Две трети

Сережа сорвал голос, но его крики, мольбы, просьбы не трогали Пашу. Тот наслаждался, нанося Олегу очередной порез или удар. Олег лишь глухо стонал, но даже не пытался просить Пашу остановиться, лишь периодически сплевывал кровь и смотрел на него взглядом полным отвращения. Сережа пытался поймать взгляд Олега, но тот избегал смотреть на него, словно не хотел, чтобы он увидел в его глазах то, что не мог разглядеть Паша. Я с тобой. С тобой. С тобой. Мысленно повторял Сережа как заклинание. Если честно, он с готовностью поменялся бы с Олегом местами. Это его должен мучить Паша. Олег не при чем, он не виноват, что встретил Сережу. И точно не виноват, что стал для него буквально всем за слишком короткий срок. Не виноват, что Паша слетел с катушек, а Сережа все спускал ему с рук, слабохарактерно не желая признавать, что тот безумен. Стал? Или был таким всегда? Сережа помнил, что приступы ярости случались у Паши еще в детстве, когда родители были живы и здоровы. Сперва он громил все вокруг, позже срывался на домашнем питомце Сережи, белом коте по имени Персик. Однажды Сережа не нашел Персика дома. Паша сказал, что тот сбежал. Сережа поверил, но сейчас сомневался, что Персика не постигла худшая участь. После Паша стал срываться на одноклассниках, а потом все прекратилось. Он научился быть центром внимания, купался в лучах славы, беря от родительского состояния все возможные блага, в том числе и лживую любовь окружающих подлиз и прилипал. Тех, кто отдавал любовь за платиновую карточку и шелест новеньких купюр. После смерти родителей Паша начал срываться на Сереже. Тот прощал, закрывал глаза. Хотя сейчас видел картину более полной. После смерти родителей воздействие стало физическим, но унижал его Паша всегда. Никчемный. Ненужный никому, кроме меня. И Сережа верил, а еще боялся остаться один. Потерять единственного человека, которому был интересен. Так что это его вина в том, что сейчас переживал Олег. Лучше бы они никогда не встречались. Сейчас Сережа отдал бы все за возможность отмотать время назад и выставить Олега из комнаты, а не протягивать ему руку. Он бы отдал все, чтобы проигнорировать сообщение в соцсетях. Все за то, чтобы не стать для Олега кем-то особенным. — Паша, прошу… — Сережа предпринял еще одну попытку отвлечь брата от истязания Олега. На том не осталось живого места. Сережа видел наливающиеся синяки, кровоподтеки, следы от порезов, стекающую на пол кровь. Это по-настоящему пугало. Сколько Паша уже так развлекается? Сколько боли уже досталось Олегу? Сережа не знал, ему казалось, что он провалился в какое-то безвременье. Словно момент замер. Олег наконец-то посмотрел на Сережу, взглянул ему в глаза. Он словно просил Сережу замолчать, не просить, не уговаривать, не унижаться. В глазах Олега было столько силы, готовности выдержать все. И Сережа возненавидел себя еще больше. Олег был готов пройти это ради него. Ради того, чтобы не начать играть по Пашиным правилам. Олег мог, но Сережа — нет. Не его боль, только не его. — А я тебя разве не просил? — Паша подскочил к Сереже, склонился над ним и замер буквально в паре миллиметров от лица. — Я не просил тебя вернуться? — Он провел пальцами по щеке Сережи, пачкая в крови, в крови Олега. Хотелось дернуться, уйти от прикосновения, но Сережа не позволил себе этого. Он будет сильным ради Олега, он выдержит этот взгляд. Он не проиграет Паше, не в этот раз. — Отпусти его. Он здесь не причем. Разве это не семейное дело? Ты же говорил именно так? — спокойно произнес Сережа. — А разве мы теперь не одна семья? — Паша отстранился и бросил взгляд на Олега. — А, Олеж? Ты же мечтал о семье? Олег молча смерил его нечитаемым взглядом, явно не собираясь играть по Пашиным правилам. — Слишком гордый, чтобы отвечать такому, как я? — усмехнулся Паша. — Не привык говорить с падальщиками. — Олег сумел сложить губы в подобие улыбки. — А ради него? — Паша снова провел пальцами по щеке Сережи. — Я же могу и ножом. Как думаешь, насколько сильно я смогу изуродовать прелестное личико братца, а? — Не смей его трогать, — прошипел Олег. — Иначе что? — Паша подошел к Олегу. — Что ты сможешь, Волков? Прикованный, беспомощный, ничтожный. Хорош твой парень, Сережа, даже защитить тебя не смог. А я это делал всегда. Прятал, оберегал, не позволял всяким уродам даже приблизиться к тебе. — Скорее держал в клетке, чтобы обладать самому, — ответил Сережа. — Это твоя благодарность? — Паша явно вышел из-за себя, снова бросился к Сереже и со всей силы отвесил ему пощечину. — За все, что я сделал для тебя. Ты так меня благодаришь? — Ты не сделал для меня ничего, ровным счетом ничего. Разве что попытался уничтожить, вот только Олег тебе не дал этого сделать. Это бесит тебя? Что я не стал послушной марионеткой, точнее перестал ей быть. Что я увидел, какой ты на самом деле? — Сережа, не надо, — в голосе Олега слышался неподдельный страх. — Почему же не надо? — Паша снова склонился над Сережей. — Братишка наконец-то приобрел голос и решил высказаться. Как я могу ему запретить? — Паша коснулся большим пальцем губ, снова оставляя на них кровь, оттянул губу, пачкая в этой крови и зубы, словно хотел, чтобы Сережа ощутил ее вкус. — Отпусти его, Паш, и мы решим это вдвоем. — Сережа чувствовал, что его начинает мутить от запаха и вкуса крови, от понимания чья это кровь. От страха, который он старательно глушил, потому что должен хотя бы попытаться ради Олега. Он просто обязан был спасти того, кого так сильно любит. — Ты плачешь? Серьезно? Из-за него? — Паша приблизился и провел языком по щеке, слизывая кровь Олега и Сережины слезы. — Сегодня я буду добрым. Сегодня с тебя хватит, но помни, что мы только начали. Паша отстранился, зашел за спину, Сережа пытался сказать что-то еще, но не успел. Его лица коснулась тряпка, и он провалился во мрак. — Не трожь его, тварь, — последнее, что Сережа услышал.