Потерян Сигнал/Налажен контакт (Signal Lost/Contact Regained)

      На этой планете сутки длились дольше, чем на Лотале, где-то на десять часов, а сумерки, в свою очередь, опускались на планету около двадцати двух по тридцатитрёхчасовым часам, которые были созданы совместными усилиями двух выживших. Эзра предпочитал дремать в полдень: в те четыре часа, когда солнце пекло особенно сильно. Но он был почти уверен, что Траун бодрствовал всё время, пока оно стояло в небе.       Может быть, даже дольше, чем могло показаться.       Они сидели друг напротив друга по разные стороны маленького костра. Эзра плотно натянул куртку, чтобы не замерзнуть, пока Траун пристально смотрел на звёзды, положив руки на колени и широко раскрыв глаза, словно искал приближающийся корабль. Он это делал каждую ночь, и молодого джедая никогда не покидали раздумья, что именно его «товарищ» ожидал найти. Возможно, даже, скорее всего, он просто любил выискивать созвездия.       Но с большой долей вероятности ему придётся выдумывать свои. За всё это время они не обнаружили ничего знакомого.       Неожиданно гранд-адмирад встал и исчез в новопостроенном укрытии. Через несколько минут он вернулся, натягивая через голову сильно заштопанную спортивную рубашку с длинными рукавами. Бриджер отвёл взгляд, уставившись на рыхлую землю у своих ног, стараясь не вспоминать дни, когда имперец рылся в обломках «Химеры» в поисках каких-либо припасов — дополнительной одежды, — такой, как подбитая флисом тренировочная рубашка, — запасов еды, полезных инструментов. Эти попытки достаточно быстро прекратились.       Или так казалось на первый взгляд. Каждый день Эзра спал по четыре часа и не мог узнать, где находится синекожий; он подозревал, что Траун возвращался к месту крушения, чтобы хоронить тела, ибо искать выживших так было бессмысленно. Иногда, когда Эзра просыпался, он видел, что Траун отдыхает у реки с высохшим потом на лице, смывая грязь с рук.       И думать об этом было абсолютно невыносимо. В первые дни он избавлялся от чувства вины перед экипажем «Химеры», напоминая себе, что его враг сделал с Лоталом. Но в конечном итоге это перестало работать, и теперь он не чувствовал ни вины из-за крушения, ни злости из-за событий на родной планетке; всё это просто оставляло его опустошённым, разбитым, куда более одиноким, чем в последние несколько лет.       Казалось, не замечая упадка настроения парня, мужчина сел напротив, расправил подол рубашки и сказал:       — Давайте же начнём.       Джедай поднял голову и, прищурившись, посмотрел на собеседника сквозь огонь.       — Что?       Гранд-адмирал указал на свою голову.       — Попытайтесь прочесть мои мысли.       — Сейчас? — бросил Эзра, потирая затылок. — Я в двух секундах от того, чтобы заснуть.       — Тогда сейчас самое время попрактиковаться, — рассудительно подметил Траун. — Если вы начнёте это путешествие в столь истощенном состоянии, как физически, так и морально, вы обнаружите, что чтение мыслей не требует усилий в различных ситуациях с низкими и средними ставками. Например, во время боя.       Парень опустил голову, его плечи поникли. Он не мог придумать достаточно хороший аргумент, он был больше сосредоточен на том факте, что его собеседник считал битву событием с низкими и средними ставками.       — Отлично. Что же мне делать?       — Прочтите мои мысли, — повторил мужчина тоном, который, казалось, говорил «это же очевидно».       — Я знаю, — отмахнулся парень, теряя всякое терпение, — но как?       — Я полагаюсь на ваш опыт в этой области, — сказал имперец, почтительно склонив голову. «Конечно, — подумал Эзра, — он вряд ли что-то в этом понимает. Он же ни капельки не чувствителен к Силе».       Вздохнув, юноша немного приподнялся, выпрямил спину и расслабил плечи. Он призвал к себе Силу, ощущая её в потрескивающих дровах; в кислороде, поступающем в огонь; в новой траве, вздымающейся между его ног. Постепенно — смутно, как нечеткий контур или изображение в кривом зеркале, — он почувствовал, что между ним и Трауном образовался некий канал, и он осторожно последовал за ним. Его хватка была слабой, ненадёжной. Это было всё равно что ходить по канату.       И по мере того, как он распутывался, нити, казалось, окружали его, снабжая информацией, которой у него раньше не было. В воздухе между ними было что-то чуждое. Упорядоченные ряды непроницаемых шифров прокручивались в голове. Приглушенные чувства и эмоции также давали о себе знать — настолько слабые, что он едва мог их чувствовать без возможности идентифицировать. Но они были — он не мог прочитать их, но они стопроцентно были.       — Я вижу, — сказал он, не открывая глаз. Имперец не ответил, но в его сознании — если это смутное ощущение, которое испытывал Эзра, действительно можно было назвать разумом, — мелькнуло что-то: не совсем эмоция и не совсем мысль. Это было больше похоже на рефлекс, как будто колено дёрнулось, когда его ударили в нужное место, — только более приглушённо, более тонко.       Было ли это то, что он чувствовал каждый раз, когда кто-то другой слышал его речь? Наблюдал ли он сейчас за автоматической реакцией разума Трауна на слова?       Внезапно Эзру вырвало из размышлений: зашифрованные мысли скрутились и выпучились, физически прижимаясь к его собственному разуму. Он отшатнулся, не понимая, что происходит.       — Коммандер Бриджер? — громко сказал Траун.       Джедай приоткрыл один глаз. Его «подопытная вомп-крыса» всё ещё сидел у костра, спокойный и невозмутимый. Как обычно, он совсем не нервничал.       — Да?       — Я пытаюсь мысленно связаться с вами. Вы меня понимаете?       — О, проклятье, — пробормотал Эзра, чувствуя, как шифры снова мерцают и меняются, каждая строка почти осязаемо тянется к нему. — И это ты называешь общением? Это же совершенно нечитаемо!       Упорядоченная структура сознания гранд-адмирала, казалось, сморщилась.       — О, подожди, — выдохнул джедай, выпрямляясь. — Кажется, я только что понял, как определить, когда ты злишься.       — Очаровательно, — ровным голосом бросил собеседник. — Поддерживайте связь. Если можете, опишите, что вы видите.       Бриджеру потребовалось несколько минут, прежде чем он почувствовал уверенность в своей способности вести беседу и поддерживать силовую связь одновременно. Он скривил губы, размышляя.       — Я чувствую, как ты греешь руки у огня. Как будто я чувствую тепло на своих руках, только… — Он поднял руки вверх, показывая синекожему мужчине, как далеко они от пламени. — И я могу сказать, что они не просто тёплые — они измучены строительством убежища сегодня и вчера. Твой большой палец… поцарапан, может быть, немного кровоточит.       — Где? — спросил имперец. Эзра нахмурил брови, бросив всю свою концентрацию на эту конкретную нераскрученную нить.       — На подушечке большого пальца, — сказал он, поначалу немного неуверенно, но к тому времени, когда он произнёс все слова, он был убеждён, что ответ верен. — На левой руке, — решительно добавил он.       — И как же он был ранен? — продолжал собеседник, едва дождавшись, пока Эзра закончит говорить. Юноша хмурился, гоняясь за нитью, — она ускользала от него. Казалось, она испарялась каждый раз, когда он хватался за неё; были сегменты, которые он мог поймать, но они были скрыты за неким неразборчивым щитом, который, казалось, окружал все мысли Трауна.       — Не могу сказать, — сказал он наконец. Он открыл глаза, позволяя соединению рассеяться. Гранд-адмирал взглянул на него через костёр, почти пренебрежительно, а затем опустил взгляд на свою левую руку. Он не поднял её, чтобы Эзра мог посмотреть, и через мгновение тот понял, что ему это и не нужно, чтобы подтвердить наличие царапины, — он знал, что она там, даже не видя её. Каким-то образом, каким бы запутанным и далеким не был разум сидевшего напротив него существа, Эзра был абсолютно уверен, что он прав насчет повреждённого большого пальца, воспалённых рук, жара огня на ладонях.       — Вы всё ещё связаны с моим разумом? — спросил Траун, встретившись взглядом с джедаем.       Тот быстро восстановил связь и кивнул.       — Опишите, пожалуйста, структуру.       — Чего, царапины?       — Моего разума.       Бриджер не мог придумать ничего более трудного для описания, чем ошеломляющая архитектура разума Трауна. Он прикусил губу и попытался найти нужные слова, протягивая руку через канал Силы между ними, как будто это могло помочь. В каком-то смысле это было почти то же самое, что списывать на экзамене в школе; с другой стороны, это было совершенно бесполезно — как открыть глаза в мутной реке и попытаться описать рыбу, которая там по твоему предположению была, но разглядеть её на самом деле было невозможно.       — Наверное… — нерешительно произнес он. — Думаю, я бы сказал, что он… он очень методичен, очень строг. Как карта хорошо спланированного города. Но в то же время его совершенно невозможно читать. Похоже на экран ошибки на датападе, с цифрами и буквами, которые ты не знаешь и которые прокручиваются так быстро, что у тебя нет времени даже попытаться понять их.       Через их связь пришло слабое чувство одобрения. Глаза Эзры распахнулись от удивления: отчасти от самого одобрения, отчасти от того, что он смог его распознать.       — Что ещё? — спросил мужчина нейтральным тоном. Его лицо ничего не выражало.       — А что ещё? — озадаченно спросил джедай. Может быть, он всё-таки не почувствовал одобрения. Глядя на сидящего рядом Трауна, этого нельзя было понять. — Этого недостаточно?       — Вы описали основную структуру моих мыслей.       Это должно было быть извинением или упрёком? Эзра чувствовал, как связь с Силой ускользает по мере того, как он становился всё более возбуждённым.       — Разве ты не это велел мне сделать?       — В уме разумного существа есть нечто большее, чем просто мысли, — сказал Траун. Он говорил медленно, как будто не верил, что Бриджер его поймёт, или как будто сам всё ещё находился в догадках. — Нужно учитывать воспоминания и эмоциональное состояние субъекта. Есть и физические ощущения, которые вы быстро улавливаете.       — Отлично. Я могу указать на то, что у врага теплые руки.       Даже по ослабшей связи он почувствовал чувство упрёка, исходившее от собеседника. Это была самая сильная эмоция, которую он испытал с тех пор, как они начали.       — Физические ощущения могут быть очень ценны. Представьте себе, что вы отслеживаете объект через уровни Корусанта — вы знаете, что такое Корусант?       Эзра раздраженно кивнул. Все знали, что такое Корусант.       — Видя то, что видит ваш объект, вы можете определить точное местоположение и гарантированно приблизительное. Прослушивание того, что слышит ваш собеседник, поможет сузить выбор вариантов, когда подходит более, чем одно место. Ощущение того, что чувствует ваш объект, даст вам ценную информацию об уровне истощения, травмах и других слабостях, которые вы можете использовать. Например…       Он поднял левую руку, позволяя Бриджеру увидеть слабую красную царапину на большом пальце и волдыри на ладони.       — Даже незначительная царапина подразумевает восприимчивость к любым токсинам, особенно к тем, которые могут эффективно всасываться через поврежденную кожу. К таким токсинам относятся…       — Я понял, понял, — прервал юноша, взмахнув руками, чтобы остановить Трауна, прежде чем тот продолжил. — Пропусти лекцию, ладно? Как ты думаешь, что мы будем делать — ты хочешь пойти порыться в лесу, чтобы сделать из растений ядовитые дротики? Тех токсинов, которые ты учил на Корусанте, здесь даже и близко нет.       Синекожий молча опустил руку. Он долго смотрел в лес, не говоря ни слова, и джедай никак не мог уловить его мысли через Силу.       — Возможно, — сказал наконец имперец, уже тише, чем раньше, — что вам трудно читать мои мысли, потому что я не мыслю на общегалактическом. Ваше описание непонятного компьютерного интерфейса более или менее совпадает с описаниями, которые я слышал раньше от других джедаев. Вы чувствуете что-нибудь ещё? Эмоции, физические ощущения?       Эзра прищурился. Он чувствовал призрачные образы, скрывающиеся — и почти полностью невидимые — за стеной шифров, которая была сознанием; там что-то разворачивалось — новое изображение, похожее на тощий, полумёртвый цветок, всё ещё распускающийся. Он лишь мельком увидел его, всего на секунду, а затем он исчез, и шифры тоже.       На какое-то мгновение он подумал отложить это на ночь; использовать Силу таким образом было изнурительно, особенно после столь утомительного дня. Но, не задумываясь, он отбросил этот вариант и принялся за возобновление связи. Много воды утекло с тех пор, как он тренировался; какая-то часть его жаждала этого, нуждалась в связи с Силой и другими людьми, нуждалась в совершенствовании своих навыков так же, как он нуждался в пище и воде, чтобы жить.       Он позволил своему разуму остыть, и его мысли улетучились, полностью сосредоточившись на том, что он мог узнать о Трауне. Постепенно треск костра затих, и его чувства, казалось, притупились, оставив его наедине с крепнущими нитями разума сидящего рядом.       Парень сделал долгий, медленный, медитативный вдох и задержал его на мгновение, прежде чем начать:       — Твои волосы стали длиннее, чем тебе нравится, — наконец произнес он, и его голос показался ему далеким. — Раньше они не были длиннее десяти сантиметров, а теперь они отросли почти до тринадцати, и ты думаешь, что это непрактично, поэтому планируешь обрезать их в ближайшее время. Это неудобно сейчас, потому что они немного сырые; я чувствую это, но не знаю, почему они не сухие.       — Сконцентрируйтесь.       — Я концентрируюсь, — пробормотал Эзра, нахмурившись, однако в его голосе не было гнева. Он был слишком поглощён своей задачей, чтобы по-настоящему затеять спор. — Я думаю… — начал он и замолчал, прикусив губу. — Я думаю, тебе не нравится, что волосы стали… волнистыми? Обычно они не такие волнистые — прямые по природе, или, может быть, у тебя был какой-то гель или что-то ещё, что выпрямляло их. Но в любом случае, я думаю, ты использовал воду из… реки? Чтобы смочить их, ведь так они больше походят на прежние.       Траун, как и следовало ожидать, имел некоторые возражения.       — Я недоволен своими волосами, потому что они слишком длинные и тем самым закрывают мне глаза, — твердо сказал он, — но слишком короткие, чтобы их можно было завязать сзади. Не из-за непривычки.       Бриджер заколебался, проверяя это утверждение по странным вспышкам сознания гранд-адмирала, ища хоть какой-то признак того, что это правда.       — Значит, ты намочил их, чтобы они не падали тебе на глаза.       По ту сторону костра собеседник утвердительно склонил голову. Глаза Эзры не были открыты, но он почти видел, как тот кивает; он чувствовал это, как фантомную боль, расположенную вокруг его собственной челюсти и шеи. Как будто он сам кивал.       — А что ещё?       Юноша вздохнул с облегчением, радуясь возможности перейти к более простым задачам.       — Тебе очень холодно, потому что волосы у тебя мокрые, а свитер недостаточно толстый, так что руки и грудь мёрзнут. Холодно почти каждой части твоего тела, кроме ног — они неприятно горячие, почти как обожжённые. Они слишком близко к огню. А прямо между ними… — Эзра дотронулся до точки в центре ключицы. — …всё тепло, не знаю почему. Но ты всё ещё немного дрожишь, но ты… не хочешь… взять куртку…       — Да, — утвердил синекожий, явно не заинтересованный таким ходом мыслей. — Двигаемся дальше.       Мысленно джедай переключился с одного пути на другой, перебирая аккуратную и упорядоченную паутину мыслей, чтобы найти крошечные узлы информации, которые он действительно мог понять.       — Гм, ну, — сказал он, нахмурив брови, — я чувствую, что ты устал.       Последовала короткая пауза. На мгновение показалось, что адмирал не обратит на него внимания.       — Ваши доказательства? — подсказал он. Эзра почти открыл глаза, но в последнюю секунду вспомнил, что надо держать их закрытыми.       — Доказательства? — спросил он, зажмурившись так сильно, что стало почти больно.       — Да. Мы приближаемся к концу тридцатичетырехчасового рабочего дня. Как я могу быть уверен, что вы не делаете необоснованных предположений?       Эзра вдохнул внезапный (вполне оправданный) всплеск раздражения и отпустил его долгим выдохом, заставив себя сосредоточиться на сигналах разума Трауна, а не на гораздо более сильных сигналах своего собственного.       — Ладно. Давай посмотрим…       Траун ждал, ничем не выдавая себя.       — У тебя глаза чешутся, — нахмурился юноша. — Типа, они очень сухие, и эта странная красная полоска под ними — что бы это ни было, она ощущается странной, как будто это синяк, и она болит. Как будто тебя ударили. — Он сделал глубокий вдох, позволяя свежему запаху леса проникнуть в легкие; теперь ощущения стали немного легче. — И у тебя болят грудь и плечо. Поверхностно, не так, как будто ты что-то вывихнул; как будто, возможно, есть старые травмы или шрамы, которые становятся чувствительными в конце дня.       — Какое именно плечо? — спросил Траун, прежде чем парень успел продолжить. Тот вслепую дотронулся до своего правого плеча.       — Правое.       — У тебя отличное чутьё на физические ощущения, — заметил собеседник. По его тону ничего нельзя было понять. — Отойди от них на минутку. Что ещё ты видишь?       Эзра потянулся к Силе всем, что у него было. Секунды тикали, наполненные только тишиной. Он долго задерживал дыхание, надеясь, что это что-то в нём разожжёт, но всё, что он чувствовал, он уже описал: поцарапанные руки, ночной холод, пробирающийся сквозь тренировочную рубашку, странное ощущение синяков под глазами.       — Ничего, — наконец сказал он, со вздохом откидываясь на спинку стула.       — Эмоциональный план, — подсказал Траун, как будто тот мог забыть, что он ищет. Джедай открыл глаза и покачал головой.       — Ничего, — повторил он. По другую сторону костра адмирал наклонился вперед, упершись локтями в колени, и немигающими глазами изучал лицо молодого человека. «Пытается понять, действительно ли я ничего не чувствую или просто сдался», — как казалось юноше.       — Ты показываешь некоторый потенциал, — наконец заявил имперец, откинувшись на спинку стула.       Эзра издал усталый звук, нечто среднее между смешком и вздохом. Траун, казалось, не услышал его. Он встал, разгладил складки на рубашке и осторожно подбросил в огонь ещё сухих поленьев.       — Завтра попробуем снова.