Через песок и море | Through Sand And Sea

Как выясняется, Беллатрикс хочет увидеть все. И она имеет в виду все, начиная с первой встречи Гермионы с Гарри в поезде, еще на первом курсе, вплоть до окончания войны, а затем перескакивая на последние несколько дней здесь, в прошлом, в Министерстве и в коттедже. Гермиона ожидала, что она будет одержима идеей Волан-де-Морта, идеей своего дела, но это застало ее врасплох. Как будто она – персональный телеэкран ведьмы, и пульт управления находится у нее. Она пропускает скучные части, перематывает вперед до тех пор, пока у Гермионы не начнет путаться в голове, и пересматривает любимые фрагменты снова и снова. Гермиону беспокоит, что она раскрывает все секреты Ордена, все свои личные секреты, мысли и страхи. Даже то, что она будет бесполезна, когда Лестрейндж все увидит. Но она ничего не может сделать. Она не может бороться с этим, не совсем. Гермиона много лет занималась искусством легилименции и окклюменции, но она не мастер. Потребуется огромное умственное напряжение, чтобы попытаться противостоять ей, и она не уверена, что хочет рисковать. Посмотрите, что случилось с Лонгботтомами. И кроме того. Она обещала показать ей все, что она захочет. Она просто продолжает напоминать себе, что ведьма технически мертва и похоронена. И она не может никому рассказать секреты Гермионы, не изменив время, и это тоже. Так что, да, у Лестрейндж много материала для шантажа и личной информации. И что? В конце концов, все сработает. Так и должно быть. И вот она наблюдает, как проходят годы, как день за днём разворачивается ее жизнь. Позволяет себе расслабиться и предаться воспоминаниям. Она забыла, как сильно она изменилась за эти годы. Какими молодыми они все были. Одежда! Волосы! Какой ужас! И Лестрейндж тоже наблюдала за ней, присутствуя на задворках ее сознания. Всегда там. Смеясь, ворча. Задавая вопросы и делая колкие замечания. Они наблюдают за Гермионой, когда она разрабатывает план за планом, все эти поздние ночи в библиотеке, в своей комнате. Наблюдают, как она выясняет дружеские и романтические отношения. Наблюдают, как она смеётся до слез и плачет до смеха. И как бы Беллатрикс ни насмехалась и ни пыталась пропустить это мимо ушей, как бы ни издевалась над прошлым Гермионы... этого не избежать. Гермиона выросла на войне. Ее жизнь была войной... в каком-то смысле. Или, по крайней мере, борьбой с Волан-де-Мортом. Помогая Гарри выжить. Каждая крупица информации о Гарри, об Ордене, о Волан-де-Морте и о том, как они его остановили... связана с жизнью Гермионы. Так что да, Лестрейндж смеётся и издевается. Она препирается, подкалывает слабости Гермионы. Но она также все слушает. Видит все. Хмыкает в раздумьях или задаёт вопросы, и ее постоянный комментарий становится в некотором смысле утешительным. С годами, через борьбу, темноту и страх... появляется знакомое присутствие. Кто-то, кто говорит за фильмом ужасов, напоминая тебе, что это не реально. Что ты в безопасности. Некоторые из ее комментариев даже довольно забавны в причудливой форме, ехидные замечания о Снейпе, Люциусе, Амбридж, Локхарте. А еще – ее эмоции. Эмоции, которые ведьма, кажется, не может скрыть, всегда проникают через нее, омывают их обеих, пока Гермиона тоже их не почувствует. Ненависть, да. Отвращение. Страх... любопытство, веселье. Печаль. Проходят годы, и вдруг наступает конец. Гермиона возвращается к реальности с вздохом, падает на пол, и холодный чай проливается на нее. Темно. Как долго они были в голове Гермионы? Мерлин, как же ей хочется пить. Пошатываясь, она поднимается на ноги, мышцы болят, нащупывает в шкафу два стакана, наполняет их из крана и садится на стол рядом с ошеломленной Беллатрикс. Гермиона рассеянно протягивает ей стакан, все еще не привыкшая к реальному миру. Ее мысли снова заняты собой. Она чувствует дерево стола. Она одна в своей голове... как странно. Она чуть не промахивается... Боже, как странно! Может, они побили какой-то рекорд по самой долгой легилименции в истории? Она бросает взгляд на ведьму, сидящую на краю стола рядом с ней. Даже Беллатрикс выглядит не в себе. Она пьет воду! Гермиона сосредотачивается на том, чтобы заземлиться. Дыши. Ох. Ей действительно нужна ванная. Она допивает стакан воды и быстро встает, убирая стул обратно под стол. – Ммм... увидимся через некоторое время. Мне действительно нужно в туалет, и я могла бы принять ванну, пока я там. Беллатрикс просто смотрит вдаль. Хорошо? Гермиона спешит в ванную, нащупывая в темноте дверь в свою комнату и беря полотенце. Оказавшись в ванной, она нащупывает свою палочку и направляет ее на свечу. Может быть, она попробует... – Инсендио! Ничего. Она стискивает зубы. Используй ярость. – Инсендио, ты, чертова тварь! Инсендио! Искра! Но она не загорается. Аргх! Почему ее магия не... – Инсен... – Люмос. Гермиона оборачивается, когда вокруг нее загорается весь свет, и замирает при виде Беллатрикс, прислонившейся к дверной раме. Ведьма оглядывает ее с ног до головы, а затем шагает вперед в маленькую комнату. – Слишком медленно, грязнокровка. Моя очередь. Она выхватывает полотенце из рук Гермионы и выталкивает ее за дверь, захлопывая ее, и Гермиона падает на перила, ловя себя. Что? Она стучит в дверь, а затем поворачивает ручку. Заперто. – Беллатрикс! Мне очень нужно в туалет, впусти меня! Через дверь доносится смех. – Тогда мочись снаружи, сделай это там хороший питомец. Не пачкай сейчас пол. Гермиона скрипит зубами, направляя палочку на замок. – Алохомора! Ничего. Еще один смех с другой стороны двери. – Маленький маггл не может открыть дверь. Как жалко. Думаю, я не буду торопиться с ванной. Она слышит звук льющейся воды. О нет, ей действительно нужно в туалет. – Если ты меня впустишь, я... я приготовлю ужин! Ты, наверное, тоже голодна, я приготовлю ужин для нас. Тишина. А потом плеск. Дверь со щелчком открывается, и Беллатрикс выглядывает. Гермиона отступает назад к перилам, сердце колотится, а уверенность ослабевает без барьера между ними. – Ты бы все равно приготовила ужин. Я видела твой маленький план быть со мной милой. Делать все, что я тебе скажу. Ох. О боже, полная открытость – это очень неловко. – Я... да. Возможно. Но я могу сделать для тебя что-то особенное. То, что тебе нравится. Ты видела все обо мне, ты знаешь, что я могу приготовить... есть что-нибудь, что ты хотела бы? Опять тишина. И тут дверь полностью открывается, и ах! Гермиона в замешательстве дергает головой в сторону. На ней нет никакой одежды. Из дверного проема доносится гогот. – Ну что? Раньше ты без проблем срывала с меня одежду. Почему так стесняешься? Ах да, тебе же нравятся ведьмы, не так ли, грязнокровка? А теперь не надо выдумывать. Меня не интересует такая грязь, как ты. Что?! – Я не... вернёмся к этому позже. Она проталкивается мимо женщины и спешит в ванную, закрывая за собой дверь. Она в таком отчаянии. Смех преследует ее. Она сосредотачивается на том, чтобы помочиться, а затем вымыть руки. Черт. Она только что толкнула ведьму. Как она забыла... Она опасна, Гермиона! Она больше не просто препирающийся голос в твоей голове. Что и напомнило ей об этом. Она открывает дверь, внимательно оглядываясь через плечо другой ведьмы. – Я не люблю ведьм. Почему ты так думаешь? Ты только что видела всю мою жизнь, сколько часов прошло. Я никогда не была с ведьмой! Беллатрикс входит в поле зрения, поднимая брови на нее. Гермиона поспешно уходит с дороги и опять отступает к перилам. – Точно, грязнокровка. Я все видела. От меня не спрятаться. Она ухмыляется и возвращается в ванную, оставляя дверь открытой, но попадает в ванну. – А теперь иди приготовь мне ужин. Я уверена, что ничего из того, что ты приготовишь, не будет очень вкусно, так что неважно, что это такое. Это сойдёт. И не зови этого жуткого маленького эльфа, чтобы он сделал это за тебя, а то я убью его пораньше. Ух! Эта ужасная, отвратительная, садистская... Гермиона топает вниз по лестнице. Может, она приготовит что-нибудь ужасное на ужин. Просто чтобы позлить ее. Она направляется в кухню, радуясь, что Беллатрикс зажгла свет и здесь. Она начинает хватать разные вещи из шкафов. Она собирается просто приготовить пасту. Это просто, и у нее нет ни времени, ни сил ни на что другое. И она готовила ее уже столько раз, что ее мозг свободен для размышлений. Ей кажется, что их не было много лет... Странно, что в ее голове нет другой ведьмы. Не слышать ее мысли, не чувствовать ее реакцию. Она... Возможно, даже часть ненависти ушла. Она не знает как, но... Как будто Беллатрикс была с ней всю жизнь. Она знает, что это неправда, но ее мозг не может с этим ничего сделать... Может быть, есть причина, по которой люди не используют легилименцию так долго. Она стирает грань между читателем и объектом. Два разума переплетаются. И если эти двое... не разойдутся... хотя и не без другого. О. Тут до нее дошло, что... Беллатрикс теперь знает ее лучше, чем кто-либо другой на земле. Правда, она пропустила детство и домашнюю жизнь Гермионы, не обратила внимания на многие ее повседневные дела... Но это больше, чем знают о ней ее собственные родители. Есть так много вещей, которые... Она видела, как она плачет в одиночестве, видела, как ей разбивают сердце, видела, как она в ужасе боится за свою жизнь. Это было самое страшное. Когда они дошли до Малфой-мэнора, смотрели, как пытают Гермиону. Это было... воспоминания прямо перед ней, а также монстр в ее голове. Это было... На самом деле, все было не так плохо, как она себе представляла. Именно это и пугало. Это было похоже на то, как если бы это случилось с другой Гермионой. Клоном. Они обе только что увидели год, когда они убегали, они обе знали, что Гермиона сказала правду о мече. Она чувствовала некоторое... смущение? Беллатрикс. Ведьма была неправа, отчаялась, испугалась. Они не стали долго задерживаться на этом моменте. Для женщины это был провал. Как бы ни было больно Гермионе, она не перестала злорадствовать, как ожидалось. Это было... странно. Она совсем не ожидала этого, ждала момента, предвкушала его, а потом... он был пропущен. Вот что делало это еще более ужасным. Такое важное, травмирующее событие в ее жизни, которое Гермиона никогда не забудет, было просто... пропущено. Эта женщина так непредсказуема. Снейп может сколько угодно говорить ей использовать свой разум, но Гермиона никогда этого не поймет. Может, это особенность Слизерина. Все, что ведьма делает или говорит... Как сказать, что Гермионе нравятся ведьмы. Откуда это взялось? Она видела, как Гермиона плакала из-за Рона, как пошла на святочный бал с Виктором. Поцеловала Рона. Она пропустила годы после войны, но она должна была заметить, что Гермиона встречалась с Роном. Может, она и вправду сумасшедшая? Гермиона как бы забыла об этом. Все знают, что Лестрейндж, ну, странная. И она такая и есть! Что за взрослая ведьма сидит на столах и играет с апельсинами? Говорит людям не мочиться на пол и расхаживает голышом? Она выливает готовый соус в макароны. Из всех людей, с которыми нужно жить, с которыми нужно остановить конец света, почему именно она? Это дурацкое пророчество! Она точно поговорит об этом с кентаврами! Она начинает натирать сыр. Она не любит ведьм. Не любит. Когда это она любила ведьм? Джинни – просто подруга. Как и Полумна. Это единственные подруги, которые у нее есть. Ну, есть еще Флер, вроде того. Она больше друг семьи, теперь она одна из Уизли. И она знает, что Флер привлекательна. Все это знают. А Джинни в некотором смысле очаровательна. Она веселая и уверенная в себе. Это привлекательные качества. А Полумна милая. Добрая. Загадочная, всегда застающая врасплох своей мудростью. Все это просто хорошие качества. Нет ничего... Они просто друзья. Она никогда не... Джинни всегда дразнила Гермиону, что она влюблена в профессора МакГонагалл, но это... Она уважает ее. Видит в ней наставницу. Пример для подражания. То, что ведьма может делать с магией, просто поражает! То, что она знает о трансфигурации... Ах! Гермиона вскакивает, когда кастрюля слетает с конфорки и летит за ней. Что за... Она оборачивается. Миска с тертым сыром тоже летит в сторону стола. И несколько тарелок. Беллатрикс сидит, ухмыляясь. – Я же говорила тебе, грязнокровка. Я не могу доверить тебе ничего. Горящие макароны? О чем ты думала? Надеюсь, это была не я. Гермиона пытается успокоить свое сердцебиение, а затем стонет и опускается на стул напротив нее. – Нет! Конечно, я не думала о тебе! Ухмылка женщины перерастает в хитрую ухмылку. – Значит, ты думала о ком-то другом, как я вижу. Что?! Гермиона накладывает макароны в свою тарелку. – Ты не можешь этого знать! Я могла думать о чем угодно! Мне действительно есть о чем подумать в данный момент. Она начинает есть. Молчание. Это необычно. Беллатрикс почти никогда не молчит. Это нервирует. Она берет себя в руки и смотрит через стол на ведьму. Та хмуро смотрит на нее. – Что это? Оно не отравлено или что-то в этом роде. Ведьма продолжает хмуриться. – Попробуй солгать мне. Умм... – Ладно. Я отравила твой ужин. Ведьма закатывает глаза. – Нет, ты безмозглая – лги о чем угодно. Две правды и ложь. Попробуй меня обмануть. Но... – Но это невозможно! Ты знаешь обо мне все! Какой в этом смысл? – Сделай это. Или я тебя прокляну. Я больше не буду спрашивать. О чем это ты? – Ммм... ладно. Я... мое любимое время года – осень, мой любимый предмет – трансфигурация, а мой любимый напиток – огненный виски. Она смотрит в свою тарелку, не желая, чтобы ведьма обманула и прочитала ее мысли. – Ты думала о МакГонагалл. Она потрясенно вскидывает голову. – Это была не игра! Это было нечестно! Как ты... Усмешка. – Такая гриффиндорка. Это нечестно. Не стоит доверять людям, которые играют честно. Это будет проблемой. Тебя придется ограничить в доме. Или, может быть, я просто убью тебя. Что? Паста внезапно теряет свой вкус, и она резко сглатывает. – Что? Почему? Почему вдруг именно сейчас? Что... что я сделала? Беллатрикс подмешивает немного пасты в тарелку и вздыхает, доставая из шкафа вино, сморщив нос при виде этикетки, но все равно наливает себе немного. – Ты не можешь лгать. У тебя это ужасно получается, всегда так было. – А как же... – Да, я знаю. Твой маленький клуб. Ложь этой розовой женщине. Я ходила с ней в школу, ты знаешь, она не такая уж умная. Гермиона ворчала с полным ртом макарон. – Нет, ты едва прожила в прошлом полнедели, а уже рассказала абсолютно все, что знаешь, своему злейшему врагу. Глупее не бывает. И не только это, но ты рассказала и Снейпу, этому мерзкому ублюдку. Я всегда знала, что он в кармане у Дамблдора. Нет, ты ни хрена не умеешь прятаться, грязнокровка. Гермиона ёрзает на своем стуле. Уже второй раз за неделю ей кричат о ее слабостях. – Я... по крайней мере, ты спрятана. А Снейп сделает все для Лили, и он умрет через несколько лет, так что... – Так ему нечего терять! И мне тоже, ведь я тоже умру! – кричит ведьма через стол, и ее голос эхом разносится по комнате. Только шум ветра и волн, и все затихает. И тут Беллатрикс медленно поднимается на ноги, палочка в ее руке сверкает. Свет начинает мерцать, столешница дрожит, тарелки звенят. Бокал с вином опрокидывается и с грохотом падает на пол. Случайная магия. Гермиона тоже медленно встает и начинает отступать в центр кухни. – Мне нечего терять. Я. Потеряю. Все. Нет, нет, нет. Гермиона отшатывается назад, тарелка за тарелкой летит из шкафа и разбивается об пол. – Ты думаешь, меня волнует весь мир? Вселенная? Думаешь, ты меня понимаешь? Стекла начинают разбиваться, а окна трескаться. Уходи, Гермиона. Она не может. Она застыла в шоке, сердце колотится, дыхание прерывистое. Она не может пошевелиться. Вода вырывается из крана и начинает каплями разлетаться по комнате, пропитывая их. Беллатрикс стоит непоколебимо, палочка вибрирует и потрескивает в ее руке. – Ты посмела свалить на меня это! Заставила меня выбирать! – кричит она. – Ты показала мне мою смерть! Смерть моего хозяина, моего дела, моей жизни, и просишь меня пасть ниц в поражении? Кропотливо воссоздать свою собственную гибель или увидеть конец вселенной? И все ради минутной возможности, что, может быть, я смогу выжить? Как будто это того стоит? Она идёт вперед сквозь вихревой шторм, хрустя стеклом и разбитыми тарелками, чтобы встать перед испуганной Гермионой с безумными глазами. – Ты глупая ведьма! Ты глупая, самодовольная, заблуждающаяся... откуда ты знаешь?! – кричит она. И тут ее глаза закрываются. Она стоит так близко, как никогда, задыхаясь, дыхание резкое, когда оно проносится по лицу Гермионы. – Откуда ты знала, что я не позволю миру рухнуть? – хрипит она. И все останавливается. Комната замирает. Вода падает в лужу на полу, медленно стекая с поверхностей. Все замирает, и остаётся только ветер и их неровное дыхание в ушах. – Откуда ты знала, что я... что я могу все разрушить, – кричит она. Гермиона не знает, что... Она выглядит испуганной. На самом деле напугана. Звучит испуганно. Она уже знает этот голос. Она... Гермиона сглатывает. – Я не знала. Но я верила в пророчество. Я знала, что мы должны как-то сделать это вместе, и... я знала, что ты умная. Я знала, что ты сильная. И я знала, что ничто и никогда не сможет тебя контролировать. Даже конец света не остановит тебя. Так что ты была моим лучшим шансом. Лучшим шансом в мире. Лестрейндж открывает глаза, и Гермиона неловко прочищает горло. – Логически рассуждая. Я люблю логику. Это все, что у меня есть. Как ты сказала, я не очень хороша во лжи, неясностях, чтении людей. Это был единственный логический аргумент, который не закончился тем, что я сама, а потом и весь мир... исчез. Лестрейндж просто смотрит на нее. Гермиона слабо улыбается, вода впитывается в ее носки. Ну и дела.