Через песок и море | Through Sand And Sea

Хватка Лестрейндж ослабевает, а кинжал выпадает из рук Гермионы; ее конечности инстинктивно вытягиваются, когда она падает. Вернее, ее руки. Ее руки все еще прижаты к бокам веревкой. Она слышит, как ведьма кричит: — Арресто моментум!, — но, очевидно, только для себя. Гермиона продолжает падать, а ее палочка, вероятно, бесполезно лежит в мантии Беллатрикс. Она даже не видит земли, падая назад, и ее сердце уходит в желудок. Она надеется, что это не камень. Пожалуйста, хотя бы... Грейнджер погружается в густую жидкость, тонет в ней. Она пытается открыть глаза, но их жжет, и она быстро зажмуривает их. Гермиона, ты сейчас умрёшь! Ты должна избавиться от инкарцеро. Чары уже должны были ослабеть, ведь они не держатся вечно. Ее грудь сжимается, она тонет. Она тонет, она в ловушке, она не может двигаться, и... Перестань паниковать и сделай это. Без слов, без палочки. Магия. Или ты умрешь. — Релашио!, — думает она. Релашио, релашио, релашио. Освободись, пожалуйста! Ее руки освобождаются, и она бы зарыдала от облегчения, если бы не тонула, а ее лёгкие не горели. Она барахтается в поисках того, что, как она надеется, является поверхностью. Должно быть, она почти у поверхности. Она пережила Волан-де-Морта. Она не умрёт вот так. Руки Гермионы пробивают поверхность, она всплескивает руками, вдыхает воздух, и... И ее тащат на каменный пол. – Где мы, грязнокровка?! Что ты натворила?! Как ты заманила нас в ловушку?! Что... Амортенция? Гермиона задыхается, а потом еще раз. Подождите. Амор... Она быстро вытирает жидкость с лица, пока она не попала ей в рот, и моргает, открывая глаза. Перед ней стоит Лестрейндж. Комната, в которой они находятся, похожа на пещеру, темная и освещенная только свечами. Успокаивающий грохот заполняет ее уши; Лестрейндж все еще сжимает ее руку, как тисками, но Гермиона может слегка повернуться, чтобы оглядеться. Водопад амортенции обрушивается в большой пруд. Лестрейндж права. Этот жемчужный блеск не может быть ничем иным. А запах! Это... Голова идёт кругом, переполненная самыми чудесными, успокаивающими, ностальгическими запахами, какие только можно придумать. И тут ее голова ударяется о каменный пол; Лестрейндж прижимает ее к себе, приставляя палочку к горлу. – Я не спрашиваю дважды, грязнокровка. Почему. Я. Не могу. Уйти. Она не может уйти? Ну, дверь должна быть довольно высоко... – Я не знаю. Я никогда не была в этой комнате раньше, клянусь. Вы пробовали алохо- – Да, пробовала! Как ты открыла другую дверь? Они должны использовать один и тот же механизм. Другую дверь? Так здесь есть одна внизу. – Я... Я не знаю, почему это сработало, это произошло только когда Вы... Это был несчастный случай... Стены снова смыкаются. Это слишком знакомо: Лестрейндж склонилась над ней, кривая палочка наготове, глаза в бешенстве. Она закрывает лицо руками, чтобы защититься, и сжимается. Беллатрикс хватает ее за руки, задыхаясь. – Прекрати. Изворачиваться. Ответь мне. На это нет времени. Скажи мне, что ты сделала, грязнокровка. Мой Лорд ждёт. Гермиона всхлипывает, дыхание сбивается и теряется в темноте; её глаза закрыты. Беллатрикс трясет ее. – Скажи мне! Скажи мне, как уйти! Она отпускает ее, и Гермиона падает обратно на каменный пол. – Круцио! Гермиона кричит, лёгкие горят, а позвоночник скручивается так, что кажется, будто он вот-вот разорвется. Нет, нет, нет, нет. Нет! Она открывает глаза и бросается на приседающую женщину, ударяя ее локтем в уже раненый бок, так, что она теряет равновесие. Только не снова. Это не повторится. Она не собирается лежать здесь и позволять ведьме мучить ее. Гермиона снова толкает ее, крича от годами копившейся ярости, и смотрит, как та падает назад к бассейну: ноги скользят по мокрому камню, а рот открыт от шока. Вот оно. Амортенция. Беллатрикс обретает равновесие, но прежде чем она успевает полностью успокоиться, Гермиона погружает одну руку в бассейн с амортенцией, а другой тянет Лестрейндж к себе. Та открывает рот от возмущения, и тогда Гермиона наносит удар, зажав рот ведьмы рукой, наполненной любовным зельем. Глаза Лестрейндж расширяются от ужаса. О, да! С этого момента Гермиона – главная. Амортенция – это не просто любовное зелье. Оно вызывает одержимость. Одержимость тем, кто им управляет. Теперь Лестрейндж будет делать все, что в ее силах, чтобы угодить Гермионе. Это прекрасно. Ведьма застыла под рукой Гермионы, очевидно, в кататонии от мысли о любви к магглорожденной. Гермиона лишь ухмыляется ей. И тут ее глаза словно... Меняются. Затуманиваются. Становятся темнее. Гермиона сглатывает. И что теперь? Теоретически идея имеет смысл... но она не уверена, что хочет увидеть, как это будет происходить. Она осторожно убирает руку и отступает от женщины; та улыбается ей. Эту улыбку можно было бы назвать красивой, если бы не гнилые зубы, и если бы не личность ее обладательницы. Гермиона вздрагивает. Это кажется таким... неправильным, что Лестрейндж так смотрит на нее. – Э-э... Лестрейндж? Как ты себя чувствуешь? Женщина наклоняет голову в сторону, и на ее лице появляется растерянное выражение. Она почти напоминает Гермионе щенка. – Почему ты так меня называешь, Гермиона? Ого. Теперь это кажется очень странным. Она даже не знала, что Лестрейндж знает ее имя. Она всегда была просто грязнокровкой, девчонкой, питомцем. – Эм... Потому что это твоя фамилия. Как бы ты хотела, чтобы я тебя называла?, – лучше всего играть вежливо. Эта женщина слишком непредсказуема. Но Лестрейндж лишь еще раз улыбнулась и подошла ближе. – Ты можешь называть меня как угодно, но как ты хочешь меня называть? Что ты хочешь, чтобы я сделала? Я сделаю для тебя все, что угодно, клянусь. Все. Что. Ты. Захочешь, — ухмыляется она. А потом подмигивает. Гермиона отступает еще на шаг и сглатывает. Ладно, это уже слишком. Она хотела одержимости, но ... Учитывая опыт этой женщины в одержимости, Гермиона должна была знать, что та может переборщить с ней. – Хорошо, Беллатрикс, я бы хотела... Сейчас мне просто нужно подумать. Мне нравится думать о вещах. В одиночестве. Мне нужно побыть одной. Так что просто... Подожди меня. Одну минутку. Ведьма дуется на нее. – Я не хочу оставлять тебя одну! Я хочу быть с тобой. Всегда с тобой, – она топает ногой, — я тоже могу думать! Я могу помочь тебе, позволь мне помочь тебе, пожалуйста! Хорошо. Ведьма умна, возможно, она сможет помочь. Но чем? Что им нужно сделать? Им нужно выбраться отсюда... А потом... О, боже! Беллатрикс должна убить Сириуса, и это должно произойти сегодня... Как бы ни разрывалось её сердце от этой мысли, как бы больно ни было Гарри после смерти крестного, Сириус ни в коем случае не должен выжить. Она потянулась в карманы за своей палочкой, прежде чем ее осенило. Вернее, сразу две вещи поразили ее. Во-первых, ее палочка у Беллатрикс. Во-вторых, в ее кармане лежит пророчество.

Перемешивающийся песок может привести к проседанию фундамента, если кости не останутся погребенными. Битва проиграна, если бы, опьяненные любовью, воображаемые цепи держались крепко. И если эти двое, сквозь песок и море, не разойдутся, то обе, теперь потерянные, будут возвращены, хотя и не без другого.

Перемешивающийся песок, песочные часы. Путешествие во времени. Она может затопить фундамент, она может нарушить временную линию, если кости не остались погребенными, — должно быть, это о Сириусе. Так что же он велит ей делать? Кто-то хватает ее за подбородок, и она рывком возвращается к реальности: темные глаза смотрят на нее с осунувшегося, будто бы воскового лица. – Ты игнорируешь меня! Ты ненавидишь меня! Что я сделала не так? Скажи мне! Как эта ведьма может все еще кричать на нее?! Можно было подумать, что любовное зелье утихомирит ее, но нет. – Я не ненавижу тебя. Я не игнорирую тебя, я думаю о том, что ты должна сделать для меня. Ты ведь сделаешь что-нибудь для меня, правда, Лест... Беллатрикс? – говорит она успокаивающе, надеясь немного успокоить женщину. Ведьма так близко... Ее рука нежно гладит Гермиону по щеке. А затем мягкий поцелуй касается ее губ, прежде чем она успевает пошевелиться. Что... Гермиона отшатывается назад. – О, да! Что угодно! Назови это, и я сделаю все, что ты скажешь, буду следовать каждому слову, которое сорвется с твоих губ. Бларг. Хдджк. Что только что...? Гермиона встряхнулась. Просто... заблокируй это воспоминание. Навсегда. И поторопись расшифровать пророчество, пока она не надулась и не поцеловала тебя снова. Ничего не должно измениться. Сириус должен умереть. И тогда... Битва проиграна, чтобы не опьянеть от любви... Ну. Теперь она точно знает, кто пьян от любви. Битва проиграна, чтобы не опьянеть от Любви, воображаемые цепи удерживаются неподвижно. Воображаемые цепи. Цепи рабства? Заключения? Беллатрикс уже опьянена любовью, так кто же может укрепить ее цепи? Волан-де-Морт? Он не очень-то уравновешен... – Скажи мне, что делать! Гермиона должна...? Ее сердце сжимается. Почему? Почему это должно было случиться? Все было кончено. Боль и убийства были позади. И теперь ей придется принимать еще более ужасные решения, быть повинной в смерти человека? Она вздохнула, кивнув. Отлично. Она должна это сделать. Время нельзя переписать, не правда ли? Возможно, Гермиона делала это с самого начала... Она смотрит на ведьму. – Хорошо, Беллатрикс. У меня есть для тебя важное задание, поэтому слушай внимательно и делай то, что я скажу. Я буду очень рада, если ты сделаешь это для меня. Беллатрикс скачет к ней, широко улыбаясь и протягивая руки. Гермиона стиснула зубы и позволила ей взять её руки в свои. – Верно. Я собираюсь использовать свою кровь, чтобы открыть дверь, а затем ты побежишь, так быстро, как только сможешь, в комнату Смерти. Комната с завесой, ты помнишь ее? Беллатрикс закатила глаза. – Конечно! Я знаю, где находятся все комнаты, глупышка. Руквуд рассказал Темному Лорду все. Я запомнила план этажа и все предметы, которые он упоминал; это единственная запечатанная комната. ...Верно. И кто теперь всезнайка? – Допустим.. Молодец. Итак, как только ты окажешься там, ты должна сразиться с Сириусом и оглушить его так, чтобы он провалился в завесу. После этого Гарри погонится за тобой, но не причиняй ему вреда — просто беги. Гарри – мой друг. Беллатрикс нахмурилась. – Если он твой друг, тогда, возможно, мне стоит ему помочь. Я не хочу, чтобы ты потеряла друга. – Нет!, – кричит Гермиона, и Беллатрикс вздрагивает. – Нет, – говорит она более мягко. – Никто не должен знать о... Нас с тобой. Это секрет. Ты должна вести себя, как раньше. Точно так же, как раньше, чтобы ни у кого не возникло подозрений. Просто беги в атриум и уходи, как только сможешь. И... Что потом? Она не может просто отпустить ее сейчас. Она запомнит все это. Изменит свои дальнейшие действия. Расскажет Волан-де-Морту. Может быть, она сможет оставить Лестрейндж где-нибудь только на эту ночь, пока она обдумывает план. Куда они могут пойти? В безопасное место? Точно не домой к Гермионе или к кому-либо из Ордена. Хотя... Есть один вариант. – А когда уйдешь, встретимся в месте под названием Коттедж «Ракушка». Просто крикни в камин, и я буду там ждать тебя. Как-то... Как Гермиона собирается выбраться отсюда? Ей нужна ее палочка. Лестрейндж берет ее за руки, притягивая к себе, а затем обхватывает руками за шею, крепко обнимая. Гермиона внезапно получает по лицу всклокоченными волосами. Похоже, боги сегодня играют в "попробуй свое собственное лекарство",а также в некоторые еще более ненормальные игры. Она убирает волосы со рта. Беллатрикс обнимает ее крепче. – Я не хочу, чтобы ты уходила. Что, если тебе будет больно? Оставайся со мной. Я смогу защитить тебя, – хнычет ведьма в ее объятиях. Гермиона сдерживает истерический смех. Хотела бы она увидеть выражение лиц других людей, если бы Лестрейндж вдруг начала защищать ее в бою! Да они бы упали в обморок на месте! – Можешь вернуть мне мою палочку, пожалуйста? – пробормотала она на ухо ведьме. Ее встретил вздох. А затем поцелуй в челюсть. Гермиона стискивает зубы и упрямо игнорирует его. Этого не было, этого не было, этого не было. Она отстраняется, и Лестрейндж возвращает ей ее палочку. – Спасибо. А теперь давай уйдем отсюда. Ты должна выполнить задание. Прежде, чем действие зелья закончится. Или же Сириус выберется отсюда живым.