*
Стас неизменно хвалит меня после каждого публичного появления с Арсением, говорит, что я держусь молодцом и выгляжу по-настоящему влюблённой, несмотря на то, что это всего лишь образ. В один из таких разговоров я, предварительно посоветовавшись с Поповым, со смехом рассказываю правду Шеминову. Мужчина сначала выжидающе молчит, предполагая, что это шутка, но затем рассыпается в искренних поздравлениях и просит нас обоих попридержать свой пыл и поберечь друг друга. «Знаю я этого Арсения, да и тебя тоже. Нас всех ждёт мексиканский сериал», — говорит Шем и наконец отключается, вызвав у меня улыбку своим комментарием. Свой день рождения Арс решает праздновать в Петербурге, в промежутке между концертом в местном ДК имени Ленсовета и отъездом в Рязань. Бережно упаковав подарок перед выходом, я выезжаю в аэропорт, чтоб уже через полтора часа оказаться в родном городе. В собранном чемодане, помимо обычной одежды, шёлковое платье-комбинация небесно-голубого цвета на тонких бретельках, а Арсений пообещал дать мне белую рубашку, чтоб надеть её поверх и не «свести с ума всех присутствующих своими плечами», как выразился мужчина. Я предвкушаю вечер в компании его друзей, с некоторыми из которых мне ещё не довелось познакомиться. Пока я лечу, парни отыгрывают первый концерт, традиционно начавшийся в три. Специально с самого утра я не созванивалась и не переписывалась с Арсением, чтоб поздравить уже лично. Прямо из Дома Культуры вся шумная братия планирует направиться в арендованный ресторан, и я, по идее, должна появиться уже там с небольшим (или даже большим) опозданием. Вместо этого мы в сговоре с Шастуном решаем, что я появлюсь уже на вечернем концерте, откуда в ресторан получится поехать вместе. Что ни день — то новая авантюра, связанная с Арсом. Я хмыкаю и прикрываю глаза, чувствуя скорое снижение, и закидываю в рот карамельку, чтоб не страдать от заложенности в ушах. По трапу спускаюсь, дрожа всем телом: от нетерпения, радости скорой встречи и предвкушения хорошего вечера. Отправляю короткое сообщение Антону, пишу, что я уже в городе и к 18:50 приеду на «Петроградскую». Направляюсь к отцу, чтоб подготовиться и оставить вещи. Он с радостью и теплом передаёт мне ключи, когда я забегаю к нему на работу, крепко целует в макушку и желает сразить всех наповал. Я смаргиваю слёзы в уголках глаз, чмокаю папу в гладко выбритую щёку и спешу к выходу из театра, где тот служит, по пути машу рукой знакомым сотрудникам — администраторам, артистам и техникам, которые бродят по длинному коридору на цокольном этаже. Даже охранник, курящий у служебного входа, узнаёт меня и наспех желает всего самого хорошего, будто у меня день рождения. День рождения сегодня не у меня, а у главного мужчины моей жизни. Дома у отца я тщательно готовлюсь к предстоящему вечеру: надеваю платье-миди, с грустью глядя на голые ноги и обещая себе перемещаться короткими перебежками между улицей и такси или помещением и такси, делаю макияж с акцентом на глаза и собираю волосы в хвост, затем обуваю высокие белые кеды. В качестве завершающего штриха надеваю чёрную кожаную куртку, накидываю на плечо длинный ремешок сумочки и наношу за ушами и между ключиц вечерний парфюм. Антон, вероятнее всего, захочет меня прикончить, когда увидит, что в плюс десять я хожу, будто температура давно перевалила за двадцатку. Но сейчас никто ничего мне не скажет, я довольно улыбаюсь собственному отражению в зеркале, проверяю подарок в сумке и вызываю такси. — По фамилии Шастун на меня должен быть билет, — говорю я кассирше и терпеливо жду, пока та спускает очки ближе к кончику носа и ищет фамилию в длинном списке. Получив заветный билет, не спешу направляться в зал, а пишу Антону, что жду его у чёрного входа, чтоб покурить. Дверь открывается резко, внутрь меня затаскивает чужая рука: это оказывается Шастун, который не хочет выходить на улицу и отбиваться от желающих сделать фото. На нём уже сценическая одежда, чёлка кудрявая и красиво уложенная, а на губах играет заговорщицкая улыбка. Не успев подмигнуть мне и поздороваться, Антон меняется в лице. — Ты в тонком шёлковом платье шарахалась по холоду? — парень хмурится и зажимает между губами сигарету. — Я ехала на такси и вышла прямо напротив дверей, так что замёрзнуть не успела. Честно. Если что, отдашь мне после концерта свою сценическую толстовку, тоже будет стильно. — Модно, молодёжно, — завершает за меня друг и удовлетворённо хмыкает. — Ладно, ты выглядишь чудесно, Рен, — друг наконец заключает меня в объятия и ровно дышит мне в затылок. — Арс же не в курсе, что я тут? — я нервно и задумчиво кусаю фильтр сигареты прежде, чем выпустить плотную струйку сизого дыма. — Арс уверен, что я пошёл встречать курьера и забирать подарок для него, так что сюда он не сунется точно, — Шаст звучит уверенным и самодовольным, будто провернул самую сложную схему в жизни, и я облегчённо хихикаю. — Билет-то забрала? — Да, он в сумке. После заберёшь меня, или мне рваться через охрану? — Оксана заберёт тебя и сразу посадит в машину, она тоже в деле, — Антон подмигивает мне, тушит сигарету о ступеньку и бросает на улицу, приоткрыв дверь. — Простите меня, дворники. Я усмехаюсь и ещё раз обнимаю друга, пожелав хорошего концерта, после чего практически бегом направляюсь в зал, кивнув понимающему охраннику, который не выпер нас, а просто почтительно сделал пару шагов в сторону и почти не подслушивал. Зал горячий, нетерпеливый, в руках плакаты и сердечки, кто-то сжимает в руках букеты или просто скромную парочку цветов, наверняка в качестве подарка Арсению. Я тоже касаюсь кончиками пальцев коробочки в сумке, и мои губы трогает лёгкая улыбка. Планируя хохотать ближайшие полтора часа, расслабленно откидываюсь на спинку кресла и делаю глоток воды из бутылки.*
Толпа взрывается визгом, когда из дверей показываются парни, и я жмурюсь от шума. Оксана понимающе улыбается и сжимает мою руку, предварительно спрятав меня на самое незаметное место микроавтобуса. Она же сидит на месте впереди, для касания приходится просунуть ладонь между сидениями. Я хихикаю и отвечаю, погладив пальцы девушки. Шастун вваливается в машину, продолжая бормотать «спасибо-спасибо-спасибо», завидев меня, мгновенно ориентируется и плюхается на соседнее рядом со мной место, прикрывая меня собственной спиной: делает вид, будто что-то укладывает на верхнюю полку. В салоне следом появляется Серёжа и Дима, которые не замечают меня, и в конце концов Арсений. Я давлюсь вздохом, подмечая, как чудесно мужчина выглядит сегодня несмотря на очевидную усталость. Глаза горят таким счастьем, что хочется зажмуриться или надеть солнцезащитные очки. На нём чёрные штаны, простая футболка и сверху незастёгнутая белая рубашка: такая же, какую он обещал взять для меня. Если Арс решил провести вечер в одинаковых рубашках, это будет по меньшей мере крайне умилительно. Я стараюсь не хихикать в голос. Почти не поднимая головы, Попов плюхается рядом с Сурковой. Антон приобнимает меня за плечи и вдруг резко практически усаживается на мои колени, когда Арс дёргается, я задушенно кряхчу. Оксана, поймав тревогу Шастуна, кашляет, удерживает Арсения за запястье и просит посмотреть в окно, настойчиво стуча пальцем по стеклу: там девочки, выстроившиеся в шеренгу, держат растяжку с надписью «Будь счастлив, Арсений» и сотней сердечек, и мужчина тут же достаёт телефон, чтобы сделать снимок на память. Я кладу ладони на его глаза, встав со своего сидения, и жду реакции мужчины, пока тот касается мои рук пальцами и неровно дышит. — Рен?.. — в голосе Попова столько нежности, что я не удерживаюсь от рваного вздоха. Шастун мгновенно ретируется со своего места и пересаживается вперёд, позволяя Арсению вывалиться в проход и сделать ко мне шаг. — С днём рождения, — на выдохе шепчу я и крепко обнимаю плечи Арсения. Мир мог бы сузиться до одного человека, глаза которого с невыносимой радостью смотрят в мои, если бы не восторженные вопли со всех сторон: Позов, Матвиенко и Шеминов, также не ожидавшие моего появления, что-то говорят мне и тянут руки, чтоб коснуться в качестве приветствия. Я наклоняюсь к каждому, чтоб коротко поцеловать в щёку, и наконец сажусь на сидение, чувствуя, как машина выруливает на Каменноостровский проспект. Путь предстоит короткий, но стоять как в маршрутке не хочется. Арс мгновенно притягивает меня к себе, и я удобно устраиваю голову на его плече. Он молча водит рукой по моей спине, выводя какие-то непонятные узоры: касается почти невесомо, с острой и практически болезненной нежностью. Целует в макушку, переплетает пальцы и пытается сесть ещё ближе, будто бы врасти в меня. В ресторан виновник торжества вместе с шумной компанией в лице всех нас прибывает позже остальных: помещение уже полно людьми, нарядными и улыбчивыми. Я спокойно отпускаю мужчину, расцепив руки, и направляюсь в уборную, чтоб надеть бережно принесённую для меня белую рубашку (не ту же самую, в которой был Арс) и поправить макияж. Галдёж нарастает с каждой секундой, Арсения засыпают подарками и объятиями, он неподдельной радостью реагирует на каждую коробочку и тёплое слово. Грудную клетку распирает от счастья и гордости: этот мужчина однозначно заслуживает всех добрых слов и пожеланий, да и самых лучших подарков тоже. Раз в несколько минут Арс оборачивается в мою сторону и одаривает мягким взглядом и улыбкой. Я отмахиваюсь от него, позволяя полностью погрузиться в праздник и не отвлекаться на меня, сама же исследую зал в поисках шампанского и какой-нибудь еды. На столиках стоят карточки с именами, значит, рассадка продумана заранее. Карточку с именем «Регина Александровна» ожидаемо нахожу рядом с Арсением Сергеевичем. Напротив будет сидеть Серёжа, и подобное соседство меня полностью устраивает. К столам все подходят спустя полчаса, наконец наговорившись всласть с именинником. У Арсения на щеках очаровательный, будто бы юношеский румянец, и я ободряюще целую его в скулу, чтоб поддержать. Мужчина улыбается мне с пляшущими в синеве взгляда чертенятами утягивает в полноценный поцелуй, не беспокоясь о том, что на нас смотрят десятки чужих глаз. Раньше он воровато озирался прежде, чем коснуться меня губами, а теперь что-то изменилось. Я улыбаюсь в поцелуй, и Арс отвечает тем же и проводит руками по моим предплечьям, упрятанным в рукава его рубашки. По памяти обводит пальцами татуировку на моём запястье с трепетом, от такого простого жеста по моей коже бегут мурашки. — Знаешь, при каких обстоятельствах эта рубашка выглядела бы лучше? — игриво шепчет мужчина в мои губы. — На обнажённое тело утром за чашкой чая. М? — Арс! — я смущённо прячу взгляд, уткнувшись носом в его шею, и смеюсь. Недавние мысли подтверждаются: действительно так влюбляться полагается в семнадцать. Но всё кажется ерундой и пылью рядом с Арсением. Отстранившись, он привлекает внимание гостей, постучав вилкой по бокалу — актёр. — Друзья! Я бесконечно счастлив, что смог собрать вас вместе в этот вечер. Благодарю каждого, кто пришёл, даже если на полчасика. Надеюсь, вы все найдёте общий язык в течение вечера и, возможно, ночи, — мужчина улыбается, обводя взглядом друзей, и прокашливается. — И хочется всё-таки представить свою спутницу. Это Регина. Моя девушка. Я опускаю взгляд в бокал с шампанским, стараюсь отвлечься на замысловатый танец пузырьков, и сотни тысяч раз проклинаю Арсения за привлечение излишнего внимания к собственной персоне. Подняв глаза, ожидаю увидеть скучающих или негативно настроенных людей, но все смотрят на меня с теплом или интересом, а затем поздравляют нас с Арсом. Ужасно, я никогда больше не переживу подобное, и не дай бог Попов удумает выкинуть такое ещё хоть раз. Я бросаю в его сторону испепеляющий взгляд, но он улыбается так ласково, что я теряю всю спесь и снова утыкаюсь в бокал, пытаясь глубже дышать. Телефон жужжит уведомлением. Шастунишка (22:18): Что ты с ним сделала, ведьма? Ещё больше стыдясь себя и всей сложившейся ситуации в целом, откладываю смартфон и принимаюсь безрадостно ковырять греческий салат. Спустя какое-то время беседа набирает обороты, поскольку все гости успели поесть и набраться сил. Звучит музыка, кто-то встаёт и начинает танцевать. Арсений ходит из стороны в сторону по залу, присоединяется к каждой компании по очереди и поддерживает беседу со всеми. Шастун устремляется ко мне, поймав момент, и галантно приглашает на медленный танец, предварительно спросив разрешения у Арса. В этом «Позвольте украсть Вашу спутницу, Граф» слышится невыносимая ирония, но она лишена злобы. Попов с искренним смехом отпускает нас и встаёт рядом со Стасом, мгновенно завязывая разговор. — Он реально прилюдно объявил меня своей девушкой, или меня глючит? — нервно говорю я, держа ладони Шаста и стараясь ничем не выдавать нервозность. — Если это и галлюцинации, то тогда уж массовые, потому что я тоже это слышал. Даже, прости меня, по поводу Алёны он говорил всегда вскользь. А на встречи с нами она вообще практически не приходила, — Антон нагибается, чтоб говорить вполголоса и не привлекать лишнего внимания. — Я не могу понять, хорошо это или плохо. Может, он ёбнулся, а мы не заметили? — с усмешкой вопрошаю я, переставляя ноги и прижимаясь к груди Шастуна. — Я думаю, что хорошо. Вряд ли он так изворачивается чисто ради контракта, тут даже журналистов нет. Слово «контракт» бьёт по ушам неожиданно, я даже немного вздрагиваю, тут же уверяя Антона, что всё в порядке. Парень пожимает плечами и продолжает медленно двигаться, крепко держа меня и боясь наступить на мои белые кеды, хотя на его дорогущие кроссовки наступать страшнее. Я успела забыть о том, что все эти отношения изначально — умелая игра на камеру, переросшая в нечто большее. Осознание того, что Арс может актёрствовать, больно жалит куда-то между рёбер, не давая полноценно вдохнуть. Не замечаю, как музыка стихает, Антон аккуратно отстраняется и заглядывает в моё лицо. — Ты в порядке? — Безусловно. Лучше всех, — с натянутой улыбкой сообщаю я и отхожу в сторону, выжидая пару минут, чтоб сбежать на улицу и закурить. Сигаретный дым должен вытравить из головы глупые мысли и сомнения. Шастун отпускает меня и идёт к Позову, который заболтался с кем-то о футболе: даже я слышу повышенный голос мужчины, значит, Антон точно услышал тоже и жаждет включиться в жаркий спор. Я поджигаю кончик сигареты и глубоко затягиваюсь, наполняя лёгкие колючим дымом. На улице заметно холодает к ночи, и я ёжусь, жалея, что не взяла из гардероба хотя бы кожанку. Однако сигарета уже тлеет, и пути назад нет: мне остаётся лишь раскатать рукава рубашки и постараться плотнее запахнуть её. Спустя полминуты становится проще, я почти не дрожу, видимо, усилив никотином действие уже выпитого алкоголя. Голова пустеет от всех тревог и волнений, как и предполагалось. — Регина, ты охренела совсем? — звучит рядом строгий голос, и я вздрагиваю от неожиданности, едва не выронив сигарету из пальцев. Арсений укутывает меня в свою удлинённую куртку и неодобрительно качает головой. — Да ладно тебе, — спокойно произношу я и просовываю руки в рукава. Ткань ещё хранит тепло тела Арса, и я широко улыбаюсь, а мужчина вопросительно и недоумённо приподнимает бровь. — Она пахнет тобой. — На тебя невозможно сердиться. — Ну вот и не сердись, — говорю я и утыкаюсь лбом в плечо мужчины. Он прижимает меня к себе рукой и смотрит в тёмное небо без единой звёздочки. — Арс! — вдруг подрываюсь я, оторвавшись от мужчины. Тот вздрагивает от неожиданности. — Решила подарить мне на день рождения инфаркт? На тебе надо как на пачке сигарет предупреждающие надписи оставлять. — На мне места не хватит, чтоб разместить весь список, — спокойно отмахиваюсь я и запускаю руку в сумку, доставая коробочку. Пока всего одну, вторую я планирую вручить завтра перед самым отъездом парней, чтоб растянуть праздник на два дня. Арсений открывает подарок с нескрываемым волнением, я ощущаю то же самое: руки подрагивают, я принимаюсь крутить между пальцев подвеску, которую дарил мне Арс перед походом на тусовку «ТНТ», не отрываясь от лица мужчины, чтоб уловить малейшие изменения. Так боязно увидеть разочарование во взгляде, что я еле удерживаюсь от того, чтоб не отвернуться. — Это… это же… Он! — радостно восклицает Арсений и тут же вытягивает вперёд запястье, задрав рукав, чтоб я застегнула подаренный браслет. Я повинуюсь и наблюдаю, как мужчина расплывается в ясной улыбке. — Спасибо тебе, Рен. Ты чудо. Арс целует меня и руку мою практически не отпускает до самой двери в его квартиру, где мы оба по очереди пытаемся управиться с ключами, пьяные и смеющиеся. Попов шикает на меня, показывая на соседские двери, и тут же разражается хохотом сам, практически сползая по стене. Наконец замок поддаётся, и засыпаем мы уже через минут пятнадцать глубоким сном.