Ошейник

Просыпаться оказалось страшно. Вместе с сознанием пришли воспоминания, от которых Сережу замутило. Помнить все, что произошло ночью, оказалось невыносимо. Он открыл глаза, приподнялся с тихим стоном — спина горела. Брюки кое-как удары смягчили, а тонкая рубашка ремню была не помеха. Сережа обвел взглядом свою спальню. Все вокруг показалось ему чужим и незнакомым. Не вещи, конечно: прямо сейчас он не узнавал собственную жизнь. Его жизнь не могла докатиться до такого. Никаких предпосылок, никаких звоночков. Ничто не предвещало, как говорится. Ничего, ничего. Олег ведь не такой. Они всегда заботились друг о друге, заменили друг другу семью. Они дорожили своими отношениями. У Сережи больше никого не было. Приятели, знакомые — все легко заменяемы. А как заменить Олега? Сережа вжался лицом в подушку, чтобы заглушить рвущиеся из груди рыдания, обхватил ее обеими руками. Олег мог услышать и прийти, а у Сережи не было сил говорить с ним, смотреть ему в глаза. Может быть, больше никогда и не будет. Увы, то ли Сережа вел себя недостаточно тихо, то ли Олег просто караулил под дверью — какая, в целом, разница — но на пороге он возник моментально. Подошел, опустился на край кровати. Сереже захотелось исчезнуть, когда Олег провел ладонью по его волосам. — Н-не трогай меня, — выдавил Сережа, но сбросить его руку не посмел. Он чего угодно ожидал, только не тихого смешка. — Почему? Раньше ты не был против, чтобы я тебя трогал. Сережа резко перевернулся, сел, игнорируя боль. — Ты серьезно? Раньше? Раньше ты меня не бил! — Я тебя и сейчас не бью. Что ты начинаешь? — Прямо сейчас — нет. А вчера? Что это было, по-твоему? Прелюдия такая оригинальная? Захотелось податься в бдсм? Я за тебя рад, но это как-нибудь без меня. Я тебе не разрешал. Олег сжал зубы до скрипа. Сережа видел — он только притворяется, что не понимает. Съезжает. — Я не разрешал, — повторил он. — Ты слышишь? — Слышу, — отозвался Олег, протянул руку — убрать прядь Сереже за ухо, но тот отпрянул. Олег вздохнул, посмотрел на него с досадой. Между бровями залегла морщинка. — Слышу. А я не разрешал тебе уходить. Но ты удрал и вернулся под утро. Я не знаю, где ты был и с кем… — Знаешь, потому что я сказал и адрес скинул! — …и не знаю, был ли ты в безопасности. — Олег, кажется, вообще его не воспринимал. Он вдруг подался вперед, поймал Сережино лицо в ладони. — Я просто хочу, чтобы тебе ничего не угрожало, чтобы ты был в порядке. — Он прижался лбом ко лбу Сережи, зажмурился. — И поэтому избил. Это порядок и безопасность, да? “Он с ума сошел. Он не в себе.” — Мысль промелькнула — как ледяной водой окатила. Олег отодвинулся и посмотрел Сереже в глаза. — Я тебя не бил. Бьют совершенно по-другому, мне ли не знать. Я тебя не бил. — А что ты сделал?! — сорвался Сережа на крик. И все, что хотел добавить, проглотил, потому что Олег неожиданно спокойно улыбнулся и очень просто ответил: — Я тебя выпорол. Переборщил, наверное, и мне жаль, но мы оба в этом виноваты. Ты повел себя как безответственный ребенок, я испугался и вышел из себя. Мне очень жаль, что я сделал тебе больно. “Не вел я себя как ребенок,” — вот что надо было сказать. И еще — “не моя вина, что ты в руках себя не держишь”. Но Сережа не сказал. Может быть, потому что Олег с тихим вздохом опустил голову ему на плечо, как всегда это делал, и в тот момент ничто в нем не напоминало монстра, который хлестал Сережу ремнем по чему ни попадя, будто хотел забить до смерти. Может быть, потому что спина болела и хотелось пожаловаться, а больше все равно было некому. Может быть, Олег и правда не хотел? Надо просто объяснить ему, что все, чего он боится, осталось в чертовой Сирии и сюда, в их жизнь, пробраться не сможет. Питер не самый безопасный город в мире, но ни один из них не подорвется на мине и не попадет под автоматную очередь, просто выйдя на улицу. Олег забыл, как выглядит мирная жизнь, вот и все. Ему надо помочь. Заново адаптировать. Сережа обнял — руки сами потянулись. Сережа гладил Олега по волосам и гнал из своего сознания голос, который нашептывал “беги, беги, беги”, и даже не обратил внимание, как чуждо и незнакомо этот голос звучит. Позже, вечером, Сережа, после долгих раздумий, предложил Олегу работу. Начальник отдела безопасности как раз увольнялся, а Олега нужно было срочно чем-то занять, чтобы не мариновался в четырех стенах и имел как можно меньше времени на раскручивание своей паранойи. Олег согласился. Даже обрадовался. Наверное, и правда порядком устал сидеть без дела. А может, хотел загладить свою вину. Сережа предпочел сделать вид, что ничего не произошло. Что все забыл и простил. Это не было правдой. Тело зажило, синяки сошли, но воспоминания никуда не делись. Как и зародившееся недоверие пополам со смутным страхом сказать или сделать что-то не то. Сережа сам себе не признавался, что даже в постели теперь чаще терпит, чем получает удовольствие. Он думал, что это все пройдет, думал, что просто нужно время. Готов был простить и дать шанс — очень уж большим оказался кредит доверия. Чрезмерно. Вот бы кто-нибудь подсказал ему тогда, что не все можно и нужно прощать. Но увы, подсказать было некому. А тихий ненавязчивый голос в своей голове Сережа не слушал. Нельзя было прощать. *** Конечно, тот первый раз не стал последним. Через несколько мирных недель, в течение которых они практически не ссорились, Сережа предпринял попытку дернуться за пределы выставленных Олегом рамок, наивно решив, что их больше нет, что Олег попустился, плохое осталось в прошлом и вот теперь-то все будет как раньше. Ну, да, Сережа должен был отзваниваться, если где-то "шатался", но Олег просто волновался, не все же сразу… Тогда Сережу как раз пригласили на благотворительный вечер. Олег настаивал, что благотворительность — это когда деньги переводишь, больше ничего, и таскаться по каким-то там вечерам вовсе не обязательно. Сережа, в принципе, придерживался того же мнения, ему и самому ехать не слишком-то хотелось: все эти вечера выглядели довольно лицемерно, толстосумы туда косяком шли, в основном, чтобы репутацию свою пригладить и посветить лицом, а деньги действительно можно было просто перевести на счет фонда. Можно было бы сослаться на что угодно и остаться дома, но в Сереже взыграло упрямство. Конечно, они повздорили. Олег сказал, что Сережа выйдет за пределы офиса только через его труп. Сережа ответил, что Олег ему не мамочка, поэтому он сам как-нибудь решит, куда и когда ему выходить. Нутром чуял, что если сейчас прогнется, Олег станет вить из него веревки до конца дней одного из них. Сереже было жизненно важно отстоять свои границы, чем бы это ни закончилось. Закончилось плачевно. Никаких границ Сережа не отстоял, отбиться не сумел, хотя очень старался и даже вскользь заехал Олегу кулаком в челюсть. Олег в этот раз был на удивление спокоен все время. И пока скручивал Сережу до ломоты в плечах, и пока удерживал, перегнув через диванные подушки и вжав в них своим весом. Военный со стажем, он был сильнее физически, вот и все. Когда Сережа выдохся и перестал вырываться, Олег объявил, что любое неповиновение и нарушение “правил, которые существуют для его же, Серого, безопасности” впредь будут наказываться. А потом, стащив с Сережи штаны, выдрал, как мальчишку, до слез, криков и обещаний слушаться. В тот момент Сережа был готов пообещать что угодно, лишь бы этот кошмар прекратился. Олега это удовлетворило — он остановился, помог встать и одеться и прямо так, стоя, потому сесть Сережа не мог, долго обнимал и гладил по волосам. Попытку высвободиться из объятий он пресек со словами “не отпущу, пока не успокоишься”. Сережа рыдал ему в плечо и мечтал умереть. Возможно, в тот день та его часть, что все еще любила Олега, действительно начала умирать, и это было хуже физической боли. Потом снова наступило затишье, ценой которого стало ограничение планов и свободы Сережи. Олег лишний раз не отпускал его от себя и сопровождал везде, где мог. Он стал мягче на это время, почти превратился в себя прежнего, но Сережа больше не строил иллюзий о том, что все наладится. Олег ясно дал ему понять, какой теперь будет их совместная жизнь, и не уставал об этом напоминать. Когда на словах, когда — с помощью своего ремня. Это была дрессировка. Олег шаг за шагом, постепенно, ломал волю Сережи, наказывая, заставлял раздеваться и подставляться самому. Мотивировал это тем, что боится навредить, когда Сережа брыкается и его приходится удерживать. Если Сережа подчинялся — бил не так сильно. Послушание вообще поощрялось: Олег ходил с ним гулять, например. Даже в кофейне неподалеку иногда сидели. Олег говорил — видишь, все может быть нормально, если ты хорошо себя ведешь. Сережа боялся, что скоро не будет и этого "нормально". Недолго осталось. И как предотвратить кромешный ужас, ждущий его дальше, когда Олег сойдет с ума окончательно, не знал. *** С улицы потянуло вечерней свежестью, когда двери разъехались, выпуская Игоря из здания “Вместе”. Сережа любил вечера, любил бродить по городу, пока не стемнеет, и когда стемнеет — тоже. Но Олег запретил ему выходить в это время. С того, второго "наказания" прошло больше года, а Олег так и боялся чего-то, что больше никто не видел. Пожалуй, его страхи даже усилились. Он не мог надолго оставаться в одиночестве, не мог заснуть, если Сережи не было рядом. Поздними вечерами, что плавно перетекали в ночи, Олег слонялся туда-сюда, ожидая, когда Сережа закончит работать, чтобы после утащить его в постель, и только так, вцепившись мертвой хваткой, засыпал. Он, бывало, ворчал, что Сережа слишком много работает и совсем себя не жалеет, не подозревая, что тот просто всеми правдами и неправдами каждый день оттягивает момент, когда придется ложиться с Олегом в одну кровать и терпеть его присутствие, прикосновения и поцелуи. Секс у них случался нечасто: Сережа не мог заставить себя отзываться и изображать удовольствие, выдумывал отговорки, а Олега так выматывала паранойя, что он и не настаивал. Однако время от времени на него все же накатывало, он набрасывался на Сережу, стаскивал с него одежду, осыпал поцелуями и ласкал, прижимая к себе. Шептал в самое ухо, что любит и никому не отдаст. Олег был нежен в эти моменты, аккуратен, как будто Сережа мог рассыпаться от неловкого движения. Сережу это не подкупало. Он не отталкивал, но и активности не проявлял. Лежал и глядел в потолок. Олег в конце концов от него отстал. Сказал, что чувствует себя насильником. Прозвучало как упрек. Сереже было все равно. Казалось, все настолько плохо, что хуже просто не бывает, ниже падать некуда. Ох, как же Сережа ошибался. Сразу же после смерти Гречкина, проверяя документацию, Сережа обнаружил договор с "HOLT International", заключенный от его, Сережи, имени на какую-то не вполне адекватную сумму. Спросил Олега — что это и зачем оно нам? Олег раздраженно и коротко ответил: усилил безопасность офиса, там написано, глаза разуй. Пояснять ничего не захотел, от разговора сбежал. Сережа это название точно слышал, начал гуглить и с большим удивлением обнаружил, что "HOLT International" никакой безопасностью отродясь не занимались, а вот оружие разрабатывали, производили и продавали. Что Олег задумал? Что за оружие стоимостью в четыре миллиона ему вдруг понадобилось? Он во что-то ввязался? Может быть, даже не сейчас, а давно, еще в Сирии, поэтому и слетел с катушек? Ему угрожают? Шантажируют? Сережа спросил снова. И снова. Олег съезжал. Олег злился. Потом распсиховался, мол, Сережа ни черта себя не бережет, пускает к себе кого попало, а теперь еще и Олегу мешает работать, лучше бы занимался своими обновлениями и не совал нос в то, чего не понимает. Сережа резонно заметил, что имеет право знать все, что касается его компании так или иначе, тем более подпись свою на том договоре он точно не ставил. И получил по лицу. Ну, как обычно, когда их мнение не совпадало, Олегу надо было продавить свое, а Сережа ни в какую не соглашался. Всего-то полтора года понадобилось, чтобы подобное стало нормой... Иди речь о чем-то незначительном, Сережа бы уступил. Вопреки расхожему мнению "терпишь — значит нравится", рукоприкладство не нравилось ему совершенно, но в тот момент перспектива в очередной раз получить ремня волновала его куда меньше мутного договора с оружейной компанией. Сережа влез в комп Олега, но ничего подозрительного не нашел. Неудивительно, Олег не доверял тому, что легко взломать. Тогда Сережа улучил момент и перерыл ящики его рабочего стола. Папка с логотипом "HOLT" лежала в самом низу, под другими бумагами, но Олег явно не старался спрятать ее надежно. Наверное, не думал, что Сережа посмеет рыться в его столе. Сережа перебирал листки, и пол уходил из-под ног. Это была не система охраны офиса. Костюм. Костюм Чумного Доктора. Сережу трясло. Олег убил Кирилла Гречкина. Потом Ольгу Исаеву. Просто пошел и сжег их заживо. Взял и сжег. Этого не могло быть. Этого. Просто. Не могло. Быть. Он не услышал, как дверь распахнулась. — Какого черта ты здесь делаешь? На пороге стоял Олег. Выражение его лица не сулило ничего хорошего. "Теперь он и меня убьет", — подумал Сережа и в панике окинул кабинет глазами. Бежать было некуда. В глубине души он был бы даже рад такой развязке. Олег кромсал его душу на куски долгое время, уничтожал все хорошее, что между ними когда-то было, удар за ударом. Сережа цеплялся за воспоминания, чтобы не сойти с ума, чтобы спасти рассудок и хоть какую-то целостность своего мира. Но мира больше не было. Олег разрушил его до основания. Олег и простая синяя папка с надписью "HOLT". — Я спросил: какого черта ты здесь делаешь? Сереже было настолько страшно, что ответить он не сумел. Закрыл лицо ладонями и только мотал головой, пока Олег что-то говорил, стиснув его запястья пальцами, силясь оторвать руки от лица. Синяки остались, яркие, выдали его Игорю. Сережа даже не сомневался, что тот обо всем догадался. Не о Чумном Докторе. Об их с Олегом больных отношениях. Игорь уже ушел, а Сережа все стоял и глядел на улицу. Воспоминания мельтешили у него в голове, одно сменяло другое. И каждое — ужаснее предыдущего. "Вот бы уйти, — подумал Сережа. — Уйти и больше не возвращаться". Или лучше позвонить Игорю, рассказать все и попросить вернуться с подкреплением. Может, так и сделать? Сережа открыл контакты, нашел номер, почти нажал на значок вызова… Не успел. Смартфон завибрировал. Звонил Олег. Сережа ответил машинально, прежде, чем успел подумать, что делает. — Д-да? — Где тебя носит? — резко спросил Олег. — Удрать решил? — Нет, нет, — быстро ответил Сережа, почти вбегая в лифт. — Я здесь, Олег, здесь. Внизу. Я уже иду. То есть, еду. Провожал. У него тряслись руки, никак не выходило нажать кнопку этажа. — "Провожал", — передразнил Олег. — Он сам бы дошел. — Олег… — Что? Ты мне еще объяснишь, какого черта он тебя за руки хватал, а ты позволил. Слышишь? Я все видел. Бегом давай. И сбросил звонок. Сережа наконец нажал кнопку, двери захлопнулись, лифт дрогнул и поехал. Сережа закрыл глаза и прижался лбом к холодной стене. Ему хотелось, чтобы лифт ехал бесконечно. Возможно, он умер и пребывал в своем персональном аду.