Ошейник

Когда Игорь проснулся, Разумовский уже не спал. Он лежал на боку к Игорю лицом и смотрел перед собой невидящим мутным взглядом. То ли намертво увяз в своих мыслях, то ли еще толком не проснулся — глаза у него то и дело закрывались. — Чего не спишь? — спросил Игорь. Разумовский открыл было рот, но ничего не сказал, только вздохнул и облизнулся. Игорь нахмурился. — Серег, ты в порядке? Тот качнул головой, снова облизнулся и наконец хрипло ответил: — Нормально. Игорь включил бра, чтобы не вставать и не раздвигать шторы. Разумовский зажмурился от яркого света. К его лбу, покрытому испариной, липли пряди, а сам он дрожал и кутался в одеяло. Игорь коснулся влажной кожи тыльной стороной ладони. Вроде не горячий особо, но выглядит паршиво, что уж. Игорь поднялся и ушел на кухню — искать градусник. Там же и позволил себе ругнуться, пока шарил по шкафчикам, чтобы Разумовский не слышал. Когда разболеться успел? Может, нервотрепка так сказалась? Кто его знает. В шкафчике, помимо градусника, обнаружился парацетамол. Даже не просроченный, чудо. Игорь призадумался, вспоминая, откуда такая роскошь. А, точно, он болел прошлой зимой… Там же, на кухне, Игоря застал звонок. Очень взволнованная Татьяна Михайловна, воспитательница Лешки, сообщила, что тот "дома не ночует" уже который день. — Я сегодня зайду, разберемся, — пообещал Игорь и, выслушав благодарности и попрощавшись, сбросил звонок. — Зачем тебе все это? — тихо спросил Разумовский, когда Игорь вернулся в спальню. — У тебя ведь своих проблем хватает. — Хватает, — согласился Игорь. И подумал: "Ты теперь тоже моя проблема". Но вслух ничего не сказал, вместо этого вручил градусник и спросил: — Почему ты именно сейчас решился? — На что? — Свалить от него. Разумовский слабо улыбнулся. — А я решился? Игорь пожал плечами. — Ну ты же здесь. Разумовский молчал какое-то время, думал, рассматривая потолок, потом ответил: — Испугался. Олег и раньше на пощечины не скупился, но был… Как сказать? Аккуратнее, что ли. Старался держать себя в руках. А в этот раз я его довел, и мне… — Олег твой сам себя довел, — перебил Игорь, но Разумовский продолжил, будто не услышав: — …показалось, что все, конечная, приехали. Он жуткий, когда выходит из себя, совсем не контролирует, что творит. Я его уже видел таким, плохо кончалось. Для меня. И я подумал: в следующей раз он мне так врежет, что я уже не встану. Упаду неудачно, приложусь головой не об пол и вскользь, а об угол стола, например. Хорошо, если просто глаз себе выбью… — Хорошо?! — …а если сразу насмерть? Или до состояния овоща, это еще хуже… Да уж, если в таком ключе рассуждать, то только глаз — действительно хорошо. — Нормальная, — тем временем сказал Разумовский, вытащив градусник и мельком глянув на цифры. Прозвучало неубедительно. — Дай сюда, — Игорь протянул руку, и Разумовский отдал градусник с явной неохотой. Игорь посмотрел. Ну как — нормальная. За тридцать семь перевалила уверенно, но не критично, сбивать не надо. Видимо, действительно перенервничал и посыпался. Нестрашно. Игорь считал, что Разумовский вообще неплохо держится, учитывая все, что с ним происходило на протяжении многих месяцев. Волков ведь не только бил его, но и ломал морально, внушал всякий бред, перекладывал на него ответственность за свои действия, так что срыв и недомогание были небольшой платой. Главное, чтобы хуже не стало. Вот прямо сейчас. По лицу Разумовского, по опущенным глазам и теребящим пододеяльник пальцам Игорь сразу понял: что-то не то. Что на этот раз? Он еще сказать ничего не успел! — Серег? — осторожно позвал Игорь, боясь, ляпнуть лишнего и снова сорвать Разумовскому резьбу. — Чего ты скис? Если хреново — поспи. А я пока по делам смотаюсь. Ну что с тобой опять? — Ничего. Все в порядке. Извини. Можно я лучше поработаю? Вчера толком не подключался, а там ребята… Я им нужен был. Не то чтобы срочно, просто… В общем… — Он запнулся, вздохнул и замолчал. Игорь подумал, что никогда к этому не привыкнет. Тихий ужас какой-то: можно, можно, можно. На все, на мелочи, даже дети так часто разрешения у взрослых не просят. Невозможно к такому привыкнуть, Игорь и не хотел. Лучше бы Серега пришел в себя и вспомнил, что он взрослый человек, которому можно вообще все, что не запрещено законом. Он и вспомнит, если Волков оставит его в покое. Не сразу и не сам, потребуется время, возможно, больше, чем понадобилось, чтобы его изломать. Специалист тоже потребуется, грамотный, умеющий с таким работать, но по итогу Серега сможет вернуться к нормальной жизни. Пауза тем временем затягивалась. Разумовский продолжал теребить пододеяльник. Игорь протянул руку и осторожно накрыл его пальцы ладонью. Разумовский замер. — Тебе правда нужно мое разрешение? — негромко спросил Игорь. — Н-не знаю. — А если я скажу, что запрещаю, и велю тебе немедленно лечь — ты послушаешься? Разумовский сжал зубы до скрипа, так, что желваки заиграли. Он весь подобрался, его пальцы под ладонью Игоря сжались в кулак. Разозлился. Да ладно. Он умел злиться! Пусть молчком и опустив глаза, но умел, и Игоря это почему-то чертовски обрадовало. Он бы сам за такие вопросы уже по матушке послал, но не все же сразу, правда? — Ну так что? — Я не хочу. — Чего ты не хочешь? — Спать не хочу. Мне нужно поработать. — Ну так работай. Ты не обязан разрешения спрашивать. Разумовский вздохнул, высвободил руку и взъерошил себе волосы. — Я привык. Понимаешь? Нет, не понимаешь, я сам не понимаю, как до этого докатился. Просто… проще спросить разрешения и перетерпеть отказ, чем огрести по первое число и все равно в итоге уступить. — Он и работать тебе запрещает? — Нет. Не то чтобы. Только если я заболеваю. Его это бесит, как будто я нарочно. Обвиняет меня в беспечности, в том, что себя не берегу. Одеваюсь легко, все такое. — А это так? — Нет, конечно. Но Олегу не докажешь. Комп отбирает, пока не станет лучше. Как будто наказывает, только я не понимаю, за что. Запрещает сотрудникам меня дергать по пустякам. Ну так они и не дергают! У меня все ребята — отличные специалисты, я многих сам подбирал и стажировал, еще пять с лишним лет назад, когда "Вместе" только запускали. Сейчас штат разросся, но… В общем, они не тупые, понимают, когда я нужен кровь из носу, а когда нет. Мы все давно отлично сработались. Но важные решения — без меня никак. И на совещаниях я должен присутствовать. На встречах с инвесторами. Я глава компании, да, но семеро одного не ждут, понимаешь? — Понимаю. — А Олег — нет. Еще не понимает, что я не дурной маленький ребенок, который играет в комп до утра, ест одни конфеты и в мороз идет гулять без шапки. Я этот период давно пережил и сделал выводы. Я себе не враг. Если мне будет действительно плохо, то конечно, я все встречи отменю по возможности, вызову врача и буду лечиться и валяться. Олег вечно говорит, что просто переживает и заботится, а мне такая забота — хуже наказания. Я говорил ему, но он не слышит, вбил себе в башку, что я беспомощный, и душит своей опекой. Все боится, что я пострадаю непоправимо. Пока страдаю только от него... Не знаю, куда деться от его паранойи. — Разумовский с досадой поморщился. — Я как-то прошляпил этот момент. Вроде чувствовал, что он гайки закручивает все сильнее, но не хотел ссориться лишний раз из-за пустяков. Думал — мне же не сложно уступить, зато не поругаемся. Доуступался… — Разумовский вздохнул. — Загрузил тебя, извини. — Да ладно. Такое лучше в себе не держать. Если ты можешь вслух сказать, значит понимаешь, что отношения у вас… — Игорь замялся, подбирая слово, но Разумовский, усмехнувшись, закончил за него: — Неадекватные. Да, я понимаю. Чем дольше нахожусь без него, тем страшнее становится. С ним тоже было страшно, но я привык и не видел выхода. А сейчас будто впервые на все трезво посмотрел. А куда ты уйти собирался? Если не секрет, я не настаиваю, просто… — Да не, не секрет. — Игорь поднялся. — Парнишка там один вляпался, воспитательница его звонила. Просила помочь. — Воспитательница? Он детдомовский? — Да. Ты работай, а я мотнусь по-быстрому. Второй ключ оставлю на всякий случай. Только не езди в свою башню, Серег, хорошо? Я тебе не запрещаю. Просто прошу — одному не надо. Договорились? — Договорились, — улыбнулся Разумовский, выбираясь из кровати. Уже обуваясь, Игорь вспомнил, что вопрос с контрактом остался неразрешенным, а запланированный вчера разговор так и не состоялся. — Серег, поговорить надо будет, когда вернусь. По поводу Олега твоего, это важно. Разумовский, уже сидящий на диване с ноутом на коленях, поднял голову. Его пальцы, легко и быстро скользящие по клавиатуре, замерли. — Хорошо, — коротко ответил он. Игорь, занятый мыслями о Лешке, не заметил, как Разумовский помрачнел и напрягся. А потом окликнул, будто решившись на что-то: — Игорь! — Да? — Нет, ничего. П-пока. — Ага, пока, — Игорь махнул рукой и ушел. *** Когда за Игорем закрылась дверь, Сережа честно попытался сосредоточиться на жарком обсуждении нового небольшого апдейта в рабочем чате (давно планировали немного поправить дизайн, да все откладывали), но вскоре поймал себя на том, что по четвертому кругу перечитывает одно и то же сообщение, а ответ на него придумать никак не может. Иконка в углу экрана показывала, что пока он тупил, новых непрочитанных накопилось больше двадцати. Сережа вздохнул и удалил процитированное сообщение. Отписался — извините, буду позже, доступен по телефону — и опустил крышку ноута. О чем Игорь хочет поговорить? Об отношениях Сережи с Олегом он уже явно все понял, обсуждать тут нечего. А если не об отношениях? Если снова о чертовом контракте? Сережа поднялся и принялся мерить комнату шагами. Ему было до смерти стыдно лгать Игорю в лицо. Такая себе благодарность за всю его помощь, за поддержку, за то, что не высмеял и не упрекнул, не заклеймил терпилой, которым Сережа и был, не выставил вон после вчерашней идиотской истерики. Игорь остался без работы, наверняка сам не знал, что дальше делать, куда податься, нужна ему, что ли, такая обуза? Сережа ему даже не друг, абсолютно чужой человек с проблемами, которые со стороны выглядят высосаными из пальца. Действительно, из-за чего тут париться? Дай отпор, Сережа, да и все. Если бы все было так просто. Олег давно замкнул его волю в клетку и ключ выбросил, сломил всякое сопротивление, сначала морально, потом физически. Сережа боялся боли, боялся агрессии, еще больше боялся, что кто-то случайно услышит, узнает, и корил себя за то, что не может перетерпеть очередную порку молча. Лучше бы Олег затыкал ему рот. Странно, что не додумался — он тоже вечно требовал тишины, Сережины крики и мольбы почему-то доводили его до бешенства. Сережа хорошо помнил, как однажды Олег отходил его ремнем, а потом в ярости схватил провод от зарядки, неудачно для Сережи попавшейся под руку. Сережа к тому моменту уже выучил: если не сопротивляться — будет легче, но тогда Олег перепугал его до смерти, и Сережа, никогда прежде его таким не видевший, принялся отбиваться как в последний раз. Ему показалось, что Олег, даже тогда, впервые, не выглядевший настолько обезумевшим, окончательно помутился рассудком и сейчас его прибьет. В какой-то момент у Сережи промелькнула отчаянная, иррациональная мысль: "Вот бы и правда убил", хотя смерти он боялся тоже, и почему-то именно тогда Олег вдруг пришел в себя и остановился. Сережа не мог нормально говорить, его трясло от боли и страха, и больше всего на свете он мечтал остаться один. Но Олег плевать хотел на его желания. Как и всегда. Он часами сидел рядом и умолял о прощении, лез с какой-то мазью, поцелуями и своим раскаянием, просил "больше не доводить", как будто Сережа был виноват, что он с головой не дружит, гладил по волосам, а Сережу тошнило от каждого прикосновения. Ему казалось, что на его теле и душе не осталось живого места, он бы с удовольствием сказал Олегу, что свои лживые извинения он может засунуть себе куда-нибудь поглубже, но боялся открыть рот и спровоцировать новый приступ ярости. Зачем Олег извинялся и за что именно, Сережа по итогу так и не понял. Ремень из их чудесной совместной жизни никуда не делся, к нему добавилось требование держать рот на замке и "не выводить", при этом Олегу ничего не мешало отчитывать Сережу за в кровь искусанные губы и костяшки пальцев. Однажды Сережа не выдержал и поинтересовался, не хочет ли Олег ему язык отрезать, раз уж все не так. И тут же получил за свои слова по губам, потому что "запизделся". За это, к слову, Сережа в последнее время начал огребать особенно часто. Если поначалу Олег требовал только не шататься зря по улицам и сразу отвечать на звонки, когда уж очень надо было покинуть башню, то вскоре этого стало мало. Олег не всегда бил всерьез, но за недовольство его "методами воспитания", грубость, которую он вообще-то заслужил сполна, пустяковый спор и даже не тот тон — подзатыльников и пощечин не жалел. Сережа умолял себя молчать, клялся, что не будет перечить никогда и ни в чем, но природное упрямство из раза в раз брало вверх. Из раза в раз очередная ссора выливалась в рукоприкладство. У Сережи сдавали нервы. Он мечтал, чтобы этот ад закончился, порой ловил себя на мысли, что умереть не так уж страшно, потому что там, на том свете, хуже, наверное, не будет, может, там вовсе ничего нет, кроме пустоты, где можно будет наконец обрести покой. Мысли эти пугали, Сережа гнал их от себя, но они возвращались и возвращались. Вернулись и на утро после потасовки в "Золотом драконе" и очередного наказания непонятно за что. Сережа лежал без движения, боясь издать хоть один лишний звук, чтобы Олег не примчался со своими утешениями напополам с обвинениями. Он убьет меня однажды, вдруг понял Сережа так четко и ясно, как никогда до этого. Убьет или оставит инвалидом. Это было не опасением — осознанием. А может, Сережа сам с собой покончит в порыве. И все начинания, все мечты, все неисполненные желания, все-все-все пойдет прахом. "Вместе" растащат и превратят в площадку для рекламы, данные пользователей сольют тем, кто больше заплатит, родному детдому помогать станет некому. Сережа больше никогда не увидит море, не посмотрит фильмы и не прочитает книги, которые все откладывал, не реализует множество интересных проектов, до которых не доходили руки… Зато получит клеймо самоубийцы, его личную жизнь вытряхнут на всеобщее обозрение, кто-то наверняка докопается до правды, и… Сереже уже будет без разницы, да, но он все равно не хотел, чтобы его запомнили вот так. А еще не хотел, чтобы потерявший всякие границы Олег спалил к чертям весь город, а взбудораженные им люди уничтожили все, что останется после пожарища. "Эгоист", — упрекнул себя Сережа. Нужно было думать и о других тоже. Олег умудрялся не оставлять следов, не оставлять улик, иначе бы за ним уже пришли. Если Сережи не станет, то все просто сойдет ему с рук. А если перспективы именно такие, то что, собственно, Сереже терять? Олега? Так никакого Олега давно нет. Олег умер где-то в песках Сирии, а вместо него вернулся кто-то чужой и страшный. Может быть, внутри этого кого-то еще и остались крохи от человека, которого Сережа когда-то любил больше жизни, но вытащить его самостоятельно у него не было сил. Отправляя Игорю смс, Сережа боялся, что не получит ответа и потеряет решимость. Он ненавидел Олега за то, что тот творил с ним, но еще помнил, что когда-то недавно — очень давно — все было совсем по-другому. Он разрывался на части от своих противоречивых чувств, от злости, жалости, страха и боли, и ему требовался кто-то, кто сможет принимать решения бесстрастно, с холодной головой. Сережа все искал подходящий момент, чтобы сказать Игорю о самом важном, и никак его не находил. А потом, когда Игорь сам завел разговор о контракте, не нашел в себе сил признаться. Потому что вдруг испугался, что Игорь не поверит в его непричастность. Испугался, что тоже станет в его глазах преступником, что признание выйдет вынужденным после двух суток молчания. Испугался получить кулаком в лицо, потому что Игорь "бил тех, кто этого заслуживает", а Сережа заслужил, покрывая убийцу. И все же через все это Сережа мог бы переступить, потому что смертельно устал и хотел, чтобы все наконец закончилось. Хоть как. У него было время договориться с собой и придумать нужные слова. Он даже малодушно подумал, не отправить ли Игорю смс, мол, знаешь, какое дело... Да, надо отправить смску — это не сообщение в соцсети, ее не удалишь, если вдруг передумал, не остановишь доставку. Пусть Игорь врежет ему, когда вернется, но по крайней мере совесть будет наконец чиста. Сережа открыл диалог. Написал и стер. Снова набрал текст. Не то. "Я должен сказать…"? "Я хотел сказать…"? Может, просто: "Олег — Чумной Доктор"? Да. Пусть будет так. Толку от оправданий. Надо было просто взять и отправить, не медлить, не тратить время и решимость. Надо было. А потом стало поздно, потому что Олег, молчащий с момента последнего своего звонка, будто почуяв угрозу, прислал Сереже друг за другом два коротких сообщения: "Я знаю где ты." "У тебя час, чтобы вернуться и поговорить со мной, Серый." И еще одно: "Надеюсь, ты никого не впутал. Я не хочу убивать невинных." Сережа долго смотрел в экран смартфона. Потом свернул приложение, так и не отправив смс. *** Зачем вернулся? Когда Сережа вошел и увидел Олега, больше никаких мыслей не осталось. Только эта. Олег поднялся и неспешно, будто боялся спугнуть резким движением, приблизился. Сережа снова сбежал бы прямо сейчас, хоть куда, наплевав на все, но не мог пошевелиться. Просто стоял и смотрел, пока Олег не подошел почти вплотную. — Ты в порядке? — Олег опустил ладони ему на плечи, заглянул в глаза. — Серый? Ответь же, ну? Не приказал — попросил впервые за очень долгое время. Настойчиво, и все же. — В порядке. — Где ты был? Не говори, что у себя, я туда ездил. — У з-знакомого. — У какого знакомого? Ну, тише, успокойся. Сережу трясло, ноги были ватные, может, потому он и не воспротивился, когда Олег увлек его за собой и усадил на диван. Надо было что-то сказать. Высказать все, что крутилось в голове, пока Сережа ехал в башню, пока поднимался на лифте, пока бесконечно долго — слишком быстро — шел от лифта до офиса. Он знал, что хочет сказать, но никак не мог открыть рот, слова не шли с языка. Олег приобнял его, погладил по голове. Сережу передернуло, он зажмурился. Ждал, что Олег стиснет его волосы в кулаке, дернет, ударит, но тот не делал ничего, только перебирал его пряди и эта ласка обезоруживала. Он был готов защищаться, но Олег не давал ему повода, потому что не нападал. Это была какая-то уловка, трюк, Олег уже делал так: подбирался, обманчиво спокойный, и уговаривал, загоняя в угол. Давал выбор — по-хорошему или по-плохому. Говорил: я не хочу тебе всерьез навредить, не хочу причинить лишнюю боль. Сережа не знал, почему ведется на этот бред, но велся, послушанием выторговывал себе поблажку, которая таковой не являлась. Он всегда осознавал это после, как и осознавал, что никакого выбора нет. И продолжал уступать из раза в раз, как будто могло стать хуже. А хуже было некуда. Стоп. Что Олег спросил только что? Где Сережа был, у кого? — Ты сказал, что знаешь, где я, — медленно проговорил Сережа, холодея от накатывающего осознания. — Ты сказал… — Я немного приврал, не знал, как еще тебя выманить, — с усмешкой признался Олег. Он смотрел на Сережу как на доверчивого ребенка, который согласился лечь в постель, потому что испугался подкроватного монстра, забирающего непослушных детишек. У Сережи кольнуло сердце. Какой же он идиот. Как можно было так просто повестись на эту дешевую манипуляцию? Как можно было… В голове стало пусто-пусто, а потом из глубины души поднялась злость. Такая сильная, такая яркая, что не осталось места для страха. — Не трогай меня. — Что?.. — Пальцы Олега замерли. Сережа мотнул головой, сбрасывая его руку, и отшатнулся. — Я сказал: не трогай меня! — отчеканил он. — Мне жаль, — после короткого раздумья мягко ответил Олег. — Мне правда жаль. Я просто хотел поговорить. Хотел сказать, что, наверное, был слишком строг с тобой, не сумел удержать себя в руках и перегнул палку. Мне правда жаль, Серый. Извини. Ты простишь меня? — Нет. Искреннее удивление, отразившееся на лице Олега, разозлило Сережу еще сильнее, прибавило сил. Как так, правда? Он смеет перечить и не принимать извинений. Как будто это была его обязанность — все понимать и прощать. Олег потянулся приобнять, но Сережа оттолкнул его руки и вскочил. — Нет! Тебе не жаль и я тебя не прощаю. Не прикасайся ко мне. У тебя больше нет на это права. У тебя вообще нет на меня никаких прав. Ты должен уйти. Сейчас же! Я не хочу тебя видеть, не хочу тебя знать! Надеюсь, тебе хватит ума найти врача и разобраться, что с тобой происходит. Я могу помочь с этим, подберу хорошего специалиста, оплачу, если надо, но на этом все. Все. Ты должен уйти. Навсегда. Не станешь лечиться — дело твое. Езжай обратно в Сирию или куда угодно. Не хочешь и этого — найди работу, я дам тебе рекомендации. Больше ты от меня ничего не получишь! Хватит! — Сережа лгал ему. Впервые вот так, в открытую, заговаривал зубы. Не будет никаких рекомендаций, только показания в суде, а врача Олег получит и без Сережи — тюремного, в СИЗО. Но Олег пусть думает, что Сережа продолжит его покрывать. Нельзя, чтобы он догадался. — Серый, что ты несешь? — на удивление спокойно спросил Олег. — То, что надо было сказать тебе давным-давно. Здесь ты не останешься, Олег. Со мной не останешься. Что? Что ты смотришь на меня? Не нравится? Ну так давай, ударь. Больше ты ничего не умеешь. Накажи. Я привык. И снова ложь. Не привык. Разве можно к такому привыкнуть? Сережу трясло. В кои-то веки не от страха, а от злости, потому что Олег молча смотрел на него как идиот, и больше ничего не говорил. — Ты должен уйти, — повторил Сережа. — Почему? — это все, что он получил в ответ. Олег не понимал. Он правда не понимал или хорошо делал вид, что не понимает. Сережа не любил говорить с людьми, глядя на них сверху вниз, это было как-то… не на равных. Но сейчас это играло ему на руку. Олег не поднимался с дивана, и Сережа, возвышаясь над ним, чувствовал себя увереннее. Он считал себя слабее что физически, что морально, и ему требовалась хоть какое-то преимущество, уловка, чтобы продавить свою позицию, отстоять свои желания. Расставить точки наконец, забрать обратно у Олега свою жизнь, которую тот прибрал к рукам и ни в какую не хотел возвращать. — Почему? — Сережа усмехнулся и провел ладонью по волосам, смахивая пряди со лба, открывая еще не зажившую ссадину. — Вот поэтому. Потому что с меня хватит. Потому что я терпел много месяцев, позволял тебе убивать меня, портить мою жизнь, диктовать, что и как мне делать. Но больше не хочу. У тебя был огромный кредит моего доверия. Громадный. И ты его весь потратил. В моей жизни больше нет для тебя места. Я хочу, чтобы ты это понял и принял. Ты должен уйти, Олег. Немедленно. Ты слышишь? — Слышу, — тихо ответил Олег и по его губам расползлась нехорошая усмешка. — Я тебя слышу, Серый. Очень хорошо. А теперь ты послушай меня. Я никуда не уйду. Я всегда — понимаешь меня? — всегда буду с тобой. Ты не можешь принимать решения. Ты слишком взбудоражен, сам не знаешь, что для тебя лучше, что тебе нужно. А я знаю. Вот, например, прямо сейчас тебе нужно успокоиться. Можешь попробовать сам. Если не сможешь — я тебе помогу. Кто звонит? Только после вопроса Сережа понял, что ему действительно звонят. Он поспешно достал смартфон. Игорь. Сережа сбросил звонок. — Н-никто. — Это мы сейчас поглядим. Дай сюда. Ну? Когда он поднялся, прямой, спокойный, будто не ему только что дали от ворот поворот, Сережа на автомате сделал шаг назад. Ему стало так жутко, что голова закружилась. Олег смотрел широко открытыми глазами, от него так и веяло безумием. Он сошел с ума. Окончательно. На что Сережа вообще рассчитывал? Что сумеет напугать маньяка, который людей живьем сжигает? Что он смирится и уйдет, потому что Сережа ему так сказал? Идиот, какой же идиот. Надо же было так глупо повестись на провокацию, явиться самому прямо к нему в руки. Без поддержки, одному! Игорь был прав во всем. Миром и добром действительно не получится. Договориться — не получится. Убедить — не получится. Что же делать? Сережа в панике глянул в сторону двери и понял, что не успеет — далеко, судорожно и не с первого раза разблокировал смартфон... Он же не стер то смс Игорю, только свернул приложение. Да?.. *** “Он преследует высшую цель и убивает ради своих идеалов.” “Может быть, он был одиноким ребенком?” "А Олежа в армию пошел." "Я у них ничего не покупал. И ничего не подписывал. Он сказал, что усилил безопасность офиса." Неприметная папка с надписью "Дело №..." сминалась под пальцами. Ноги сами несли Игоря в башню "Вместе", он напрочь забыл, что хотел позвонить Федору Ивановичу, предупредить, поделиться с ним своими подозрениями. Но подозрений не осталось. Пазл сложился в цельную картинку, в голове стало кристально ясно. Покинув детдом, Игорь намеревался вернуться домой, усадить Разумовского напротив и задать ему наконец все насущные вопросы. Напрямую. Так, чтобы не смог ни увильнуть, ни отвертеться. Конечно, руки распускать Игорь не собирался, Разумовский ничем этого не заслужил, и в целом Игорь скорее верил, чем нет, в то, что костюм Волков действительно заказал за его спиной, а потом просто отлупил, чтобы заставить молчать. Но костюм — не перочинный ножик, его в карман не спрячешь, не мог Волков ни разу себя не выдать, А значит Разумовский действительно его покрывал, пусть и из страха — в это Игорь тоже верил. Ему не хотелось давить, не хотелось пугать, но еще больше не хотелось, чтобы потерявший берега маньяк продолжал убивать людей и устраивать беспорядки в городе. Улик катастрофически не хватало — рисунки да контракт — но улики найдутся, если знать, куда копать. А там и до чистосердечного признания недалеко, которое из Волкова можно будет вытрясти вместе с душой, если она еще не растворилась в чужой крови и страданиях. Главное, чтобы суд признал его вменяемым. Установил, что он был в трезвом уме и твердой памяти, когда заказывал костюм, когда надевал его и шел убивать. Игорь знал, как работает система, и боялся, что все закончится принудительным лечением в психушке, а не тюрьмой, где Волкову и было самое место. Да, вероятно, он и правда чокнулся в своей Сирии от всего, что видел, от дышащей в затылок смерти, от вида умирающих на его глазах людей. Заработал паранойю, помешался на своем лучшем друге... Не только друге, но для следствия это будет именно так, делиться с общественностью подробностями их отношений Игорь не собирался. Разумовский тоже не станет, а Волкова всегда можно будет заткнуть. Если еще понадобится. Если его слова вообще кто-то воспримет всерьез после всего, что он по доброй воле наговорил в прямом эфире на многомиллионную аудиторию. А во время следствия наговорит еще больше. Стажер все верно понял: Волкову внимания не хватало, признания, хотел, наверное, что-то значить, потому и пилил свои прямые трансляции. Такой вот эксгибиционизм двадцать первого века. Очень удобно. Очень просто: вернулся человек морально покалеченным с войны, на которую его никто не гнал, а война так в нем и осталась. Навсегда. Пустила в него корни, захватила, как паразит. Голову лечить он явно не захотел, накручивал себя и накручивал, раскачивал свой бред, потакал ему, затянул в него сначала Разумовского как самого доступного, самого близкого, самого безответного, а потом этого стало мало. Зачем забиваться в нору, прячась от опасностей, если можно выжечь все вокруг этой норы? Воспаленный мозг услужливо подсунул картинки, что рисовал маленький Разумовский. Один образ перетек в другой, кривые страшные птицы превратились в Чумного Доктора. Удивительно, на что способно человеческое сознание, лишенное контроля. А с контролем у Волкова явно был полный швах. Игорь спустился в метро. Пока ехал, прогонял все в мыслях по кругу. У него не осталось никаких сомнений. Все ясно как божий день. А дома, когда Игорь открыл дверь и вошел, его встретила полная тишина. Ноутбук Разумовского лежал на столе, под ним — сложенный вдвое листок бумаги. Игорь достал его и развернул. "Мне очень нужно поговорить с Олегом наедине. Я потом тебе позвоню и все расскажу, обещаю. Извини, что вот так сбежал. Спасибо за все." Игорь открыл журнал исходящих и нажал кнопку вызова. Гудок, второй. Потом звонок оборвался — Разумовский его сбросил. Приехали. Ну почему он вдруг убежал, что его спугнуло? Слова Игоря о том, что надо поговорить про Волкова? Может быть. Значит, Разумовский действительно в курсе его делишек. Предупредить решил? Помочь спрятаться? Но зачем? Это железно сделает его соучастником, неужели он не понимает? А может, не спрятать хочет, а уговорить сдаться по-хорошему? Вполне в его характере попытаться уладить все мирным путем, без жертв и последствий. Вот это больше похоже на правду. И текст записки так становится куда понятнее. Уломать Волкова на явку с повинной, потом позвонить Игорю… Поток мыслей прервала короткая вибрация в ладони — смс. От Разумовского. Игорь открыл. "Олег — Чумной Доктор." Игорь смотрел в экран минут пять, рухнув на диван. Он не знал, что именно его так поразило. Вроде сам уже обо всем догадался. Вроде еще одно подтверждение виновности Волкова в копилку к другим. И вдруг дошло. Игоря не было не так уж долго, пара часов, плюс-минус — он осмотрел комнату Леши, а потом, увидев рисунки под стеклом, извинился перед Татьяной Михайловной и на всех парах понесся домой. Разумовский обещал позвонить, но звонок сбросил и почти сразу прислал смс. Почему? Боится говорить? Или просто не может? Что с ним случилось за это короткое время? Игорь метнулся к письменному столу, нашел старую папку, сунул туда тетрадь Разумовского и почти выбежал из квартиры, хлопнув дверью. Такси? Нет, в пробку встрянет, на метро быстрее. Игорь не заметил, как добрался до башни. На короткую смс “я загляну” он не ждал ответа, но Разумовский ответил: не нужно. Игорь надеялся, что именно Разумовский, а не Волков, который успел что-то с ним сотворить, отобрав телефон. Однако Игоря никто не остановил, когда он, скинув веское "нужно", вошел в здание “Вместе”. Игорь шагнул в лифт. Игорь нажал кнопку. У него в голове щелкал тумблер, варианты расцветали и разбивались вдребезги, потому что он впервые не знал, что станет говорить и делать. Люди — создания довольно предсказуемые, их легко просчитать. Но это здоровых. На что способен псих в суперкостюме, если его как следует прижать, Игорь не представлял. Ладно, по ходу дела разберется. Сейчас уже близился вечер, вряд ли башня набита сотрудниками, по крайней мере, Игорь очень надеялся, что это так — жертвы среди гражданских ему были не нужны. Заложники — тоже. Главное, чтобы Волков не решил прикрыться Разумовским. И чтобы тот сам не полез мешаться под ногами, ему вредить Игорь хотел меньше всего. Но Разумовский не дурак, так что оставалась надежда на его благоразумие. Хотя какое там благоразумие, полез черт пойми куда и, судя по всему, вляпался… Игорь вышел из лифта, в два шага пересек коридор и толкнул стеклянные двери. Разумовский в дурацком халате с узорами прямо под цвет волос стоял у окна. Один. На первый взгляд — целый и невредимый. Он обернулся, и в его глазах не было ни капли удивления, скорее… обреченность? С чего это? Волков все-таки успел что-то с ним сделать? Наговорить такого, что он сдался? И напился в честь этого, судя по всему, его покачивало, а на столике стояли пара бокалов и открытая бутылка шампанского. Вторая бутылка, закупоренная, валялась на диване. — Игорь… — начал Разумовский вместо приветствия, шагнул навстречу и споткнулся о пуф. Игорь подхватил его, отодвинул от себя, удерживая за плечи, чтобы всмотреться в лицо. Глаза широко распахнуты, губы подрагивают. Игорю казалось, что если он сейчас уберет руки, Разумовский рухнет ему под ноги. Не потому что пьян, а потому что до смерти напуган. Что между ним и Волковым произошло за такое короткое время? — Присядь-ка, — тихо велел Игорь. — Поговорить хочу. — И подтолкнул Разумовского к дивану. Тот медленно сел, не сводя с Игоря глаз. Не воспротивился, не поморщился. И двигался свободно, хоть и неловко. На лице никаких новых следов. Волков его не бил. По крайней мере — не всерьез. Но что он тогда сделал? И где он? Неужто спокойно оставил Разумовского одного, не заперев, не запретив пускать к себе кого-то, после того как тот сбежал у него из-под носа и почти трое суток не выходил на связь? Верится с трудом. Игорь прошелся по офису, осматриваясь будто бы с интересом. Несколько камер по периметру потолка. Офис должен быть как на ладони, если кто-то за ними наблюдает. — Круто у тебя тут, конечно. Скульптуры, Венера вон какая… Оригинал? Разумовский не ответил, он глядел на Игоря настороженно, не понимая, что за игру тот затеял. Игорю ответ и не требовался. Плевать на Венеру. — А ты что, прямо тут и живешь? — Да. Стараюсь м-максимально эффективно расходовать время. Не тратить на дорогу… — Он запнулся и с трудом сглотнул, взял со столика чистый бокал — кажется, чтобы просто занять руки. Покрутил в пальцах, потом кивнул на бутылку: — В-выпьешь? — Да не, я же на работе. Они оба знали, что никакой работы у Игоря нет, но Разумовский ничего не сказал, ничего не спросил. Хорошо. Игорь пересек офис, присел на край стола. — Слушай, как думаешь, а что дороже стоит: вот это вот все или один костюм Чумного Доктора? Разумовский растерялся, но, попытавшись взять себя в руки, выдавил из себя смешок. — Н-не знаю. — Он откинулся на спинку дивана, нарочито расслабленный. Натянутый как струна. Игорь видел, как его подергивает. Как он старается не сводить глаз, ловит каждое движение, а взгляд нет-нет да соскальзывает. Игорь проследил, не меняя позы, едва повернув голову. Дверь. Почти незаметная, в цвет стены. Что там? Разумовский говорил… Точно. ”...переехал в офис, что-то вроде квартиры там оборудовал...” Жилое помещение прямо за этой дверью? И что? Там спрятано что-то важное? Улики с места преступлений? Костюм? Или… Или Волков? — Да ла-адно, — протянул Игорь. Он оттолкнулся от стола, поднимаясь, подошел ближе и очень тихо, почти неслышно, спросил: — Он здесь? Слышит? Да — моргни. Разумовский несколько мгновений глядел на него широко открытыми глазами, а потом моргнул. И еще раз. Сука. Хотя ничего удивительного. Вряд ли теперь Волков от него хоть на шаг отойдет, будет трястись над ним сильнее, чем прежде, бояться, что сбежит снова. Странно, что к батарее еще цепью не пристегнул и позволил впустить Игоря. Остатки рассудка подсказали, что это поможет подозрения отвести, или... Или это ловушка? Разумовский будто прочел его мысли: — Игорь, тебе лучше уйти. Прямо сейчас. — Вот тут договор твой с HOLT International. — Игорь взмахнул папкой, в которой не было никакого договора. — Там знаешь что в графе “оказание услуг"? Усиление безопасности офиса. Вот я и подумал… — Игорь, пожалуйста, ты должен уйти. — ...с каких это пор иностранная компания, производящая новейшее экспериментальное оружие, стала сигнализации в офисы ставить? — Они уже говорили об этом всего сутки назад, но Волков, при хорошем раскладе, этого не знал. Пусть думает, что никто ни в чем его не подозревает. Возможно, это усыпит его бдительность. Пусть верит, что Игорь подозревает не его. — Кстати, твои детские рисунки. Смотри. Ничего не напоминает? — Игорь извлек из папки старую школьную тетрадку. Разумовский вцепился в нее, уставился на разрисованные страницы. Его затрясло, взгляд вмиг опустел, на бледных щеках вспыхнули красные пятна. Он медленно привалился спиной к диванным подушкам. Игорь нахмурился. Что это с ним? Худо-бедно контролировал себя и тут вдруг из-за детских каракулей тому контролю трындец пришел? Почему? Не тупой ведь, должен уже догадаться, что Игорь тут не по его душу. А, неважно. Все потом. Игорь сел рядом с Разумовским так, чтобы видеть все входы в офис и не дать напасть на себя со спины — не за Венерой же Волков спрятался, в самом деле? — и швырнул опустевшую папку на стол. Разумовский дернулся, будто Игорь его ударил. — А теперь, мразь, говори: зачем ты убил всех этих людей? — Это не я… — Знаю. Не тебе вопрос. Ну давай, ублюдок, покажись. Или ты только в маске смелый и разговорчивый? Разумовский вскинул глаза. На Игоря. Потом на неприметную, неслышно отворившуюся дверь. Волков вошел — абсолютно спокойный — смерил Игоря насмешливым взглядом. Стоял с видом победителя, как будто уже всех переиграл, держал спину по-военному прямо, руки за спиной сложил. — Какой же ты настырный. — Он цокнул языком, вздохнул с напускной досадой. — Тебе же русским языком было сказано, чтобы ты ушел. Ну почему ты не послушал? Мы с Сережей поспорили, знаешь? Он мне божился, что сможет выставить тебя, а я ему не поверил. Я же разузнал про тебя, Игорь. Как только понял, что Сережа всерьез решился поиграть в побег. Ты все лез и лез в то, что тебя не касается, за руки его хватал, телефон ему свой оставил, выводы там какие-то свои сделал… Думал, я не узнаю? — Да мне как-то по барабану было, узнаешь ты или нет. — А мне вот не было. Он мне рассказал. Хотя я и так догадывался, что Сережа к тебе побежал. Под крылышко доблестной полиции. Только ты ведь к ней больше отношения не имеешь. Не так ли? Я все знаю. Майор больше не майор. — Волков усмехнулся. Усмешка вышла полубезумной, Игоря аж передернуло. — Я знал, что ты сюда заявишься без приглашения. Снова. И знал, что наш маленький спор Сережа проиграет. Сереж, — он перевел взгляд на Разумовского. Игорь тоже искоса глянул — на том лица не было. Моргал часто, а лоб покрылся испариной, — я ведь предупреждал тебя, Сереж, правда? Зачем было кого-то впутывать? Почему ты вечно не слушаешься? Никогда не думаешь о последствиях? Учишь тебя, учишь… Все без толку. Может, я тебя жалею? Надо жестче быть? Нет, молчи, не отвечай. Это все риторические вопросы. Мы оба знаем, что это твоя вина. Ты его сюда привел, так что он будет только на твоей совести. — Олег, я… Пожалуйста, Олег… — Разумовский было поднялся, но Волков, вмиг растеряв наигранную мягкость, вдруг рявкнул, подавшись вперед: — Рот закрой, я сказал, и сиди тихо! Разумовский зажмурился и дернулся в сторону, падая обратно на диван. Будто ожидал удара. Он и ожидал, хоть Волков стоял слишком далеко, чтобы дотянуться. Игорь посмотрел на Разумовского. Потом на уже взявшего себя в руки и снова натянувшего маску спокойствия Волкова. — Тебе самому-то от себя не смешно, угрожака? Грозный такой. Кого напугать-то пытаешься? Его? — Игорь качнул головой в сторону Разумовского. — Так ты уже. Молодец, поздравляю. Затравил единственного друга. Я вот руку дам на отсечение, что единственного. Кому ты нужен-то еще? Родни у тебя нет, иначе бы в детдоме не оказался. Воевать тебя больше не возьмут, ты ж поехавший, у тебя это на лбу написано. Коротнет — своих перестреляешь. Кому оно надо? Да ты и сам больше не поедешь, правда? Там страшно. Стреляют все время, в том числе в тебя, да? И надо чужие приказы исполнять, а ты сам покомандовать не дурак, правда, только кем-то, кто тебе ответить не может, но это мелочи. Кто там на Серегиной совести будет? Я, что ли? Попустись. Я тебя не боюсь. Ни с огнеметами, ни без. — Правда? — улыбнулся Волков. — А так? — И направил на Игоря дуло пистолета, который молниеносно извлек из-под полы пиджака. Кобуру там прятал, сука. Щелкнул снятый предохранитель. Время будто замедлилось. Игорь бы пожалел, что в жизни табельного оружия не носил, если бы оно ему сейчас так и так положено не было. Твою же мать. Думай, Игорь. Думай. Думай. Ду... А толку? Если Волков сейчас ему в башку выстрелит, то все. Отвоевался Игорь. Урод этот — не гражданский, решивший с оружием поиграть. Военный. Метко стреляет, как пить дать. Рука не дрожит вон, твердая, взгляд с прищуром внимательный. Спрятаться негде и некогда. Прикрыться… Ну не Разумовским же, в самом деле? Игорь глянул на него. Тот сидел ни жив ни мертв, но удивления во взгляде не было. Знал, что дружок его пушку приберег, поэтому Игоря и гнал: Волков, наверное, пригрозил пристрелить, если выставить не получится. Вот же ублюдок. А Игорь тоже хорош — недооценил врага, приперся прямо ему в лапы готовенький, без подкрепления и напарника, без оружия. Привык играть в героя, вывозить все в одиночку, привык, что удача на его стороне, и думал, что будет всегда, а так ведь не бывает. Все прокалываются, все на чем-то сыпятся. Вот и Игорь посыпался, поплатился за самонадеянность. Придурок. Умирать не хотелось. Тем более так глупо. Он представлял свою смерть уйму раз, и так и эдак — когда перебирал варианты, прежде чем хлопнуть очередного преступника. Сейчас варианты тоже мелькали, сменялись один за другим, вбивались Игорю в мозг, как гвозди в крышку гроба, который маячил в обозримом будущем неумолимо. Все играло против него, все было не так. Игорь неудачно сидел: не успеть перекатиться за диван — стоит ему дернуться, как Волков тут же выстрелит. В зоне досягаемости только подушки, Разумовский и бутылка шампанского на столе. Бутылку Игорь, допустим, схватить успеет, если повезет, а толку? Пуля в стекле не застрянет — разнесет вдребезги и полетит дальше по своей траектории Игорю прямо в лоб. Что делать-то?! А ведь еще Разумовский рядом, точно. Где гарантия, что после Игоря Волков и его не упокоит? Накрутит себя сейчас и решит, что любовника надо грохнуть, чтобы больше не убежал и никому не достался. А может, не убьет, но колени ему прострелит, чтоб точно отбегался. Запрет где-нибудь до конца дней, да мало ли, что он может придумать? Фантазия там больная, но оригинальная, иначе бы просто так убивал, а не в навороченном костюме. Что делать, что делать, что де… — Мне жаль, — вдруг тихо сказал Разумовский. — Прости. Что? Боковым зрением Игорь увидел бутылку, летящую ему в голову, прежде чем успел посмотреть Разумовскому в лицо. Ни прикрыться, ни увернуться не успел. А потом наступила темнота.