Через песок и море | Through Sand And Sea

Они появляются в комнате Гермионы, и Беллатрикс мгновенно расстегивает молнию на гидрокостюме Гермионы и начинает стягивать его с ее плеч. Что она делает... – Эм, Белла? Ты знаешь, я не уверена, что у меня хватит сил... – В постель. Сейчас же. Ты использовала слишком много магии, так что не надо упрямиться. Твоя очередь спать. Спать? Ооо... Гермиона вытаскивает ноги из гидрокостюма и прижимает к себе пижаму. – Ты не должна заставлять меня, Беллатрикс. Я не буду с тобой спорить. Как ты думаешь, почему я отвела нас в свою комнату? Беллатрикс критически изучает ее, прищурив глаза. – Так ты не собираешься начать задавать миллион вопросов обо всем, что только что произошло? Гермиона просто натягивает пижаму, зевая. – На это будет время позже. Сейчас мне нужно прилечь, пока я не упала. Успокоила море. О чем я думала? Я же не... Дамблдор или что-то в этом роде. Беллатрикс подошла и с любопытством осмотрела одежду Гермионы. – Нет, ты не Дамблдор. Ты в сто раз умнее. И в миллиард раз более трахабельная. Уф. Забудь, что я это сказала. Дамблдор и секс никогда не должны быть в одном предложении. Гермиона замерла, забравшись под одеяло, ее мозг взорвался от количества противоречивой информации, которая только что обрушилась на нее. Более умная, чем... Трахабельная... И фу, Дамблдор и... Она со стоном опускается обратно на матрас. – Знаешь что, Белла, я думаю, это тебе нужно начать думать, прежде чем говорить. Она слышит, как открываются и закрываются ящики. Любопытно. Она закрывает глаза. – Возможно. Просто с тобой я ничего не могу поделать. Хочешь, чтобы я заткнулась? Или ушла. Я могу уйти, если ты хочешь. Не уходи. Продолжай говорить. Мне нравится слушать тебя. Я никогда не знаю, что ты скажешь. Всегда сюрприз. Несколько минут нет ответа, но Гермиона слышит, как она двигается. Она просто позволяет своим мышцам расслабиться. Магглы путешествуют на самолётах. Глаза Гермионы открываются, и она наклоняет голову, чтобы посмотреть на Беллатрикс. Та перебирает вещи Гермионы, сидя на полу. Она ложится обратно. Ведьма выглядит нервной. Правильно. Пять очков Слизерину. Из другого конца комнаты доносится хриплый смех. И... они хранят чернила в своих перьях. Гермиона сдерживает смех. Да. Но мы называем их ручками, а не перьями. Они очень полезны. Чернила не попадают куда попало. И ваши картины не двигаются. Если только они не... в коробке. В коробке? О. – Откуда ты знаешь о телевизорах? Я думала... Беллатрикс вздыхает. – Видимо, кое-что проскочило. От тебя... или просто... у всех магглов, похоже, есть этот ящик в гостиных. Я не могла не заметить. Вся мебель указывает на него. Значит, он должен быть важным. Вы должны на него смотреть. Сначала я подумала, что это может быть какой-то источник тепла. Огонь. Этот мозг просто невозможно отключить, не так ли? – Ты видела его? Когда он включен? Работает? Кровать рядом с ней опускается, и одеяла сдвигаются. – Один раз. Вот откуда я знаю, что это движущиеся картинки. Почему вы сидите и смотрите на него? Портреты не так интересны. Гермиона не уверена, что хочет знать, почему Беллатрикс оказалась в маггловском доме. Почему у них даже не было времени выключить телевизор, прежде чем... – Это не просто изображения. Он показывает истории. Спектакли. Она перевернулась на бок, чтобы посмотреть на... О. – На тебе моя одежда. На ней пижама Гермионы. Комплект пижам, который был у нее с пятого курса Хогвартса и который она оставила дома на Рождество. Гриффиндорский красный. Беллатрикс пожимает плечами. – Не совсем мой цвет, но ты носила мою одежду, поэтому я решила вернуть должок. К тому же я не могу заставить себя позвать Тигги. Мы и так слишком много давали ему работы, когда и эти проклятые нимфы приказывали ему. Гермиона мягко улыбается ей. Беспокоишься о Тигги? – Тогда нам придется позаботиться о себе самим. Дай Тигги несколько дней на отдых. Беллатрикс фыркнула. – Французская Ривьера? Солнечная Испания? Тусовки в Амстердаме? Ха! – Знаешь что, Тигги – такая загадка, что я не удивлюсь. Подожди. Волшебники тоже тусуются в Амстердаме? Беллатрикс придвигается ближе, чтобы прошептать ей. – Больше, чем тусуются, питомец. Я бы рассказала тебе, чем там занимаются люди, но не думаю, что ты готова. К тому же Цисси убьет меня, если... о черт. Гермиона усмехается, глядя, как расширяются глаза Беллатрикс. – Так ты ходила туда с Нарциссой? И она сделала что-то постыдное, да? Беллатрикс застонала. – О, так теперь ты умеешь читать между строк? – она вздыхает. – Ну, я не скажу тебе, что она сделала. Но да, что-то... постыдное для нее. Я думаю, это было уморительно, но не смей упоминать об этом. Даже не упоминай город, если только... ей было всего семнадцать. Я подумала, что ей нужно немного раскрепоститься, прежде чем она навсегда привяжется к Люциусу. Хотя я этого не ожидала. Что, черт возьми, сделала Нарцисса?! – О, пожалуйста, дай мне подсказку! Это была магия... или наркотики... или секс... Беллатрикс качает головой, имитируя, что закрывает губы на ключ. – Алохомора, – шепчет Гермиона с ухмылкой. – Неа. Не сработает. Маленькая Цисси будет защищена любой ценой. Гермиона со вздохом закрывает глаза. Такая хорошая сестра. Хорошая? О нет, я просто знаю, на что способна Цисси. Кое-что из того, что у нее есть на меня. Ооо. Шантаж? Чего бы тебе стесняться? Опять сны? Или... близкие встречи с Ритой Скитер? Беллатрикс зевает. Ревнуешь? Хм... Ревнует ли она? Нет. Нет. Если тебя это смущает, то, очевидно, она тебе больше не нравится. Беллатрикс издает звук возмущения и заползает на Гермиону, глядя на нее сверху вниз, лицо искажено отвращением. – Она мне никогда не нравилась! Фу! Это из-за вина! Мне пришлось жить с ней в одной комнате семь лет. Она была похожа на... ладно, представь себе блондинку Плаксу Миртл, которая всегда появляется у тебя за спиной и записывает все, что ты говоришь для "школьной газеты". Она сводила нас с ума! Гермиона хихикает. – Она посмела сделать это с тобой? Я думала, ты знаешь о ее форме анимага? – Как ты думаешь, почему она вообще этому научилась? Слишком много неприятных жалящих заклинаний в лицо, когда люди замечали, как она следит. Нет, я отпугнула ее ко второму курсу. Но это не значит, что я могла от нее убежать. Одно общежитие. Однажды я проснулась от того, что она стояла над моей кроватью. Больше она так не делала. Гермиона поморщилась. Она не хочет знать. Но, впрочем, справедливо. Рита Скитер смотрела, как ты спишь? – Ладно, не самая лучшая соседка по общежитию, признаю. Наверное, хуже, чем Лаванда и Парвати. Беллатрикс смотрит на нее в задумчивости. – А как насчет девочки Уизли? Ты никогда ничего с ней не делала? Что? Она много чего делала с Джинни. Она ее подруга, Беллатрикс это знает. Беллатрикс закатывает глаза. – Нет, ты идиотка! Я имею в виду... Она наклоняется и прижимается губами к губам Гермионы, подталкивая себя ближе и побуждая Гермиону открыть рот. О. Она имела в виду... Она размыкает губы и тянется вверх, чтобы обхватить челюсть Беллатрикс, прижимаясь к ней. Ты никогда не делала этого? Ты даже никогда не пробовала? Мерлин, она забыла, что они могут говорить сейчас, пока... Нет. Нет, я никогда... И ты бы увидела, во всяком случае, в моих воспоминаниях. Я не знала, что мне так нравятся ведьмы... Я думала, что могла что-то пропустить. Никогда? Тебе не было любопытно? Как такое возможно? Гермиона скользит руками по бокам Беллатрикс, по ее спине, наклоняется, чтобы укусить ее за ухо... Я была слишком занята с Гарри и Роном... Фу, пожалуйста, скажи мне, что ты не имеешь в виду... Она отпрянула с гримасой. О, это ужасно, нет! Она вздрагивает. – Нет! Нет, Гарри?! Он как брат, о, это отвратительно, это... Рука скользит под ее пижаму. По ее груди. Она вздрагивает от прикосновения. – И все же с Уизли было все в порядке? Я могу понять девушку, но... Она хихикает, а затем тянется руками к шее Беллатрикс и целует ее еще раз. Возможно, через минуту тебе придется признать, что тебе нравится Джинни, Беллатрикс. Беллатрикс рычит и прикусывает губу, ее рука тянется к коже головы Гермионы, заставляя ее задыхаться и... – Ну? – Гермиона задыхается. – Мне кажется, леди слишком бурно протестует. Беллатрикс замирает. А затем отступает назад с выражением полного недоумения. – Что? Почему ты говоришь как... странный дядя? Гермиона в отчаянии качает головой. Чистокровные. Хотя Шекспир, наверное, и был странным дядей. – Это цитата из Шекспира. Чрезвычайно известного маггловского драматурга и поэта. Беллатрикс продолжает хмуриться. Хм. Возможно, это не лучший пример его произведений. Какая цитата лучше? Ах. Беллатрикс, возможно, поймет эту. Она осторожно облизнула губы, а затем прочистила горло. Пришло время признаться в чем-то самой себе. И Беллатрикс. – Любовь не есть любовь, когда она при каждом колебанье то исчезает, то приходит вновь. Она заправляет несколько волос за ухо Беллатрикс и тихо вздыхает. – О нет! Она незыблемый маяк, навстречу бурь глядящий горделиво. – она гладит Беллатрикс по щеке и улыбается, заглядывая ей в глаза. – Она звезда, и моряку сквозь мрак блестит с высот, суля приют счастливый. Беллатрикс широко раскрывает глаза и застывает на месте. Гермиона тихонько хихикает. – У времени нет власти над любовью; хотя оно мертвит красу лица, – ее большой палец проводит по губам. – Не в силах привести любовь к безмолвью. Любви живой нет смертного конца... Над ними воцарилась тишина. Гермиона не осознавала, насколько это было уместно, пока... Потрясенные глаза Беллатрикс закрываются, и она медленно наклоняется. Прижимается лбом к лбу Гермионы. И останавливается. Просто дышит. Гермиона прислушивается к их дыханию. Оно такое... спокойное. Спокойное. Беллатрикс никогда не бывает спокойной. С ней все в порядке? Это было... слишком? Белла? Ты... Беллатрикс наклоняет голову, совсем чуть-чуть. Сближает их носы. А затем наклоняется ниже. Позволяет их губам соприкоснуться. Целомудренный поцелуй, просто... прикосновение. Просто так. Это... отличается от того, что они делали раньше. Как-то более интимно. Мельчайшее движение такое... горячее. Но не горячее. Тёплое. Она позволяет Беллатрикс взять инициативу на себя. Это уязвимо. Она не уверена, какие движения... Губы снова медленно скользят по ее губам, и Гермиона сдерживает хныканье. Может быть... может быть, ты можешь остаться. В прошлом. Со мной. Ох. Губы Беллатрикс покидают ее собственные и путешествуют вниз по шее, к ключицам. Может быть... может быть, это не изменит временную линию. Если ты останешься в тайне... спрячься со мной. Беллатрикс опускается ниже. Задирает ее топ и нежно целует живот. Все еще тепло. Легкое перышко. Гермиона тянется вниз, чтобы провести пальцами по волосам Беллатрикс. Прятаться... до 2005 года? Я... я хочу остаться с тобой, но... Возможно. Так трудно планировать мою жизнь. Я... я буду на десять лет старше всех своих друзей. Поцелуи прекращаются. Беллатрикс слегка приподнимается. Кладёт руки и подбородок на живот Гермионы. – Я знаю. Я просто подумала... нет. Нет, ты права. Я знаю, каково это – потерять столько времени и... Она делает дрожащий вдох. – Ты знаешь, что я была в твоем возрасте, когда попала в Азкабан? Я только что поняла. Двадцать семь. Столько же, сколько тебе через пару месяцев. А теперь мне вдруг сорок один. Знаешь, как это странно? Время стоит на месте, а все остальные стареют? Увидеть Драко в первый раз было... и Цисси. Ей был всего двадцать один год, когда... Нет. Нет, она не думала о... Боже, потерять все это время в таком мрачном месте. Она продолжает гладить пальцами волосы Беллатрикс. – Наверное, поэтому я до сих пор чувствую себя такой молодой. Мне не хватало взросления. Или я повзрослела слишком рано. Все делала задом наперед. Как ты думаешь... как ты думаешь, моя вериформа старше? Это то, что имела в виду Тетис? Ах. Этот разговор. Она тянет Беллатрикс руками вверх, подтягивает ее к себе, пока ведьма не упирается головой в подбородок Гермионы. Так она может прижать ее к себе. – Белла... я видела сегодня твою вериформу. Беллатрикс вскидывает голову. – Что?! Когда? Почему ты мне не сказала? Когда это случилось? Что я... Гермиона нежно целует ее, а затем отстраняется, к растерянному лицу Беллатрикс. Она гладит ее по волосам, пока та не ложится обратно. – Это может быть трудно, Белла, хорошо? Так что просто... приготовься. И если... Живоглот, помнишь? Беллатрикс испустила еще один дрожащий вздох. – Я так ужасно выгляжу? Моя истинная форма? Что?! – Нет! – Гермиона прижимается поцелуем к ее голове и тянется к ее руке. – Нет, ты прекрасна. Сейчас и в своей истинной форме. Нет, дело вовсе не в том, как ты выглядела. Дело в том, что это значило. Это... Хорошо. Хорошо. – Белла... были ли времена, когда ты была молода, когда... когда тебе было больно, но никто не исцелял тебя? Когда ты... ты знала, что тебе нужно быстро исцелиться, а казалось, что это произошло за одну ночь? Просто потому, что ты этого хотела? Беллатрикс падает неподвижно. О нет. Гермиона притягивает ее ближе. Обнимает ее. – Я была так молода, что... но это была моя магия, не так ли? Случайная магия? Чтобы... чтобы вылечить мое лицо. Чтобы никто не узнал. Такая молодая. Насколько молодая? Что они с ней сделали? Гермиона вздохнула. – Это была твоя магия, да. Но это не исправило ситуацию, Белла. Ты... ты метаморфировала, чтобы скрыть это. Чтобы скрыть это. Даже недавно ты... как ты избавилась от синяка от телескопа? Из магазина шуток? Беллатрикс смотрит на нее, нахмурившись. – Он просто исчез. Я попробовала несколько мазей, но они ничего не помогли. А потом... потом в один прекрасный день оно исчезло. Гермиона печально покачала головой. – Это не просто прошло. Близнецы сделали так, что она не сходит, если только у тебя нет специальной мази. Которую они тоже сделали. Способ продавать больше товаров и привлекать клиентов. Это не прошло, Белла. Это... это все еще там. Так же, как и некоторые шрамы, которые ты не смогла залечить. Беллатрикс сглотнула, стиснула зубы и села. – Покажи мне. – она поднимает свою палочку. Хорошая ли это идея? Ну. Это ее тело. Гермиона кивает с ободряющей улыбкой. – Легилименс. И они наблюдают за собой. Среди волн, прижавшись друг к другу, когда Гермиона открывает глаза. Она задыхается. Толчок страха и печали. Ох. Я забыла про свой нос... И... зуб? Когда... ох. Это, должно быть... кажется, я потеряла сознание. Вырвало, когда Тигги пытался... после... О, Белла... о, мне так жаль... Черт, я в полном беспорядке. Интересно... после Азкабана... почему я выглядела... Они выныривают из воспоминаний. Возвращаются на кровать. Беллатрикс встает и подходит к зеркалу, проверяет свое лицо, зубы, проводит пальцем по носу. – Значит, синяк все еще там? Думаю, я могу просто оставить его. Естественный гламурный шарм. А вот мои зубы. Если это не мои настоящие зубы... какого хрена они сгнили в Азкабане? Она воспринимает это удивительно хорошо. Вполне практически. Может быть, после океана... она освободится от своего прошлого. Во всяком случае, Гермиона на это надеется. Кажется, она может говорить об Азкабане, Энди, своем детстве. О болезненных темах. Теперь она готова к этому разговору. – Я думаю, возможно... твое тело было слабым от недоедания. Диагностические заклинания... ты была очень больна, Белла. Это была не только потеря крови. Возможно, твой метаморфоз просто... цеплялся за самое необходимое. Скрыл твои травмы, но не смог добавить к ним новые. Беллатрикс продолжает изучать себя в зеркале и пожимает плечами. – Логично. Может быть, я смогу... я хочу увидеть... Она вздыхает. – Отпусти все это, Белла, – шепчет она себе. Ох. Она сделала это. Ее вериформа. Беллатрикс печально смотрит в зеркало. О, это разбивает ей сердце. Гермиона встает и подходит к ведьме сзади. Обхватывает ее руками за талию. – Я... я думаю, что я... горжусь. Не... не собой. Не мной сейчас. А той маленькой девочкой, которой я была. Она была сильной, этот ребенок. Храброй. Мне кажется, я потеряла ее на секунду. Так что я рада. Что она вернулась. Я думала, что она ушла навсегда... та маленькая девочка. Что она умерла во время путешествия. Гермиона всхлипывает, слезы текут по ее щекам, а Беллатрикс смотрит на свое отражение. Смотрит мутными глазами, как ведьма проводит кончиками пальцев по ее лицу. Маленькая храбрая девочка. Она не знает, как... Она вытирает глаза, а затем осторожно разворачивает Беллатрикс за плечи. Вновь окидывает взглядом ее лицо. Улыбается ей. А потом протягивает руку, чтобы провести большим пальцем по щеке Беллатрикс. – Я бы хотела иметь такого друга, как ты. Я бы... О, что бы мы сделали. В другой жизни. Если бы я могла все изменить... Думаю, я бы хотела проводить с тобой каждый день. С той маленькой девочкой. Я бы защищала ее, а она бы защищала меня. Через песок и море. Слезы текут по щекам Беллатрикс, когда она кивает. Кивает, кивает, придвигается ближе и обхватывает Гермиону руками. Обнимает ее, дрожит и... – О, я бы хотела. Я бы хотела, я бы хотела, чтобы это было правдой, – кричит она. А потом целует голову Гермионы. Ее челюсть. Шею. Проводит ее спиной вперед к кровати. – О, Гермиона, как ты заставила меня грустить о том, чего никогда не было? Тосковать по этому. Я только недавно встретила тебя и... мы пропустили столько дней. Гермиона тянет ее на кровать. Обнимает ее и зарывается лицом в шею Беллатрикс. В ее волосы. Вдыхает ее и щупает пульс. – Мы все еще живы, Белла. Мы крепкие маленькие девочки. Мы выжили. И не знаю, как ты, но я, черт возьми, собираюсь жить до двухсот лет, чтобы наверстать упущенное. Беллатрикс подтягивает их к кровати так, чтобы их головы доставали до подушек, а затем снова прижимается к ней. – Хорошо. Договорились. У нас обоих будет еще по крайней мере сто пятьдесят лет. Гермиона закрывает глаза, зевая. Да. Да, у нас еще есть время. Время быть. Существовать. Дышать. Спать.