19 марта 2021 года
Он сидит в своей мастерской, которую заполнил серый табачный дым. Воздух в помещении стал настолько плотным, что даже с его нечеловеческими способностями трудно было различать предметы на расстоянии вытянутой руки. Сделав глубокий вдох, он нервно посчитал до десяти и сказал вслух: — Успокойся. Спешка здесь ни к чему, она может лишь всё испортить. Это блядское заточение начинает выводить из себя. Мне нужен простор для творчества, я должен усовершенствовать своих бойцов. Хм… Из задумчивости его вывел резкий рёв моторной пилы, который исходил из подвала. Люк был приоткрыт, а потому звук оттуда доносился весьма и весьма громкий и раздражающий. Он не любил это место, не любил обстоятельства, в которых он находился, но больше всего он не любил, когда прерывали течение его мыслей. — А ну, завали ебало! — подскочив к люку крикнул мужчина и резким движением захлопнул крышку так, что рядом поднялись клубы пыли. — Кхе-кхе-кхе, надо бы привести одну девку из деревни, чтобы она тут прибиралась. Он подошел к старому пыльному зеркалу, висевшему на крепкой веревке. Большой грубой ладонью провёл по диагонали: прямые коричневые волосы с легкой проседью небрежно обрамляли лицо, на котором красовался шрам, шрам, еще один шрам… Зеленые глаза понуро смотрели перед собой. Плавным движением руки он убрал волосы назад, решив осмотреть неаккуратно стриженную бороду. Она тоже скрывала шрамы. Он уже не помнил хронологию их появления, не помнил причин. Помнил только реки крови и душераздирающие крики товарищей, с которыми был плечом к плечу на том перевале в Майнце. "Почему кончается кровь, леденящие душу крики, но близкие люди уходят и не возвращаются?" Несправедливость этой мысли заставила вскипеть его и так неспокойную душу. Нож с рукояткой из изумрудной пыли просвистел рядом с ухом и врезался в центр зеркала. Но для эмоциональной разрядки ему не хватило просто разнести что-то вдребезги. Он глядел оставшиеся на стене осколки, которые потрескались и начали искажать отражение. Теперь на него смотрело десять пар бешеных глаз, в которых плескалась боль утраты. Он невольно усмехнулся, вспомнив про фасеточное зрение мух. — Мы все для неё лишь мелкие насекомые, были раньше и остаемся ими сейчас. Лжесвятая Матерь Миранда, чтоб тебя! — он будто выплевывал каждое слово себе под ноги. Новый приступ агрессии — и вот его кулак окончательно разносит старое зеркало. На стене остается висеть одна лишь веревка, забрызганная каплями крови. По пальцам течёт теплая алая жидкость. За дверью мастерской послышался приглушенный рык и приближение хлюпающих шагов. — Да кого там несёт, блять, неужели нельзя просто оставить меня в покое?! — он переходил на гневный тон, быстро подходя к двери. — Братец, здравствуй! Я пришёл проведать тебя, — заботливый гортанный голос брата по несчастью. Он заставил мужчину передернуться от отвращения. Дверь пришлось открыть. Стало вдвойне мерзко, потому что теперь он не только слышал, но лицезрел гостя и чувствовал его запах. — Моро, здравствуй. Нахера ты приперся? — он стоял на пороге и не спешил впускать его внутрь. — Но, Карл, Матерь Миранда завтра созывает собрание. Уж не знаю, что она хочет обсудить, но я очень по тебе соскучился и хотел, чтобы мы пошли вместе, — наивный взгляд ожидания, — Ээээ, Карл, у тебя кровь, — он беспокойно оглядывал руку брата. Карлу было жаль брата. Моро был совершенно глуп и наивен во всех своих обличиях. Но трансформация превращала его в особо опасную голодную тварь, от которой даже сам лорд дистанцировался на приличное расстояние. Вместе с тем аромат, доносящийся от Моро заставлял глаза слезиться, вызывал чувство тошноты и головокружение. Тухлая вода и болотная тина. Гротескное рыбоподобное чудовище — вот что представлял собой владелец водохранилища румынской деревушки. Каждый раз видя своего неприглядного братца, Карл благодарил высшие силы за то, что эксперименты с каду затронули только его способности. Моро повезло гораздо меньше. — Я дам добро, только если ты обещаешь идти молча, Моро. Ты уяснил? — Да, брат. Я рад, что ты согласился! Обещаю, что не подведу, — святая простота Моро немного остудила пыл мужчины. — Так как там проходят твои эксперименты с людишками из деревни? — Моро отчаянно пытался заглянуть через плечо брата, но тот был непреклонен. Он никогда и никого не впускал на порог своей мастерской. Это только его обитель, здесь всё предназначено лишь для его глаз. Рыбий властитель расстроенно выдохнул и смирился с негостеприимностью. — Моро, вот скажи, какое тебе до этого дело?! — он прикрыл глаза, понимая что злость снова нарастает. — Пппрости, Карл… — несмотря на своё слабоумие, он обладал неплохим чувством эмпатии и интуитивно улавливал настроение собеседника, оттого негативный настрой брата считывал за секунды. — Если бы всё проходило успешно, Миранда уже была бы в полнейшей жопе, а мы стали бы жить припеваючи. — Матерь Миранда любит тебя, Карл Хайзенберг! Она сделала тебя одним из своих слуг, ты должен этим гордиться и пытаться угодить ей, — с важным и даже обиженным видом изрек Моро. За долю секунды к выпуклому глазу рыбьего властителя подлетел нож, остановившись в паре миллиметров от зрачка. — Не играй с огнём, ебаный глупец! Я не выбирал такой участи. Никакая сверхъестественная сила не стоит этой жертвы. Мы всего лишь пешки в её хитровыебанной игре. Матерь Миранда сотрет нас в порошок, как только вернет Еву с того света. Помни об этом, когда в очередной раз решишь поцеловать её в тощий зад. Магнетической силой Хайзенберг притянул нож в свою ладонь. Пока Моро пытался отдышаться от страха остаться еще и одноглазым, Карл рассматривал холодное оружие.Два месяца назад
Он помнил, как препарировал парня по имени Маркус. Ох как тот кричал на его холодном столе, зафиксированный ремнями, не в силах смириться со своей печальной участью. Он стал одним из его слуг, что теперь рыскали по деревне в поисках живых жителей. Этот нож парень держал всегда при себе, как будто тот был очень ему дорог. — Ты стал старостой слишком рано, дорогой Маркус. В двадцать пять голова мужчины занята совсем не правлением и заботой о ближних, — заговорщически подмигнул инженер.— А потому ты не смог выполнять свой долг настолько хорошо, насколько того требовали от тебя Лорды. Слишком добрый, слишком открытый, и оттого слишком глупый, чтобы понять, что при таком раскладе в этой деревне не выжить. Даа, — задумчиво протянул он, — Выживать здесь — то еще искусство. Но не будем о грустном, — резко улыбнулся во все тридцать два Хайзенберг. — Теперь ты точно всё будешь делать правильно и принесешь нашей матушке Миранде, и мне, неоценимую пользу. Да, красавчик? — он наклонился к обессилевшему парню и выдохнул кольцо сигаретного дыма ему в лицо, грозно засмеявшись. — Да пошел ты, сраный безумец! Я выберусь отсюда и порву тебя в клочья. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты и остальные прихвостни этой психованной Миранды горели в аду! — вены на его шее вздулись от ненависти, он отчаянно не хотел сдаваться вот так просто. Карл Хайзенберг проникся некоторой степенью уважения к Маркусу: ему импонировали люди, которые шли против системы и не подчинялись общим правилам. В молодости он сопротивлялся точно также. Его бунтарство с годами росло и крепло, оттого сейчас он испытывал несвойственное ему чувство жалости к этому человеку. И всё же Карл не мог оставить его в живых. Он смотрел на Маркуса. Видел, как утекает человеческая надежда. Он любил наблюдать за страданиями других людей: так ему казалось, что он не один такой ущербный, ведь жизнь обошлась несправедливо не с ним одним. Блуждая изучающим взглядом по телу еще живого парня, лорд заметил в кармане его синих брюк очертания лезвия. Махнул рукой вверх. Оружие выскользнуло наружу. Нож завис в воздухе и плавно поворачивался из одной стороны в другую. Карл изучал его. — Красивая игрушка. И давно в этой деревне стали изготавливать такие филигранные ножи? — хитро взглянул в глаза Маркуса инженер. Парень молчал, явно не желая разговаривать со своим убийцей. Зря. Нож резко полоснул парня по щеке, оставив в ней глубокий порез. Он вскрикнул, а щёку стало щипать из-за слез, которые катились из уголков красных глаз. — Ну-ну, мальчик, тише. Давай поговорим по-хорошему, — голос Карла стал мягче. — Этот нож был подарен мне одним дорогим человеком. Она родом из Канады, иногда приезжала сюда на каникулы, — все слова сопровождались всхлипами. Ему было тяжело вспоминать. Ещё тяжелее осознавать, что он больше её не увидит. Страх… Он охватил его молниеносно. Она же приедет весной, она обещала, и что тогда?! Он уже не будет прежним, а она будет искать, и найдет, он знал… Всё время пока Маркус витал в своих мыслях, Хайзенберг следил за его бегающим взглядом. В один момент в глазах жертвы проступил животный страх, и он увидел в них опасения не за свою жизнь, хоть это было бы и логичнее, а за чужую. — О, вот так да! Твоя ненаглядная должна вернуться? — Карл разразился громогласным хохотом, — Мдаа, что ж, полагаю, ты встретишь её подобающим образом и будешь очень гостеприимным псом? Парень смотрел на мучителя снизу вверх и испепелял второго своим взглядом. Наконец он собрался с мыслями: — Твоя душа обречена на вечные страдания, Карл, мать твою, Хайзенберг, — с омерзением выплюнул Маркус, — Ты никогда не покинешь этот край, не познаешь счастья, любви и заботы. Ты будешь влачить своё жалкое существование в этом богом забытом месте, и радоваться очередному трупу препарированного бедолаги. Ты заслуживаешь того окружения, в котором находишься. Сейчас ты ощущаешь себя всемогущим, считаешь, что вправе вершить судьбы людей, но придёт момент, когда ты пожа… Он не успел договорить. Подаренный ему нож со скоростью пули вошёл в висок, разрывая ткани и прошибая височную кость. — Уууу, так это не просто декорация, — улыбнувшись, Хайзенберг силой мысли вытянул из мертвой плоти холодное оружие. Послышался неприятный звук разрывающегося мяса. Из раны в голове хлынула алая жидкость. Взяв со стола дырявую тряпку, он протёр нож от лезвия до рукоятки. Рассматривая его ближе, мужчина заметил выгравированную чёрным ониксом надпись: М. от А.Б. Хайзенберг провёл по ней шершавым пальцем и поднял взгляд на тело молодого человека. — Глупо жил и глупо умер. Всё закономерно. ХА-ХА-ХА, — его смех эхом раздавался по мастерской, — Тебе он больше не понадобится, мальчик. Восхищенно разглядывая вещицу, инженер перекидывал её из одной руки в другую, двигаясь к выходу из мастерской. Чтобы оживить нового бойца, надо было отправиться за каду в клинику Моро.***
— Кхм… — Моро пытался привлечь внимание брата легким покашливанием. Это возымело эффект. — Что ты, блять, булькаешь, Моро?! — он злился, снова его вытянули из вихря собственных мыслей. — Ну я пойду к себе. Если хочешь, заходи, я всегда буду рад тебя видеть, — он помахал на прощание когтистой бледной рукой и собирался разворачиваться. — Стой, раз-два! — громко скомандовал Хайзенберг. Моро застыл на месте и вопрошающим взглядом рыбьих глаз уставился на Карла. — У меня просьба: по пути к себе, наведайся в деревню и передай старосте Вилли этот нож. Похвали эту деревенскую шваль от меня, пусть для него это станет знаком благодарности лордов за хорошую службу. Моро без слов взял нож с рукояткой из изумрудной пыли, коротко кивнул и двинулся в путь, неспешно шевеля своими кривыми конечностями. Чувство раздражения отступало пропорционально каждому удаляющемуся шагу брата. Он выдохнул. — Теперь нехватка чистоты ощущается вдвойне. Хэй! — он высунулся из дверного проёма и свистнул. Раздавшийся свист привлек внимание двухметровой волосатой твари, которая как собачонка примчалась на зов своего хозяина. — Собирай вшивую свору и отправляйтесь в деревню на поиски живой бабы. Чтобы привели целой и невредимой, — последние три слова он отчеканил по слогам, уверенный в простоумии своего создания. Тварь издала гортанный рык и помчалась по коридорам, истошно завывая. — Наконец-то папочка может продолжить, — с умиротворенной улыбкой он ногой захлопнул дверь в мастерскую и подошёл к операционному столу, на котором лежало тело, разделенное надвое циркулярной пилой.