Страж сердца моего

Олег мысленно представил план этого района, а также дорогу, по которой умчалась "тойота". Если ему повезёт и он успеет быстро проскочить участок наискосок, то он сможет перехватить "тойоту", когда та обогнет территорию и начнет спускаться с холма. Он не надеялся остановить автомобиль, но, может быть, ему удалось бы рассмотреть лицо водителя или номер машины. Но в одном он был уверен: водитель "тойоты" и не предполагает, что Олег попытается его догнать на своих двоих. Ему пришлось продираться сквозь две живые изгороди, прежде чем он достиг крутого спуска с холма. Его добротные ботинки на кожаной подошве были не самым удачным типом обуви для подобной пробежки: он заскользил вниз по траве, не имея возможности даже каблуками замедлить движение. Со стороны дороги в этом месте возвышалась опорная стена для предотвращения оседания почвы — холмы вокруг Лос-Анджелеса были печально известны своей зыбкостью во время ливней или землетрясений. Стена была высотой около пяти метров, и чтобы удачно приземлиться на асфальт, нужно было хорошо сгруппироваться, а Олег скользил по траве все быстрее. Но в последний момент ему удалось упереться в узкий бетонный бортик, немного затормозить и развернуться для прыжка. Он тяжело грохнулся на дорогу, спружинив коленями в попытке смягчить удар, и в этот момент "тойота" с ревом пронеслась мимо. Он моментально перевернулся и вскочил на ноги, немного пригнувшись, как бы в ожидании возможного выстрела. Но "тойота" резко свернула за угол, и Волков услышал, как водитель поддал газу и рев мотора эхом отразился со стен ущелья уже где-то вдали. Олег стряхнул пыль с брюк и отправился по жаре на вершину холма к резиденции Разумовского. Спустился он за три минуты, а чтобы добраться обратно, ему пришлось прошагать под палящими лучами солнца целых двадцать. При въезде на территорию особняка рабочие вешали новые железные ворота и заканчивали покраску только что собранного домика для охраны, который ставили здесь, в начале дорожки, ведущей к главному зданию, по указанию Волкова. У ворот его встречали, как какую-то официальную делегацию, Генри и Марго. — Ты поймал его?— спросила Марго. — Нет. — В следующий раз поймаешь точно,— с улыбкой сказал Генри. — Надеюсь. Они отправились по дорожке к дому. Напротив главного входа расположился "кадиллак", его остывающий мотор вздыхал и постанывал. Олег открыл багажник и вытащил свой "дипломат". — Пошли. Я хочу кое-что вам показать. — А что там? — Увидите. Они обошли вокруг дома и уселись в маленьком внутреннем дворике — патио. Около бассейна в шезлонге лениво грелся на солнце в одном нижнем белье Сергей Разумовский. Через затемненные стекла очков он внимательно наблюдал за двумя мужчинами и дочкой. Потом глубоко вздохнул и попытался расслабиться. Со всех концов участка и из глубины дома доносились стук, визжание дрели, скрежет и прочие строительные звуки — повсюду шла работа по усилению охраны. Все это делалось по указанию Олега Волкова. Но с ним по этим вопросам не консультировались. Олег Волков щелкнул замками "дипломата" и откинул крышку. Генри и Марго заглянули внутрь. Они увидели нечто похожее на два переговорных устройства, но зная Олега, решили, что тут не все так просто, как кажется. — Это специальное устройство по обеспечению связи,— пояснил Олег. Он снял пиджак и укрепил передатчик на ремне у спины. Затем осторожно протянул шнур от микрофона через правый рукав пиджака и прикрепил миниатюрный микрофон прямо около пуговиц манжета. Другой провод оканчивался маленьким шариком, чем-то наподобие слухового аппарата. Олег вставил его в ухо и надел пиджак. — Ты видела, как работает служба безопасности? Ну, тех парней, которые охраняют президента?— спросил он у Марго.— Так вот, именно таким образом они и поддерживают связь. — Ух ты!— только и сказала девочка. Генри взял второй аппарат и приладил его точно также, как это сделал Олег. — Мы на одной частоте, Генри. Так что если ты захочешь переговорить со мной, поднеси руку ко рту,— и Олег показал, как это делается,— и говори себе в рукав. Генри засмеялся, когда услышал в ухе громкий голос Олега. — Вот здорово! Я слышу тебя отлично. — В этом-то и весь смысл. Марго схватила Олега за правую руку и зашептала в фальшивую пуговицу: — Расскажи мне про машину. Волков улыбнулся. — Черная "тойота". — С четырьмя ведущими? Какая модель? Новая? Или машина старая и побитая? — Новая. — Это "тойота" С5 В6? — Точно, Марго. — Я так и знала! — Только тут одна проблема. Маленькая заковыка. Улыбка девочки погасла. — Какая? — Этому описанию соответствуют 360 тысяч автомобилей в Большом Лос-Анджелесе. И вероятно, около двух миллионов во всей стране. — Откуда ты знаешь? — Я проверил. Но, тем не менее, ты молодец, что все это заметила. Марго деловито пожала плечами и задумчиво сказала: — Ну что же, все ошибаются. Правда, Олег? — Это точно. Время от времени Разумовский переводил взгляд на Волкова и Марго, сидевших во дворике в тени деревьев. Эта ситуация ему страшно не нравилась. Его девочка просто влюбилась в телохранителя, и это его раздражало от того, что сам не может точно также показывать своё истинное отношение к телохранителю. Раз уж он начал показывать себя Волкову как богатого сноба, то будет стараться играть эту роль до конца. Марго была не по годам сообразительной девочкой и не стала бы с обожанием относиться ко всякому сильному мужчине, но тут она просто из кожи вон лезла, чтобы понравиться Волкову, смотрела на него преданными глазами. И это значило, что для неё Олег — настоящий герой. Сергей никогда не мог подняться на этот пьедестал, независимо от того, насколько популярно было его имя и сколько бы "оскаров" или "грэмми" он ни получил. Разумовский никак не мог удобно устроиться на шезлонге около бассейна. Вой дрели, вгрызавшейся в металл, раздавался из дома и, казалось, просто сверлил его мозги. Не выдержав, он вскочил на ноги — Заткнитесь, вы — идиоты!— закричал он, повернувшись к дому. Но никто не обратил на это внимания. — Ого, папочка вышел на тропу войны. Я смываюсь отсюда,— сказала Марго. — И я тоже,— поддержал Генри. — Давайте-ка проверим новые камеры, установленные на воротах,— предложил Олег. — Прекрасная идея. Двое мужчин и Марго моментально исчезли, как напроказившие мальчишки под суровым взглядом старого, сварливого учителя. Вся резиденция и весь дом кишели рабочими. Шум не умолкал ни на минуту. Где-то гудела бетономешалка, и этот заунывный, монотонный звук действовал на нервы. Время от времени техники, устанавливавшие сигнализацию, проверяли результаты своей работы, и тогда вой сирен обычно наполнял тихий сад. В раздражении Сергей надел наушники своего плейера, прибавил звук и улёгся обратно в шезлонг. В наушниках зазвучал его собственный голос, но даже новая песня не могла отвлечь его от воплей сирены, скрежета дрели, грохота отбойных молотков. Он сорвал наушники и со злостью уставился на свой дом, словно он был виноват во всей этой какофонии. — Ну, все!— прорычал он и вскочил на ноги.— С меня хватит! Он намеревался пойти в дом, запереться в своей спальне, включить на полную мощность стереосистему и кондиционер и забыть об этом безумном нашествии на его мирную, тихую обитель. Проходя через внутренний дворик, он увидел Рэйва. — Позвони в "Чарли",— распорядился он,— и скажи Арлен, что завтра на завтраке нас будет шестеро, а не как обычно. Ресторан "Чарли" располагался на набережной, там Сергей был постоянным и любимым посетителем. Он знал всех официантов по именам, и они обожали его за это. Рэйвен скривился: — Гм, ты знаешь, Серёж, Волков считает, что не следует ехать завтра в "Чарли". Разумовский помрачнел. — Да-а? Ну, что ж, посмотрим. Позвони Девейну, пусть он придет сюда. Немедленно! — Хорошо, Серый. Я сейчас же свяжусь с ним. Сергей пулей влетел в дом, пронёсся на второй этаж и распахнул двери спальни, снимая на ходу нижнее бельё. Он остановился посреди комнаты — нагишом — и уставился, вытаращив глаза, на пожилого слесаря, который прикручивал новые запоры на окна в спальне. Он в страхе открыл рот и не мигая смотрел на него. Злость переполняла его, как кипящая вода в паровом котле, и была готова выплеснуться наружу. Он прижал трусы к паху, пытаясь прикрыть себя маленьким лоскутком тонкого материала. Это было последней каплей! — Вы… Ты! Убирайся! Немедленно!— завопил он. На этот раз его голос разнёсся по всему дому, перекрывая грохот и вой. Перепуганный слесарь уронил свои инструменты и попятился к выходу. Он двигался с опаской, словно Разумовский был диким, разъяренным зверем и при любом движении мог наброситься на него и вцепиться зубами и когтями. — Убирайся! Вон отсюда! — Да-да, конечно,— пробормотал он. Несмотря на чудовищную ситуацию, в которой он оказался, слесарь все же с удовольствием пробежал глазами по его стройному, молодому телу, пытаясь запечатлеть каждую деталь и изгиб. — Я сказал "вон"! — Да, сэр, конечно. Я ухожу. — И забери свои инструменты! Слесарь нагнулся, подхватил ящик с инструментами и бросился к двери, проговорив на ходу: — Я большой поклонник вашего таланта, мистер Разумовский, на самом деле… Разумовский не обратил внимания на эти слова — он не собирался ублажать поклонников своего таланта в собственной спальне. Захлопнув дверь за пожилым рабочим, он бросился на кровать, барабаня кулаками по покрывалу и истошно вопя, зарылся головой в подушку. Около кровати тихо зазвонил телефон. Разумовский схватил трубку. — Ну, что еще? — Серёж, приехал Билл Девейн,— раздался спокойный голос Рэйвена. — Прекрасно!— рявкнул он в ответ. Быстро одевшись, Разумовский прошёлся по дому в поисках своей "команды" и обнаружил почти всех в гостиной. Пчёлкина неловко взгромоздилась на высокий стул у бара. Билл Девейн нервно ходил взад-вперед по комнате. Хореограф Рори облокотился о прилавок, за которым Рэйвен методично резал фрукты и складывал их в сияющий серебряный миксер. — Серёжа, дорогой, ты выглядишь напряженным,— проворковал Рори. — Это потому, что я напряжён,— отрезал он.— И на то есть причины. — Иди сюда. Я разомну тебе спину. Рори подошел к нему и стал массировать шею и плечи. Разумовский развернулся и отвесил хореографу звонкую пощёчину. — Ого, как ты напряжён. Тебе нужно расслабиться. — Я расслаблюсь только тогда, когда его здесь не будет,— ответил он резко. Не было нужды пояснять, о ком шла речь. Девейн вздохнул. Заполучить Олега Волкова было довольно сложно. Но и сохранять такое положение было просто невозможно. — Ну, в чем дело, Сергей? — Он сказал, что воскресный завтрак в ресторане "Чарли" отменяется,— быстро пояснил Рэйв. Он аккуратно очистил персик, разрезал его на четыре части и бросил в миксер. Девейн опустил плечи, как будто на них опустили непомерный груз. — Отменил воскресный завтрак?— личный менеджер Сергея Разумовского покачала головой.— Отменил воскресный завтрак и поэтому ты вызвал меня? — И не только поэтому,— со злостью ответил Разумовский.— Речь идет о моей жизни и о моих деньгах, поэтому я хочу, чтобы он немедленно убрался отсюда! — Где он?— устало спросил Девейн. — Во дворе,— ответил Рэйв. Девейн подошел к застекленным дверям и открыл их. — Я не хочу, чтобы он вмешивался в мою жизнь,— твердо сказал Разумовский.— Ты понял, Билл? Девейн обернулся и раздраженно сказал: — Сергей, я устал сюда бегать каждый раз, когда он наступает тебе на мозоль. — Ты будешь бегать сюда, когда я прикажу,— бросил в ответ Разумовский.— Не забывай, что ты работаешь на меня. В комнате стало очень тихо, и его резкие, надменные слова, казалось, повисли в воздухе, как едкий дым. Юля Пчёлкина, Рэйв и Рори старались не смотреть на спорящих. Они чувствовали себя посторонними в этой ярой схватке. Рэйв принялся очищать и резать ананас. Не поднимая глаз, он сложил мякоть в миксер, затем добавил солидную порцию йогурта. Девейн и Сергей с ненавистью уставились друг на друга. На мгновение показалось, что он был готов поднять перчатку, которую бросил ему его запальчивая звезда. Девейн стоял перед выбором: он мог продолжить спор — и тогда единственным аргументом была отставка. А Разумовский в его теперешнем состоянии мог на это согласиться. Но он мог и уступить, и тогда сохранял свою работу, и свое положение. Девейн размышлял минуту, пытаясь прийти к правильному решению. Затем скрипнул зубами и выглянул в сад. — Волков, зайди, пожалуйста, сюда. Разумовский понял, что зашёл слишком далеко, и попытался разрядить обстановку. — А ты-то знал, что он ненормальный? А, Билл?— и он попытался улыбнуться, как будто Девейн не имел отношения к тому, что делал Волков. — Ты знаешь, кого не пустили сюда сегодня утром?— спросила Пчёлкина. — Кого же? — Робина Лича, вот кого! Для любого рекламного агента этот тщедушный, лысоватый с дребезжащим голосом, ведущий программы "Жизнь богатых и знаменитых" — кстати, он также рекламировал и запчасти к автомобилям — имел мистический, полубожественный статус. Но, к разочарованию Пчёлкиной, остальные присутствующие не ценили так высоко этого сплетника, как она сама. Рори сдержал смешок и нагнулся ближе к Разумовскому, чтобы не рассеяться громко. Его хихиканье вызвало цепную реакцию. Сергей и Рэйв с трудом сохраняли серьезные лица. — Что тут смешного?— обиженно спросила Пчёлкина.— Этот человек обращается к двадцати миллионам зрителей почти каждую неделю, а сюда его не пускают. — Ему была назначена встреча?— спросил Олег Волков, стоя в дверях. — Робину Личу этого не нужно! — Теперь нужно. И всем нужно,— Волков оглядел всех присутствующих, как бы ожидая возражений. Пчёлкина разозлилась. — Волков, ты знаешь, что самый быстрый способ погибнуть в этом городе, это отдалить от себя прессу,— сказала она и немедленно пожалела о том, в каких словах она выразила свою мысль. Она попыталась как-то сгладить сказанное и, небрежно махнув рукой, добавила: — Ну, ты понимаешь что я имею в виду. — Ладно, хватит об этом,— сказал Девейн.— Волков, что там случилось с этим завтраком у "Чарли"? Сергей обычно ездит туда каждое воскресенье уже пять лет. — А я не хочу, чтобы он сейчас делал то, что обычно. Разумовский понизил голос и медленно проговорил, копируя своего телохранителя: — "Я не хочу, чтобы он сейчас делал то, что обычно". Этот парень — просто фанатик!— он произнёс это, не обращаясь ни к кому конкретно, будто оглашал медицинское заключение. — Как и те, от кого он тебя охраняет,— спокойно сказал Девейн. Разумовский бросил на него испепеляющий, пронзительный взгляд: — Извините, если я не упаду в обморок. — Серёж, подумай о Марго…,— начал было Рэйв, но его слова заглушил шум миксера, который резко включил Разумовский. Его стальные ножи жужжали, перемалывая фрукты. Олег холодно взглянул на Сергея, пытаясь скрыть удивление оттого, что он решился унизить брата в присутствии своих друзей и коллег. Сергей в ответ нагло уставился на Олега, выключил миксер, и шум в комнате прекратился. Он снял крышку с миксера и взглянул на смесь. — А вы знаете, что он установил прослушивающее устройство на телефоны? — О, Боже! Билл, это уж слишком!— сказала Пчёлкина. Рекламный агент побледнела, вспомнив о некоторых разговорах, которые она вела из дома Разумовского и которые она хотела бы оставить в тайне. — Может быть, он возбуждается, когда слушает мои разговоры,— голос Сергея был насмешливый, иронический и он говорил так, словно Олега Волкова не было в комнате.— Ну, понимаете, это учащенное дыхание и прочее… — Сергей,— со злостью сказал Девейн,— какого черта ты хочешь от меня? — Я хочу жить спокойно здесь, в своем доме,— резко ответил он.— А весь этот шум, посторонние… — Это верно,— поддакнула Пчёлкина. Она старалась всегда и во всем соглашаться со своим начальником. Девейн вопросительно взглянул на Волкова. — Олег, можно тебя попросить навести здесь порядок? Волков в этот момент подумал, что Серёжа скорее всего не возражал против шума и беспорядка, когда заново отделывал свою резиденцию, но промолчал. — Мы уже почти закончили,— только и сказал он. — И я хочу иметь возможность ездить на завтрак со своими друзьями,— заявил Сергей, сморщив нос, как капризный ребенок. — Конечно, вы можете поехать. Только организуйте завтрак во вторник на этот раз. Пчёлкина посмотрела на Волкова, словно это был пришелец, спустившийся с небес прямо в гостиную Сергея Разумовского. Воскресные завтраки были традицией в Голливуде, и никто не слышал о завтраках по вторникам. — Завтрак во вторник!— агент покачала головой в изумлении, затем, взглянув на Девейна, добавила: — Где ты только откопал этого парня?