***
Он снова нёс её в z-201, без сожалений и угрызений совести. — Ты не посмеешь оставить меня тут! — она пыталась вырваться из его рук. Ему надоело. Он резко поставил её на ноги и отошёл в сторону. — Не переживай, дорогая. Я буду навещать тебя как можно чаще, — он взмахнул рукой и решетка темницы захлопнулась, провоцируя громкий гул железа. — Козёл! Она слышала, как он усмехнулся, когда двинулся в сторону выхода. Осознавая тщетность своих выступлений, Алисия осела на холодный пол и посильнее завернулась в его плащ. Он пропах сигаретным дымом и железом, на рукавах виднелись белые пятна, которые напоминали птичий помёт. — Фуу… Брук оглядывала уже знакомое ей помещение и вспоминала о светловолосом парне, который порывался защитить её честь, но в итоге прогорел в этом деле. Вспоминала она и жуткий сон, навевающий воспоминания о матери и голосе, который звал её. В следующее мгновение сердце пропускает удар, от того, что в память острыми клыками вгрызается образ ликана, с торчащим из виска ножом. Длинные ногти впиваются в кожу бёдер, но эти невинные попытки перекрыть горечь произошедшего не в силах помочь ей отвлечься. Она встаёт на свои «спички», как назвал их Карл, и идёт в сторону потрёпанной железной кровати. Опустившись на неё, Алисия прикрывает глаза и размышляет о том, что делать дальше. Внешние уголки глаз жжёт от соленых слёз. — Когда-нибудь я встречусь с Маркусом и попрошу за всё прощения. Но пока… Я подумаю об этом завтра… Через минуту Алисия Брук покидает пределы z-201 и погружается в беспокойный сон.***
Полутёмный кабинет, в котором стоит духота вперемешку с запахами формалина и крови. Он сидит на высоком стуле напротив рабочего стола, держа в зубах дымящуюся сигарету. По голому торсу бегут капли пота, струйками спускающиеся под резинку коричневых штанов. Мужчина сосредоточенно разглядывает образец крови через микроскоп. Его усталые глаза мечутся по витиеватым черным вкраплениям биоматериала. — Не растёт и не мутирует. Выходит, плесень сплетена в нити ДНК. От рассуждений Карла отвлек грохот, доносившийся из-за железной двери. — Да кто там, блять?! Он с ноги открыл дверь, от чего та резко отлетела в сторону и ударилась об стену, чем сильно напугала тучного гостя. — Ооо, так это ты, Герцог! — жеманная улыбка застыла на лице Карла. — Добрый вечер, лорд Хайзенберг! Могу я узнать, как продвигается ваш план-переворот? — Это вряд-ли. Лучше скажи, достал ли ты кубинские сигары, как мы договаривались? Герцог запыхтев, потянулся к заднему карману своих брюк и вытащил приличную деревянную коробочку, на которой красивым подчерком было выжжено H. UPMANN MAGNUM 46. Даже плотные чёрные стекла его очков не смогли скрыть искренней радости. — Неужели для вашей персоны такое великое значение имеют подобные вещи? — Неужели ты не видишь, что за херня тут творится, Герцог? Сигары — это одна из самых безобидных вещей, приносящих мне удовольствие. Герцог поморщился. — Да ладно, ты и сам всё знаешь. Благодарю, дружище. Подгон выше всяких похвал. Крепко взяв в руки заветную коробку, Карл зашагал обратно, но на пороге остановился и бросил через плечо вопрос: — Скажи, не ты ли помог моей гостье бежать? — Я помог ей выбраться отсюда, выполнив вашу просьбу, Карл. Да и на что вам эта маленькая мисс? — Брук. Её имя Алисия Брук, — он в миг посерьезнел. — Да вы никак озабочены её судьбой, мой лорд. Могу я узнать причину? — Не твоё дело. — Как невежливо. Карл впервые за долгое время ощутил укол вины. Будто пойманный за хулиганством мальчишка, он стоял перед торговцем, потупив взор. — Может быть, мисс Брук голодна? — Герцог подмигнул. — Да, ей бы не мешало поесть, иначе скоро начнёт греметь костями. — Как кстати, я только сегодня приготовил чорбу со свининой. С удовольствием могу угостить ею бедную мисс. — Да-да-да, — Карл закатил глаза, — Твоя щедрость не знает границ, Герцог. Приняв в руки маленький, опалённый огнём котелок, Хайзенберг кивнул в сторону Герцога, и ненамеренный больше любезничать, захлопнул перед его носом дверь. Поставив посуду на старые заметки, он опустился на высокий стул и поставил перед собой коробочку с сигарами. Открыв замок и откинув крышку, он почувствовал аромат кожи и восточных пряностей. Запах будто обволакивал окружающее пространство и пытался забраться поглубже в ноздри. Помедлив, он обхватил одну из сигар пальцами и покрутил её перед глазами. — Ммм, ручная скрутка, всё как я люблю… У Карла Хайзенберга, как и у всех ныне живущих и здравствующих, было любимое занятие — хобби, если удобнее. Оно менялось почти каждые два года его жизни. Это хобби походило на ритуал, каждодневный и приятный: он выбирал тёмное место в своём кабинете, снимал шляпу и очки, и погружаясь в любимое старое кресло, выкуривал половину толстой сигары. В такие моменты в его голове не было и намёка на жестокость и убийства. О мести и борьбе ни единой мысли, только единение с тишиной и воспоминаниями о далекой бунтарской жизни. Та жизнь, что текла своим чередом до его обращения, случилась будто бы не с ним. Пожалуй, это были редкие моменты ностальгии и грусти, сменяющие собой постоянную злобу и обиду. Так и сейчас, спустя три месяца, он отдался собственному хобби, позабыв о потерях и унижении. Откинувшись на спинку кресла он размышлял о грядущих событиях, о юной гостье его темницы… — Чёрт, надо отнести ей еды, пока не сдохла. Самовольно прервав момент спокойствия, мужчина схватил котелок и направился к камере z-201.***
Итан двигался в сторону водонапорной башни. Он намеревался забраться на самую высокую из доступных ему точек, чтобы получить представление о том, куда двигаться дальше. Но то ли место было против, то ли Итан не совсем готов, тем не менее, существо издающее утробный рык, сбило его с ног и схватив острыми зубами за лодыжку поволокло к заледеневшему пруду. Вынув из кармана револьвер, мужчина прицелился в чёрный шерстяной затылок твари и сделал два выстрела. Этого хватило, чтобы чудовище разжало челюсти и с воем отскочило в сторону. Итан, пятясь назад, всё еще держал его голову на прицеле. Черная жижа, сочилась из раны на косматой голове и источала тошнотворно гнилой запах. Капли падали на его прокусанную ногу. — Чёрт, чёрт! Тварь не собиралась отступать, более того, она готовилась сделать новый рывок в сторону своей жертвы. Итан был готов разрядить в эту морду всю обойму, но этого не потребовалось. За спиной послышалось кряхтение и неуверенный возглас: — Стой, Торк, стой! Торк, словно по команде застыл и стал следить за движениями человека, возящегося за спиной Итана. Бурю эмоций, которые испытывал Уинтерс нельзя было описать одним словом: с одной стороны, он испытывал облегчение от минувшей гибели, с другой — его пугало грозное создание, более того, панику сеяло и то, что у этой твари есть разумный хозяин. — О, так это ты тот парень с собрания. Мы думали, что ты подох в лабиринтах моего брата. Итана осенило — он видел это рыбоподобное создание на сборище кровожадных владык. — Я уже видел тебя. Лучше не подходи ко мне, урод. — Я Сальваторе Моро, и мне очень обидны твои слова, чужак. Я могу приказать Торку съесть тебя и сам с удовольствием посмотрю на мучения умирающего, — он улыбнулся. — Что тебе нужно, Моро? — Чтобы ты пошёл со мной, я кое-что тебе покажу. — Серьезно?! Ты правда думаешь, что я пойду за тобой? — Если не пойдешь — не узнаешь, где спрятана маленькая Роза. — Роза. Моя Роза, — он бубнил себе под нос. — Да, твоя-твоя. Пойдём. Желание увидеть дочь было сильнее страхов о последствиях этого поступка. Преодолевая боль в ноге, Итан поднялся на колени и ещё раз посмотрел на косматую голову: — Что это, блять, такое? — Бывший цирюльник.***
За последние два дня Алисия научилась спать как никогда чутко. Она услышала его шаги ещё до того, как двери лифта открылись и впустили мужчину на этаж. Брук села в кровати, подтянула к себе скомканный пододеяльник и уставилась на дверь темницы. Он остановился там ровно через минуту, разглядывая её сквозь ржавую решётку. Его волосатая грудь спокойно вздымалась, а смуглая кожа блестела под катившимися каплями пота. В руках он нёс какую-то посуду. — Тук-тук, мисс. Кушать подано! — Карл зашел в темницу и присел на край кровати. — Сядь ровно, я не могу допустить, чтобы ты расплескала похлебку Герцога. Она послушалась и с недоверием посмотрела на котелок: — Отравлено? — Не знаю, попробуй. — Ха, очень смешно. Попробуй сначала сам, тебе ведь нечего терять. — Тебе тоже, детка. — Что, прости? У меня есть семья, они ждут меня, беспокоятся. Мне есть что терять и ради кого жить. — Можно подумать у меня нет человека ради которого стоит жить? Я смотрю на него в зеркало каждый день, дорогуша. — Тогда почему выглядишь так, будто зеркал отродясь не видел? Его угнетали эти пустые препирательства, а потому Хайзенберг встал, поставил котёл на пол и двинулся в сторону выхода. Осознав, что сейчас потеряет собеседника, пусть и неприятного, Алисия поспешила исправить ситуацию: — Постой, Хайзенберг. Раз уж я твоя гостья, ты должен знать, что о гостях нужно заботиться. Он повернулся и скрестил руки на груди. — Да, не смотри на меня так… Останься. Пожалуйста. — Какой мне резон оставаться здесь с тобой, когда у меня наверху кипит работа? — Если бы у тебя наверху кипела работа, ты бы не пришёл с похлёбкой лично. К тому же я вижу, что ты уже давно ни с кем не разговаривал. Карл шумно выдохнул и уселся на деревянный стул в противоположном конце камеры. Его светло-зеленые глаза не отрываясь смотрели на девушку. — Ты ведь понимаешь, если я отравлюсь и умру, плохо будет не только мне? — Я переживу. У меня всегда есть запасной план. Она фыркнула и потянулась к еде. Сняв крышку с посуды, Брук поднесла её поближе к носу и почувствовала как интенсивно стала вырабатываться слюна, как живот скрутили спазмы. Она не ела слишком давно. — Даже если оно не отравлено, я могу умереть. Мой желудок не сможет переварить это. — Так ешь медленнее и маленькими порциями. — Ложку дашь? — Пей как из стакана. Здесь тебе не ресторан пять мишленовских звёзд. Она поднесла край котелка к потрескавшимся губам и сделала глоток густой жидкости. Это был суп, немного островатый, пикантный и довольно сытный. Сделав пять глотков она поставила посуду на пол и уставилась на Карла: — Хочешь попробовать? Это очень вкусно, — она вытирала одеялом капли чорбы с подбородка. — Выглядит аппетитно, даже на твоём лице, — он усмехнулся. Алисия нарочно облизнула палец. — Так ты будешь пробовать или я съем сама? — Ешь. Я не голоден, у меня нет аппетита. — Моя тётя Зоуи не одобрила бы. Он наблюдал за тем, как неряшливо она пьет чорбу из котелка. — Расскажи о себе, попробуй заинтересовать меня, чтобы я понял, что не зря тут завис. — Ну что ж, я родилась в Оттаве и прожила там всю свою жизнь, которая судя по всему подходит к концу. Меня и мою двоюродную сестру Люси растила тётя Зоуи. Мама умерла при родах, а папа… Просто не справлялся со своими родительскими обязанностями, и меня забрали из семьи органы опеки. — Когда ты последний раз видела отца? — Кажется около пяти лет назад. Он перестал выходить со мной на связь. Честно говоря, он и раньше делал это через раз, но сейчас ему стало совсем не до меня. Алкоголь — это зло. — Знаешь, Алисия, и яд может быть лекарством, если подобрать нужную дозу. — Знаю. Он просто не справился с потерей и не смог рассчитать верную дозу. А что случилось с твоими родителями? — Они мертвы. Это всё, что тебе стоит знать. Продолжай свой рассказ. — Эмм… Я заканчиваю университет, начинаю искать работу. Мы с Маркусом хотели… — она запнулась. — Я начинаю жалеть, что сижу здесь. Алисию раздражала манера его общения, его пренебрежение к её жизни и истории. Нарастающая злоба заставила её подскочить на кровати: — Да пошёл ты! Я делюсь с тобой своей историей, о которой ты сам просил, и ты смеешь так говорить об этом?! Выметайся отсюда и горшок с собой забери. Хайзенберг расхохотался и схватился за голый живот. — Ну, милая, я хотел дать тебе шанс почувствовать себя хоть немного значимой. Ты ведь не думаешь, что мне действительно интересно, что стало с твоей семьёй и какой факультет ты закончила, и конечно же мне не до пизды рассказ о том, как ты хотела лишиться девственности? — Бессердечный ублюдок. Видимо всё твоё достоинство в руках этой Нехбет. А без неё ты просто маньяк с манией величия. Она сорвала с себя песочный плащ и кинула его в ноги мужчины. Тот сидел молча, переводя взгляд с плаща на девушку и обратно. Он заметно напрягся и сжал кулаки. Алисия, заметив это, нырнула под одеяло и не сводила с него глаз. — Глупая малышка. За подобные выходки деревенские девки платили кровью и честью, но тут особый случай. Понимаешь ли, твоя кровь говорит, нет, вопит о том, что мы с тобой близки. Мы все одна большая семья: я, ты, Маркус, Миранда и, чёрт побери, даже нытик Моро, — он кругами расхаживал по темнице и всплескивал руками. — Что ты такое говоришь? — Я взял образец твоей крови и исследовал его на микроскопе. Эритроциты, лейкоциты, тромбоциты, и плесень… Тадаааааам! Вопрос в её глазах не исчезал, а становился всё более явным и требовательным. — Матерь Миранда как-то нашла огромный такой гриб — мегамицелий, и решила испытывать его чудодейственные свойства на местных жителях и заплутавших туристах. Споры гриба отлично приживались в человеческом организме, но за редким исключением позволяли модифицировать людей в разумных сильных созданий. Тогда Миранда создала Каду — паразита, которого вживляла в тело жертвы. А дальше самое захватывающее — кто-то мутировал в тупоголовое вонючее создание типа ликанов, кто-то сохранял внешнюю оболочку и разум, а в придачу шли сверхспособности, — он сверкнул глазами и взмахом руки захлопнул железную решетку камеры. Брук ошарашенно уставилась на дверь и сглотнула. — Матерь Миранда проводила опыт и на тебе? — Нет, блять, когда я родился, в городе раздавали супер-силы, и мама с папой выбрали для меня телекинез. — Прости. Это ужасно, она ведь насильно вживляла в тебя этого Каду. — Лучше не вспоминать. Единственное о чём сейчас стоить думать — как перехватить бразды правления в свои руки, — вены на его шее вздулись из-за волнения. Именно в тот момент, когда он был полностью поглощён своей идеей, она увидела каким неотразимым может быть его профиль, его движения и мимика. Он всем своим видом источал уверенность и мужественность — не скользящую по страницам модных журналов, а дикую и небрежную. Алисия чувствовала, что перед ней мужчина, который пойдёт по головам ради достижения намеченных планов. Это пугало и притягивало одновременно. Позабыв о своей наготе, она откинула пододеяльник и легкой поступью пошла в его сторону. Карл остановился и завороженно следил за её действиями. Она подошла непозволительно близко, касаясь затвердевшими сосками его груди. — Я так и знал, говорил тебе, — он шептал ей прямо в лицо. — Скорая смерть может сподвигнуть на опрометчивые поступки, — она неуверенно касалась горячими губами его липкой шеи. — На это тебя толкает не смерть. — Когда-нибудь я признаю твою правоту. Карл схватил её за шею и прижал к стене. — Я даю тебе шанс подумать: меня не остановить, если мы начнём. — Не строй из себя джентльмена и не давай мне права выбора, если его нет. Поверить в то, что Карл Хайзенберг давал выбор — наиглупейшая ошибка. Он усмехнулся про себя и мигом подхватил Алисию под ягодицы. Поддерживая её одной рукой, второй он блуждал по женскому телу, обхватывал тёплой шершавой ладонью маленькую упругую грудь. Его прикосновения были решительными, цепкими и порой болезненными. — Ай, поаккуратнее! — она вскрикнула, когда он впился зубами в её сосок. Хайзенберг взглянул на неё из-под опущенных век и влажным языком облизал затвердевшую кожу. Алисия откинула голову назад, открывая Карлу доступ к тонкой шее. Её пальцы погрузились в копну его жестких сальных волос. Ощущая на шее скольжение горячих губ, она чувствовала, как снизу становится всё мокрее и мокрее. Видимо Хайзенберг тоже питал интерес к её готовности — он провёл двумя пальцами по темной полоске внизу живота и остановился подушечками на клиторе. Касаясь заветной точки, он неустанно следил за реакцией девушки. Его возбуждала её отдача — она приоткрыла рот и напрягла низ живота, не отрывая взгляда от его пальцев. Настолько её манера поведения вторила ему, что он не замечал, как становится её копией. — Поцелуй меня! И он целовал: плечи, шею, лицо… Карл замечал, что она приоткрывает рот в надежде получить тот поцелуй, но специально избегал губ. — Ахххх, чёрт тебя подери, Карл! Наконец Хайзенберг скинул её на кровать и навис сверху. Он знал, что Алисия готова — её раздвинутые ноги и блестящая дорожка, которая тянулась от входа во влагалище к ягодицам, говорили сами за себя. Звон расстегнувшегося ремня распалял обоих ещё больше. Она приподняла бедра немного вверх. За звоном ремня, послышался шорох одежды. Алисия скользила взглядом по его смуглому телу и остановилась на самой животрепещущей части. Его стоячий член, со вздутыми венами и покрасневшей головкой заставил её немного сбавить пыл. — М-м-может стоит подождать? — Маркус подождёт. Не я. Карл приблизился и стал водить головкой по влагалищу. Тонкая прозрачная ниточка тянулась от его конца к её узкому проходу. Алисия поднялась на локти и стала наблюдать за его действиями затаив дыхание. — Расслабься, малышка. Тебе хорошо? — Очень. Страшно. — Тебе понравится… Изобилие смазки позволило Карлу войти в Алисию без труда. Она начала нервничать и тихо стонать. Когда внутрь вошла головка, было ещё терпимо, но когда он ввёл ствол наполовину, ей пришлось откинуться назад и впиться ногтями в пододеяльник. С каждой секундой проникновение было всё настойчивее, Алисия уже не сдерживала криков. — Тсс… — он приложил палец к её губам. Сделав резкий толчок внутрь, он опустил руки на её узкую талию и вжал в матрас. — Ааааахх… Брук ощутила, как легкой волной по её телу распространяется колющая боль, центр которой — низ живота. После резкого вскрика, она положила свои ладони на предплечья Карла и со слезами в глазах умоляла его остановиться: — Карл, прошу, хва-а-атит! Он не слышал её мольбы. Он ничего вокруг не слышал, только собственное дыхание и шлёпающие звуки плоти о плоть. Подняв глаза на её лицо, он хотел убедиться лишь в том, что девушка в сознании и готова к финалу. Карл ускорился ещё больше, чувствуя жар её влагалища и лёгкий запах железа. — Какая же ты узкая, это прекрасно, блять! Алисия боялась смотреть на него, боялась смотреть на то, как он бьётся внутри своим твердым членом. Она молилась всем Богам, лишь бы это скорее кончилось. Внутри жгло так, будто во внутрь влагалища запустили огненной стрелой. Наконец он шумно выдохнул и простонал. Его потемневшие глаза зловеще поблескивали в полутьме камеры. Он ещё медленно и мягко двигался в ней, когда ощущал, как вытекает сперма и сокращаются гладкие мышцы. — Аррррх… — Хайзенберг запрокинул голову и вытащил член из девушки. С головки на ствол стекали сгустки крови и белого семени.***
— То есть, я должен направиться к этой женщине, чтобы та тебя похвалила и не наслала проклятие? — озадаченный такой наивностью Итан смотрел на Моро. — Ты всё равно здесь умрешь, а так хотя бы сделаешь доброе дело. Ну чего тебе стоит? — Я пришел сюда, чтобы спасти свою дочь, а не ебанутых сектантов. — Это единственный выход, чтобы встретиться с Розой. — Покажи мне её, я хочу видеть свою дочь, ты, кусок рыбьего дерьма! — он подлетел к Моро и схватил его за ворот черного плаща. Испугавшись, Сальваторе выбросил из пор своей склизкой кожи несколько струек кислоты и опалил ими лицо Итана. Тот, чувствуя, как зловонные капли разъедают кожу, стал тереть лицо руками и бросил вопросительный взгляд на водяного. — Ооо, прошу прощения, только не говори ничего Матери Миранде, пожалуйста! Я принесу чистой воды, она осталась у меня после той девчонки… Итан, стиснув зубы, терпел ноющую боль и глядел на ковыляющего Сальваторе. Тот достал из шкафа гранёный стакан, заполненный водой лишь наполовину и протянул его мужчине. Итан выхватил стакан и наливая воду в ладонь, протирал ею лицо. — Мдаа, ожоги останутся, но ты ведь несильно расстроишься, правда? Посмотри на меня, ты выглядишь точно не хуже. — Твоя поддержка бесценна. Ладно, с меня довольно. Где Роза? Моро открыл шкаф под номером «6» и достал приличного размера колбу. — Вот она, взгляни. Итан схватил колбу и начал крутить её в руках, бросая непонимающие взгляды на водяного. — Ты шутить вздумал?! — Протри там сбоку. Осторожными движениями пальцев пыль была стёрта с плотного стекла. Под серыми слоями проглядывала надпись «Розмари Уинтерс: руки». Сосуд полетел на кривой пол, а плотный состав формалина в нём встряхнулся и немного посветлел, открыв взору маленькие пухлые предплечья, кисти и пальчики. — Но ведь этого не может быть, Роза, нет… — слезы катились по щекам, он осел на колени. Видя страдания мужчины, Моро тихонько коснулся когтистой рукой его плеча. Они содрогались в приступе тихого плача. Итан Уинтерс миновал первую стадию принятия горя невероятно быстро и перешел к следующей. Гнев Молниеносное осознание причастности твари, стоявшей рядом, к смерти его дочери, поразило Итана с немыслимой силой. Не видя вокруг ничего, он быстро поднялся на ноги и схватил Моро за желеобразное холодное лицо. Он чувствовал, как жжет ладони от сочащегося из кожи секрета, и кричал: — Мудак, ты привёл меня сюда, чтобы показать, что мою дочь разрезали на куски?! — Нет, я просто хотел, чтобы ты увидел Розу. ОНА тоже этого хотела. — Долбанные психи! — он с силой оттолкнул Моро от себя. Моро отряхнулся: — Роза живее всех живых, но она нужна для церемонии. Матерь Миранда говорит, что в ней скрыта огромная сила, она хочет сделать её своим ребенком. А как же тогда я? Она перестанет меня любить… — У моей дочери есть семья, и я не позволю какой-то психованной суке забрать её. Торг Осознавая, что перед ним стоит создание, патологически нуждающееся в признании и любви, Итан решил сыграть по его правилам: — Ладно. Выходит, ты боишься, что Матерь Миранда забудет о тебе, когда будет заботиться о Розмари? — Даа… — Ты ведь заслуживаешь любви не меньше, чем каждый из… её детей. Моро завыл. — Но если Миранда… — его прервали. — Для тебя она — Матерь Миранда. — Хорошо. Если Матерь Миранда сумеет завершить церемонию, что тогда? — Тогда в тело малявки переселится душа Евы. Истинная дочь вернётся. Итан сглотнул и сжал руки в кулаки. — Вся её любовь будет направлена только на Еву. Она предпочтет её каждому из вас. — Так говорит Карл, не надо… — Подумай, Моро, — Итан заглянул ему в глаза. — Что ты будешь делать один в этом резервуаре. Ты же не хочешь оставаться один? Это так страшно. — Но что мне делать? — искренне спросил водяной. — Церемония не должна свершиться. Моро приоткрыл кривой рот и внимательно посмотрел на колбу, валявшуюся в ногах Уинтерса. — Но-но, я же предам её. Я так не могу. — Ты предашь её, если позволишь отвернуться от собственной семьи. Вы же её дети. Та Ева мертва, она гоняется за призраком. — В твоих словах есть толк, но я ещё не настолько глуп, чтобы не понять, когда меня обводят вокруг пальца, Итан Унитерс! — он резво поднял с землли сосуд с формалином и помчался на поверхность, в сторону водохранилища. Как только Итан ринулся за ним, перед лицом возник липкий зеленый фермент, разрастающийся словно плесень на хлебе в ускоренной съемке. Депрессия Понимание того, что он снова угодил в ловушку и упустил шанс помочь Розе, заставляет руки опускаться. Он блуждает по заброшенной шахте в поисках выхода, не в силах собрать волю в кулак. Тёмные каменистые своды, свисающая плотная паутина, норовящая облепить лицо, и затхлый кисловатый воздух сводят с ума. Он отмахивается от всего словно в бреду. — Выхода нет, чёрт. Нет, нет, нет… Выхватив из кармана пистолет, он начинает палить во все стороны, задевая горячими пулями кислотные наросты. Некоторые из них сдаются и с шипением исчезают, оголяя камни мрачных стен. Смекнув, Итан вытаскивает из-за пазухи нож и начинает хлестать им те места, в которых кислота вибрирует от потока ветра. — Даа, сука, даа! Один из наростов скатывается вниз и открывает перед лицом старый арочный проём. Лёгкие наполняются прохладой чистого воздуха — это сулит надежду. Образ светловолосого мужчины растворяется во мраке подземного коридора. Принятие?***
— Останься, прошу, — Алисия лежала без сил на мокрой, испачканной кровью кровати и смотрела, как он одевается. — Не ты ли час назад говорила мне убираться отсюда? Я сделал то, чего хотели мы оба. Лежать в обнимку после секса — не в моих интересах. За исключением хорошего траха и еще одной вещи — ты тоже не в моих интересах. — Ты просто боишься. — Чего, по-твоему, может бояться человек, живущий в этом захолустье? Ну-ка, удиви меня. — Своих чувств. Ты готов к убийствам, жестокости и мести, но не к тому, что может быть действительно важным — к изменениям. Искренность — не для тебя. — Избавь меня от этих слащавых проповедей, детка. Я предпочитаю реальную жизнь и верю в то, что материальное первично. Забрасывай эту удочку в другом месте. Да хотя бы в протухший прудик водяного дебила. — Видимо взамен новой силы, Миранда забрала твою душу. Ей больше нечего было сказать. Она отвернулась к стене и стала думать о своей оплошности. Не понимая до конца, что с ней происходит, Брук корила себя за глупую надежду, за то как легко привязывается к людям, за воздушные замки в голове. Она слышала, как с грохотом захлопывается дверь и как затихает шум удаляющихся шагов. Снова одна. Карл шагал по направлению своего кабинета. Он думал об её словах — они били точно в цель, но он не мог этого признать, слишком высока цена. Войдя в кабинет, он с умилением посмотрел на деревянную коробку: — Ооо, мой новенький магнум 46, — он достал толстую сигару и закурил. Усевшись в своё потрёпанное кресло, мужчина вытянул ноги вперёд и погрузился в размышления. — Возможно девчонка права. Возможно был прав и её дохлый парнишка, — Карл сделал глубокую затяжку. — Только это ничего, блять, не меняет! — его крик эхом разошёлся по всему этажу.***
Три часа прошло с тех пор, как Итан сошёлся в схватке с рыбоподобным чудовищем, с разинутой пастью и горбатой спиной, покрытой глазами. Он сумел осушить резервуар, и заставить Моро принять свой первоначальный облик. Когда вода сошла, глазам открылся вид на старое затопленное поселение. Полуразрушенные дома там и тут зияли дырами, вместо окон. Двери, словно доски для сёрфинга, захламляли грязные улочки, увязшие в глине. Моро исчез. Уинтерс ходил по заброшенному селению, хлюпая сапогами по коричневым лужам и прислушивался. Он надеялся уловить хриплое дыхание водяного. К счастью или не очень, Моро показался сам. — Итан, прошу, хватит. Моё водохранилище иссякло, я так больше не могууу… — Отдай мне колбу и останешься в живых. — Не могу, они все отрекутся от меня. Я останусь один. — Ты предпочитаешь быть мёртвым или одиноким? — Это одно и то же, — он поджал губы. — Моро, у тебя ещё есть шанс. Ты не станешь одиноким, если лишишься семьи, в которой тебя презирают и не ценят. Ты освободишься. Поверь мне. Внутренние терзания Сальваторе в этот момент были пропорциональны иссякающему терпению Итана. Где-то в глубине своей души, Моро осознавал, что он ненужный отросток в семье Миранды, существо, настолько жалкое, что его не выставляют за порог лишь по этой причине. — Кто будет моей семьёй? — Не знаю, — искренне сказал Итан. — Ты сам создаёшь свою семью. От Уинтерса не скрылась внутренняя борьба, происходящая в Сальваторе: он дрожащими склизкими пальцами держал в руках колбу, то прижимая её к себе, то протягивая в сторону мужчины. Тот протянул руки навстречу водяному и спокойно кивнул, как бы придавая ему уверенности в действиях. Под тяжестью стеклянного сосуда, руки Итана немного опустились вниз. Он не сводя глаз с фигуры напротив, медленно отступал назад. Сальваторе смотрел под ноги и тяжело дышал. Ему непросто далось это решение. С надеждой он поднял взгляд на мужчину и застыл. По его влажной коже катились желтоватые капли, которые оставляли за собой красные, разъеденные кислотой полосы. — Спасибо. — Я так редко слышал в свой адрес это слово, и так часто делал то, чтобы его произнесли. — Тебе нужна вода. Он хрипло засмеялся. — Меня уже не спасти. ОНА всё знает, — с каждым словом, его тело иссыхало всё быстрее, превращаясь в белый пепел. — Найди моего брата. Он поднял костлявую руку вверх и указал направление. Итан чудом успел перевести взгляд в сторону небольшой расщелины в скале. Он обернулся, чтобы ещё раз поблагодарить Сальваторе. Однако Итану Уинтерсу не суждено было больше увидеть гротескное создание — ветер уносил ввысь ошметки белого пепла, когда-то бывшие частью искалеченного тела. Принятие…