Страж сердца моего

В комнате было темно, прохладно и тихо. Слышались лишь металлические щелчки и позвякивание слайд-проектора, периодически стрелявшего горячим желтым лучом по экрану. В темноте за проектором раздался сонный голос Олега: — А ну-ка давай посмотрим вот этот повнимательнее. На экране застыло изображение письма с вырезанными из газет словами, составившими это полное ненависти послание. "Разумовский — сучий выродок! У тебя есть все! У меня — ничего! Пришло время утопить тебя в собственном мелководье!" Из темноты другой голос спросил: — Откуда ты взял это, Олег? Голос был глухой и усталый, словно износился от многолетнего употребления виски и сигарет. Это был Рэй Корт, седовласый ветеран секретной службы. Он охранял президентов, политиков и других сильных мира сего десятки лет, начав с администрации Кеннеди. И гордился этим. На лацкане его синего пиджака был прикреплён значок с изображением патрульного катера N109 — подарок самого Джона Кеннеди. В тот день, в 1963 году, Корта не было в Далласе, и иногда ему казалось, что все могло бы обернуться иначе, окажись он там тогда. Правда, в последнее время он уже не был так уверен в этом. — Мы должны обратить серьёзное внимание на это письмо, потому что эту бумажку нашли на кровати Сергея Разумовского. Кто-то мастурбировал там, а потом оставил эту записку. Листок вырван из небольшого отрывного блокнота, и текст наклеен заранее. Третий человек, присутствовавший в комнате, сухо усмехнулся: — О, Господи, сколько же идиотов вокруг. Правда, Олег? Интересно, а следы спермы уже уничтожили? Это был Терри Минелла, тоже из секретной службы. Он был моложе Корта, но уже такой же заезженный, как и тот. — Люди из окружения Разумовского не привыкли мыслить такими категориями, Терри. Для них это не следы, а грязь. — Жаль, а то бы мы могли из остатков спермы вытянуть ДНК и по ней определить… ну, конечно же не адрес и имя, но хотя бы основную информацию: возраст, цвет кожи и тому подобное. — Эту записку уже тщательно изучили,— растягивая слова, произнес Рэй Корт.— Очень тщательно. Никаких отпечатков пальцев. Ничего. Вообще никаких следов. Такое не случается спонтанно. — Верно,— согласился Олег. — Ты считаешь, что такая же записка была привязана к кукле?— спросил Минелла. Он поднёс зажжённую спичку к лицу. Секунду спустя кольцо голубого дыма ворвалось в луч проектора. — Так считает его менеджер. Корт продолжал разглядывать письмо на экране. — Это слово "мелководье" часто встречается и в песнях, и в фильмах… — Да и вообще это — название песни,— вставил Минелла. — Ну, ладно, Олег,— сказал Корт,— давай закругляться. Волков выключил проектор и зажёг свет. Просмотровый зал в здании ФБР в Лос-Анджелесе был такой же голый и неуютный, как и все правительственные помещения. Корт встал и потянулся, растирая поясницу: видимо, федеральное кресло было не очень удобным для долгого сидения. — Я как-то потерял тебя из виду после Вашингтона, Олег,— сказал он. Старый агент секретной службы оглядел консервативный чёрный костюм Волкова с чёрной водолазкой. Олег никогда не был модником, но его одежда всегда была лучшего качества и прекрасно сидела на нем — не то что потёртый, немного лоснящийся на локтях костюм Рэя Корта. Олег ответил как всегда уклончиво: — Да? В общем-то я был здесь. — А как твой частный бизнес? Все в порядке? — Да вроде бы нормально. — Чую, большими деньгами пахнет, или нет?— подмигнул Корт. Олег пожал плечами. Корт и Минелла многозначительно переглянулись. Минелла ухмыльнулся. — Вот дерьмо!— Корт стукнул себя кулаком по ладони.— Я так и знал. Тут и вправду большие деньги, черт побери! — Ну, не такие уж большие,— сказал Олег с улыбкой. — Да-а, конечно,— скептически протянул Корт.— Послушай, Олег, а помощник тебе не нужен? Я могу приступить прямо сейчас. — Ты? Да брось! Ты никогда не уйдёшь из министерства финансов. Ты и помрёшь на этой работе. — Как раз этого-то я и боюсь,— добродушно рассмеялся Корт.— Нет, серьёзно, Олег, мне нужно чем-то ещё заняться. На этой работе я теряю квалификацию. Знаешь, какую? Очень важную: поразительную способность терпеть лизоблюдство. — С этим тебе и здесь придётся столкнуться, Рэй. — Ну, не так, как у нас. Посмотрел бы ты на чудака, которого мы сейчас опекаем… — Сенатор "американский Виталий Милонов" Кент,— вставил Терри Минелла. Он затянулся сигаретой.— Кто-то хочет его ухлопать. Можешь себе представить? И кому он только нужен? Сенатор Кент был старшим сенатором от штата Невада. Он обладал безошибочным инстинктом в плане того, как лучше действовать людям на нервы… Теперь, когда безбожный коммунизм больше не являлся "козлом отпущения", он выбрал своим объектом "упадок семейных ценностей". Это давало ему возможность произносить длинные и утомительные речи и клеймить позором порнографию, гомосексуализм, проституцию, внебрачные связи, аборты и непристойную рок-музыку. — Не удивительно, что кто-то хочет его укокошить, принимая во внимание то, что болтает этот дубоголовый,— спокойно произнёс Корт.— Да, к тому же этот идиот болтает без умолку. Слушай, может, ты его прикончишь, и тогда мы все сможем вздохнуть спокойно? Минелла энергично закивал: — Правда, сделай доброе дело…,— и потом притворно закашлялся.— Ты ведь знаешь, Олег, мы теперь не интересуемся политикой. Все трое рассмеялись. Олег хорошо понимал, о чем шла речь. Агенты секретной службы считались солдатами на войне, которая не велась привычными методами, но тем не менее шла не на жизнь, а на смерть. И как всегда, конечно, солдаты жаловались на своих начальников, на те задания, которые им давались. И все же, когда наступал критический момент, они забывали про недовольство и честно выполняли свой долг. Корт взглянул на часы. — Пора идти. — Да и мне тоже,— сказал Олег. — Мы перекинем эту ерунду в Вашингтон, Олег. Лаборатория бихевиористики, наверное, сможет что-то из этого выжать. — Спасибо,— ответил Олег и пошел было к выходу, но потом обернулся:— Послушай, Рэй. — Ну, что еще? — А почему, собственно, ты мне взялся помогать, а? — Ну, Олег, конечно, по доброте душевной,— Корт ухмыльнулся и похлопал Волкова по плечу. — Конечно, только из благих побуждений,— вставил Минелла.— Сергей Разумовский — добропорядочный американец, несмотря на русское происхождение, исправно платит налоги. Он заслуживает того, чтобы его охраняли так же, как и всех больших боссов в Вашингтоне. — Ладно-ладно, а на самом деле? Если без шуток? — Да все очень просто: он — суперзвезда. И им интересуются важные люди,— пояснил Минелла. — Ты же сам знаешь, Олег,— добавил Корт,— политика и шоу-бизнес — сегодня практически одно и то же. — Наверное, вы правы… — Кстати, у тебя случайно нет снимков толпы? Я имею в виду его почитателей?— спросил Минелла.— А вдруг там окажутся знакомые лица! Это могло бы помочь делу… — Не знаю, насколько это поможет. У него есть постоянные поклонники. Целая группа. Настоящие фанаты. Они его везде сопровождают. Говорят, что без ума от него, что любят его и готовы на все ради него. — Ага, любят до смерти… — Я посмотрю в альбомах или в досье, но не думаю, что там будет что-то свежее. — Почему? — Да потому, что я сейчас стараюсь держать его подальше от толпы. Корт рассмеялся. Уберечь Сергея Разумовского от толпы! Надо же! — Ну, что же, желаю удачи! Ресторан "Айви" на Мейн-стрит в Санта-Моника был тихим, элегантным заведением, которое с удовольствием посещали богачи и знаменитости развлекательной индустрии. В обеденные часы за двадцатью столиками внутри ресторана и несколькими на террасе обычно располагались процветающие агенты, продюсеры, режиссёры и, конечно, сливки голливудской аристократии — сами звезды. В час дня в хорошую погоду здесь обязательно можно было увидеть несколько знаменитостей. Еда была изысканной, обслуживание безупречным. Останавливаться у столиков было не принято в "Айви". И не достаточно было просто сказать, что вы "лучший друг" того продюсера или той звезды. Нужно было действительно им быть, чтобы подойти и приветствовать знаменитость, когда та величественно пережевывала свою микроскопическую порцию и пила специально приготовленную воду. Только для того, чтобы досадить Олегу, Разумовский отказался занять столик внутри ресторана и настоял, чтобы метрдотель усадил его на террасе, в опасной близости от возможных зевак. Этот ланч, на котором присутствовали Юля Пчёлкина, Рэйвен и несколько исполненных благоговения журналистов из небольших развлекательных газет Среднего Запада, страшно раздражал Волкова особенно после последнего сна. Первый раз он оказался на публике со своим новым клиентом. И в первый раз он смотрел на него вместе с толпой. Он ещё не решил для себя, кого он должен опасаться и кого искать среди этих людей. Ему оставалось лишь быть все время настороже, не терять бдительности ни на минуту. А Серёжа как назло вёл себя непредсказуемо. В отличие от других людей — даже в развлекательном бизнесе — звезды имели право приглашать к столику своих почитателей или знакомых и вообще всех, кого они только желали видеть. Мало кто отказывался от такого приглашения, и поэтому движение около столика Разумовского не прекращалось. Чтобы еще больше разозлить его, Серёжа взял с собой Игоря "для дополнительной охраны". Этот верзила чертовски раздражал Волкова. Он все время влезал в разговор, давал какие-то советы и вообще подавлял своими огромными размерами. Спустя полтора часа Пчёлкина взглянула на часы и что-то тихо сказала журналистам. Интервью закончилось. Они вдруг вспомнили, что у них назначены ещё какие-то встречи, горячо поблагодарили Разумовского за то, что он уделил им столько времени, и отбыли восвояси, чтобы незамедлительно приступить к работе над серией статей, в которых они в течение нескольких недель будут знакомить своих читателей с тем, какой Сергей Разумовский "на самом деле". Олег отметил, что эти писаки чуть ли не задом пятились к выходу, как будто покидали царственную особу. Серёжа и Юля посовещались еще несколько минут. Рэйвен не участвовал в беседе, а сидел молча и наблюдал за братом. Затем они внезапно поднялись и направились к выходу. "Давно пора", подумал Олег Волков. Видимо, заметив облегчение на его лице, Сергей пробежал глазами по посетителям ресторана в поисках знакомых и, конечно же, обнаружил кого-то. Это была женщина средних лет из какой-то второстепенной студии — обычно на таких деятелей у Разумовского времени не оставалось. Но сейчас он поспешил к столику. — Эбби!— радостно воскликнул Разумовский. — Сергей! Они вдвоём так обрадовались встрече, словно они были родными, которых злая судьба разлучила сразу после рождения, но теперь вопреки всем препятствиям они воссоединились. Они целовали воздух у правой щеки друг друга. И немедленно принялись шептаться, как девчонки-подростки на школьных танцах. Эбби что-то сказала Разумовскому, тот обернулся и пристально посмотрел на Олега, затем что-то шепнул в ответ, и они прыснули от смеха. Затем они опять "расцеловались" и Сергей двинулся к выходу. Он добился своего. Впрочем, как и Эбби, которая продемонстрировала всем в зале, что она тоже кое-что из себя представляет и с ней нужно считаться. А Разумовскому удалось ещё больше разозлить своего телохранителя. Опомнившись от восторга, Эбби улыбнулась Рэйву: — До свиданья, Рэйвен. Очень была рада повидать тебя,— проворковала она. Притворство явно слышалось в ее голосе, но она к этому и стремилась, словно говоря: ты, может быть, ему и брат, но все равно лишь прихлебатель. Рэйвен помахал рукой и выдавил из себя улыбку. Олег подумал, что он проявил даже больше любезности, чем было необходимо в данной ситуации; ему начинал нравиться спокойный и мягкий характер брата Сергея Разумовского. Он был как глоток свежего воздуха в этом чаду притворства, который стоял над Голливудом. Это было даже хуже, чем смог фабрик. Генри подогнал лимузин к парадному выходу. Олег вышел первым и быстро оглядел улицу и парковку. Все было спокойно. Он махнул рукой, приглашая всех в машину. Но в тот момент, когда Разумовский ступил на тротуар, ему преградили дорогу. — Серёжа!— закричала какая-то девочка. "Откуда ты только взялась, черт побери!", подумал Олег. — Привет, малышка!— сказал Разумовский с обворожительной улыбкой. Девочка быстро протянула звезде блокнотик. — Вы не дадите мне ваш автограф?— пролепетала она. — Ну, конечно, дорогая. Как тебя зовут? — Синди. Пока Разумовский делал какую-то длинную надпись в блокноте девочки, к ним подбежала мать Синди. — Ах, Сергей, я — мама Синди. О, Боже, как я рада! Вы знаете, я ваша горячая поклонница! Она сунула руку в большую сумку, которая висела у неё на плече, и вытащила что-то чёрное. Олег мгновенно определил, что это фотоаппарат, но сердце его все равно страшно заколотилось. — Можем мы вас сфотографировать? — Конечно,— засмеялся Серёжа.— Синди, иди ко мне, вот сюда. И вы тоже, мама Синди. Рэйв, сними нас! Мать Синди взяла Разумовского под руку и, натянуто улыбаясь, застыла, глядя в объектив. Она просто дрожала от восторга. Раздался щелчок и жужжание перемотки. — Еще раз,— настаивал Сергей.— Рэйвен, сделай еще снимок. Рэйвен послушно исполнил приказание брата и отдал фотоаппарат женщине. — Ну вот. Теперь я хочу, чтобы вы за меня болели, когда будут вручать премию "Оскара". — Не сомневайтесь, Сергей,— благоговейно пролепетала женщина.— Я уверена, что вы ее получите. Уверена до глубины души… — Прекрасно. Надеюсь, что у вас достаточно глубокая душа… Женщина захлебнулась от восторженного смеха. Было похоже, что Разумовский собирался продолжить этот разговор прямо здесь, на тротуаре. Олегу это надоело. Он распахнул дверцу лимузина и вежливо, но настойчиво усадил Сергея в кабину. Он не сопротивлялся. — Я удивляюсь, что ты не пришил их на месте,— прошипел он, садясь в машину. "Я уже готов был это сделать, если бы ты попросил меня", подумал Олег. Он захлопнул дверцу и еще раз посмотрел по сторонам. К нему подошёл Игорь и нетерпеливо бросил: — Ну что, поехали? Синди с матерью так и остались стоять на том месте, которое для них стало святым. Они оглядывались по сторонам, словно желая поделиться с кем-нибудь своей радостью. — Мы говорили с самим Сергеем Разумовским,— повторяла женщина будто в трансе.— Сергеем Разумовским! — Я говорю "поехали"!— напирал Игорь.— Мы опаздываем! Олег даже не удостоил его взглядом. — Садись в машину. — Но… — Садись в машину,— повторил Олег. Игорь повиновался. Олег еще раз внимательно посмотрел вокруг и сел на переднее сиденье, зажав Игоря между собой и Генри. — Ладно, Генри,— спокойно сказал он,— теперь поехали! — Хорошо,— Генри нажал на педаль газа, и лимузин медленно и плавно отъехал от ресторана, будто яхта, выходящая в открытое море. Игорь кипел от злости. Он говорил шепотом, но не мог скрыть своей ярости. — Хочу кое-что пояснить тебе, Волков,— выдавил он сквозь зубы. Олег, не отрывая глаз от зеркала заднего вида, вмонтированного в дверцу, наблюдал за машинами, идущими за ними, и спокойно ответил: — Конечно, Игорь, давай. — И поясню! Во-первых, я люблю этого мужчину,— и он показал на заднее сиденье толстым как сарделька большим пальцем.— Все, что я делаю для него, я делаю из любви, понял? — Понял, Игорь,— ответил Олег, не отрываясь от зеркала. — И я не какой-то там наемный стрелок, который делает его жизнь невыносимой… — Угу. Чёрная "тойота" с четырьмя ведущими колёсами отъехала от обочины и пристроилась за лимузином, но на таком расстоянии, что Олег не мог разглядеть лицо водителя. — Я все делаю так, как ему нравится,— продолжал Игорь, слегка повысив голос.— Его счастье для меня всё! — Это хорошо, Игорь. — И я думаю, все должно быть так, как он хочет. Я знаю, как это сделать, а ты — нет! Ты вообще здесь посторонний! Олег смотрел на "тойоту" в зеркале, как через оптический прицел. Его мозг усиленно просчитывал ситуацию. Может, это обычный водитель, но просто так случилось, что ему принадлежит самая популярная машина. Может, он лишь соблюдает правила движения и держит положенную дистанцию, как того требует дорожная полиция Калифорнии. Или это именно он, убийца? И сейчас ведет опасную игру? — Ты слышишь меня, Волков? — Да, конечно. Нет проблем. Мне любопытно узнать, как ты со всем справляешься. Игорь был удивлен такой неожиданной покладистостью. Он удовлетворенно кивнул: — Хорошо. Я со всем справлюсь прекрасно. Следи за мной и, может быть, ты тоже чему-нибудь научишься. — Поверни налево,— коротко приказал Олег. Генри взглянул на зеркало и сразу же разглядел "тойоту". — Это он? Олег покачал головой: — Я не уверен, но все может быть. — Кто? Кто "он"?— Игорь попытался повернуться, чтобы разглядеть что-либо сзади, но его толстая шея не вращалась более, чем на двадцать градусов. Тогда он развернулся всем телом на сиденье.— Эй, что здесь происходит, черт возьми? — Срезай!— бросил Олег. "Кадиллак" резко повернул налево. "Тойота" повторила манёвр, но все же держалась на достаточном расстоянии. Обе машины выехали на Вейверли-лейн. — Генри, сбавь ход. Поезжай медленно. Водителю не терпелось применить недавно усвоенный трюк. — Ты хочешь, чтобы я сделал поворот на сто восемьдесят? — Не нужно! Просто сбавь скорость. Генри мягко нажал на тормоз, и машина замедлила ход. Пчёлкина и Разумовский, которые беседовали сзади, недоуменно взглянули на него. — Почему мы затормозили?— недовольно спросила Юля. "Кадиллак" остановился посреди тихой улицы. Черная "тойота" тоже остановилась. Она была прекрасно видна через заднее стекло лимузина, прямо как на картинке. Если бы за ее рулем сидел обычный водитель, он начал бы сигналить, прибавил газу и объехал бы "кадиллак". Но он этого не сделал. "Ну, давай, теперь твой ход", подумал Олег. Он хотел, чтобы это произошло сейчас. Чтобы разделаться с ним. Но вопреки ожиданию, как будто ожидая вызов в пристальном взгляде Волкова, "тойота" вдруг взвыла мотором, резко развернулась, визжа шинами, и исчезла по дороге в ущелье. — Поехали,— сказал Олег. Как только лимузин остановился у ворот особняка Сергея Разумовского, Олег выскочил из машины. — Немедленно в дом!— приказал он и бросился через ухоженный газон, топча траву и цветы, к соседнему участку. Все замерли, следя за ним, пока он не исчез за кустами. — Что это с ним?— спросил Игорь. И этот вопрос был на языке у всех.