Лисогон

      Хистория всегда мечтала быть принцессой.        Знаете, как в книжках: ты должна быть доброй и красивой, а остальное приложится. И принц на белом коне, и большой замок, и счастливое будущее. Только вот её собственная жизнь явила иные результаты. Чтобы стать принцессой, нужно ей родиться. Чтобы стать королевой, нужно просто убить собственного отца.       Вот уже месяц как Хистория переехала в столичные покои. В место, которое теперь должна была называть домом. Но обычно дом казался ей чем-то родным, знакомым и привычным, как ласковые касания матери или присутствие рядом близких. Только вот ни первого, ни второго у неё теперь не было. Взвалив на себя тяжёлую ношу власти, она чувствовала себя так, словно отрезала конечность на благо человечества. Продала душу за возможность жить правильно.       Хистории было постоянно одиноко. Жизнь не готовила её к тому, чтобы ночевать в королевских покоях, испытывать на себе обновлённый распорядок дня, которого уже не касалось утро в палатке и тренировки с УПМ. Теперь в её распоряжении была большая спальня, просторный кабинет, целый штат слуг. Хисторию мыли, одевали, расчёсывали волосы. Спрашивали о кулинарных предпочтениях. Шили целый гардероб нарядов. Она постоянно была окружена людьми, куда бы ни подавалась, но это почему-то только сильнее оттачивало её одиночество. После ухода Имир всё вообще стало как-то не так, а теперь ещё и ни одного знакомого рядом.       Она тосковала по разведотряду. Иногда к ней наведывался командор Эрвин Смит, но Хистория не была знакома с ним настолько, чтобы воспринимать как близкого человека. Многие часы она могла просидеть в кабинете, сверля глазами свой свежий парадный портрет во весь рост, висевший на стене. На нём будущая королева казалась себе более взрослой, более властной, чем есть. Мрачная карикатура на реальность.       — Капитан Аккерман, Ваше Величество! — вырывая её из раздумий, воскликнул охранник у дверей, и Хистория торопливо приняла нужную позу. Руки на столе, гордый взгляд, приподнятый подбородок. Она не видела этого мужчину с того самого дня, когда он выбил из неё всю душу в попытке заставить нести свою ношу с достоинством. Разбивая мечты, загоняя свободный дух обратно в сердце.       — Пропустите, — Хистория кинула взгляд на бумаги, лежавшие на столе, пытаясь прогнать инстинктивный страх. Но когда Ривай вошёл в кабинет, сохраняя на лице обычное пренебрежительное выражение, напомнила себе, что скоро станет королевой и не должна бояться. Поэтому лишь вежливо улыбнулась. — Капитан, — странно было говорить это без официоза, присущего подчинённым перед начальником, — давно мы с вами не виделись. Чем обязана?       Хистория с хлопком закрыла папку, которую изучала вот уже который день. Список гостей на коронацию: имена высокопоставленных лиц, герцогов, прочих титулованных особ. Всё это она должна знать наизусть, чтобы не упасть в грязь лицом на балу.       — Ваше Величество, — Аккерман легко поклонился, встав напротив стола. — Командор просил меня зайти, когда буду в ближайшее время в Митрасе. В прошлый раз вы говорили передать предпочтения по финансированию армии.       — Да. — Хистория немного оживилась. Она и правда хотела помочь разведотряду всеми силами и планировала выделить приличный бюджет на его содержание. — Давайте сюда, я рассмотрю. А почему Эрвин не зашёл сам? — принимая из рук Ривая листок бумаги, она смаковала на языке вкус имени, которым Смит в прошлый раз просил его называть. Решили сокращать официоз до «полного доверия», так сказать.       — У него есть несколько важных дел. Вам не о чем беспокоиться.       В другой ситуации Аккерман бы даже не дошёл до её личных покоев, оставляя прошение путешествовать из рук в руки через всевозможные проверки по соответствующим кабинетам. Но Хистория так тосковала по знакомым лицам, что отдала приказ, чтобы всех служащих бывшего отряда допускали к ней напрямую, какой бы ни была цель визита.       — Хорошо, — ознакомившись со списком, она опустила его на стол и накрыла ладонью. — Я сообщу о вердикте позже. Вам что-нибудь ещё нужно?       Несмотря на то, что уже почти месяц прошёл с того самого дня, как её вынудили сесть на престол, она чувствовала, что не готова отпустить обиду на своего капитана. Это было по-детски и незрело, так как Хистория отлично понимала, что стоит на кону. Но её врождённая чувствительность с трудом переносила столь откровенное пренебрежение к собственным желаниям. Такое резкое, такое беспринципное. Она до сих пор помнила, как сжимались стальные кулаки на её вороте, задирали наверх, заставляя ступнями висеть в воздухе, морщиться от сковывающей шею боли. Жестокие, грубые слова, звучавшие из холодных уст.       Но самым раздражающим оказалось то, что это понимал и сам Аккерман. То, как он смотрел на неё, словно пряча в уголках глаз снисходительную усмешку, выдавало его мысли с головой. Хистория порой допоздна ворочалась на подушках. Вспыхивала посреди дня, смакуя в голове тысячи ответов и едких оскорблений, которые могла бы тогда ему сказать. Но недели сменялись другими, и всё это выглядело несерьёзным.       — На самом деле… да, — неожиданно ответил он, когда Хистория уже была готова распрощаться. — Есть то, что я хотел бы с вами обсудить. Но этот разговор не для чужих ушей.       Она попыталась прочесть в чертах его лица тему дальнейшей беседы, но, ничего там не увидев, глянула на гвардейца, стоящего у двери:       — Выйдите в коридор, — улыбнулась, тут же добавив: — Пожалуйста.       Хистория всё ещё не могла с небрежностью общаться с совершенно незнакомыми ей людьми, а сближаться с ними не позволяла природная застенчивость, ну и статус. В общем, смятение чувств наполняло её ежечасно.       Проследив, как охрана покинула кабинет и оставила их наедине, она расправила плечи и указала на стул перед собой. Ривай тут же сел, небрежно оправляя рукава. Сегодня он был не в форме, а в официальном костюме. Забавно думать о том, что этот человек принарядился для визита к будущей королеве. К ней, к Хистории Райсс.       Украдкой улыбнувшись своим мыслям, она открыто посмотрела на собеседника:       — Я слушаю.       — Не буду ходить вокруг да около, — закидывая ногу на ногу, начал Ривай. — Думаю, ты понимаешь, в каком состоянии находится твоя судьба. Я имею в виду, касательно наследования титана Зика Йегера.       Хистория ощутила, как внутри всё сжалось. Словно призму приятного мира стащили, заставив посмотреть на реальный.       — Понимаю.       — Мне нужно знать, что ты об этом думаешь. Готова его сожрать?       Хистория стиснула челюсть. Ей до тошноты в горле осточертело чувство бессознательного страха, появляющееся каждый раз, едва Аккерман попадал в поле зрения. Смотрел на неё, так остро и пронзительно, словно пригвождая бабочку иглой к стене. Она противилась этому, боролась. Но чувство возвращалось вновь. И всё же… ответить ложью не смогла.       — Не знаю. — Хистории показалось, будто в его серых глазах мелькнул интерес. — Я не хочу об этом думать. Совет военной полиции известил меня об основных законах острова. Противиться им я не смею, — она медленно втянула воздух, не понимая, зачем вообще Аккерман поднял эту тему.       «Хотел убедиться, на что я согласна ради страны? Смешно».       — Не хочешь думать? — он вскинул бровь. — Решать собираешься, когда увидишь Йегера уже в цепях?       — Я не понимаю, зачем мы ведём этот разговор.       — Неужели ты так просто оставишь это в покое? — Ривай откинулся в кресле, словно не замечая её взвинченного состояния. — Смиришься? Не похоже на тебя.       — Не вы ли буквально насильно заставили меня принять трон, капитан? — Хистория сощурила глаза, окончательно перестав понимать, о чём они ведут речь. — Ваши личные измышления меня не интересуют.       — А если я предложу альтернативу?       Тишина повисла между ними, впуская в молчание тикающую стрелку часов. Хистория почувствовала себя дурой.       — Извините?       — Альтернатива, — словно для умалишённой, повторил Ривай. — У нас с Эрвином есть идея, как можно отсрочить этот момент. А за это время появится возможность ввернуть другой вариант. Подходит?       Хистория впала в ступор, ведь думала, что от проклятья их острова можно было только сбежать. Ну или убить себя, на крайний случай. Иногда, лежа ночами в своей огромной постели, она чувствовала, как к ней подкатывает паника. Заставляя часто дышать, обливаться потом, жадно глотать воду из графина, вспоминать о собственной участи. О ноше, которую королева Парадиза должна нести до конца. И тут… альтернатива?       — Что… — Хистория подалась вперёд, косясь на запертую дверь. — Что вы имеете в виду? Отсрочить, но как?       Аккерман склонился ближе, упираясь локтем в поверхность стола. В такой близости его глаза казались растворенной в воде чёрной акварелью. Пасмурно-серые.       — У нас есть предложение. Точнее, у меня, — добавил он, намекая, что выход придумал самостоятельно. — Но для этого тебе придётся нарушить некие… собственные границы. Хотя ты вроде мечтала о большой семье, верно? — Хистория почувствовала, что её заманивают в западню. — Мы предлагаем тебе понести. От какого-нибудь мужчины, без разницы. Беременность не даст правительству совершить опрометчивый ход, так как трансформация может навредить ребёнку. И ещё десять беззаботных месяцев ты сможешь провести в обличье человека. Учитывая первичное кормление грудью, конечно. Что думаешь?       Хистория замерла, представляя своё глупое выражение. Взгляд котёнка, которого окунули в лужу.       — Конечно, коронация ещё только через неделю, у тебя будет время подумать, — как ни в чём не бывало, продолжал Ривай. — Или можешь просто примириться с участью. У вас, у Райссов, это в крови.       — Да что вы такое говорите? — прошептала она. Сначала бледность, а потом и краска по очереди залили её лицо, потрясение оказалось таким сильным, что даже дышать было трудно. — У нас? У Райссов?       Она поражённо замолчала. Этот мерзавец ещё и смел насмехаться над ней! Будь у неё силы и решимость, Хистория тотчас бы разжаловала его, несмотря на статус сильнейшего воина человечества. Но эмоций пока не хватало даже на сопротивление.       — А что? — Ривай склонил голову. — Или считаешь иначе? Нет, конечно, я в курсе, что ты тогда дала отпор своему отцу, я тебя за это уважаю.       — Вас, — прервала его Хистория.       — Что?       — Уважаю Вас, — отрезала она, поднимая покрасневшее от ярости лицо.       — Вас, конечно же, моя королева. — Его глаза сверкнули потворством. — Но вы понимаете, что я имею в виду. Раскланиваться в реверансах не собираюсь. Можете поступать с этой информацией, как угодно.       — Что, даже донести на вас, как на предателей родины? — прошипела Хистория, вновь сжимая в ладони несчастную бумагу о прошении, которую теперь ненавидела. Эта бумага привела к ней Ривая, заставила сесть сюда, говорить свои мерзкие слова. Как просто он рассуждал о её судьбе! Словно она не человек. Игрушка, марионетка в руках кукловодов. Инкубатор.       — А что, вы можете? — Ривай изогнул губы. Что ж, и идиоту было ясно, что она не станет доносить на бывшего командира и главнокомандующего. Совесть не позволит. — Думаю, мы закончили, — видимо, решив, что на этом можно свернуть разговор, он поднялся со стула. — Теперь мы увидимся с Вами только на коронации и торжестве. Надеюсь увидеть Вас со скипетром, моя королева.        Позволяя себе эту вольную шутку, Ривай поклонился и спокойно вышел из комнаты, не дожидаясь ответа. А Хистория, комкая бумаги и морща в бессильном гневе лицо, вдруг вскочила из-за стола. Замерла, не зная, плакать ей или кричать. Изнутри разрывали чувства, толкались, словно стадо бешеных лошадей. Их было не выплеснуть. Некуда деть.       Не зная, как ещё вылить их, она рывком посмотрела на властное лицо со своего портрета. Окинув взглядом свежую краску, выпалила:       — Я тебя ненавижу, — и в бессилии рухнула на стул.

***

      Той же ночью, метясь по кровати в мучениях, Хистория думала, как поступить иначе. Неужели это и правда единственный шанс? Довериться этим людям, отсрочить свою судьбу, понести от чужого мужчины. Или не чужого… не имело значения. Она никогда ещё не любила так сильно, чтобы хотеть завести детей. Только однажды в её жизни появилась Имир, но и та исчезла, оставив в груди лишь рану, подарив перед этим бесплотную надежду на свободную жизнь. Надежду, которая сейчас отзывалась глухой болью. Словно лучше бы той… и вовсе никогда не было.       Веки не смыкались до самого утра. А когда в спальню ступила прислуга, рывком распахивая шторы, Хистория совсем не спала. Лежала, уткнувшись воспалённым взглядом в бархатный полог, не шелохнувшись за два часа ни единого раза. Проливая горькие слёзы дорожками из уголков глаз прямо в подушку.       Неделя до коронации прошла в полной суматохе и поручениях. Хисторию то и дело навещали портные, советники, дипломаты, прислуга. Она ни на мгновение не оставалась одна. И вот начался новый день, и будущая королева вновь позволила поднять себя из душной постели. Умыть лицо, расчесать волосы, обернуть руки и тело в соответствующий наряд, сунуть шпильки в пучок. Только из зеркала на неё смотрела не наследница престола, а несчастный ребёнок, побитый перипетиями судьбы. Красные глаза под белесыми ресницами, искусанные в кровь губы. Служанка то и дело порицала Хисторию за небрежность к внешнему виду: в конце концов, она уже не разведчица. Но той было всё равно.       И в очередной раз, стоя перед троном в четыре утра, в одном халате и совсем босая, Хистория делила свою жизнь на до и после. Сжигала внутри всё старое. Словно метлой, вытряхивала из души крупицы юности, свободы, любви. Ей бы покориться судьбе, стать титаном, отмерить собственные тринадцать лет… но почему тогда так горько? Так горько от мысли, что эти годы обернутся лишь пустым существованием ради своей страны?       Судорожно вздыхая, Хистория развернулась и побрела назад в спальню, завершая очередное бессонное утро. Готовясь к новому дню, который не принесёт ей ничего хорошего.

***

      Коронация прошла на славу, по мнению прибывших гостей и высокопоставленных лиц государства. Королева была свежа и уверенна, и, не смотря на юность, стойко перенесла все часы мероприятия. Ласково улыбалась приезжим, вела деликатные разговоры. Очарование правительницы поразило каждого. В ней имелась неповторимая харизма невинного ангела, снизошедшей с небес милосердной богини. Глаза ярко сверкали. Улыбка дышала благословением. В общем всё, как любит народ. Всё, как того требует престиж королевства.       Ривай смотрел на это издалека, скрывшись в тенях прибывших гостей. Он не любил массовые мероприятия, но сегодня ему пришлось вспомнить, где лежит его лучший костюм, и явить себя миру. Правда от всего этого скопища богачей и герцогов Аккермана начинало тошнить. Выходцу из Подземного города не пристало якшаться с кошельками, как сказал бы Кенни. Кошельков надо резать и отбирать имущество, взятое у бедняков. Сильный пожирает слабого. Таков вопрос человеческой жизни.              — Думаешь, как она? — подойдя ближе, спросил Эрвин.       — Ждешь, что она начнёт падать в обмороки и попросит принести нюхательную соль? — пробормотал Ривай. — Не смеши. Она ведь разведчица.       — Да, это и правда было бы смешно. Учитывая, какое у неё прошлое.        Они замолчали, каждый думая о своём: о заботах, планах, целях. Совсем не радужных, совсем не правильных, совсем не благих.       Эти люди уже давно размышляли по поводу будущего Парадиза. О своих землях и своём народе, о том, какой хотят видеть родную страну. Судьба титана-прародителя была в традиции передаваться по наследству королевским отпрыскам, и так должно было случиться с оставшейся Райсс. Но когда их глазам открылся мир, полный несметных богатств, то теперь казалось кощунственным не воспользоваться этим сполна. Не испить власть полной силой. Не срубить дерево, полное спелых плодов.       Мысль о сотне лет сидения в клетке, запертыми за стенами, как звери, пожираемые чудовищами, заставляла их кипеть в бешенстве. Их прошлое и потери, горечь, выжегшая души дотла, ничего в ней не оставившая, — все они сыграли свою страшную роль. Но открывшаяся правда поставила в этом окончательную точку. И всех виноватых они хотели заставить вкусить свой грех до конца.       План был прост: помочь Эрену в полной мере перенять силу титана-прародителя, взяв ту у Зика Йегера, и совершить нападение на внешний мир. Но для начала им нужно было скрыть свой замысел от правительства и остального человечества. Вряд ли кто-то из них одобрит осознанный геноцид.       — Ты должен поговорить с ней. Сегодня, — послышался тихий голос Эрвина. — Больше тянуть нельзя. Если она не решится, нам придётся приложить иные меры.       — Знаю, — касаясь тонкими губами края бокала, ответил Аккерман. Он помнил её затравленный взгляд и был уверен, что всё пройдёт хорошо. В конце концов, не так уж это и сложно — позволить кому-то себя обрюхатить. Точнее, проще некуда.       И Ривай даже сам был готов это сделать, если девчонка долго будет искать.

***

      К концу коронации Хистории казалось, что она готова свалиться на пол, — так сильно на неё давили стабильный недосып и тревожность. Она по-прежнему улыбалась, благодарила всех за поздравления, судорожно вспоминая имена, которые выучила за последний месяц в компании своего портрета. Терпела льстивые разговоры и комплименты, неловкие реверансы и круги вальса, но на деле чувствовала, что готова высечь улыбку у себя на щеках. Голова гудела от боли и шампанского.       Хистория уже мечтала о конце этого дня, когда сможет спокойно уснуть под пологом своей расшитой бархатом спальни. Не помня себя, позабыв себя. Может, совсем напиться? Нагрубить кому-то, сбежать с бала, как небезызвестная принцесса из сказки. Всё, как предначертано книжками. Дерьмовыми сказками о любви.       — Скучаете, моя королева? — раздался весёлый голос, и Хистория обернулась, увидев, как к ней направляется майор Ханджи. — Я думала, вас не оставят в покое. Не представляю, как вы терпите это всеобщее внимание.       Хистория согласно усмехнулась. Оставался ещё один танец, и тогда ей можно будет отправляться восвояси, оставляя гостей веселиться. Все свои задачи на день она уже всё равно выполнила: корона на голове, жизнь вниз по склону.       — Где же он? — Хистория наморщила лоб, осматривая пристально гостей. Ханджи вздёрнула голову.       — Кто?       — Герцог Марнере. Я должна ему вальс. — Хистория принялась нервно постукивать носком туфли по полу. Она не хотела задерживаться здесь потому что кое-кто опоздал или позабыл. Как вообще можно забыть, что ты должен танец своей королеве?!       — Может, охаживает за углом какую-нибудь симпатичную служанку? Или опорожняет кишечник в саду? — усмехнулась Ханджи, и Хистория расслабилась, улыбаясь.       — Возможно.       Зазвучала музыка. Герцога всё не было, и окружающие уже начали было косо поглядывать на правительницу, что внезапно осталась без кавалера.       В очередной раз приложившись к бокалу, Хистория вдруг почувствовала, как тот уплывает прямо из-под носа. И с испугом уставилась на Ривая Аккермана, который и отобрал бокал, отставив на поднос приходящего мимо слуги.       — Капитан! — отозвалась Ханджи с весельем. — А я-то думала, куда ты запропастился! Покорял своим мрачным очарованием придворных дам?       — Всего лишь избегал людных мест, — сухо ответил он. — Нашей королеве уже достаточно. Почему ты не танцуешь?       Хистория сглотнула, не зная, что и сказать, но Ханджи спасла её:       — Наша королева скучает без партнёра, потому что кое-какой герцог решил не уделять ей внимания. Думаю, Марнере уже в бессознательном состоянии валяется на одном из дальних диванов, — протянула та, скользнув взглядом по помещению. — Кстати, может быть, ты пригласишь королеву? Никогда не видела, как ты танцуешь. Если Её Величество, конечно, не против.       Хистория почти споткнулась о плотоядный, как у змея, взгляд Аккермана.       — Я… я…       — Хорошая идея, — неожиданно отозвался он, подавая руку.       — Вот это зрелище! — довольно воскликнула Ханджи. Хистория в изумлении смотрела на его обтянутую перчаткой ладонь.— Ты меня удивляешь, Ривай. Не человек, а сундук с загадками, — посмеиваясь, она отошла в сторону. — Тогда развлекайтесь, детишки.        Хистория продолжала бестолково молчать. Ривай потерял терпение и схватил её за руку, вытягивая к бальному залу. В толпе раздались вялые аплодисменты. Королева вновь порадует всех своими па.       — Ты что, танцевать разучилась? — спросил он, силой разворачивая Хисторию и касаясь изгиба её поясницы. — Возьми себя в руки. Все смотрят.       Боязливо поставив ладонь на его плечо, Хистория старалась держаться как можно дальше. От этого лица, от этого тела, завёрнутого в превосходный вечерний костюм. Казалось, если они встанут ближе, то её пронзит разряд молнии.       — Хватит, — сказал Ривай ей на ухо, когда началась музыка, и они сделали первые шаги.       Хистория и не подозревала, что он вообще умеет танцевать. Видимо, понадобился когда-то опыт. Но все эти размышления меркли перед осознанием, что ей приходится касаться этого мужчины, вдыхать запах его одеколона. Она пробовала расслабиться, позволяя ногам вплестись в давно выученный ритм, но его пальцы на талии всё равно жгли насквозь. А ведь это было дерзко… Простой капитан, приглашающий на танец новоиспечённую королеву. Но вряд ли этого человека вообще интересовало мнение общественности.       — Успокоилась? — раздался его шёпот прямо у уха.       — Да.       — Я решил, что так можно поговорить, не отвлекая тебя от наслаждения вечером.       — И о чём же вы хотите повести светскую беседу? — спросила она. — О том, что мне стоит отдаться первому встречному, позволив излить в себя его семя?       Хистория и сама не понимала, как это ляпнула. Видимо, алкоголь. Но эффект сработал, и Ривай удивлённо хмыкнул.       — Какие грязные слова, Ваше Величество.       — Не менее грязные, чем ваши. Я не знаю, о чём тут можно говорить. Вопрос закрыт.       — Это окончательное решение?       Хистория тяжело выдохнула, утомлённая ритмом этого бесконечного дня. Вспоминая, как всю неделю думала, стоит ли игра свеч, готова ли она пойти на такие жертвы. Отдаться кому-то. Понести ребёнка. Отодвинуть страшный срок. Но от этих мыслей только тошнота вставала в горле.       — Я понимаю, что это тяжело, — послышался его низкий голос, и Хистория вжала голову в плечи. — Трудно смириться с тем, что придётся распрощаться с честью во имя собственного благополучия. Конечно же, проще сделать так, как просит государство, обрекая себя на недолгое и паршивое существование. Сложный выбор.       — Вы сами мне его дали. Даже не спросив моего мнения, просто вывалили на голову, как ушат воды. Так не делают, капитан. Это нечестно.       — Время не терпит.       — Знаю! Но поэтому я не хочу принимать поспешных решений. — Хистория с тоской глянула в расплывающееся пространство, пока ноги кружили её без остановки. Она смущённо добавила: — Тем более, я не знаю… кто бы это мог быть.       Ривай фыркнул.       — Хочешь большой и истинной любви, Хистория? А я-то думал, все эти мечты должны были разбиться ещё в детстве. Мы вроде бы в одном мире с тобой живём.       — Просто не хочу, чтобы отцом моего ребёнка был кто попало.       — Сейчас в бальном зале целый штат вариантов, готовых принести дитя своей королеве. В конце концов, можешь воспользоваться помощью старых друзей. Думаю, они не откажут.       Хистория нахмурилась. Она даже думать боялась, чтобы попросить о таком кого-то из ребят. Осквернить единственно светлое, что осталось в её жизни.       — Не говорите так. Это… отвратительно, — прошептала Хистория, и Ривай плотнее стиснул ладонь на её пояснице.       — Тогда вам нужно подумать лучше. Если это столь важно, Ваше Величество.       Почему в его устах это обращение звучало так иронично? Словно она не королева, а самозванка, решившая забраться на престол. Актриса без рода и племени. Пустышка. Пешка на шахматной доске. А, может, так и было? И какое тогда имеет значение, какой крови королева, если много лет на троне сидел чужак?       Этот мир понятия не имел, что такое правильно и неправильно. И Хистория, казалось, тоже теперь не имела.       — Почему вам так легко это говорить? — в отчаянии спросила она, чувствуя касание его одежды к своей груди, смутно ощущая запах его кожи, который стремилась исторгнуть из лёгких. — Вы однажды уже заставили меня разрушить собственную жизнь. Теперь пытаетесь сделать это снова. Что я вам сделала? — Хистория повернулась к нему. Она была одной из немногих людей в его окружении, кто был ниже, и теперь Ривай взирал на неё сверху вниз.       Смутно оглядев её лицо, скользнув от кончиков ресниц до губ, он ответил:       — Ничего ты мне не сделала. Просто кому-то нужно выполнять грязную работу.       Хистория хмыкнула. Она не знала, что на душе у этого человека. Почему он такой, какой есть. За что ему досталась эта огромная сила, статус сильнейшего воина человечества? Как подобное звание может иметься у столь жестокого и беспринципного мужчины? Принц оказался настоящим, но конь его был чёрным, и руки по локоть в крови. И принцессу из башни он не спасал, а похищал силой. Такова реальность их существования.       Они протанцевали ещё немного, не произнося ни слова, но когда мелодия начала подходить к концу, Ривай вдруг прижал её к себе крепче.       — Я не хороший человек, и не стремился быть им. — Голос его, холодный и жестокий, напугал её. — Но могу дать вам совет: отдайте своё сердце, как завещали однажды. Пожертвуйте им, без мыслей о сказке. Её не существует. От этого всем нам станет легче.       Музыка кончилась. Пятясь, Хистория шагнула обратно в зал. Почти бежала, спотыкаясь и оглядываясь, в гудящую и болтливую толпу, которая осточертела ей до боли в горле. Раздавая улыбки и рукопожатия, оттачивая прощания и лесть. Бежала. До конца. До крайней точки. До обрыва в пропасть.       Ноги вели её вдоль коридоров, изгоняя демонов из теней. Прочь, прочь. Подальше от всех. Почти в истерике, униженная и злая, она влетела в собственный кабинет, на ходу рявкая застывшему у дверей стражнику, чтобы тот убирался ко всем чертям. Её глаза свирепо горели, грудь болела от дыхания. Хистория ненавидела мир. Ненавидела и своё улыбчивое, властное лицо, смотрящее с полотна большого портрета.       Она сбрасывала со стола вещи. Рвала бумаги, металась, как зверь, швыряла стулья и горшки. Книги сыпались с полок, падали бусины от лопнувшего на шее ожерелья, летали в стороны шпильки. Прочь, прочь. От этого образа, этой ноши. Корона упала на ковёр, бесхозная, как рыночная безделушка, и Хистория едва удержалась от того, чтобы не раздавить её ногой. Она испустила отчаянный, рычащий вопль, садясь на корточки в середине комнаты. Закрыла ладонями уши, зажмурила глаза. Это не с ней. Это не по-настоящему. Нежное сердце рвалось, принося в жертву себя, свои мечты, свои надежды. Всё такое детское, почти игрушечное, валялось сейчас на полу. Скомканное. Выброшенное. Пустое.        Спустя пару минут Хистория медленно выпрямилась, глядя на мусор под ногами. На свою воображаемую юность. Переступила лежащие на полу вещи и упёрлась пальцами в стол. Хмуро посмотрела в проём окна, в его сумрачную темноту.       Она ненавидела его — Ривая Аккермана. Его наглый язык, снисходительный взгляд. Ненавидела каждую острую черту его лица, смоляной блеск волос, военную выправку. Глухой равнодушный голос. Возненавидела с того самого дня, когда он, стискивая на тонкой шее стальную хватку, поднимал её над землёй. Втаптывая. Обесценивая. Заставляя покориться.

***

      — Как прошло? — спросил Эрвин, стоило Риваю вновь вернуться в толпу. — Знаешь, а это даже забавно выглядело. Капитан и его бывшая подчинённая, ныне королева. Какая всё-таки интересная порой жизнь, — он фыркнул, попивая вино из фужера.       Ривай знал, что ударил в самую цель. Исходя из логики и того, что слышал из уст своих наблюдателей, Хистория в последнее время плохо спала и неважно выглядела. Жизнь во дворце далась ей сложным решением, колоссальными жертвами. Тут не было ни единого знакомого из прошлого, кого она могла бы любить, а каждый человек норовил только льстить и падать ниц. Девчонка не знала, кому доверять, а единственными её друзьями были ребята из разведотряда, которому та когда-то принесла клятву, обещала истинную жертву. Отдала своё сердце. И теперь Ривай требовал у неё этого снова, возвращая памятью в прошлое. Надавил на совесть, упрашивая не терять общее время.       — Сегодня выжму, — оглядываясь, лениво ответил он, и Эрвин одобрительно улыбнулся. А потом вскинул брови, провожая кого-то в толпе.       — Кажется, наша королева уже собралась на покой. Не будешь же ты навещать её в спальне?       Ривай прищурился, замечая, как Хистория спешно покидает мероприятие. На губах мертвенная улыбка, глаза казались стеклянными. Наверняка последует куда-то, где её никто не будет слышать, выльет своё отчаяние в пустоту. Жалкий вид.       — Если надо, навещу и там, — глухо ответил он, провожая глазами, как их королева исчезает в проходе тронного зала.       — Тогда стоит поторопиться, — хмыкнул Эрвин, заправив руку за спину и медленно отходя в толпу. — Иначе тебе придётся беседовать с её дверью.

***

      Хистория обернулась, когда послышался скрип. Вот он. Ривай Аккерман. Застыл в дверном проёме в своём парадном костюме, словно ничего и не было.       — Убирайтесь! — рявкнула она, пока он вяло осматривал разруху, беспорядочно сброшенные на пол вещи.       — Свинство, — кратко описал увиденное.       — Вы не имеете права сюда приходить! — переступая через осколки и бумагу, прошипела Хистория. — Убирайтесь! Не хочу вас ни видеть, ни слышать. Никого! — рвалось из её груди рычанием, почти зверем.       — Вы не перестаёте удивлять меня, Ваше Величество. — Ривай обошёл её сбоку, сунув руки в карманы брюк, и принялся неторопливо перешагивать мусор. — Едва я подумал, что вы взяли себя в руки, а вы тут как тут. Жалкая, несчастная королева, которая не может пережить крушение собственных надежд. Вот так выглядит отчаяние, верно? — Он повернулся вокруг себя. Хистория сейчас как никогда сильно чувствовала, что ненавидит кого-то всем сердцем.       — Убирайтесь. Вон.       — Знаете, о чём я подумал? — продолжал спокойно Ривай. — Подумал, «хм, а эта девчонка не так уж и слаба». Когда вы вышвырнули своего отца в той пещере, помните? Когда убили его после. Мне пришлось испытать даже нечто вроде уважения, что весьма странно от такого человека, как я.       Она тяжело дышала, в стискивая кулаки. Он её не слушает. Никогда не слушает. Хистория была правительницей, но почему-то чувствовала себя, как кусок дерьма. И всё благодаря этому человеку, равнодушно, как у себя в покоях, стоящему посреди её кабинета.       Его взгляд вернулся обратно, оценивающе прошёлся по всему её телу.       — Я давно вас знаю, Хистория. И вот сейчас, вместо того, чтобы заняться делом, вы поступаете, как ребёнок. Крушите всё вокруг, злитесь. И ни на йоту не приблизились к ответственному решению. — В его глазах резко сгустилась тьма. — Но теперь я передумал. Мне не за что вас уважать. Вы всё та же маленькая Криста, непонятно как попавшая в десятку лучших, а после и в разведотряд. Наверное, Имир убедила? Может, даже помогла. Но её тут больше нет и никогда не будет. — Ривай сделал медленный шаг. — Теперь здесь только мы. И только я могу вам сказать, что сделать.       — Отдаться кому-нибудь?! — прошипела Хистория.       — Именно. Кому угодно, если придётся. — Он сморщился, с сожалением оглядывая кабинет. — Удивительно. В стране столько проблем, а наша маленькая королева не может найти себе ёбыря.       Хисторию будто пнули в живот. Она задохнулась от этих грязных, неприличных слов, прозвучавших из его уст. Как же такое может быть? Почему это происходит? Почему он так говорит с ней? Словно во сне, обошла комнату по осколкам и грязи. Подошла к столу, шатко опёрлась о край. Искривила лицо улыбкой.       — Ёбыря? — повторила Хистория. — Ёбыря. Превосходно. Я так понимаю, сойти может любой. Верно? Так зачем же его искать? — она обернулась, полная отчаянного веселья, и указала на Ривая рукой. — Зачем далеко ходить? Может, сойдёте и вы?       Зло, неадекватно рассмеялась. Потом ещё раз, сильнее и громче, прижимая к груди ладони.       — Вы! — Её голос прорезался яростью. — Вы, капитан! Почему не вы? Какая разница? Может, хоть тогда во всём этом будет какой-то смысл?! — взревела Хистория, крутясь на месте, раскидывая руки в стороны. Метнулась к Риваю и почти врезалась в его грудь, хватая за ворот чёрного костюма. Потрясла его, будто каменного. — Что же вы молчите?! Давайте! Я согласна. Будем плодить семейство Аккерманов и дальше! — Её лицо содрогнулось злым, насмешливым безумием.       Ривай смотрел на неё, не двигаясь. Прожигал взглядом антрацитовых глаз… но молчал. Хистория откинула его смятый воротник. Сделала шаг назад.        — Вот оно как, капитан? — она хмыкнула. — Говорите что-то об ответственности, но готовы ли вы нести свою? Нет? — Дрогнув улыбкой, закончила по слогам: — Так я и думала.       Хистория отступила к столу, отвернулась. Прикрыла воспалённые глаза. Внутри всё клокотало, пульсировало, тошнота стояла в горле комом. Хотелось остаться одной.       — Вы можете ухо…       — Это приказ?       Его вопрос раздался в помещении — краткий и безотлагательный. Хистория замерла. Услышала, как хрустнуло что-то на полу под его ботинком, как он подошёл ближе. Ощутила, как плечи покрылись мурашками страха.       — Это приказ? — раздалось прямо над ухом. Цинично, сквозь зубы.       — Я думала, приказы вам не нужны, — шёпотом сказала Хистория.       — Я человек военный, — отрезал Ривай и повторил ещё чётче: — Это приказ, Ваше Величество?       Хистория повернулась и поняла, что они стоят так близко, что ощущают дыхание друг друга на лицах. Ей было трудно поверить в то, что это происходит. Неужели она и правда на это пойдёт? Понесёт ребёнка от ненавистного ей мужчины, который только и делал, что манипулировал ею? Был жесток. Никогда не жалел. Смех, да и только. Как и вся эта грёбаная жизнь.       Хистория смотрела на него, не в силах открыть рта, и в их молчание врывалось лишь громкое тиканье часов. Наконец взгляд Ривая стал спокойнее. Наполнился насмешливым, глумливым пониманием.       — Я так и думал, — шепнул он, пошевелив дыханием волоски на её чёлке. — Доброй ночи, моя королева.       Хистория долго смотрела, как он идёт к выходу. Слишком долго, чтобы понять, что именно сейчас скажет. Но её губы обронили слова быстрее, чем разум осознал последствия:       — Приказ.        Ривай встал, и Хистория повторила:       — Это приказ, капитан.       Её сердце зашлось в таком быстром темпе, что отразилось болью. Что она натворила? Причиной всему был алкоголь, истощение или моральная пустота? Хистория не знала. Она уже ничего совсем не знала, потерявшись в этом бесконечно сложном мире. Только и оставив себе возможность, что рухнуть на его самый низ.       Пауза затянулась. Но в итоге Ривай лишь вновь сдвинулся с места и направился дальше к двери.       Изо рта Хистории вырвался смешок. Неужели хвалёный капитан Аккерман даёт попятную? Забавно. Она с облегчением отвернулась к столу, не желая смотреть вслед тому, кто убегал, словно трус, не желая больше видеть его. И хотела уже было добавить, чтобы он больше не смел заходить в её кабинет без разрешения… как вдруг в воздухе прозвучало совсем иное.       Щелчок замка.       Холодная дрожь окутала её тело, страх скрутил кишки. Нет, только не это. Не сейчас, не сегодня, не здесь. Она была не готова. Хотелось вернуть всё назад, отменить свои же слова...       — Неужели? — он вновь подошёл к ней, и его шелестящий шёпот долетел до её уха, погружая в жуткое состояние между сном и реальностью. — Какая храбрая, милая Хистория. Какой смелый поступок.        В голове раздавался протяжный, изматывающий звон паники. Ривай медленно втянул ноздрями воздух у её волос.       — Всё в порядке? — издевательски спросил Ривай, касаясь носом её плеча, лениво забираясь им к шее. — Кажется, вы напряжены. Не похоже на человека, принимающего ответственное решение.       — Уходите, — бессильно шепнула Хистория.       — Уходить? — он шагнул так близко, что больше некуда, и с чувством вжал её в край стола. Его руки обложили её с двух сторон, словно заключая в клетку. — Куда же мне уходить, раз вы приказали остаться?       — Я прошу сейчас, — взмолилась она, пытаясь отстраниться от тесной ласки его бёдер, от живота на её пояснице, груди на спине. Ривай мягко вдавливал её, словно показывая, какая перспектива ждёт её в дальнейшем. Не скрывая намерений.       — Зачем? Всё уже решено. Я дал вам шанс отказаться, но вы только подтвердили своё намерение. Дважды, — выдохнул он ей в ухо. Хистория видела, как стискиваются его кулаки по обе стороны от её тела, чувствовала, как его губы касаются обнажённого плеча, заставляя мучительно ёрзать. — Разве это не так, моя королева?       Она всхлипнула, и Ривай рывком обернул её к себе, всю красную от стыда и страха. Увидел блеск слёз на ресницах.       — Ты плачешь? — резко спросил он. — Почему?       — Я не хочу этого, — в отчаянии выстонала Хистория. — Пожалуйста, не делайте этого, капитан… прошу вас.       Ривай сделал шаг назад, внимательно наблюдая, как девчонка пыталась отдышаться, давая ей время. Это казалось ему даже забавным. Малышка Хистория попыталась переиграть его. Бросить вызов, взять на слабо. Думала, что ему будет сложно исполнить её волю, но... отнюдь. Плотские утехи не составляли важную часть его жизни, но были вполне подвластны.       Когда глаза Хистории стали более осмысленными, он спросил:       — Так зачем ты это сделала?       Ему и правда было интересно. Неужели из-за одной ребяческой упёртости, желания делать наперекор? Тогда эта девчонка ещё глупее, чем он считал.       — Не знаю… Наверное, просто подумала, что падать ниже некуда. И решила рискнуть. — Хистория попыталась улыбнуться от собственного глупого отчаяния. Как ни странно, усмехнулся и Ривай.       «Маленькая падшая королева».       — Занятно, — он вздёрнул подбородок, окидывая её пристальным взглядом. — Но я всегда исполняю приказы, запомни это хорошенько, если когда-то вновь захочешь бросить мне вызов.       Хистория кивнула.       Ривай понимал, что мог оставить её в покое. Уйти отсюда, дать ей прийти в себя и наконец закончить этот долгий день. Но так же понимал и то, что если не взять ситуацию в свои руки, девчонка будет метаться. Выбирая «того самого», бестолково тратя время, занимаясь сушей чепухой. Он не хотел быть отцом её отпрыска. Вообще не хотел быть отцом, если уж на то пошло. Но раз маленькая королева не оставила ему выбора, то сейчас это решение выглядело самым действенным и простым.       Ривай вновь подошёл ближе, заставив её вжаться ягодицами в край стола, небрежно убрал с плеча выпавший из причёски локон.       — Помнишь, что я говорил тебе? Про сердце, — сказал он, заставляя её застыть изнутри. Гипнотизируя, пожирая душу. — Отдай его, Хистория, оно не так уж и дорого. По сути, не имеет значения, кем будет этот человек. Пусть даже и мной.       В тот миг она поняла, что уже не имеет сил разочаровываться. Сражаться. Противостоять. Да даже сучить ногами не видела смысла. Её жизнь растоптали, заставив валяться на дне глубокого омута. Хистория и правда была никем. Лишь очередным новобранцем, чудом уцелевшим от пастей прожорливых тварей за стеной. Пустышкой.       Она искала в глазах Ривая надежду. Возможность отступить. Забыть о том, что было. Но не найдя там ничего, кроме стального блеска, ответила:       — Хорошо.       И сразу же покорилась.       Аккерман опустил взгляд к её руке, упирающейся в стол, коснулся её грубыми пальцами. Медленно провёл вверх, по предплечью и после локтя, и прошептал:       — Тогда, я задам вопрос, — он слушал её тихие придыхания, концентрируя взгляд на мелочах: на изгибе шеи, покрытой мурашками коже, родинке у запястья. Создавая в себе желание. — Как это сделать? — ступил ещё ближе, обжёг дыханием ключицу. — Жёстко? — Его язык коснулся её плеча, и Хистория поджала губу, мучительно жмурясь. Ривай скользнул к надушенной шее, зарывая нос в волосы. — Мягко?       Хистория замотала головой.       — Мне… уже всё равно.       — Что ж, — Ривай хмыкнул, кладя обе ладони ей на поясницу, и притянул ближе, — тогда я буду действовать на своё усмотрение.       Он рывком приподнял Хисторию и усадил на стол. Любопытно оглядел вырез нарядного танцевального платья, которое та сменила после коронации, приподнял струящуюся юбку. Огладил ладонями белые колени, тут же разводя их в стороны.       — Ты уже делала это раньше? — пробормотал ей в шею, прижимаясь губами, водя неразборчивые линии языком. Хистория не раскрывала крепко сомкнутых глаз. Старалась сдерживаться, но её то и дело бросало в жар.       — Да, — выдохнула она. Ривай хмыкнул.       — Интересно, — его ладони скользнули глубоко под ткань и подцепили край нижнего белья, тут же стягивая его вниз. Просто и без церемоний. — Но так будет даже проще. Я думал, что ты ещё девочка, — он поднял её подбородок, глядя, как та жмурится. — Забавно. Имеешь опыт, а смущаешься, как девственница.       — Я боюсь вас, — прошептала Хистория, не помня себя от страха.       — Правда? — его пальцы, доведя бельё до колен, заставили то свободно упасть к туфлям. — Почему?       — Вы пугающий.       — А ещё что?       — Ещё жестокий.       Ривай заинтересованно хмыкнул.       — Что ж, обо мне такое и правда говорят.       Водя подушечками пальцев по её бёдрам, он встал ближе в проём коленей, подтянул её таз к краю, упёрся рукой в плечо. Хистория покорно опустилась на поверхность. Раскрытая. Доступная. С разведёнными широко ногами.       Ривай приподнял ткань юбки, полностью открывая себе вид на изящные ноги и покрытый курчавыми волосками лобок.       — Делала это когда-нибудь на столе?       Этот вопрос бросил Хисторию в краску. Хотя, казалось, куда уж хуже. Она помотала головой.       — Хм… — Ривай снова посмотрел на задранную юбку, а потом поднял пальцы и неторопливо смочил их во рту. — Тогда, возможно, тебе понравится.       Хистория надеялась на то, что, может, он сделает всё быстро. Это же Аккерман, верно? Ему плевать на её душу, на её тело. Он не будет церемониться, закончит — и просто уйдёт. И эта бесконечная мучительная ночь прервётся разом. Всё спадет с неё, она забудет, а если повезёт, выносит ребенка, никому не сказав, кто его отец. Но если не повезёт… придется сделать это заново. Только уже с кем-то другим.       Ривай опустил руку, и Хистория ощутила, как он тронул её половые губы, заставив вцепиться ногтями в край стола.       — Тс-с-с. — Ривай успокаивающе зацокал языком и вжался пальцами ближе. Хистории захотелось спрятаться, скрыться, но это было невозможно. Она чувствовала, как тот влажно гладит её между раздвинутых бёдер. Перебирает, мягко оглаживает вход. — Разве тебя никогда не трогали руками? Так реагируешь.       Не понимая, как вообще сейчас можно о чём-то говорить, Хистория выдавила:       — Нет… — то и дело содрогаясь от медленных, скользящих прикосновений. Копчик дёргался, а колени, в попытке закрыться, то и дело натыкались на человека, стоявшего между ними. Ривай очень плавно набирал темп, изучая её реакцию, пристально щурился.       — А как же тогда это было? Тебя просто трахали — и дело с концом?       Хистория чертыхнулась. Вот же мерзавец, ещё и смеет задавать вопросы.       — Да, — агрессивно выдохнула она, поджимая губы. Ривай с лёгким снисхождением качнул головой.       — Молодняк всегда такой порывистый. Нет места для размеренной ласки, — и, не давая ей раздражённо ответить, медленно проник внутрь. Довольно быстро к первому пальцу присоединился второй. Ривай любопытно заметил: — Не так уж тебе и плохо, верно? Ну же, Ваше Величество, — он тягуче подогнул фаланги, вминая в ребристую точку на передней стенке, с нажимом проходясь. Хистория дугой выгнула спину, ловя ртом воздух, оставляя на краске стола следы от коротких ногтей. — Расскажите мне свои чувства. Хочу услышать что-то кроме всхлипов и жалкого скулежа.       — Вы слишком… много хотите, — выдавила она, изгибаясь, когда тот вновь прошёлся пальцами по передней стенке нутра. Медленно, жарко, глубоко. Пачкая в смазке пальцы, вминаясь до конца.       — Возможно.       Приподнимая веки, Хистория внезапно осознала, что Ривай возбуждён. Буквально терпит до момента соития, почему-то отдавая предпочтение предварительным ласкам. Логика этого человека была ей не совсем понятна. Но все мысли тут же вышибли из головы ещё одним тесным движением руки.       Он продолжал пытать её, насаживаясь до конца, тягуче вытягивая. Опустошение Хистории сменилось злостью, злость — осознанностью и цепкостью реакций, чувствительностью. Теперь она поглощала каждый момент, каждый толчок, чувствуя их так сильно, как никогда до этого. Может, всему виной был алкоголь? Адреналин? Хистория не знала. Но уже почти не стеснялась, поглощённая этим отчаянным, согласованным ей самой безумием.       Бесстыдно распахнув бёдра, она давила стоны, пока Ривай делал что-то невыносимое своими руками. Заставляя хватать ртом воздух, сокращаться изнутри, любовно обнимать его пальцы стенками влагалища. Почти кричать, когда он начинал цепко и отрывисто вбивать в неё фаланги до самых костяшек. Проходясь ударами по чувствительным малым губам и клитору.       В какой-то момент Хистории стало так душно, что одежда показалась ей лишней. Откидывая взмокшие светлые пряди, она мотала головой, невесомо касалась руками груди и плеч, пытаясь смахнуть с себя жар.       — В комнате жарко. — Ривай принялся второй рукой распускать шнуровку на её груди, быстро, без лишних вопросов. Через какое-то время наружу сквозь растянутый корсет показалось кружевное нательное бельё. Он хмыкнул, оглядев его: — Миленько.       — Правда? — Хистория почему-то не могла сдержать усмешки, распалённая тягучей лаской меж ног. Всё остальное становилось как будто пустым, стремящимся заполниться: руки, рот, лоно. Странное чувство. И неожиданно поняла, что хочет лично ощутить, насколько сильно его возбуждение — буквально своими руками, но быстро отвергла от себя эту мысль. Лишь влажно смотрела на Ривая, нависшего над ней, пытаясь скрыть эмоции. Только родное тело предавало её, как никогда не предавали люди. Забавный парадокс.       — Ладно, — сказал вдруг он, вытащив руку из области её бёдер. Резко обхватив этими же пальцами белокурые волосы, потянул на себя, заставляя Хисторию подняться, и кивнул вниз: — Спускайся. Хочу видеть нашу королеву на коленях.       Она ошарашенно сползла со стола, рухнула на пол. Ривай практически упирался своей промежностью ей в лицо. Что ж, теперь было очевидно, чего он хочет. Хистория стыдливо отвела глаза.       — Я никогда…       — Ничего страшного. — Он резко дёрнул её затылок, заставляя взглянуть на себя. — Всё бывает впервые. Начинай.       Дав себе время на нерешительность, Хистория принялась судорожно расстёгивать оттянутый тканью брюк ремень. Что ж, раз сама согласилась, значит придётся делать. Мужчинам, вроде, это нравится? Сама она никогда не пробовала, и, честно говоря, не была уверена, что хочет. Заметив это, Ривай качнулся вперёд и заставил её упереться затылком в край стола.       — Прошу, — сказал он, словно приглашая в гости. Сдерживая волнение, Хистория расстегнула ширинку. Послышался звук молнии, и спустя мгновение его член почти упал ей на лицо. Она успела обхватить ствол пальцами, испуганно хмурясь, и Аккерман позволил себе саркастический смешок. — Не беспокойся, не укусит.       Хистория пыталась вспомнить, о чём разговаривали девчонки по ночам в казарме. У некоторых уже был такой опыт, но практика и теория — вещи разные. Она опасливо поглядела на половой орган в своей руке, думая о том, что всё-таки забавная это вещица. Её всегда удивляла странная форма и то, как мальчишки им пользуются. Но Ривай уже давно не мальчик, и именно потому она сейчас стоит на коленях, а не сладко посапывает в своей постельке.       Спустя секунду Хистория осознала, что думает об этом с каким-то смешливым принятием. Всё-таки есть толк в этих предварительных ласках. Расслабляют.       — Вот, что ты сделаешь, — отвлекая её от созерцания собственного члена, сказал Ривай, второй рукой приподняв её подбородок. — Раскроешь широко рот. Да, вот так…       Как только она показала язык, Аккерман влажно прошёлся по нему большим пальцем, слегка надавливая. Хистория увидела, как грозно заиграли желваки на его скулах, и, повинуясь какому-то неясному внутреннему порыву, распахнула ещё. Ривай сглотнул.       — Потом возьмёшь его в руку и медленно, старательно оближешь от начала и до конца. Правильно… — Его голос сломался, когда Хистория послушно исполнила просьбу, смакуя на языке новый для неё, тёплый и солёный вкус. — Ты будешь это делать, пока я не разрешу прекратить. Хорошо, продолжай.       Хистория старательно вылизывала, проводя языком, помогая себе, приподнимаясь и садясь на коленях. Отклоняла голову, прикрывала глаза, слушая сдавленные вздохи человека, крепко держащего её за волосы. Ривай направлял её, правильно ставил лицо, задерживал, когда стоило. И с каждым мгновением казалось, будто орган в руках становится только крепче.       — Хорошо, — Его голос стал совсем хриплым. Чувствуя, что это неясно возбуждает её, Хистория подняла глаза наверх. — Теперь приподнимись на коленях, вот так. Обхвати головку губами, медленно проведи языком, но… кхх, осторожнее, — сдавленно вырвалось у Ривая, когда она коснулась чувствительной уздечки.       Словно срываясь, он подхватил её второй рукой под челюстью и вытянул выше, самостоятельно и медленно насаживая на член. Взгляд его стал пугающим, буйным, почти одержимым. Это заставляло что-то внутри живота Хистории напряжённо скручиваться и вытягиваться, сокращать бёдра.       — Да, вот так… — тяжело дыша, протянул он, сжимая пальцами тонкую шею. В какой-то момент Хистория закашлялась, и это всколыхнуло в нём ещё больше агрессии. Ривай со остервенением стиснул зубы и прорычал: — Делай это, как шлюха. Я хочу, чтобы ты продолжала, пока не захочешь сдохнуть с моим членом в глотке.       И она делала это. Сглатывая слёзы, хрипя, роняя слюну на пол, Хистория привыкала к новому чувству у себя во рту. Заполняя его, растягивая, сдавливая язык. Она старалась, но выходило не так хорошо, как хотелось бы. Горлу было непривычно, Хистория то и дело срывалась на кашель, но вновь бралась за дело, пока струи слёз лились по лицу и щекам. Ривай пальцем сглаживал их, пожирал глазами. Хрипло стонал, откидывая мускулистую шею, насаживал то плавно и медленно, давая привыкнуть, то вжимался так сильно, что всё изнутри заполнялось судорогой.       Сосала она долго, упорно. С каждым разом проталкиваясь всё глубже. Ривай издевался над ней, заставлял замирать с членом в глотке, смотреть на него слезящимися, оленьими глазами, разевать широко рот, позволяя слюне капать на грудь, а после отпускал. Возил головкой за щекой, натягивал, заставлял ловить ртом, помогать руками. Казалось, терпению его нет конца, столько это длилось. Хистория вся истекала. Она это чувствовала. Ощущала себя незаполненной. Пустой. Совершенно готовой.       С высокомерным удовлетворением глядя на её залитое слезами лицо, Ривай вновь вытянул Хисторию за волосы. Едва стоя на каблуках, она услышала:       — Залезай на стол, животом вниз.       Хистория осторожно отвернулась, но Ривай тут же толкнул её, заставляя с болью удариться бёдрами о край. Задрал платье, затащил колено на поверхность, заставляя раскрыться под углом, и отошёл на шаг назад, одобрительно фыркая.       — Что будешь рассказывать своим деткам, Хистория? Как встретила папочку?       Хистория даже не знала, серьёзно он или издевается. Всё смешалось в какое-то одно неясное пятно.       — Что-нибудь совру, — шёпотом сказала она, слушая, как Ривай шуршит позади одеждой, снимая пиджак и бабочку. — Может, ты умрёшь уже к этому времени. Герои долго не живут. А я придумаю убедительную сказку о том, каким отважным и добрым человеком был их отец. — Хистория хмыкнула, наполняясь какой-то истерической дерзостью, и тут же вздрогнула, ощутив его ладони на ягодицах. Ривай медленно огладил их, любуясь наливной сливочной кожей без единого недостатка. Смочил слюной пальцы, плотно коснулся клитора.       — Правда? — Он сначала медленно, а потом всё быстрее усилял нажим, придерживая её поясницу ладонью. Быстрее, быстрее, нагоняя волну. Опираясь лбом в стол, Хистория протяжно застонала, дёргая копчиком, чувствуя всё нарастающее напряжение. Слыша, как сквозь толщу воды: — Какая ты, оказывается, лгунья, Хистория.       И резко, до боли сжал.       Она почти завыла от контраста чувств — от приятного до испепеляюще болезненного. Но когда Ривай принялся за прежнее, мягко поглаживая воспалённый участок, с всхлипом упёрлась лбом в ладони. Чудовище. Просто монстр.       — Ну, и что ты будешь ещё говорить? — любопытно спросил он, ускоряя ритм. Колючая, мучительная волна вновь начала накатывать, сжигая изнутри.       Дёргаясь тазом, Хистория отрывисто произнесла:       — Буду говорить… какой ты… отважный, ах! — Она содрогнулась всем телом, когда Ривай вновь сжал клитор, да так сильно, что свело скулы от боли. Кожа покрылась мурашками. И вновь — ловкий и быстрый массаж, заставляющий дрожать. — Какой ты… добрый… ах…       Хистория застонала, ощущая, как с каждым разом подходит к чему-то стремительному, похожему на лавину. Оно приближалось, давило, накрывало под собой.       — Какой… ласковый. Какой любящий и заботливый… — Она попыталась подняться, чувствуя, как струна внутри натягивается всё сильнее, но Ривай крепко держал рукой поясницу. Хистория задрожала. — Какой… щедрый, а-а-а, — и так жалобно и тягуче простонала, что испугалась самой себя. Только Ривай снова сжал, и перед глазами загуляли слепящие блики от контраста чувств.       И вдруг он принялся резко и жёстко проходиться по ней гармошкой пальцев, плотно и быстро, заставляя изгибаться и стонать. А после размашисто и хлёстко ударил её по раскрытому лону. И боль эта, жгучая и контрастная, отдалась до самой глубины её мышц, заставив по-настоящему, судорожно закричать. Задыхаясь, вцепляясь ногтями в стол, валясь на него. В ушах раздавался гулкий звон.       Как сквозь толщу воды, до Хистории донеслось:       — Врать плохо, Хистория. Теперь ты это знаешь.       И настолько резко и пронзающе вошёл, что она, не успевшая опомниться от жгучего и мучительного оргазма, завопила вновь. Зажмурилась, плотно обняла член в себе, ощущая, как тесно он вошёл. До упора, до конца, до судороги.       — Превосходно. — Ривай по-хозяйски огладил сгиб её тазовой кости и ягодицу. — Сокровище нации.       Хистория тяжело дышала, уткнувшись в сложенные под собой руки. Ривай вытянул член, смачивая повторно в смазке, и медленно всунул вновь, давая ей прочувствовать и привыкнуть к размеру.       — А приятно трахать молодую королеву прямо в день коронации, — хмыкнул он, толкаясь уже сильнее, с чувством. — Прямо на её. Чёртовом. Столе. — Вбился ещё три раза чередой выплюнутых слов. Хлёстко, со смачным звуком. И Хистория трижды вскрикнула от контраста чувств.       Сквозь туман она понимала: как же это дико и странно. Ривай в её дворце. В месте, где она чувствовала себя до скулёжа одинокой. Будучи человеком, который унизил её, растоптал, заставил чувствовать себя несчастной и оскорблённой. И теперь позволила ему всё это. Нет, сама отдала приказ. Дважды. Потому что была слишком горда, слишком открыта для конфликта. Не стоило ей спорить с сильнейшим воином человечества. Подтверждение этого факта — она сама, распятая в развратной позе на столе.       И сладко, и гадко.       Усмехнувшись этому пониманию, Хистория выгнула спину и посмотрела через плечо. Разгорячённый, в свободной бабочке и застёгнутой рубашке, Ривай методично насаживал её на свой член. И совсем, совсем не торопился. Может, ждал, когда привыкнет?       — Вам не кажется это… забавным? — улыбнулась она, чувствуя, как ломит всё тело. — Вы и я. Бывшая подчинённая и нынешний слуга королевы. Предаются плотским… утехам, хотя никогда не желали друг друга. Это ли… не смешно? — Хистория упёрлась лбом в ладони, вымученно смеясь. Всё ещё размеренно, с оттяжкой входя и выходя, Ривай вскинул бровь.       — Иногда жизнь подкидывает… сюрпризы, — он сжал её покрасневшие бёдра и дёрнул на себя, заставив выгнуться. Хистория застонала. — Но я не против. Всегда рад сослужить своей… стране. — Ривай насадил её снова, до конца, с влажным шлепком. — А ты узкая. С кем же ты ебалась, позволь узнать?       Хистория устало рассмеялась. Как по-панибратски. Как будто они друзья или давно любовники.       — Это имеет… значение?       — Мне интересно.       — Что ж… — она помолчала и болезненно хмыкнула. — Однажды целовалась… с Жаном, по пьяни. Но мне кажется, он кончил, как только… сжал мою грудь в руке. — Хистория вновь рассмеялась, то и дело срываясь и постанывая от неторопливых толчков. — А с утра… сделал вид, что ничего не помнит.       — Занятно. — Ривай дёрнул уголком рта, изучая вид её ягодиц, покрасневших от хватки его ладоней. — А ещё?       — Один раз звал в палатку Райнер Браун, ещё давно. Я ведь… ему нравилась. Мы почти дошли до конца, но в конце я… испугалась. Он же такой большой…       — Я спрашивал тебя не об этом, — произнёс Ривай, сжимая её плечо и заставляя встать. Хистория почувствовала, как он освободил от члена её саднящее нутро, покорно обернулась. Аккерман подсадил её на стол, задрал юбку до живота, а потом посмотрел прямо в глаза: — Кто тебя трахал, Хистория?       Она смутилась, отводя взгляд. Поджала губу, когда Ривай заставил её упереться туфлями о край стола, а потом коснулся большим пальцем клитора. Мягко растёр, упёрся головкой во вход. С задержкой проник. И впервые за весь вечер, не считая танцев, они оказались так близко, лицом к лицу. Он пах горько и пьяняще. Это было странным. Ещё более странным, чем всё до этого.       — Ну? — Ривай выгнул бровь, опираясь руками вокруг её тела. Хистория сглотнула, оглядывая представший вид: собственный лобок, раздвинутые покрасневшие бёдра, плотный член Ривая между ними. Да уж, не об этом она мечтала, когда читала сказки перед сном.       — Один раз… с Эреном… — Хистория тихо простонала, глядя, как Ривай выходит и входит обратно. Размеренно, до конца. Почему-то это зрелище только повышало её чувствительность.       — С Йегером? — донёсся тихий смех. Хистории показалось, она никогда ещё не слышала, как смеётся Аккерман. — С этим смертником? Вот неожиданность.       — И что же в этом смешного? — Хистория нахмурилась.       — Да так. Забавно, что из всех придурков нашего и чужих отрядов ты выбрала именно его. — Вид улыбающегося лица Ривая заставлял что-то внутри волнительно скручиваться. Она легла на спину, дав ему нависнуть сверху, пристально вглядываясь в его контрастное, словно слепленное из разных оттенков чёрного лицо. Белая кожа, смоляные волосы, серые глаза. Ничего человеческого. — Микаса не оторвала тебе голову?       Хистория сморщилась, вновь ощутив в себе застарелый стыд той ночи. Отвернулась, продолжая чувствовать в себе медленные, неторопливые толчки.       — Нет. Микаса… не знала. Я сразу пожалела, как только это произошло.       — Вряд ли Йегер доставил тебе удовольствие. Сопляки обычно о таком не думают.       Хистория всё ещё глядела в сторону, почти прибитая к столу дурными воспоминаниями. Ривай поддёрнул её подбородок пальцами. Оглядев смущённое лицо, изогнул губы:       — А ведь мы даже не целовались, представляешь? — тихо спросил он. — Совсем не так, как в сказках. Никакого поцелуя любви. Только капитан и его королева, отдающаяся на собственном столе, как шлюха. Мерзкая дрянь, принявшая в себя член возлюбленного своей подруги. Отирающаяся с мальчиками за углом. Желающая, чтобы хоть кто-то уже сунул руку под юбку. — Ривай усмехнулся, издевательски наращивая темп, вталкиваясь всё сильнее и сильнее. Хистория чувствовала, как внутри закипают гнев и стыд. — Скажи, тебе наверняка нравится быть такой? Быть неправильной. Не оправдывать чужих ожиданий о белокуром ангеле с крыльями за спиной. Быть просто давалкой с широко раздвинутыми ногами. Принимать в себя мой член. Нравится?       Он стиснул её челюсть и усмехнулся, когда Хистория с ненавистью выплюнула:       — Да.       — Правда? — подначивал Ривай, вталкиваясь всё быстрее, отчётливей.       — Нравится! — прорычала она, срываясь. — Ненавижу… быть хорошей. Ненавижу, когда все думают, что я… святая, — чеканила Хистория сквозь блестящие на глазах слёзы. Ривай по-настоящему рассмеялся, вбиваясь меж её узких бёдер.       — Хорошо. Может, единым разом мы даже не ограничимся.       И вдруг ворвался в Хисторию так сильно, что громоздкий стол дрогнул, а она испуганно вскрикнула.       — Больно? — хватая её за бёдра, процедил Ривай, склоняясь вниз. — А ты, как думала, это будет? Нежно и мягко? Я дал тебе выбор, моя королева. И ты позволила оставить его на моё усмотрение.       Стиснув пальцы на её тазовых костях, Ривай начал тряску такую сокрушительную, что Хистория не могла произнести и слова. Ослеплённая жгучими толчками, спёртым воздухом, влажными, словно пощёчинами, шлепками. Панически хватая его за руки, пытаясь это остановить, она лишь издавала жалкие вскрики. И билась, билась, билась в агонии.       Ривай беспощадно врывался в её узкое, влажное лоно, чувствуя, что Хистория пока ещё слишком мала для него. Даже после всех этих минут разгона. Его не влекло её тело: тощее и узкобёдрое, как у девочки. Любителем малолеток он не был. Теперь же… того требовал приказ.       — Ну же, Хистория, — стиснув зубы, цедил Ривай, заставляя её истошно ёрзать, почти вырываться, — скажи мне, нравится быть такой?       — Ка… питан… — вздрагивала она, панически вцепившись пальцами в его руки. Стол шатался под ними, сдвигая ножки и ковёр, скрипя на полу. Ривай не останавливался ни на мгновение: бешено вталкивался до упора, смешивая боль с наслаждением, заставляя искры плясать в глазах. Хистория хватала ртом воздух, уже не помня себя: кто она, что с ней. Остались лишь толчки, толчки, толчки. И стоны, стоны, стоны.       Наконец, после череды бесконечных шлепков, Ривай вдруг замедлился. Стиснул рукой её кожу, опираясь другой в стол, сгорбился и сдавленно зашипел. И вот… Хистория ощутила, как тепло заполняет её изнутри. Он кончил. И всё это кончилось тоже.       Ривай ещё дал себе несколько секунд, а потом откинул голову, жмурясь, успокаивая блики под веками. Втянул воздух через ноздри и отпустил белые бёдра, оставляя пятна, которые после нальются синевой. Посмотрел на испуганное, как у ребёнка, лицо Хистории. Что ж, он и не стремился довести её до конца и второй раз. Ласки пальцами вполне достаточно.       Дело сделано.       Ривай медленно вышел из неё, чувствуя, как опадает вдоль ширинки член. Шагнул назад, заправился, принялся застёгивать ремень. Заметив, что Хистория продолжает оторопело лежать на столе, кивнул:       — Вставай, нечего так валяться.       Словно отмирая, она с трудом приподнялась на руках. В её голубых глазах сверкала паника. Словно весь этот безумный час слетел, сбросил наваждение, открывая взгляд на оглушающую реальность.       «Что я наделала?»       — А если не получится? — Хистория порывисто оправила платье, позволяя юбке упасть к ногам, подняла лямки на плечи. — Если я… не смогу? Это ведь возможно?       Ривай, накидывая на себя пиджак, пожал плечами.       — Тогда разберёшься с этим сама. — Он двинулся к выходу, пока Хистория провожала его горестным, долгим взглядом. Вдруг остановившись, добавил: — Или можешь вновь обратиться ко мне. Приказам своей королевы я точно не откажу.       Послышался поворот замка, скрип двери, аккуратный хлопок. Хистория осталась одна, с воспалённым нутром и больным сердцем. Осквернённая, чувствующая, как сперма стекает меж её алых бёдер. Испуганно глядя вниз, кривя губы в бессилии и горе.       «На что же я себя обрекла?»       Ей на глаза попалась валяющаяся на полу корона. Бесхозная и опороченная, ровно как и её хозяйка. Хистория поморщилась от саднящих ягодиц, начала слезать со стола, но вдруг рухнула, не удержавшись на слабых ногах. Сглотнула горький комок. Прогнала слёзы, выгнала боль из сердца. Это всё не имеет значения. Нужно отвечать за свои поступки, — и теперь она ответит за них сполна.       Хистория подцепила корону, положила её со звоном на стол. Силясь, осторожно вытянулась на своих осточертевших каблуках и встала на ноги. На сегодня всё уже сделано. Венец на голове, жизнь вниз по склону. Теперь можно отправляться спать.

***

      Два месяца без сна, два месяца безумия. Ни покоя, ни равновесия. Безжизненные взгляды в потолок, опустошённое нутро, стремящееся наполниться хоть чем-то. Затаённый страх. То ли ожидания, то ли отторжения. Сжимающееся тело, тошнота по утрам, чистые простыни начала каждого месяца. Хистория и знать не знала, хотела ли видеть теперь её, эту проклятую королевскую кровь. Надеяться на лучшее или на худшее? Это как посмотреть.       Никто не знал, чего хотели эти двое. Никто не знал, что планировали изначально. Два гневных разума, полных мести и мрачных желаний. Они сделали то, что жаждали. Они ждали. И они — дождались.       Парадиз уничтожил остальное человечество до остатка. Юная королева понимала это очень хорошо, качая на руках ребёнка с антрацитовыми глазами. Она стала монархом, у которого больше не было равных, ведь конкуренцию сломила пята тысячи титанов. Море и правда оказалось бескрайним. Правда теперь за ним не было ни врагов, ни чудес. Лишь километры выжженных дорог, высушенных пустынь да человеческих костей.       Что ж, зато Хистория теперь была точно единственной. И, если честно, ей было на это всё равно. Она поняла, где её место. И давно примирилась со своей судьбой.       Он вернулся через год. Сильнейший воин человечества, как и его королева, больше не имеющий себе равных. Потерявший в битвах товарищей и врагов, но не проигравший этой войне. Выжегший пустыню мира на пепелище своего сердца. Превративший мир в подобие ледяной души.       Он впервые увидел своего ребёнка тогда, когда уже всё кончилось. Малец, ничем на него не похожий. Ни пасмурными глазами, словно растворённая в воде чёрная акварель, ни даже клоком смоляных волос. Монохромный, нечеловеческий ребёнок. Дитя самой смерти.       Единственный, ради кого стоило выжечь этот мир дотла.       Имело ли смысл награждать героев, когда не осталось тех, кто поспорит с их героизмом? Когда твои заслуги — чужие кости, а достоинства — безграничная месть, исполненная сполна. Испитая всеми, кто видел конец мира. Всеми, кто взял на себя теперь грех победителя.       Грех, положенный в основу истинного Парадиза на земле.       И всё же некоторые традиции не должны быть нарушены. Вот и сейчас, посреди широкой, овеянной светом залы, герои своей страны стояли, преклонив колени перед королевой. Хистория Райсс, правительница этого мира, надевала им на шею медали, скользя вдоль постамента с гордо поднятой головой. Она казалась ангелом, упавшим с небес. Упавшим так сильно, что забыла, кто теперь на самом деле. Лишь мать, баюкающая сероглазое дитя среди моря бескрайних пустынь.       Она остановилась напротив Ривая. Преклонив колено, тот поднял на неё подёрнутые безжизненной поволокой глаза.       — Моя королева, — сказал он, склоняя губы к её руке, даря первый свой поцелуй.       — Мой капитан, — ответила она, позволяя ему касаться. И даже не прося об этом дважды.       Да, Хистория вновь позволила. Позволила ему себя, словно псу, загнавшего лисицу в капкан. Дала драть зубами кожу, словно мясо, мучить тело укусами. Сгонять дыхание, оставляя синие пятна от рук. Она рассекала Риваем свои вены, словно лезвием, рисовала раскалённым прутом по запястьям, гладила бёдра терновыми ветвями до кровавой росы. Позволяла боли исторгнуть из тела последний, мучительный стон, чтобы хоть ненадолго почувствовать себя лучше. Поглотить собственный грех. Испить его до конца.       И вновь стать частью своего падения.