Контракт

      — Я и не думал, что всё настолько серьёзно, — нервно и почти истерически гыгыкает Шаст, занося руку над полем для подписи. Арсений устало потирает глаза: за последние пару недель он стал мрачнее, тени под глазами — отчётливее. Я наверняка тоже не могу похвастаться цветущим видом. Со стороны виднее, и подтверждением моих мыслей выступают обеспокоенные, а порой и встревоженные взгляды Шема и Шастуна. Стас недостаточно близкий мне человек, поэтому не позволяет никаких комментариев, а вот Антон не только смотрит на меня взволнованно, но и отчитывает, как девчонку неразумную.              Юрист пожимает руку Антону и бодрым шагом покидает офис, не задав по пути ни одного неудобного вопроса. Антон обнимает меня крепко и долго, видимо, пытаясь успокоить и утешить, и уходит снимать очередные «Контакты», когда убеждается, что я в относительном порядке.       Разговоры о пустом ушли из нашего взаимодействия с Поповым, хотя и Стас, и я, и Шаст объясняли Арсению, что ничего смертельного не случилось. Арс не слушает и отдаляется всё больше, погружаясь в себя. Это не проходит мимо его подписчиков — комментарии сплошь «Арсений, у Вас всё хорошо?». Арсений молчит. Во взгляде лёд.              Мой директ в Инстаграме лопается по швам от количества обеспокоенных сообщений. Впервые на себе я чувствую, как сложно жить под вечным прицелом внимательных глаз. Непривыкшую меня это выматывает нечеловечески — мало мне и без того было бед. Я надеваю тёплую куртку и долго наматываю на шею шарф в глупой надежде на то, что Арс остановит, скажет что-нибудь, но этого не происходит, сколько бы я ни проторчала в кабинете. Я коротко и скомкано прощаюсь, не выдержав вопросительный взгляд Стаса, и выхожу в коридор. Если бы у меня спросили, в порядке ли я, я бы ответила, что да. В порядке. Но в обратном порядке, понимаете?              Необходимые элементы бросили в миксер и перемешали.              Арсений остаётся с Шеминовым в кабинете для обсуждения чего-то там, что мне слушать ни к чему. Спустя несколько минут я возвращаюсь для того, чтоб забрать забытую в раздумьях шапку, но из-за двери слышится: «Я, кажется, жалею, что мы выбрали именно Регину». В исполнении, конечно, Попова. Наплевав на шапку, я стремительно покидаю офис с желанием не возвращаться туда снова никогда. За последнее время я плачу столько, сколько не плакала за последние пару лет — будто отрабатываю долги.              Хотелось бы сказать, что лицо Арсения я бы тоже с удовольствием не видела никогда, но: а) это враньё, у него красивое лицо, на которое хочется смотреть по поводу и без; б) вечером предпремьерный показ фильма с ним, куда я могу прийти. Мероприятие закрытое, это показ только для представителей СМИ и съёмочной группы. Стас сказал мне, что я не обязана идти, но на всякий случай в списке приглашённых рядом со строчкой «Попов А. С.» красуется плюс один. Мысли путаются, я мечусь между «да» и «нет», но где-то глубоко внутри уже сидит правильный, единственно правильный ответ.              Я отчётливо понимаю, что необходимо пойти, быть рядом с Арсением в такой важный момент его жизни. Арс, конечно, изображает, будто для него эта премьера — рядовое событие, но только идиот не увидит, как сильно мужчина беспокоится. Хочет он меня видеть или нет, я должна и хочу поддержать его. В фильме у Попова одна из главных ролей: желанная, выстраданная. Кастинг дался мужчине с трудом, он рассказывал об этом с улыбкой, но в голосе сквозила битым стеклом боль.              Эпизодических ролей уже давно стало много, планка чуть повысилась с «Возьмите меня, пожалуйста, хоть куда-нибудь». Несмотря на это, Арсений сохранил строгость к самому себе и граничащий с сумасшествием перфекционизм во всём, что касается съёмок и самого себя в принципе. Каждая улыбка, когда Арс рассказывает об очередном отказе, приправлена таким количеством отчаяния, что хочется плакать навзрыд всем присутствующим и слышащим. Тем не менее, Попов делает вид, что ему нормально, но на показ фильма начинает собираться ещё за неделю. Специально мужчина не смотрел итоговую версию и по сей день, кажется, боится, что его экранное время урежут до нескольких жалких минут. Откровенно говоря, боюсь и я. Он заслуживает большего.              Дома я долго изучаю Интернет на предмет референсов: понятия не имею, как принято одеваться на подобные мероприятия. По фото-отчётам с аналогичных предпоказов понимаю, что вполне уместно надеть джинсы с водолазкой и накинуть пиджак. Макияж выбираю с акцентом на губы и делаю высокий хвост. Целоваться мне, очевидно, не светит: по крайней мере, не сегодня, и уж точно не с Арсением, но я всё же зачем-то выбираю стойкую помаду. Может, я буду есть беляши на Белорусском вокзале, до которого от кинотеатра добираться минут десять на метро. Кто знает, что мне в голову взбредёт?

***

      — Попов плюс один, — спокойно говорю я, изучая взглядом окружающих меня людей. Все красивые, счастливые и предвкушающие — будто на дворе канун Нового года. На самом деле внутренне я дрожу от предвкушения и страха одновременно.              — Проходите, пожалуйста. Ваше место рядом с Арсением Сергеевичем — под номером семь. Приятного вечера! — учтиво говорит молодой человек со списками в руках, но быстро переключает внимание с меня на кого-то, кто стоит за мной.              Я легко киваю и прохожу в кинотеатр. Это так называемый приватный киноклуб в центре Москвы. На сегодня он арендован для показа. В холле много оформленных фотозон — пресс-воллы, оформленные в стилистике фильма временные декорации и афиши в огромном количестве. Люди плывут от одной к другой, чтоб запечатлеть на память этот вечер, я же стараюсь максимально незаметно пробежать сразу к своему месту, чтоб сесть и расслабиться. Холл полон столов, которые ломятся от закусок и шампанского, но меня не тянет задерживаться. Сегодня не хочется быть пойманной журналистами, особенно в одиночестве: с Арсением всё же спокойнее. Но и отвлекать я его не буду — краем глаза я заметила, как тот даёт интервью какому-то телеканалу, а позже мужчине предстоит толкать речь перед полным залом. В груди растекается тепло, когда я вижу, как Арс хорош под прицелом камер.       Мне предлагают заказать попкорн с трюфелем, и я, мысленно отсмеявшись, прошу просто карамельный — я, знаете ли, консерватор в плане еды. Когда Арсений выходит к микрофону после приглашения режиссёра, я забываю о еде и замираю, так и не донеся попкорн до рта. Наверняка я забываю ещё и дышать: Арс в чёрной водолазке и чёрном пиджаке, а ещё в очках, чтоб, видимо, отгородиться и спрятаться в некомфортной обстановке. Щетина прибавляет образу небрежности, расслабленности и секса. И это абсолютно незаконно.              Речь удаётся на «ура», глаза Арса так сияют, что я не могу оторваться. Он не смотрит в зал, смотрит поверх, и от этого спокойнее: и мне, и ему. Голос уверенный, но подрагивающие руки выдают волнение, хотя и заметить это сложно, если не всматриваться. Щелчки затворов фотокамер заставляют меня немного горделиво выпрямить спину в ожидании Попова — меня затопляет до самых кончиков пальцев нежностью и гордостью, хочется обнять его до хруста рёбер. Боюсь представить, что будет со мной после просмотра фильма.              Мужчина идёт к своему месту, немного смущённо улыбаясь и кивая на аплодисменты. Прижимает руки к груди и опускает голову вниз. Режиссёр приглашает к микрофону ещё одну актрису, и Попов расслабляется: заметно ссутуливается, прикрывает глаза. Плюхается в соседнее от меня кресло с долгим выдохом, наверняка не заметивший меня. Место с другой стороны пустует — не грех было и подумать, что это моё, а рядом сидящая девушка может быть кем угодно. Я не умею выдерживать интригу долго, но Арс выглядит весьма измотанным. Приходится дать отдышаться, а заодно прийти в чувства самой и собрать всю смелость в кулак.              — Арсений, я поздравляю тебя, — произношу я наконец, наблюдая, как трогательно подрагивают ресницы на сомкнутых веках. Касаюсь руки пальцами, и Арс дёргается, открывая глаза, как от испуга, но быстро смягчается.              — Ты… Регина, ты пришла, — выдыхает так, будто стало спокойнее, и улыбается до ямочек до щеках.       Будто ждал, но не надеялся. Смотрит неверящим взглядом лишь несколько секунд и обнимает меня, перегнувшись через мешающий подлокотник. Я отвечаю охотно, с тем же трепетом. Когда гаснет свет и начинается показ фильма, Арсений почти принимается грызть ногти от волнения — я одёргиваю его, как ребёнка. На каждой сцене с собственным лицом на экране Попов сжимает мою ладонь и иногда следит за моим взглядом. Я честно не отрываюсь от хорошей комедии с качественным юмором и охотно отвечаю на касания в качестве поддержки.              Лёд определённо тронулся.              В конце зал охотно аплодирует, я тоже не жалею ладоней, неотрывно глядя на Попова — он очаровательно смущённый и радостный. Мы вместе покидаем зал, еле отбиваясь от десятков поздравлений и похлопываний по плечам. На улице Попов вдруг заводит разговор о деньгах, я тяжко вздыхаю, напоминая, что для меня одно из основных условий — строгое соблюдение сроков. Мужчина понимающе кивает и заверяет, что всё так и будет.              — Слушай, а я ни разу даже не интересовался, зачем тебе эти деньги, — вдруг говорит Арс, замедлившись. Я вздыхаю.              — Когда-нибудь ты, наверное, узнаешь, но точно не сегодня, — я пожимаю плечами и прикуриваю сигарету в надежде завершить этот разговор как можно скорее. Об этой истории не знает никто, даже Антон, хоть он и лучший мой друг.              — Это как-то связано со здоровьем? — аккуратно интересуется Арсений, я мягко улыбаюсь в ответ.              — Нет, дело не в дорогостоящем лечении, не беспокойся. Правда, — сжимаю плечо Арса пальцами и вновь отстраняюсь.              — Шастун говорил, что от этого зависит твоя жизнь.              — Ну и трепло этот мой Антон. Да, это действительно так, но дело не в здоровье. Закроем эту тему, ладно? — видимо, в моём голосе слишком много умоляющих ноток, и Арсений сдаётся.              — Как скажешь.              Попов галантно вызывает такси для меня и сажает в авто, прикрыв за мной дверь. Предчувствие того, что тайна и правда откроется скоро, не покидает. Пытаюсь отмахнуться и дома принимаю снотворное в надежде немного отдохнуть.