. Не прижились. В пространстве Цитадели тяжёлые экзоскелеты их заменили ещё в те времена, когда Кроганы выжигали цариц Рахни в их собственных гнёздах. После того как пилот занимает место в этом "скафандре", тот наглухо запирается, его сочленения запаиваются спецоборудованием. Вылезти из такого можно только на борту десантного корабля на специально оборудованном стенде. Либо активировав протокол аварийной эвакуации. Его может активировать пилот, изнутри, в случае получения критической массы повреждений систем экзоскелета. Также пилота можно извлечь, набрав спецкод в скрытой на броне панели. Спец-коды перед каждым боевым выходом сменяются, новые коды поступают главному медику, приписанному к взводу тяжелых десантников и командирам отделений. В случае эвакуации пилота, силовой экзоскелет приходит в негодность. Починить можно, но дешевле и легче купить новый. Каждый случай эвакуации рассматривается военным судом. Перед слушанием инициируется проверка, на время которой пилота отстраняют от несения службы. Если причину признают недостаточно важной, пилота могут понизить в звании. Все вышеперечисленное за один короткий миг пронеслось в голове Шейлы, когда она увидела перед собой страшную картину, что осветил прожектор экзоскелета. Человеческий детёныш увлеченно вбивал себе в шею короткий осколок, несводя с неё взгляда. Каждый следующий его удар становился слабей и медленней предыдущего. Она не помнила, как озвучила код подтверждения активации протокола эвакуации из доспеха. Не слышала звука отстрела элементов брони, не помнила, как бросилась на пол, движимая порывом не дать этому детёнышу продолжать делать, то, что он делает. Схватив его за левую руку, она зажала рану на шее, вместе с рукой, в которой был сжат осколок, во всю глотку закричав: — Аптечку! Она сделала всё по инструкции - остановила кровотечение, залив отвратительную рану на шее детёныша Меди-гелем и обмотала её бинтами вместе с рукой, в которой детёныш продолжал сжимать этот проклятый Духами осколок. Инъекции делать не стала. Строго настрого запрещено делать инъекции Медигеля в область шеи и черепа. В этом плане у турианцев и людей всё одинаково. Что у тех, что у других, меди-гель намертво перекрывает кровообращение головного мозга если вколоть его в область шеи. Допустимый максимум - залить им поверхность раны в надежде на чудо. Она справилась, они справились, доставили его в медицинский отсек на крейсере, едва дышащего, но живого, побив все рекорды скорости десантного транспорта. Но ни радости, ни облегчения она по этому поводу не испытывала. Не получалось... Позже, несколько часов спустя, она всё ещё сидела в кают-компании, раз за разом проживая ту страшную сцену на корабле... *** — Задал же ты нам задачку, Кадмус... — Вздохнул капитан крейсера. — Мне нужно было приказать его убить? — Спросил командир десантного отделения. — Да хоть бы и так... — буркнул капитан. Замерев на секунду, он покачал головой. — Нет, конечно нет... мы так не делали даже во время войны с ними, доктор Зервас не даст соврать... кстати, какого состояние вашего пациента, доктор? Кадмус перевёл взгляд на доктора, что был среди офицеров, присутствующих в каюте капитана. Зервас, уже не молодой Турианец, видевший и переживший больше, чем все присутствующие вместе взятые, пронзил капитана усталым взглядом. — Откачал. Опыт есть, с той войны ещё. Инцидента. — Прокаркал доктор, выдав нечто среднее между смехом и лаем. — Война слишком сильное слово, чтобы называть те события войной. Уж я то знаю, я видел. Вы все видели, но суть не в этом. Без того опыта, напрасным содеянное Шейлой было б. Умер бы он на моём столе. Мда... жизнь мальчишки этого выкуплена жертвами тогдашнего Инцидента у Ретранслятора 314. — Зеврас устало прикрыл глаза рукой. — У меня один вопрос есть к присутствующим. Сейчас его состояние стабилизировано, уже не помрёт. Но это обязательно случится, если мы не решим сейчас этот важный вопрос. — Что за вопрос? Не тяните, доктор. — Что за вопрос, что за вопрос. У людей левые аминокислоты, вот в чём заключается весь вопрос. Чем кормить его прикажешь, пока до Цитадели дойдём? Присутствующие переглянулись. Первым выход нашёл старпом. — А чем его батары кормили? Должны же были чем-то кормить? На этот вопрос присутствующие снова переглянулись, взгляд капитана застыл на Кадмусе. — Прикажете возвращаться? — Уточнил турианец, поняв чем дело пахнет. — А ты рожу не криви Кадмус. Вам так и так возвращаться туда, и не один раз. Тот же экзоскелет нужно забрать оттуда, не говоря о том, что необходимо убедиться, что поломка ССД заканчивается консолью управления. Я бы этот корабль отвёл подальше от Ретранслятора и расстрелял, но уже получен приказ доставить его на ближайшие верфи. Пока прибудет буксир, будем караулить эту развалину. А идти сюда он будет ещё неделю. Так что давай, отправляй своих людей обратно, пусть собирают всё, чем может питаться наш пациент. Всё ясно? Раз ясно, выполняй. Кстати о пациенте... доктор Зервас, не важно выглядите. Отдохнули бы, раз человек в стабильном состоянии. Сейчас за ним и ВИ присмотрит. — Нормально со мной всё, — Отмахнулся врач. — Вымотался просто, давно человеков не штопал. Детей ихних так ни разу и не видел. — Как знаете, — Капитан принял аргументы главного медика крейсера, переключив внимание на другие проблемы... — Что по самой операции? Кадмус, твой рапорт и отчеты твоих ребят к началу утренней вахты чтоб были у меня. Не торопитесь с этим, некуда пока спешить, но и не затягивайте. Этот наш пациент проблемой той ещё оказался. Биотик, мать его. Заикнуться об этом начальству не успел, такой шум поднялся, что аж Совет оживился. Требуют доставить человека на Цитадель чего бы то не стало, причем живым и пышущим здоровьем. Опять политики что-то своё мутить начали, а жопы рвать нам теперь. Вот скажи, доктор, сможете вы его на ноги поставить за неделю? Пожилой турианец повел мандибулами. — На ногах стоять будет, и даже ходить будет, но медленно. У него сотрясение головного мозга. Его лицо - один сплошной кровоподтёк. Кость под глазом - скула по ихнему, треснута. То ли рикошетом задело, то ли пуля на излёте зацепила, неважно. Важно то, что заживать всё это дело будет ещё половину стандартного оборота. Так что нет, обломаются эти политиканы. Подробный отчет по его состоянию к вечеру подготовлю. Длинный он выходит шибко. Но и коротко не выйдет. Потом дашь почитать мои писульки этим придуркам на Цитадели, чтоб думали, о чём просят. — Пусть так, — кивнул капитан корабля, приняв ответ доктора к сведению. — Если у вас всё, доктор - можете идти. Кадмус, тебя это так же касается. Идите, занимайтесь своими обязанностями. Дальше мы и без вас тут управимся. *** Я, кажется, больше не раб, не пленник, и не подопытный. Я жив... Настроения моего это не улучшило. Там, на корабле пиратов, всё было просто. Я уже был трупом и вопрос стоял лишь в том, что меня убьёт раньше: работорговцы или холод, подбирающиеся ко мне с каждой следующей минутой. Я больше не подопытный, не пленник и не раб. И теперь всё стало сложно. От бездействия в голову начали лезть разрушительные мысли и чем дольше я над ними думал, тем меньше хотел помнить. Было бы куда легче не помнить о Жнецах, которые стоят у порога. Не помнить места, где я был подопытным. Не знать Шепарда, что каким-то чудом должен всех одолеть и всех спасти. Если бы я не помнил - было бы легче жить... но я помню всё это, я знаю всё это, то, что должно произойти. И непростые вопросы сами собой лезут в голову. Вопросы есть не только у меня. Турианцы их тоже мне задавали, пока не поняли, что я не могу говорить, а они не знают моей грамоты. Нет в базах их переводчиков русского языка. Язык есть,упоминание о нём, но самой базы нет. И это даже хорошо, что они не могут перевести то, что я могу начеркать. А я мог бы многое рассказать, ответить на многие их вопросы, будь я кем-то другим, не собой. К чёрту Шепарда! Если бы на кону стояла лишь одного его жизнь, я бы не раздумывал ни секунды. Сдал бы проклятый Телчин с потрохами. Пошел бы на всё, чтобы похоронить Джека Харпера раньше срока, пусть даже это было бы напрасным действием, и меня самого бы убрали агенты Цербера, едва прознав о моём существовании. К дьяволу Шепарда - эту последнюю надежду человечества. Он не стоит ни кого из тех, кто остался в тех лабораториях, но... Я не знаю, не могу знать, есть ли у этого мира шансы без него и я не имею никакого права рисковать. Если есть хотя бы половина процента на то, что всё случится, или может случиться так, как закончилось в компьютерной игре... Я бы хотел ничего не помнить, как бы я хотел ничего не помнить... Хрипение, не стон, вырвалось сквозь стиснутые зубы. Я сел на пол, схватившись за голову. Хотелось рвать волосы, но их не было. Хотелось сорвать с себя чужое лицо, но я не мог к провраться к нему сквозь толщи бинтов... Почему мою и без того не самую приятную жизнь усложняют эти вопросы? Что такого я натворил перед смертью, что достоин подобного? Почему я должен обречь на мучения сотни и тысячи невинных детей? Почему именно я? Вздохнув и выдохнув я подскочил на ноги, принявшись бродить по пустующей каюте... Хватит, довольно лить слёзы по мертвым. Те дети обречены. Точка. Уже мертвы. Считай их мертвыми, Валентин! И точка! Нет их больше. Забыть, выкинуть из головы, не думать о них - вот твой единственный выход. Спасение от безумия. Что их жизни в сравнении с миллиардами? Что? Не факт, что эти миллиарды выживут? Не факт. Но и обратное мне неизвестно. А значит, если нельзя отринуть знание о том, что Шепард - надежда всего человечества, если нельзя отмахнуться от этого как от бредовой теории, то получается... получается, событиям нельзя мешать. Всё должно идти своим чередом... обязано идти своим чередом. Судьба Шепарда - умереть на той ледяной планете, судьба Цербера - собрать его из осколков. Я сам обреку их! Я сам обреку несчастных детей на эту участь! И ничего этого не изменит. Я бы поступил так тогда, до своей смерти... теперь поступлю так же. И хватит скулить об этом, слезами их страданий не облегчишь. Они будут страдать, они умрут. Но, у миллиардов людей появится призрачный шанс выжить в грядущих событиях. Я так и не сомкнул глаз этой ночью и в следующие... принять решение - не значит перестать думать о нём. Детские измученные лица ещё долго стояли передо мной, их взгляды осуждали. Я их не прогонял. Я должен помнить. У меня больше нет права забывать. Вид из небольшого смотрового окна, расположенного в кают-компании, завораживает. Ты смотришь в эту необъятную пустоту, а она в ответ смотрит в тебя. А понимание того, что миллиарды и миллиарды звезд рождаются и умирают в это самое время, устрашает. Сколько же в этой пустоте скрывается миллиардов световых лет? И достигнет ли когда-нибудь человек границ этих масштабов? Но мне кажется, что никаких границ нет, и любой, кто осмелится измерить всю глубину космоса будет обречен вечность гнаться за призрачной границей, в надежде пересечь её. Какой силы разочарование его ждет, когда, наконец пробив эту самую призрачную черту его взору откроется всё такой же холодный космос, какой он видел вначале своей бессмысленной погони? Думаю, он потеряет рассудок. Он не станет первооткрывателем, нечего открывать, космос будет одинаков что впереди, что позади, однако понимание того, что всё то, что он знал и любил умерло бесчисленное множество световых лет назад, в тот самый миг, когда он дерзнул обогнать вселенную... Эта пустота угнетает меня. Она нихрена не помогает отвлечься от действительности. Уже пятый день я - гость на этом корабле. Ну, не совсем гость, но и не пленник, и даже не подопытный, не смотря на то, что один турианец очень желает от меня что нибудь отщипнуть, естественно ради меня и моего здоровья. О том, что будь у него воля, он истыкал бы меня иглами, я умолчу. Нет смысла говорить о несбывшемся, его вотчину я покинул в ту же минуту, как только смог ровно стоять. Не знаю почему, но просто не могу долго находиться в той палате, в любой палате. Жизнь в качестве лабораторной мыши не прошла для меня бесследно, и мне ещё предстоит сделать множество открытий. Я уже понимаю, что не люблю закрытых пространств, это выяснилось уже тут, в более-менее спокойной обстановке. Не люблю прикосновений к себе. В панику они меня не вводят, но вызывают острое желание прекратить физический контакт любыми средствами. Думаю, это не все перемены во мне, просто о других я пока не знаю, ни разу с ними не столкнувшись. Жизнь на корабле - скука смертная. Время тут будто стоит на месте. Может для обитателей этого корабля всё иначе, я не знаю, но для меня вынужденное нахождение тут медленно превращается в пытку, а обитатели корабля вызывают всё большее подозрение и недоверие. Одно хорошо - они наблюдают, но не лезут. Загонять обратно в медотсек тоже не стали, вместо этого показали эту каюту и оставили наедине с моими мыслями. Разве, что мелькают на периферии, ну и дежурного ко мне приставили. Стоит только выйти из каюты, так он принимается ходить за мной попятам и не позволяет мне ходить туда, куда мне ходить не положено. Этот корабль не похож на корабль пиратов. Он новее, чище, просторнее и сам по себе больше. Моих способностей чувствовать энергию не хватает, чтобы охватить весь корабль. Более того, шатаясь по его коридорам, я так и не смог нащупать своими силами край корабля. Но зато я определил радиус действия моих способностей. Выяснил, что я чувствую энергию в радиусе семидесяти шагов вокруг меня. Радиус поглощения значительно ниже - семь шагов и седьмой шаг - это предел на котором я всё ещё могу тянуть энергию. Чем больше расстояние от меня, тем меньше эффект. На расстоянии в девять шагов я может и могу тянуть энергию, но абсолютно не ощущаю этого. Изучение Сферы оставил на потом. В отличие от прочих граней моих сил, она имеет видимый эффект, и снова угодить на хирургический стол в качестве подопытного у меня нет никакого желания. Ещё выяснил, что энергию я в себе всё же чувствую, но иначе. Собственная энергия не горит огоньком в моём сознании, она ощущается на уровне обычных чувств. Если её мало, я испытываю нечто, похожее на чувство голода и наоборот, когда её много, появляется что-то похожее на чувство пресыщения. Что будет если "обожраться" не знаю, не знаю даже возможно ли это, лишь предполагаю такое, помня о случившемся в инженерном отсеке. Не ведомо мне и то, что будет если энергия во мне иссякнет. На следующий день я узнал, что турианец, бродящий за мной по пятам, не турианец вовсе. И в тот же день я увидел Ретранслятор настолько близко, насколько возможно, находясь в кабине пилота. Он был огромен. Но, на фоне Цитадели, даже Ретранслятор терялся.