***
«Глаза боятся — руки делают», — не подходит к моей (недо)профессии вообще. Быстро сообразив, что с закрытыми глазами у меня ничего ни зашить, ни вправить не получится, я приступила к лечению… трупа. В голове не укладывалось, как он ещё не помер. Что-то вроде этого: — Двадцать девять ударов ножом, тело сожжено, в организме обнаружен яд. — Он умер? — Мы пока не уверены. Рана на груди, иссеченные руки, несколько не страшных, но и не приятных ожогов, вывих большого пальца на правой руке. Этот «Глава примкнувшего к нам отряда» ещё и сбегал самостоятельно. И на кой тогда Ардейн сюда притащился? Сам бы и дошел до меня, чего уж мелочиться. Лицо Иэ. Иэнама… К черту все, будет Болезным. Так вот, его лицо было покрыто неглубокими царапинами. А глаз… Что ж, веки плотно склеены, края раны, кстати, очень странной, горизонтально расположенной, что выглядело так, словно бы ему его же мечом по лицу провели. В принципе, это не страшно. «Сказала ты, не зная точно, в каком дерьме он валялся, » — шипел мне разум голосом Воландеморта. Подумав, что сидение просто так ничего не даст, я наконец дотронулась до израненной кожи. Сначала обработала и стянула несколькими стежками ещё кровоточащую рану на груди, решив не накладывать повязку. То же проделала с множественными кровящими порезами на руках, ногах и лице которые, если смыть кровь, уже не выглядели столь жутко. Позже прикинула, нет ли у эльфа травм внутренних. Кровотечения, разрывы... Тут я ничем не помогу. С не слишком оптимистичными мыслями я обрабатывала ожоги. Безымянные изуверы сначала просто жгли кожу, а потом заклеймили эльфа. Сволочи. Нанести мазь на ушибы, вправить суставы, фиксируя остатками от эластичных бинтов. Странно, что таких переломов костей, вследствие которых те превратились бы крошево, не было. На ногах, по крайней мере. Несколько длинных пальцев на правой руке эльфа все же были сломаны. Пришлось исполнять операционные финты в полевых условиях и молиться. Последнее можно смело вычёркивать из списка. Богов здесь нет. Попутно всему вышеописанному, рядом сновал Сириэль, всовывая мне в руки нужные склянки-банки. Как он может разбираться, что где применяется, будучи совершенно неосведомлённым в практической части дела, непонятно вообще. Закончив, как я думала, с Болезным, я сказала Сириэлю залить в пострадавшего эльфа столько обезболивающего и укрепляющего, сколько можно без особого вреда здоровья. На второй части просьбы Сириэль красноречиво хмыкнул. Я направилась в сторону с намерением приклеиться к моей любимой стенке. Все стены — мои любимые, они наполняют смысл жить жизню, особенно, если о них можно облокотиться и стоять так часами. Сириэль внезапно окликнул меня. Со стоном и цоканьем в стиле: «Да чо вам от меня надо?», я поплелась обратно. Присев на корточки, я вперила взгляд в засуетившегося пуще прежнего Сириэля. Тот обхватил Болезного за плечо и бедро, чтобы перевернуть его на спину. У меня внутри все перевернулось. Кажется, я орала дряниной. Подлетела к Ардейну, высказала ему за непрофессионализм, наорала на кого-то, кто подвернулся под руки, на повышенных тонах попросила у Сириэля новых снадобий и принялась за искореженную хлыстом спину эльфа.***
Неприятно, когда руки в крови. Когда они буквально по запястья в крови пациента неприятно вдвойне. Я кляла себя за то, что немыслимым образом, замотавшись за день и поспав от силы два часа, не заметила ранений, за то, что крыла благим матом Ардейна. Но он сам виноват, мог бы хотя бы предупредить в каком состоянии мне принесли эльфа. Он же видел его, наверное… Сейчас я сидела на ящиках, уткнувшись лбом в колени. С ящиков, кстати, я самолично согнала троицу белок, которые примостились на моем нагретом местечке. Шиш им. Я не хотела даже разговаривать, поэтому просто жестами показала им свинтить куда подальше и кинула на освободившееся место сумку. Сириэль же мужественно втолковывал Ардейну, что их нахождение здесь погоды не делает, а только портит, поэтому: «Дозорные и твой отряд могут быть свободны, тут они не помощники». На возражения Ардейна, с чего-то решившего, что полутруп может вдруг очнуться, и тогда он, Ардейн, обязательно должен быть рядом, Сириэль сказал, что все сказанное командиром запишет в собственный травнический блокнот и упорно продолжил третировать терпение правой руки. Ардейн сдался и ушел, позвав с собой всю дружную братию. Кассиэль, неизвестными мне тропками оказавшаяся здесь, прожгла меня своими чернющими глазами и только потом соизволила удалиться. Где-то рядом мерно дышал Сириэль, тоже расположившись на нескольких составленных вместе ящиках. Утомился, бедный. Я потянулась и взяла лоскут ткани, присмотренный мной еще днем, и накинула его на плечи помощнику. В пещерах воздух заметно терял градусы ночью. Хорошо хоть, что тут не сыро и не затхло, иначе волком выть впору. Я уснуть не могла. Крутились мысли разные в голове. Скакали даже, как Газманов пел. Интересно, умерла ли я там, на Земле? Или этот мир и есть Земля, просто в альтернативной реальности, с магией и эльфами? Что же со мной стало? Я попыталась вспомнить. Вот я иду в отвратительном настроении в сторону автобусной остановки, позавтракав стаканом воды. Вот отсидела в универе все, что нужно и можно, умудрившись не попасться подопытной крыской для вопросов преподавателей. Вот слилась с намечающейся то ли вписки, то ли тусы, наворотив какой-то чепухи. Поездку до дома скрасил прикупленный в ларьке пирожок с капустой. Скинув с плеча один рюкзак, натянула другой, с которым прямо сейчас обжимаюсь. На телефон пришла смс-ка от интернет-магазина, что-то в стиле: «Ваш товар доставлен». Сменила одежду на ту, какая есть на мне сейчас. Схватила рюкзак, перепроверяя на ходу все туда положенное. Сменная одежка, вдруг навернусь где-нибудь в лесу, спички, аптечка из зеленки с перекисью и пластыря с стерильными бинтами (только сейчас о них вспомнила), эластичный бинт — баскетбол иногда аукался, спиртовой антисептик (черт, а я руки жгла адовой смесью на краснолюдском спирту), рыльно-мыльные принадлежности, часть которых была свиснута из отелей, швейцарский ножик, еще какой-то мелочи. Даже кроссовки кинула на всякий. Гитара была выужена с антресолей, смс матери отправлена, ноги в ботинки запихнуты, а кожанка на плечи накинута. Все шло хорошо. До малейших деталей я пыталась вспомнить, что я сделала не так, как обычно. Та же бижутерия, старая одежда, те же ежедневные действия. Что, что, что… Посылка? Почта абсолютно та же, куда я ходила забирать и обложку на паспорт с голым Геральтом в ванне, и бижутерку с крестами-цепями-скелетами. Единственное, что на мне было ценного — серебряный комплекс браслетов, подаренных от всей семьи на шестнадцатилетие. Но я их с шестнадцати лет и ношу, не снимая. Руки стали теребить вышеупомянутые браслеты. Все, все абсолютно то же самое, что и всегда. Обычное. Н о р м а л ь н о е. Даже с матерью умудрилась не посраться. И с хрена ли я здесь?! Захотелось со всей дури ударить рукой об ящик, но перспектива быть обруганой на разных диалектах не прельщала. Возвращаясь к позавчерашнему дню, если я правильно ориентируюсь во времени, то я вышла из дома, забежала на почту, сунула полученную (чудо, что с первого раза) посылку в рюкзак и понеслась к автобусной остановке. Спустя тридцать-пятьдесят минут я уже выходила у лесополосы. Там надо было пройти не больше пятисот метров, чтобы оказаться на стоянке, куда меня любезно пригласили хипующие там знакомые. Мне надоело сидеть в четырех стенах, поэтому я и стояла сейчас, пялясь на лес. Вздохнула и бодрым шагом направилась по вытоптаной тропинке. Потом, через примерно десять минут, я ощутила странную усталость. Присела на удобно умостившийся рядом пень, чтобы перевести дыхание. Потерла виски, переносицу а потом… Потом темнота, и вот я считаю задом кочки где-то уже не в Ведьмаколендовском лесу. Резкое недомогание? А если со мной что-то случилось — сердце там не выдержало, сидя на кофе, энергетиках и нервах, а теперь я валяюсь в безымянном лесочке где-то под пнем и… Забавная ты сука, жизнь. Интересно, вспомнит ли обо мне хоть кто-то? Знакомая компашка вряд ли. Они уже поди обкуреные обжимаются со всем подряд. Семья. Обыкновенно я упиралась куда-нибудь в безынтернетные дали с полным отсутствием сети денька на три, а может и на неделю. Раньше в колокола не забьют. Универу похрену, мягко говоря. Наверное, скажут родителям после того, как недосчитаются меня месяц подряд. Прикольно так валяться под пеньком в возможной отключке, мозгом тусуясь в любимой вселенной. Что-то тут не состыковывается. А, да, точно. Сижу ровно с тем же рюкзаком, ровно в том же шмотье и ровно на той же, своей собственной, заднице. На ящиках где-то в аэдирнско-каэдвенских лесах. За-ши-бись. Перемещение душ отметаю сразу, тушка-то моя со мной, да и не дали мне никакой великой миссии. Развлекуха каких-то высших сил? Ну уж, доберусь я до местных божков, тогда и поболтаем за юморок. Я не заметила, что постепенно засыпала, размышляя о том, как бегала-бегала от абьюзивных отношений, да оказалось, что больше всех меня нагибает, абьюзит и токсичит собственная жизнь.***
Жизнь ушла в отпуск из наших отношений и попросила Сириэля побыть за нее. Именно поэтому меня подняли в невероятную, по моему скромному мнению, которое я разумеется озвучила Сириэлю, ранищу. Издевательство! Над ухом назойливо жужжала мысль о том, что эти остроухие сволочи подняли меня, выждав ровно десять минут с момента моей отключки, в простонародье называемой сном. Мысль жужжала очень исправно, а поясница и шея бастовали против издевательств над ними в виде засыпания в позе: «Буква Зю». Нда, мне уже не пять лет и заснуть в вертикальном положении около колонки, находясь на свадьбе с зашкаливающим количеством армян на квадратный метр, я уже не смогу. Увы. Прополаскав глаза водой из миниатюрного бочонка, находящегося в своеобразной прихожей лекарской пещеры, я шла к пациентам с двумя вопросами: «Никто не умер?» и «Где моя гитара?», но второй надо идти выяснять к Ардейну, причем в надежде, что он не пошлет меня в дьяволову задницу. Но не должен.***
Подводя итог утреннего осмотра. Первое. Никто не умер. Ранения не загноились, но и не зарубцевались, а кости не разошлись по своим делам, но и не срослись окончательно. Может, я все-таки переоцениваю силу эльфийской регенерации. Это было бы не очень хорошо, но и не очень плохо. Наверное. Хотя, в лагерных условиях каждый боец на счету. Но лагерь же большой, посидят они как-нибудь без моих пациентов недельку. Так и скажу командиру. Если тут до меня есть кому-то дело кроме крайне ограниченного круга