Ошейник

Сережа хорошо помнил день, который разбил его жизнь на “до” и “после”. Вот бы речь шла о дне, когда тестовую версию “Вместе” запустили. Или дне, когда Сережа впервые осознал, что деньги больше не нужно считать до копейки. Да пусть бы даже о том, когда ему сказали, что с мамой он больше не живет. Нет. Это был день, когда Олег впервые его ударил. Не в ответ и в шутку, потому что им захотелось побеситься. По-настоящему. Так глупо все получилось — абсолютно пустая ссора на ровном месте. Сережу пригласили на какую-то вечеринку. В принципе — обычное дело. Олег как раз недавно вернулся, пары месяцев не прошло. Сережа радовался и хотел везде таскать его с собой — соскучился. Но Олег энтузиазма Сережиного не разделял, хотя раньше частенько все происходило как раз наоборот: Сережа влипал в домашку, курсовую, дипломную, проект, который позже сделал его самым узнаваемым человеком страны. Если не занимался и не работал, то тоже влипал — в фильмы и сериальчики, потому что фильмов и сериальчиков много, а Сережа один и должен срочно их все посмотреть и мнением своим поделиться по этому поводу, а еще, страшно сказать, не все мемы перелайканы, а в интернете снова кто-то неправ… — Вот без тебя там никак не разберутся, да? — ворчал Олег. — Ага, — отвечал Сережа, не отрывая пальцев от клавиатуры, а глаз — от экрана. Что именно “ага”, уточнять было делом гиблым — Сережа ни черта не слышал. И отлично умел отбиваться одной рукой, а второй продолжать набивать текст, когда Олег пытался отодвинуть от компа стул вместе с ним. Потом они, конечно, гуляли. И разговаривали. И целовались, где-нибудь в укромном уголке, чтобы никто не увидел и не пришлось драться или убегать, а дома, в съемной халупе с ободранными обоями, не только целовались. Олег напоминал, что завтра на пары, а времени третий час ночи. Олег отбирал второй пакет сухой лапши, которую можно грызть так, потому что залить кипятком лень. Олег просто всегда был рядом и с ним спалось лучше, чем без него. Потом все изменилось. Олег ушел в армию, вернулся, но на месте долго не просидел, ездил и ездил, контракт за контрактом. Один истек, месяц-два дома — и снова, и снова. Сережа обнаружил, что глаза, желудок и кукуха вообще-то не казенные, а серьезные люди не будут считать серьезным его, если он проспит совещание и влетит в переговорную взъерошенный и с красными от недосыпа глазами. Будильники, напоминалки, Марго и “Сергей, пора сделать перерыв!” — “Спасибо, Марго, иду”. Сережа прекрасно научился справляться со своей жизнью сам, но без Олега она была скучной. Не такой полной. Сережа завел приятелей, выбирался на гулянки. Нечасто, но все же. Даже научился отлично съезжать с темы “Сергей, а жениться-то не надумали? Давайте с тако-ой девушкой познакомлю”. Не нужна ему девушка. Ему нужен Олег. О, каким счастьем было не просто встретить его, заросшего бородой, уставшего и родного, не просто обнять, а услышать: “Я больше не уеду, хватит”. Сережа думал, что многие годы хотел только этого. Какое опрометчивое желание. Да кто бы знал. Это был день рождения приятеля Сережи. — Не ходи, — попросил Олег. Приказал. Его тон, его категоричность царапнули, но Сережа себя успокоил — все фигня, показалось. Он знал — не показалось. Уже тогда. — Не могу, обещал, что буду. Давно. Но я предупредил, что с другом. Я же тебе говорил. Ты ведь пойдешь? — Нет. И ты тоже. — Да чего ты? Одичал, что ли? — Сережа засмеялся и упал на диван рядом с Олегом, прижался щекой к его плечу. — Олеж, ну пойдем. — Нет. Я не хочу это обсуждать. Просто — нет. Что непонятного? — Олег раздраженно дернул плечом. Сережа отодвинулся. Началось. Опять. Порой ему казалось, что никакого Олега нет. Что он не вернулся вовсе, они не спали рядом, в одной постели. Казалось, что все это бред. Настоящий Олег так себя не вел. Настоящий Олег был жестковат, но больше с другими, а на Сережу, бывало, ворчал, но беззлобно и в шутку. Это был Олег "до". Олег "после" часто раздражался. Олег "после" хватал за руку, когда они куда-то шли, не по-нормальному, а за запястье, до боли. За шиворот оттаскивал от проезжей части с шипением "красный, куда прешь", хотя они стояли далеко и под машину можно было угодить, только если бы машина вылетела на тротуар. Олег "после" оглядывался на улице, бывало, шарахался от мусора, попавшего под ноги, а потом огрызался, если Сережа спрашивал, все ли нормально. Он вообще часто стал злиться, а Сережа — подбирать слова в разговоре, чего раньше не было никогда. И тон его все чаще походил на вопросительный, когда он предупреждал, что хочет покинуть здание "Вместе" один. Вот это Олега особенно заводило. Он шипел "нечего по улицам болтаться, дома не сидится тебе?", часто увязывался за Сережей, и если сначала тот был только рад его обществу, то спустя совсем недолгое время начал им тяготиться. Тем более, время от времени ему требовалось побыть одному. Посидеть в каком-нибудь кафе с чашкой кофе, бездумно листая ленту новостей. Побродить по улицам, заткнув уши наушниками. Сережа так отдыхал и перезагружался. Олег "до" это знал и относился с пониманием, как любой нормальный человек. Он прекрасно мог сам себя занять, пока Сережа гулял, и никогда не нарушал его личных границ. Сережа отвечал тем же. В этом состояла особая прелесть их отношений — они понимали и берегли друг друга. Увы, все это осталось в прошлом. Олег изменился до неузнаваемости, стал чужим и грубым, и личных границ для него больше не существовало. Ему не нравилось, когда Сережа собирался выйти на улицу, а желание сделать это в одиночку доводило его до бешенства. Сережа не хотел ссориться и частенько уступал, пытался сгладить углы, просил — ну давай без ссор, включал фильм, обнимал. Олег смотрел мимо экрана и не смеялся над шутками. Олег разговаривал во сне. Просил кого-то не умирать, потом бормотал что-то, чего Сережа не понимал: про позиции и разведку боем. И еще, и еще. Бывало, Сережа не мог его добудиться, Олег отталкивал Сережины руки, прятал лицо, но кошмар никак его не отпускал. Бывало, просыпался сам, весь мокрый и с ужасом в глазах, потом долго не мог снова уснуть, а может, и не хотел. Сережа обнимал его и сцеловывал слезы с его лица. Олегу нужна была помощь. Если бы тот еще умел ее принимать. — Давай я тебя к психологу запишу? — предложил Сережа однажды утром, когда они пили кофе на кухне. И тут же пожалел, потому что Олег глянул зло и сжал зубы так, что желваки заиграли. — К какому еще психологу? Чего ты выдумал? — К обычному… Ты… ты ведешь себя странно, Олеж. Нервничаешь, оглядываешься вечно, как будто за тобой кто-то следит. Кошмары через ночь. Пожалуйста, сходи просто… Олег поднялся рывком, навис над сидящим Сережей, уперев сжатые кулаки в столешницу. У него в глазах стояла такая ярость, какой Сережа никогда прежде не видел. — Что — просто? — …п-поговорить, — едва слышно закончил Сережа. Ему стало не по себе, захотелось отвести взгляд, но это Олега бесило. Хотя взгляд в упор тоже иногда бесил, и что будет золотой серединой, Сережа не понимал. Олег усмехнулся. — Ты заикаешься. Ты дерганый. А к мозгоправу надо мне? — Я н-не заикаюсь. — А сейчас ты что делаешь?! — рявкнул Олег, грохнув кулаком по столу, и быстро вышел вон. Сережа долго сидел на кухне, не мог заставить себя пойти за ним. Откуда столько злобы? Что он такого сказал? Когда все-таки вышел, Олег сидел на скамейке под "Венерой", сгорбившись и закрыв лицо руками. — Прости, — попросил, когда Сережа сел рядом. — Я не должен был… — Да, не должен. Не делай так больше, ладно? Я ведь не желаю тебе зла, просто хочу помочь. Ты сам не свой. Неужели не замечаешь? Олег притянул его к себе, обнял, уткнулся лбом в плечо, словно котенок, как будто не он только что вышел из себя на ровном месте. Сережа обхватил его за шею. Да неважно. Все ссорятся. Все срываются и злятся иногда. О том, что это "иногда" длится с того момента, как Олег вернулся, он думать не хотел. О том, что побоялся повторить свою просьбу, — тоже. Через неделю Сережа осторожно сказал про вечеринку. Еще через одну напомнил про нее утром. Вечером они поссорились, потому что пора было собираться, а Олег не хотел идти и не хотел отпускать Сережу. Вот тогда все и случилось. Это была точка невозврата. *** Сережа мог выпить кофе и послушать музыку дома. Конечно, бродить по улочкам или сидеть в углу кафешки в тихом гуле голосов других посетителей ему нравилось больше, но это не стоило ссор. Он надеялся, что скоро Олега отпустит, Олег успокоится, снова привыкнет к жизни вне боевых действий и все станет как раньше. "Как раньше" стало новой Сережиной мечтой, за ее исполнение он бы все отдал. Пока приходилось отдавать только свою свободу и давно привычный уклад взрослой жизни, где никто тебе не диктует, что делать, а решения принимаешь только ты сам. И отдачи никакой при этом не наблюдалось, Олег только крепче закручивал гайки своих бесчисленных запретов. Сережа со многими мирился, но последнего не вытерпел. — Не хочешь идти — сиди дома, — отрезал он. — Соскучишься — я тебе адрес скинул, только сцен мне там не устраивай. Я ненадолго. И ушел, почти сбежал прежде, чем Олег успел что-то ответить. Точнее, прежде, чем успел рассердиться, наорать и продавить в очередной раз. Настроение все равно испортилось. Сережа скурил два стика, пока ехал в такси, хотя обычно iqos валялся у него в кармане просто так. Потом его отпустило, конечно. Шампанское было вкусным, а люди вокруг — веселыми. Приятель все время бомбардировал свою инсту сторис и орал какую-то дичь — тоже веселую, поэтому Сережа смеялся, стоя поодаль. Уехал он около трех часов ночи. Вообще-то никто расходиться даже не собирался, но Сережа быстро уставал от большого скопления людей. Лучше бы он не возвращался домой в ту ночь. Лучше бы переночевал в отеле, где праздник и проходил — может быть, Олег к утру успел бы успокоиться и сменить гнев на милость. Лучше бы уговорил Олега пойти с ним или вообще остался, потому что праздники — вещь частая, их много, а Олег — один, и их отношения не стоили… Чего? Нормальной полноценной жизни? Свободы? Возможности не выпрашивать разрешения на каждый шаг? Чего они не стоили? Какой бред, лучше то, лучше это, лучше, лучше. Глупые отговорки, оправдания того, что оправдывать нельзя. Лучше… Лучше было, пока Олег не вернулся. Эта внезапная, страшная мысль обожгла Сережу больнее, чем пощечина, которой Олег его встретил. Потом он орал как ненормальный. Сережа всей душой ненавидел, когда на него повышали голос и не стеснялся об этом сообщать, пусть тихо, но твердо. Олег и так был в курсе, раньше держал себя в руках, теперь разучился — прошедшие два месяца показали. Сережа терпеливо напоминал: пожалуйста, не кричи на меня. Напомнил и теперь, за что получил еще одну пощечину. Когда Олег схватил его за ворот рубашки и встряхнул, Сережа зажмурился и зажал уши руками. Он не хотел ни смотреть, ни слушать, потому что не узнавал знакомое до последней черточки лицо и знакомый до последней нотки голос. Олега это взбесило сильнее, он швырнул Сережу на диван — хотел швырнуть, но тот подвернул ногу и свалился на колени. Мгновение ему казалось, что Олег пнет его в живот. Олег не пнул. Через мутную пелену, которой заволокло сознание, Сережа услышал звон, поднял глаза и сквозь слезы увидел, как Олег расстегивает ремень трясущимися руками. Сережа снова зажмурился, потому что не хотел знать, зачем. Он думал, что любовь и нежность к Олегу, которые он пронес в себе через всю свою жизнь, будут с ним вечность. Думал — ничто и никогда не сможет их перечеркнуть. Олег сумел. Множеством полос от ремня по всему телу.