Потерян Сигнал/Налажен контакт (Signal Lost/Contact Regained)

      Если и было что-то, что утешало после многочасовых тренировок, так это то, что он, по крайней мере, всегда мог найти нить. Каждый раз был похож на предыдущие — он научился узнавать это притяжение с третьей попытки — как она тянулась к нему, как будто инстинктивно, как будто Сила заманивала её прямо в руки Эзры. Или направляла его именно туда, где ему нужно было быть, чтобы найти её.       Эзра знал, что это преимущество — быть брошенным прямо в разум врага в нужное месте, без необходимости часами искать нужную нить, которую он не знал, как найти. Но крифф разберёт, как использовать это преимущество.       При каждой попытке нить оставалась у него в руках, никуда не ведя, никогда не раскрываясь. Она вибрировала на его ладони, светясь серебристо-голубым светом, — иногда она была холодна, иногда столь горяча, что он едва мог удержать её. Он уговаривал её с помощью Силы, пытаясь убедить распутаться, пытаясь ослабить её крошечные узлы.       Но ничего не происходило. Каждая попытка растягивалась все дольше и дольше, Эзра проводил целые часы в сознании Трауна с этой нитью в руках, а напряженная головная боль сжималась вокруг его черепа, как металлическая лента. В течение этого времени он словно становился слепым и глухим, отрешаясь от всего, кроме светящейся нити; он не чувствовал физических ощущений или мыслей, не мог сказать, продолжает ли чисс вырезать из дерева или даже находится ли он с ним в убежище.       Когда он в последний раз вышел из сознания гранд-адмирала, небо за окном было черным как смоль, и он не мог сказать, была ли это ночь или просто сгустились грозовые тучи. У него дрожали руки и ноги, ослабев от усталости, хотя он несколько часов просто неподвижно сидел на кровати, а укрытие дребезжало вокруг, терзаемое ветром и дождем.       А Траун, сидевший напротив него, поднес к носу испачканную тряпку и внимательно осмотрел деревянную фигурку, которую держал в руках. Это была уже не ящерица: когда Эзра осмотрел помещение, он обнаружил, что эта фигурка стояла на полке, которая слетела с места во время перемещения убежища и теперь лежала на полу. Рядом с ящерицей стояло нечто, похожее на крошечную стопку СИД-истребителей, втиснутых вместе в деревянную раму в форме куба. Эзра не знал, как Траун поместил их в раму: их деревянные крылья торчали из прутьев, так что он не мог вырезать их по отдельности, а потом втиснуть внутрь. Предмет в руках чисса представлял из себя сложную цепь деревянных звеньев.       Он поднял глаза и встретился взглядом с джедаем; каждая из слабых красных морщинок под его глазами была нездорово-синего цвета. Он долго смотрел Эзре в глаза, потом опустил голову и отнял тряпку от носа, чтобы проверить, не идет ли кровь.       А она шла. Эзра понял это еще до того, как кончики пальцев Трауна окрасились красным; он видел со своего места, насколько яркой была кровь, и знал по опыту, что если она сейчас была такой ярко-красной, это означало, что она всё ещё свежая. Он неловко заёрзал на сидении, руки и ноги болели в суставах — и если он чувствовал себя так плохо, то насколько ужасно должен чувствовать себя Траун?       Он вспомнил разговор, который они вели всего неделю назад, — Тёмная сторона против Светлой, воспоминание о допросе Палпатина, принесшее с собой призрачное ощущение агонии, которая заставила Трауна упасть на колени, всплыло в его голове. По крайней мере, то, что сделал Эзра, выглядело не совсем так. После него осталось максимум — носовое кровотечение, плюс он издалека различил неглубокие порезы, покрывающие обе руки Трауна, вероятно, вызванные тем, что тот вздрогнул, когда держал нож. Но адмирал не переставал точить фигурки на протяжении всего эксперимента, отвлекаясь разве что для того, чтобы заняться домашними делами, — Эзра не видел, что именно он делал, — так что, по крайней мере, он знал, что не достиг Палпатиновского уровня пыток.       Слабое утешение, подумал он, глядя на пятна крови на рукавах Трауна. Сидевший напротив адмирал аккуратно сложил тряпку и приложил к носу чистую часть платка.       — Имя? — спросил он Эзру приглушенным и более гнусавым, чем обычно, голосом.       — Эм… — протянул юноша. Он потер затылок, неохотно встретившись взглядом с чиссом. — Я не смог его узнать.       — Так много усилий — и впустую, — прокомментировал чисс совершенно нейтральным тоном. Он наклонился и положил грубую деревянную цепь на ту же полку, где лежали ящерица и истребители. — Что изменилось в вашем подходе?       — В моем? — выпалил парень, и острая боль пронзила его виски. Он ошеломленно уставился на Трауна. — А что ты делаешь по-другому? — огрызнулся он в ответ. — Обычно я без проблем читаю твои мысли, и вдруг — ничего! Никаких физических ощущений, никаких мыслей или воспоминаний, никакого эмоционального состояния — внутри твоей головы только совершенно пустая, тёмная комната, мужик. Там нет ничего, кроме этой маленькой светящейся нити, которая всё равно никуда меня не ведет. Я не могу войти в неё, я не могу следовать за ней в память, я не могу заставить её даже открыться…       Он беспомощно развел руками, разочарование украло его слова. Траун спокойно смотрел на него, пережидая эту вспышку гнева, не прерывая, выражение его лица не изменилось.       — Дело исключительно в вас.       — Да нихрена не во мне!       — Я не это имел в виду, — вставил чисс, указывая на себя и собеседника, как бы показывая ментальную связь между их разумами. — Ваша неспособность читать мои мысли — симптом какой-то болезни, отклонения. До тех пор, пока вы не решите эту проблему, вы будете постоянно терпеть неудачу — и вы будете продолжать вызывать напряжение как для себя, так и для меня. — Он снова приложил тряпку к носу, осторожно вытирая кровь, начинавшую подсыхать. По какой-то причине этот жест разозлил Эзру сильнее, чем какой-либо другой; он сел прямо на кровати, сердито глядя на адмирала, и тупая боль пронзила все его тело.       — Проблема во мне? Ты это хочешь сказать? Я просто хочу быть абсолютно уверен, что ты именно это и хотел сказать.       Трудно было сказать, так как у него не было хорошо различимых зрачков, но, похоже, Траун закатил глаза.       — Я не намеренно скрываю свои мысли и воспоминания. Не больше, чем я обычно это делаю для этих упражнений.       — Так что, я просто должен поверить, что мой мозг внезапно сломался? — спросил Эзра. Весь его тон состоял из сарказма, но он уже не мог остановиться. — Или это Сила, Траун? Неужели Сила перестала действовать, пока я зевал?       Чисс бросил на него странный, острый взгляд. После некоторого молчания он, казалось, взял себя в руки и сказал:       — Конечно, Сила работает. — Он показал на свой кровоточащий нос, как будто это само по себе было ответом на вопрос. — Я очень сильно ощущал доказательства этого факта. В чем можно быть совершенно уверенным, так это в вашей связи с Силой.       Это прозвучало устрашающе близко к истине, слишком похоже на то, что мог бы сказать Кейнан. Эзра повернулся к окну с дрожащей усмешкой, внезапно потеряв равновесие и пытаясь скрыть это.       — А ты вдруг стал специалистом по Силе, да?       Последовавшая тишина была долгой и удушающей, не позволявшей сосредоточиться ни на чем, кроме беспрестанного шипения дождя снаружи и скрипа ветра вдоль стен убежища. Эзра скрестил руки на груди, зная — хотя и не признаваясь себе в этом, — что делает это ради тепла и комфорта, а не потому, что был взбешён.       В конце концов он услышал, как Траун зашевелился у него за спиной, и ящик, на котором он сидел, заскрипел по полу. Он почувствовал приближающиеся шаги и обернулся как раз в тот момент, когда адмирал сказал:       — Взгляните.       От’ола эндзали был развязан, его кожаный шнурок свободно лежал на ладони адмирала. Он протянул кулон Эзре с непроницаемым выражением лица.       — Что? — спросил джедай, отказываясь принимать от’ола эндзали. Траун держал руку вытянутой, также отказываясь взять его обратно.        — Я не чувствителен к Силе, — ответил он странно тяжёлым тоном. — И никогда не был. Но мой брат был, и этот путеискатель проникся его жизненной энергией. И вы это знаете.       Эзра неохотно кивнул. Он уставился на от’ола эндзали так, словно тот мог его укусить.       — Я не могу соединиться с Силой, поэтому нельзя сказать, что у меня есть связь с Силой. Возможно, мой путеискатель частично и может устанавливать с ней связь. Пока я ношу его, он приносит ощущение покоя — и вы это знаете, поскольку сами это чувствовали. Однако…       Его взгляд скользнул в прошлое, словно вспоминая что-то, что случилось много лет назад, но всё ещё причиняло боль.       — Однако, — начал он снова, — я иногда одалживал этот кулон детям, чувствительным к Силе, которые были слишком напряжены, чтобы работать. Почти в каждом случае ребёнок ощущал жизненную энергию Трасса и получал от неё утешение. Но в одной ситуации из десятков ребенку это не помогло. Металл ошпарил одну из девочек, а жизненная энергия каким-то образом усилила её и без того негативное эмоциональное состояние. Вместо того чтобы обрести покой, она стала рассеянной и оставалась расстроенной в той или иной степени примерно восемь месяцев после этого случая.       Эзра уставился на кулон, непритязательный, потускневший металл казался прохладным на фоне синей кожи. Когда он снова поднял взгляд, красные глаза собеседника впились в него, а лицо стало жестким.       - Я говорю «восемь месяцев», — сказал Траун холодным тоном, — потому что восемь месяцев спустя она умерла, прямо и намеренно направив свой корабль в пояс астероидов, не оставляя остальным шансов выжить. Я считаю, что её отношения с Силой не были идеальными, возможно, вы скажете, что она перешла на Тёмную Сторону. Как бы то ни было, таким образом путеискатель дал об этом знать, заметив каким-то образом ухудшение её отношения к Силе.       Он шагнул ближе, взял руку Эзры в свою и вложил ему в ладонь от’ола эндзали. Эзра отпрянул, инстинктивно отшатнувшись от кулона, но почувствовал, как его пальцы против воли сомкнулись вокруг него. Металл был холодным на ощупь всего лишь мгновение — затем, так быстро, что юноша не успел среагировать, он раскалился докрасна, так сильно, что он был уверен, что он плавится через его кожу. Он взвизгнул, крепче сжав кулон, и упал на колени.       В ту же секунду Траун схватил его запястье железной хваткой и разжал его пальцы, вырывая от’ола эндзали из его теперь уже поврежденной руки. Глаза крепко зажмурились, из уголков стекала вода. Эзра почти не заметил, что кулон не обжег адмирала, когда он прикоснулся к металлу, должно быть, он снова остыл, как только чисс забрал его.       Дрожа от боли, Эзра разжал кулак и уставился на идеальный круг на коже, покрытый волдырями.       — Это… это то, что он сделал с той девочкой, — прошипел он, стиснув зубы. Траун опустился рядом с ним на колени и снова взял за запястье — на этот раз осторожно, — чтобы осмотреть рану.       — Да, в большинстве своём. Он провел большим пальцем по ожогу, заставив Эзру поморщиться.       — Значит, моя связь с Силой…       Он не мог заставить себя закончить фразу. Траун еще мгновение изучал рану, пока морщины обвивали его глаза.       — Вам нужно её промыть, — сказал он, поднимаясь на ноги и неопределенно указывая на открытое окно. — Инфекция здесь была бы не оптимальна.       Эзра поморщился. Разумеется — за пятьдесят четыре дня они с Трауном, вероятно, накопили, по крайней мере, одинаковое количество мелких травм, и инфекция всегда была первой заботой, которая приходила в голову. Он прекрасно осознавал, почему у них не было бакты или ещё более примитивных средств первой помощи, все это было потеряно во время кораблекрушения.       Он высунул раненую руку в окно, почувствовал, как дернулась щека, когда на рану хлынули капли дождя. Он слышал, как Траун роется по деревянным ящикам и полкам, расставленным в укрытии, и к тому времени, когда он обернулся, прямо перед его лицом оказалась маленькая деревянная чаша.       — Мужик, — протянул Бриджер, откидываясь назад, чтобы миска не попала ему в нос. — Личное пространство.       — Воспользуйтесь этим, — сказал Траун, немного отступив, но держа чашу на вытянутой руке. — Это бальзам из горьких орехов.       — Горьких орехов?        Эзра осторожно взял чашу и снял маленькую деревянную крышку. Внутри была бледно-зелёная субстанция, немного похожая на лосьон и пахнущая… ну, ужасно. Он покосился на чисса, не желая пробовать мазь.       — Ты нашёл это на «Химере»?       — Сделал сам, — спокойно ответил он. — Это мазь не так эффективна, как бакта, но обладает некоторыми антибактериальными свойствами.       — Ты сделал что-то подобное здесь?       — Да, — сказал чисс, слегка приподняв одну бровь.       — Ну, тогда это не совсем горький орех, не так ли? — сказал Эзра, возвращая крышку на место. Траун принял её без каких-либо возражений, погрузив пальцы в мазь.       — Это именно он. Возможно, вы не заметили этого зимой, когда большая часть растительности была мертва, но здесь много растений и деревьев, которые, должно быть, были привезены из других миров. Еще одно доказательство того, что когда-то здесь процветало общество, — и что мазь не ядовита. Взгляните…       Он с бесстрастным лицом намазал мазью свои открытые раны. Эзра придвинулся ближе, внимательно следя за любыми признаками яда — пар, поднимающийся от изъеденной кислотой кожи, или язвы, открывающиеся, как выбоины, или внезапное обесцвечивание и разложение кожи. Траун стоял неподвижно, позволяя парню осматривать его руку, пока тот не успокоился.       — Отлично, — сказал Эзра, забирая миску. Он устроил её на сгибе руки, пока накладывал мазь на ожог, морщась, когда кремовая субстанция впитывалась в кожу и жалила волдыри. Боль была настолько сильной, что ему показалось, будто он снова обжегся, но он стиснул зубы и держал глаза открытыми, пока всё не прошло, и только затем вернул чашу чиссу.       Тот рассеянно поправил крышку, глядя куда-то вдаль. Вместо того, чтобы положить мазь обратно в коробочку, он держал её в руках, надавливая большими пальцами на крышку, он, казалось, не замечал, что всё ещё держит миску. Когда он, наконец, пошевелился, он осторожно положил мазь обратно в один из деревянных ящиков и снова выпрямился, его свободная рука автоматически потянулась к от’ола эндзали на шее.       — Какое воспоминание выбило вас из колеи? — спросил он.       Эзра свернулся калачиком на тонком матрасе, обхватив себя руками. Он держал ладонь правой руки в нескольких сантиметрах от одежды, стараясь ни обо что не задеть ожог.       — О чём ты? — спросил он. — Я не видел никаких воспоминаний, помнишь? Только эту дурацкую нить.       — Не сегодня. В прошлый раз, когда вы успешно побывали в моем сознании, то обнаружили множество воспоминаний. С тех пор вы так ничего и не узнали — даже имени моего адъютанта. Что-то, что вы увидели в моем сознании, должно быть, повредило вашей связи с Силой, — если мы выясним, какое воспоминание вызвало негативную реакцию, возможно…       — Мужик, буквально каждое воспоминание, которое я видел, было опустошающим, — вмешался Эзра. — Я имею в виду, как, крифф возьми, ты думал, я отреагирую? Сначала я вижу, как «Химера» буквально взрывается, падая на землю, потом я вижу, как ты держишь чью-то оторванную руку, а потом я узнаю, что эта планета даже не пустынна — типа, выбирай! В каждом воспоминании собран букет как минимум из пятнадцати сводящих с ума моментов!       Траун уселся на один из перевернутых деревянных ящиков, подперев рукой подбородок и размышляя.       — Расскажите мне ещё раз о принципах джедаев.       Эзре потребовалось мгновение, чтобы перестроиться и обработать эту просьбу, — он заставил себя подавить раздражение и гнев, которые накопил в себе. «Принципы джедаев», — так сказал Траун… Эзра был почти уверен, что они с ним никогда не обсуждали «принципы» джедаев.       — Ты имеешь в виду кодекс?       Адмирал кивнул и взмахнул рукой, предлагая приступать. Вздохнув и несколько драматично закатив глаза, парень начал:       — Нет эмоций — есть покой. Нет неведенья — есть знание. Нет страстей — есть безмятежность. Нет хаоса — есть гармония. Нет… — Во рту у него пересохло. Он надеялся, что Траун не заметил легкого заикания на этом слове. — Нет смерти, есть Великая Сила.       Чисс молча смотрел на него, словно ожидая, что Эзра продолжит.       — Вот он и всё.       — Есть и другая версия, не так ли? — указал собеседник, склонив голову набок. — Я слышал её раньше, хотя только один раз. Эмоция, но в то же время и покой. Неведенье, но в то же время знание — и так далее. Смысл совсем другой, не так ли? Он предполагает, что эмоции и покой, хаос и гармония, смерть и Сила сосуществуют, а не вытесняют друг друга, как предполагает ваша версия.       — Нет моей версии, — сказал Эзра, он услышал раздражение в своем голосе, и это взбесило его еще сильнее. — Это просто Кодекс джедаев. У нас не бывает индивидуальных версий Кодекса.       — Откуда вы знаете? — возразил Траун.       — «Откуда вы знаете?» — передразнил Эзра, но гораздо менее вежливо. — Ты был недавно в Храме джедаев? Неужели я как-то пропустил воспоминание, где ты был падаваном?       Адмирал, казалось, не был возмущён. Его глаза были прикованы к открытому окну, он наблюдал, как льет дождь.       — Возможно, это упрощенная версия, которой учат детей, это ваша религия, так что вам лучше знать, чем мне. Но вы являетесь исключением из общего правила. Вы были достаточно взрослым, когда начали свое обучение, чтобы пропустить эту стадию. Однако мне кажется, что упрощенная версия Кодекса подразумевает более сложное отношение к Силе… если только это не просто архаичная версия общегалактического, с которой я не знаком.       Он вопросительно посмотрел на Эзру, но тот лишь пожал плечами.       — Мне так не кажется, — сказал он. — Древний общегал на самом деле не так уж и древен, знаешь ли. Да, ему несколько тысяч лет, но в значительной степени он просто звучит несколько устаревшим. Как если бы вместо «Да пребудет с тобой Сила» говорили «Да пребудет с вами Сила».       — В таком случае, моя теория состоит в том, что использовались обе версии — хотя мы никогда не узнаем точно, почему и какая именно версия правдива. Что вы по этому поводу думаете?       — Мне кажется, ты что-то неправильно запомнил, — резко выпалил парень. — Или ты просто выдумываешь всё это.       — Я не ошибаюсь, — сказал Траун, и Эзре показалось, что под толстым слоем терпения он уловил намёк на раздражение. — Я бы предложил вам взглянуть на это воспоминание, если бы вы сейчас были способны его прочесть.       «Удар ниже пояса», — подумал Эзра, но, возможно, он его заслужил.       — Так какая разница, если использовались обе версии? — продолжил он. — Ты думаешь, что какая-то древняя мантра имеет какое-то отношение к… — Он яростно махнул рукой между собой и собседником, — к этому?       — Древние мантры кажутся джедаям весьма важными, — сухо заметил тот.       — Ну, не мне.       Траун немного откинулся назад, прищурив глаза.       — Вы не полностью обученный джедай. В любом случае, думаю, вам стоит подумать над этим. Каким образом можно упасть во Тьму, можете напомнить?       Бриджер тяжело вздохнул через нос. Образ Мола проплыл перед его глазами, появился и исчез прежде, чем он успел моргнуть.       — Я в этом деле не специалист.       — И тем не менее, вы более опытны, чем я, — подметил адмирал. В его голосе не было яда. Эзра сел чуть прямее, пытаясь собраться с мыслями.       — И то верно… Говорят, что любая необузданная негативная эмоция ведет к Темной стороне. Так что если ты…       — Кто говорит?       О, чёрт. Эзра кисло отметил, что чисс был одним из тех типов, которые задают вопрос, а затем требуют больше подробностей от каждого аспекта ответа, просто потому что они сраные мудаки.       — Это просто известный факт. Я имею в виду, стоит лишь взглянуть на Кодекс Ситхов.       — Вы забываете, что имеете дело с разумным, который почти ничего не знает об этих религиях, — сказал Траун, указывая на себя. — Хотя я, конечно, пытался узнать больше о джедаях и ситхах, большинство записей об их существовании были либо уничтожены, либо настолько сильно засекречены, что даже Император не позволил бы мне получить к ним доступ. Я знаю только то, что видел лично, а это не так уж много.       Парень представил себе, как гранд-адмирал просит Императора рассказать ему о Силе. Да, Траун даже не представлял, как ему повезло.       — Ладно, — сказал он, — в общем, Темная сторона — это страсть, власть, мощь — вот это вот всё. Вот в это верят ситхи. А джедаи верят в равновесие.       — Никаких эмоций, — вставил чисс.       — Точно, — сказал Эзра, но, произнеся это, он почувствовал неприятный укол глубоко в груди. Как будто он мог каким-то образом услышать эту боль, Траун поднял бровь и склонил голову набок.       — Ну, это не так просто, — быстро добавил юноша. — Это не значит, что у тебя не должно быть эмоций, ведь они у всех есть, верно? Даже у тебя, как ни странно. Поэтому я это себе представлю так: если ты ситх, ты поглощаешь все свои эмоции и оставляешь их внутри себя навсегда, и плевать, какие они: хорошие или плохие. Но если ты джедай, ты должен научиться позволять своим эмоциям проходить сквозь тебя, просто принимать их и отпускать. Понимаешь? Просто идти с этим дальше.       — Понятно, — кивнул адмирал. Его глаза, казалось, светились ярче, чем обычно, придавая ему слегка зловещий вид. — Вместо того, чтобы тонуть в своих эмоциях, вы должны принять их и двигаться дальше.       Эзра беспокойно заерзал. Это было не похоже на Трауна — просто вежливо повторять все, что сказал собеседник, так, что тот, видимо, должен был извлечь какой-то вывод. Но проблема была в том, что никакой вывод не приходил ему в голову.       — Да, — сказал он вместо того, чтобы попытаться всё обдумать. — Вот именно.       — Вот именно, — повторил чисс, склонив голову. — Так в каких же чувствах вы погрязли, коммандер Бриджер?       Во рту у парня пересохло.       — Не факт, что в этом дело, — сказал он немного неуверенно. Он плюхнулся обратно на кровать с нарочито небрежным видом, наклонив голову, чтобы смотреть в окно, а не на имперца. — Это может быть что угодно. Может быть, здесь есть какой-то храм ситхов или что-то в этом роде, и это меня беспокоит. Мы не знаем наверняка…       Он услышал, как Траун почти неслышно хмыкнул.       — Я нахожу это маловероятным, — медленно сказал чисс, как будто действительно обдумывал эту версию. — Да, здесь есть храмы, вернее, развалины, но это постройки не ситхов. И не джедаев. Я подозреваю, что население этой планеты сами не было особенно чувствительно к Силе, возможно, они даже не знали о её существовании.       Эзра усмехнулся, но спорить не стал — он был в некотором роде в невыгодном положении, поскольку Траун действительно видел руины, а он — нет. К его облегчению, адмирал тоже не стал спорить.       — В любом случае, — продолжил он, — существует множество потенциальных факторов. Вы упомянули гнев, возможно, и даже вероятно, что вы чувствуете гнев ежедневно. Я понимаю, что большинство людей не считают меня идеальным спутником, особенно — бывшие повстанцы.       Бриджер сел так быстро, что у него закружилась голова.       — Я не бывший повстанец, — бросил он. — Насколько я понимаю, это ты — бывший имперец. Это у тебя корабль взорвался, помнишь? Ты, наверное, значишься в какой-нибудь базе данных ИСБ. Или, зная тебя, они, скорее всего, спустили всё на тормозах, верно? Потому что, если гранд-адмирал Траун не вернулся с миссии, он либо мертв, либо просто сменил сторону. Я клоню к тому, что тебе есть, куда переметнуться, ведь ты же служил в другой армии, не так ли?       Бровь Трауна дернулась.       — Я всё ещё капитан Чисского флота экспансии и обороны и никогда не переставал им быть!       — Молодец, — сказал Эзра, снова плюхнувшись на матрас. — Уверен, они будут рады услышать это, когда ты вернёшься. Потому что это определенно компенсирует… сколько там, десять лет? — проведенные под крылом Императора, верно?       — Вы пытаетесь отвлечь меня, — вставил чисс. Он наклонился вперёд, как будто нависая над собеседником, и Эзра с неловкостью почувствовал, как глаза Трауна сканируют его лицо, читая каждое подергивание мышц. Парень старался держать лицо как можно неподвижнее, отчаянно надеясь, что если он притворится деревянным манекеном, то и считать с него будет нечего.       — А-а, — протянул Траун, снова отодвинувшись. — Понятие отрицательных эмоций в целом вызывает у вас дискомфорт. Значит, не обязательно гнев, возможно, горе.       — Горе? — повторил джедай, повернув голову к матрасу и уставившись на адмирала. Его брови были нахмурены, рот искривился от смущения. — Что ты имеешь в виду? Небось, Кейнана?       После долгой паузы адмирал склонил голову.       — Конечно, смерть мастера — повод для скорби, — сказал он, на вкус Эзры, слишком бесстрастно. Он наблюдал, как чисс небрежно отвел от него взгляд.       На мгновение Эзра почти купился. Мысль о том, что его связь с Силой так сильно испортилась из-за Кейнана, из-за того, что он потерял своего мастера-джедая, — всё складывалось аккуратно, как удовлетворительный щелчок трехмерной голограммы, встающей на место. И это было правдой, что он горевал по Кейнану, так же как и то, что он вообще избегал мыслей об этом.       Но в глубине души он знал, что это не ответ. Он мог осознать свою скорбь по учителю, почти так же, как он мог посмотреть на свои и Трауна охотничьи инструменты и пересчитать их, чтобы убедиться, что ничего не пропало. Он видел глубину и серьезность этих чувств — всего, с чем он отказывался иметь дело, — и знал, что этого недостаточно, чтобы сломать его так сильно.       Чтобы от’ола эндзали обжег его руку.       Он снова подумал о Моле, на этот раз с горьким привкусом во рту, и покачал головой.       — Это хорошая теория, но на самом деле она не имеет смысла. Мне уже приходилось иметь дело с горем.       Образ забрака дрогнул, сменившись туманным воспоминанием о родителях, их окружении — доме его детства — пусть размытым пятном, но их лица навсегда застыли во времени в Силе.       — Верно, — сказал Траун с другого конца комнаты — его тон, далекий и холодный, ясно дал понять, что он не уловил смены настроения Эзры. А если и уловил, то не захотел придавать этому значение. — Большинство людей уже сталкивались с горем раньше. Даже в вашем возрасте.       Парень почувствовал, как вспыхнул его гнев. Он прикусил внутреннюю часть щеки, чтобы держать его под контролем, затем вспомнил, что адмирал делал то же самое всякий раз, когда злился, и вместо этого прикусил язык.       — Не строй из себя идиота, — сказал он, стараясь говорить как можно спокойнее. — Ты тоже потерял родителей, когда был ребенком, и ты тоже через это прошёл.       Чисс бросил на него расчетливый взгляд.       — Я не хотел вас обидеть, — осторожно сказал он. — Я хотел сказать, что для человека вашего возраста не редкость испытывать горе, например, по родителям или по наставнику. Но это необычно для человека вашего возраста — быть отрезанным от всей галактики и друзей, горюя по сорока шести тысячам разумных одновременно.       Лежа на кровати, Эзра мог только смотреть в потолок, его лицо застыло, а легкие отказывались дышать. Он не мог поверить, что Траун сказал это, он чувствовал, как его мышцы под кожей подергиваются, побуждая его встать, бороться, бежать — сделать хоть что-то, что угодно. В то же время он почувствовал такую слабость, что не мог пошевелиться.       — Я думаю, — тихо заговорил адмирал, когда джедай закрыл лицо руками, — это сочетание горя и вины выжившего. Вы видели мои воспоминания о катастрофе, возможно, вы впервые в полной мере столкнулись с реальностью своих действий. Возникший в результате этого эмоциональный дисбаланс мог сильно повредить вашей связи с Силой, возможно, вы неправильно оценили мое эмоциональное состояние, и это также повредило вашей способности читать мысли. Чтобы прочитать мои мысли, вы должны сначала установить связь, — сказал он. Постепенно, чувствуя лихорадку и холод одновременно, Эзра открыл глаза так, чтобы видеть чисса, когда тот говорил. — Вы должны построить канал, да?       Парень неохотно кивнул.       — И как мы установили, — продолжил мысль Траун, указывая на свой окровавленный нос, — когда ситхи проникают в разум другого человека, это вызывает боль. Мы предположили, что это происходит потому, что пользователи Темной Стороны не потрудились сначала установить связь, или, возможно, потому, что они не способны на это. В последнее время, с тех пор, как вы увидели мои воспоминания о катастрофе, у вас тоже возникли трудности с установлением связи, верно?       Эзра снова кивнул. На этот раз медленно, потому что в его голове крутились мысли о последствиях, а не потому, что он не хотел признаваться в этом.       — Возможно, вам трудно установить связь, потому что вы боитесь моего эмоционального состояния.       Последовала пауза, достаточно долгая для спокойного, ровного вздоха. Без света, проникающего через окно, Эзра не мог быть уверен в выражении лица собеседника, но что-то, повисшее в воздухе, заставило его остановиться, заставило задержать дыхание.       — Я не виню вас в гибели «Химеры», — выдохнул Траун. — Я не виню вас в гибели людей. Война есть война, коммандер Бриджер, — вы сделали то, что считали необходимым для победы, и я не могу винить вас за это. Вы сбежали с мостика, когда «Химера» разбился, и я не могу винить вас за это, — вы были незнакомы с управлением, и за несколько секунд до столкновения нельзя было ожидать, что вы ему обучитесь. И я не виню вас за то… — тень пробежала по его лицу и исчезла в мгновение ока. —… что случилось потом, — сказал он, выдавливая из себя слова. — Вы были истощены слишком долгим и чрезмерным использованием Силы, я уже видел подобный тип истощения раньше, и я знаю, что вы не могли бы помочь мне в моих попытках спасения. Я знал это и с самого начала пытался это принять.       Эзра долго не мог придумать, что сказать. Его лицо напряглось, он сосредоточился на том, чтобы ни о чем не думать, ничего не чувствовать, и потянулся к Силе, потерялся в ней — позволил ошеломляющему потоку эмоций, которые он даже не мог определить, полностью захлестнуть его. Когда он наконец заговорил, его голос дрожал — но лишь немного. Он был достаточно тверд, чтобы кто угодно ему поверил. Кроме Трауна.       — Ты хочешь сказать, что не испытываешь ко мне никаких негативных чувств? — спросил он, и вызов в его голосе сменился минутной дрожью. — После всего, что я сделал, ты даже не сердишься? Ты вообще ничего не чувствуешь?       Чисс некоторое время молча смотрел на него. Наконец он отвел взгляд и наклонился, поднимая с пола укрытия нож и покрытую корой полоску дерева. Он повертел лезвие в израненных руках, рассматривая его в темноте.       — Если даже это и так, — сказал он, — какое это имеет значение? В будущем вам придется читать мысли существ, которые будут вас истово ненавидеть. Существ, которые жаждут вашей смерти. Настоящих врагов, людей по ту сторону баррикад. И тем не менее, вам придется наладить эту связь. Здесь решающую роль играют не мои эмоции и чувства — а ваши.       Затуманенное зрение Эзры сфокусировалось на куске дерева в руках Трауна. Горло болело, руки и ноги были холодными и слабыми. Он не смог бы сказать потом, кивнул ли он вообще или просто остался сидеть молча, тихий и измученный, принимая версию событий, не моргнув и глазом. Он следил, как адмирал вонзил острие своего клинка в кору, отправляя длинные изящные щепки по спирали на землю.       — Если вы еще не готовы к тренировкам, я предлагаю вам поразмыслить над этим, — сказал Траун. — Если же вы готовы…       Он поднял взгляд и посмотрел на Эзру в упор.       — …Предлагаю попробовать еще раз.