Потерян Сигнал/Налажен контакт (Signal Lost/Contact Regained)

      Воспоминания были настолько захватывающими, что, когда Эзра открыл глаза, дождь заставил его вздрогнуть. Казалось, он каким-то образом абстрагировался от мира, ощущение воды на коже было приглушенным и странным.       И дело было не только в дожде. Внезапно ему показалось, что в лесу нет ни птиц, ни живого дерева под ним, ни насекомых, снующих по коре. Он чуть не уронил корзину и сел, опершись на ветку так далеко, как только осмеливался, чтобы смотреть вверх по течению реки.       Неужели Траун мертв? Казалось глупым даже задаваться этим вопросом, но если он не был просто мгновенно убит каким-то образом (у Эзры всё сжалось внутри от этой мысли), то почему Эзра не мог почувствовать его разум? Почему пропала их связь? Раньше он ясно видел Трауна выше по реке, но теперь то же самое место казалось далеким и размытым, как будто земля между ними растянулась и Траун оказался слишком далеко, чтобы его можно было разглядеть.       Ощутив вспышку адреналина, Бриджер ухватился за ветку под собой и спрыгнул вниз, на бегу бросив корзину. Он приземлился куда жёстче, чем привык, кора оцарапала руки, а удар отдался болью в коленях и лодыжках. Спотыкаясь, Эзра поднялся на ноги и через мгновение снова зашагал вперед. Мокрая трава скользила под ногами, грязь засасывала сапоги, но он бежал так быстро, как только мог — и, хотя он направлял как можно больше энергии к своим ногам через Силу, казалось, ничего не проходило. Его мышцы казались совершенно бесполезными, как будто кто-то наполнил их водой, пока он спал.       Через несколько секунд он был уже достаточно близко к берегу, чтобы снова разглядеть сквозь кроны деревьев адмирала, который стоял на мелководье и пристально смотрел на что-то вверх по течению.       Подойдя на несколько метров ближе, Эзра увидел, что левая рука Трауна сжимает что-то на его груди — от’ола эндзали, без сомнения. И плечи его были напряжены, колени согнуты, как у хищника, готового к прыжку. Но на что он мог смотреть?       — Траун! — крикнул парень, немного ускорившись. Он махнул рукой над головой, но адмирал даже не взглянул в его сторону. Ветер помогал Эзре, дул на север и удлинял его шаг, восполняя странную нехватку энергии в ногах. — Эй! — снова крикнул он, все еще стараясь говорить как можно громче, даже когда добрался до чисса и начал замедлять шаг. На расстоянии вытянутой руки он остановился, почти уткнувшись лицом в мокрую траву, и потянулся к плечу адмирал. — Эй, Траун!..       Дальше всё произошло слишком быстро, чтобы это можно было понять.       Эзра коснулся руки Трауна. Выше по течению вода обтекала упавшее дерево, унесенное в реку порывистым ветром. Ствол устремился к ним, всего в десяти метрах от них, стоявших на берегу, — встреча могла быть смертельной, если бы кто-то из них действительно был бы в воде. Но бревно было достаточно далеко, чтобы пронестись мимо, а это означало, что сейчас они были в безопасности, — и пальцы Эзры сомкнулись на рукаве адмирала, а взгляд того был прикованы к упавшему дереву, отслеживая его вектор по мере приближения.       И прежде чем юноша успел остановить его, чисс сбросил с себя руку и устремился к дереву.       Он тяжело запрыгнул на него, когда оно пронеслось мимо, наполовину соскользнув в поток, одной рукой обхватив ствол достаточно крепко, чтобы зацепиться.       — Траун! — закричал Эзра. Дерево уже пролетело мимо него и было слишком далеко, чтобы он просто до него допрыгнуть. Он потянулся к Силе, но канал между ним и всей жизнью вокруг просто не открывался. Как он ни старался, он ничего не чувствовал. Ни порыва покоя, чтобы обуздать волнение в голове и сдержать адреналин, ни прилива энергии к суставам, готовящимся к гигантскому прыжку, ничего.       У него не было другого выбора. Он снова пустился бежать, грудь и горло болели от усилий, пока он гнался за деревом вниз по реке. Бревно легко опередило его, увлекая за собой Трауна, — но тот не собирался позволить реке решать его судьбу. Он вылез из воды и, пригнувшись, балансировал на качающемся стволе. Эзра бежал за деревом так быстро, как только мог, и с недоверием наблюдал, как адмирал положил руки на ствол и двинулся вперед, осторожно и медленно пробираясь к ветвям впереди.       Вода качала его, но он держался ровно, даже когда встал коленями на ствол и опустился вниз, пока его живот не прижался к коре, потянувшись за чем-то, скрытым в ветвях под ним. На берегу Эзра едва мог что-либо разглядеть, но в следующее мгновение Траун уже оседлал ствол, чтобы собраться с силами, и с силой потянул крупную ветку назад, отломив одну из меньших веток. Он сел, прихватив её с собой, и оглянулся через плечо на берег.       Затем, не колеблясь — даже не дыша, насколько можно было судить, — Траун соскользнул с дерева и скрылся под водой. Ствол помчался вперёд без него, отскакивая от валунов в реке, прежде чем скрыться за широким поворотом.       С бешено колотящимся сердцем Эзра побежал по берегу к месту, где утонул Траун. Его взгляд метался по поверхности, грудь тяжело вздымалась, пытаясь втянуть воздух, не поддаваясь панике, — и он был уже на полпути к мелководью, чтобы попытаться спасти адмирала, когда тот вынырнул, выплюнув полный рот грязной воды и качая головой. Он поднял сломанную ветку над водой и поплыл поперек течения, пока не оказался достаточно близко к берегу, чтобы встать. Он даже не пытался увернуться от кусков фибропласта и вырванных с корнем молодых деревьев, которые неслись по реке. Он позволил им налетать на него, пока он пробирался сквозь густую воду на мелководье.       К тому времени, как Траун добрался до берега, сердце Эзры перестало колотиться так сильно, скорее, оно дрожало от холода. Он открыто уставился на чисса, не в силах выбрать ни одного вопроса из миллионов, вертевшихся у него в голове.       Долгое мгновение адмирал просто смотрел на него с выражением открытого предвкушения на лице. Вода капала с его волос, ветка покоилась в его ладонях, а веревка от’ола эндзали запуталась вокруг его шеи, скрутившись в неудобный узел. Он не потрудился его поправить, и через секунду Эзра понял, что в кулоне ещё что-то изменилось: он не был похож на от’ола эндзали. Он превратился в простой кусок потускневшего металла, и ничего больше. Он не светился жизненной энергией, как в первый раз, как в первый и последующие разы, он не излучал никакой энергии через Силу, принадлежавшей Трассу или кому-либо ещё.       Он словно умер.       Когда Эзра снова встретился взглядом с Трауном, тот поколебался лишь секунду, прежде чем протянуть Эзре отрубленную ветку одной рукой и раздвинуть мокрые листья другой. К дереву, глубоко вонзив когти в кору, прижалось крошечное ящероподобное существо размером не больше ладони, покрытое шерстью и чешуей. Язык зверька высунулся наружу, глаза проследили за жужжащим в воздухе насекомым. Когда с ближайшего листа ему на морду капнула вода, он моргнул и покачал мордочкой.       Эзра медленно поднял глаза и увидел, что адмирал сверлит его взглядом, а рот его сжат в тонкую линию.       — Нам нужно кое-что обсудить.

***

      Странное, приглушенное воздействие на его чувства последовало за Эзрой в убежище адмирала. Ощущение было такое, словно ему заткнули уши или наполнили их водой, — ощущение частичной глухоты, потери равновесия, которое невозможно было преодолеть только силой воли или акклиматизацией. Он сидел на закрытом ящике рядом с тканым матрасом, чувствуя себя дезориентированным и слегка больным, пока Траун держал ветку в одной руке, а другой искал сухую одежду.       Эзра даже не потрудился отвести взгляд, пока Траун вытирался и переодевался, он был настолько ошеломлен, что не воспринимал происходящее вокруг. Он вообще не чувствовал Силы — ни снаружи, ни внутри. Её нигде не было. Хотя он и тянулся к ней, ничто не откликалось на его зов и не тянулось навстречу.       Он протер глаза и долго сидел, закрыв лицо руками. Мало-помалу его чувства снова ожили, несущественным образом подавая информацию в мозг, как и полагалось, — но он не мог отрицать, что всё ещё чего-то не хватало, какого-то дополнительного чувства, которое он не мог понять. Он знал только то, что оно исчезло.       Ему случалось испытывать подобное раньше, понял Эзра, но только ненадолго. Потеря контроля над Силой была настолько ошеломляющей, что он запаниковал ещё до того, как наклон «Химеры» швырнул его головой в переборку. Тогда Сила, казалось, покинула его лишь на минуту или две, вернувшись как раз вовремя, чтобы он успел совершить свой последний, спасительный прыжок. Она так быстро исчезла и вернулась снова, что в последовавшей суматохе он даже забыл, что это произошло.       Но теперь…       Траун взял ветку с собой на другую сторону укрытия и, скрестив ноги, улегся на плетеный матрас. Он положил ветку себе на колени, удерживая её ровно, и посмотрел на Эзру. Подняв руки, чтобы расчесать волосы, Эзра уставился на ничего не подозревающую маленькую ящерицу, уютно устроившуюся между листьями.       — Они были у тебя в каюте, — тупо сказал он, наконец узнав это существо. — Большие. Две из них — прямо над столом.       — Да, у меня были их статуи, — подтвердил Траун. Он настороженно наблюдал за юношей, как будто боялся, что тот мог каким-то образом сломаться. Или, может, он видел, что с Силой происходило что-то не то. И с её носителем тоже.       Парень издал невеселый смешок.       — Их называют исаламири, — объявил адмирал. Он отодвинул мокрые листья одной рукой, провел пальцем по спине ящерицы. — Это ещё детёныш.       Вздохнув, Эзра убрал руки за голову и опустил голову между колен.       — Это… было ловко, Траун, — сказал он напряженным голосом. — Почему ты прыгнул в реку за ним? Ты просто так любишь ящериц или…       Ответа на это не последовало. Эзра тер шею, ожидая ответа, но когда молчание затянулось, а ни один из них так и не произнес ни слова, он, наконец, поднял взгляд. Адмирал склонил голову набок, не сводя глаз с исаламири, но на его лице читалось открытое любопытство, которое, вероятно, было направлено на Эзру.       — Что?       — Вам нехорошо.       Эзра сел со вздохом, прозвучавшим как смешок. Он бросил на исаламири ещё один равнодушный взгляд.       — Сейчас происходит что-то очень странное. Я знаю, что ты этого не чувствуешь, но Сила… я как будто полностью потерял с ней связь. Как будто её даже не существует для меня. Я все жду, когда она вернется, но…       Любопытство Трауна угасло, сменившись понимающим, почти скучающим выражением.       — Я думал, вы узнаете источник подавления, — сказал он, слегка приподнимая ветку. — В конце концов, вы уже дважды с ними сталкивались.       Эзре потребовалось немало времени, чтобы понять, что имел в виду чисс. Сначала он посмотрел на ветку, на мгновение подумав, что это может быть какое-то чувствительное к Силе дерево. Затем он сел немного прямее, остатки тумана в его сознании быстро рассеялись, когда Эзра осознанно посмотрел на исаламири. Он почувствовал, как его брови сжались, а челюсть отвисла от ужаса.       — Ящерица?       — Исаламири, — поправили его мгновенно.       — Я знаю, что это… Что значит, ящерица — источник подавления? — Эзра вскочил на ноги, но тут же затормозил, приближаясь к крошечной ящерице со всей осторожностью, присущей могучему хищнику. Он осторожно протянул руку, оставив в нескольких сантиметрах от чешуи, и позволил ящерице обнюхать себя. Она, казалось, не была заинтересована в знакомстве, а потому Эзра снова отодвинулся, настороженно переводя взгляд с ящерицы на адмирала, который услужливо придвинул ветку поближе.       — Ты хочешь сказать, что этот зверёк… блокирует мою связь с Силой? Или как-то нарушает ее, или … В смысле, что именно он делает?       Траун осторожно опустил ветку себе на колени и отодвинул мелкие сучки, чтобы не потревожить исаламири.       — Я не могу быть уверен, поскольку мой единственный источник знаний о Силе — вы. Но я считаю, что они устойчивы к Силе: они отталкивают её от себя, создавая пузыри, и большое количество этих существ, соответственно, создает большой пузырь, способный покрывать большее пространство, чем смогла бы покрыть одна особь.       Вот оно. Это был звёздный час Эзры. Он выпрямился, посмотрел на Трауна так, чтобы предельно точно передать без слов свою мысль, — «Ты совсем дурак?» — и понадеялся, что получилось хотя бы на одну десятую так же язвительно, как получалось у адмирала.       — Вы не согласны со мной? — спокойно поинтересовался тот.       — Да, черт возьми, я не согласен! Он не может быть «силостойким», мужик. Буквально никто не может сопротивляться Силе! Сила — это жизненная энергия всего, что нас окружает, типа… если оно живое, в нём должна течь Сила. Её нельзя просто выбросить её из себя, это так не работает!       Траун посмотрел на крошечного исаламири, сморщив нос.       — Мне казалось, что Сила также течет и в неодушевленных предметах и исходит как от жизни, так и от смерти.       Эзра моргнул, наклонившись вперед, чтобы снова предложить исаламири свой указательный палец. На этот раз ящерица вытянула шею, чтобы обнюхать его, язык рептилии мелькал во рту, но не касался его кожи. Тогда Эзра снова отодвинулся, на этот раз неохотно, и с тревогой посмотрел на дождь.       — Ну, технически ты прав. Но… я не знаю. Я думаю, когда люди умирают, их жизненная энергия просто возвращается обратно во Вселенную, как… — его взгляд метнулся к ожерелью на шее Трауна, в котором навсегда осталась небольшая часть жизненной энергии его брата, и он передумал договаривать на полуслове. — Я никогда не устанавливал связь с чем-то мёртвым. Для меня это всего лишь теория.       Траун с серьезным видом поправил листья, чтобы снова прикрыть ящерицу.       — Это можно проверить. Это не сильно отличается от воздействия на неодушевленные предметы, вы делали это раньше.       — Это другое, — настоял Эзра, во рту у него пересохло.       — Только потому, что трудно заставить мышцы трупа двигаться реалистично, — укорил адмирал. Парень резко повернул голову, чтобы посмотреть на него, но взгляд Трауна был далеко, как будто он не понимал, как жутко прозвучали его слова. У Эзры по коже поползли мурашки. — Вам не нужно беспокоиться о правильных сокращениях мышц при перемещении неодушевленного предмета.       Может быть, это старший брат Трауна Силой передвигал труп? Или это был кто-то другой — возможно, кто-то из джедаев, о которых Траун упоминал несколько дней назад, или кто-то из лордов ситхов? Скорее всего, это был либо Император, либо Дарт Вейдер, но Эзра не хотел останавливаться на этой теме. Он уставился на массу листьев, скрывающих из поля зрения исаламири, и нахмурился.       — Значит, эти существа родом с этой планеты? — спросил он, стараясь говорить ровно и небрежно.       По-видимому, недостаточно ровно и небрежно. Траун поднял голову, чтобы рассмотреть его лицо.       — Необязательно, — подметил он неожиданно настороженным голосом. — Определенно, их уже обнаружили по крайней мере на одной другой планете, хотя сейчас они там почти вымерли. Возможно, они были завезены сюда давным-давно.       — На другой планете?       Траун долго смотрел на него, его лицо было невозможно прочесть — Эзра надеялся, что по его лицу тоже ничего нельзя было сказать.       — Миркр, — наконец произнес он, выплюнув название планеты. — Примитивная планета в Неизвестных регионах.       — Значит, недалеко отсюда? — спросил Эзра, скрестив руки на груди. Чисс не подтвердил это, но и не опроверг, просто не отводя от него взгляда. — Откуда ты об этом знаешь?       — Имперский флот не любит нелюдей, — объяснил тот без тени враждебности. — Как только я получил свое звание, меня послали в Неизведанные Регионы, чтобы составить карту местности. Это была миссия, которая увела меня далеко от глаз Центральных Миров. Я открыл много планет, таких как Миркр и Коджа, которых не было на имперских картах.       — Нам ужасно повезло, да?       Адмирал не ответил, вид у него был почти скучающий.       — Что, мы случайно разбились на единственной планете во всей галактике, где обитают ящерицы, способные блокировать Силу? — спросил Эзра. Ему было трудно держать себя в руках, но он справился — пальцы крепко сжались на рукавах, плечи напряглись, голос был напряжен, но он не кричал. Ещё нет. Он посмотрел вниз на спрятавшегося исаламири, слишком остро чувствуя, как тот блокирует его Силу.       Кто победит, если они с Трауном вступят в схватку друг с другом без участия Силы? Эзре хотелось верить, что победа будет за ним — отчаянно хотелось, — но он видел, как чисс сражался с дроидами-убийцами без оружия, без доспехов, без применения Силы. Он уставился на плоский, мертвый от’ола эндазли, задаваясь вопросом, насколько тот мог помочь в рукопашном бою, и мог ли вообще. Насколько можно было судить, это была не более чем реликвия, пропитанная Силой, но не способная помочь каким-либо ощутимым образом.       И в любом случае, сейчас он вообще не был ничем пропитан, так что это не имело значения. Адмирал спокойно выдержал прищуренный взгляд Эзры, оставшись в расслабленной и непринужденной позе.       — Я не планировал эту катастрофу, — сказал он, и его ледяной голос противоречил его поведению. — Я также не верю, что мы находимся в той части Неизведанных Регионов, где я работал. Ваши пурргилы увели нас далеко от секторов, нанесенных на карту «Химерой» и другими кораблями Седьмого флота, когда мы потерпели крушение, я знал об обитателях этой планеты не больше, чем вы.       — Ну, познакомились вы быстро, — огрызнулся Эзра. Он слышал яд в своем голосе и невольно наслаждался этим. Он отошел от Трауна, крепко скрестив руки на груди, и сердито оглядел крошечное убежище. — Откуда ты вообще узнал, что на дереве сидит исаламири? Это крошечная ящерица, но ты прыгнул за ней, как только дерево появилось в поле зрения. Если я ее не заметил, то мне трудно поверить, что у тебя это получилось.       В ответ Траун молча поправил от’ола эндзали на шее, ловкими пальцами распутывая шнурок.       — Этот путеискатель обычно излучает температуру немного выше или ниже моей. Когда исаламири поплыл к нам по реке, он вообще перестал что-либо излучать, точно так же внезапно ушло ощущение покоя, которое он приносит. Я уже замечал подобный эффект раньше, когда впервые исследовал лес к северу от места крушения «Химеры», путеискатель перестал работать таким же образом незадолго до того, как я обнаружил исаламири в соседних деревьях.       Эзра прислонился к грубой деревянной стене напротив Трауна и сердито посмотрел на ящерицу, его лицо исказилось, когда он сделал свои расчеты.       — Значит, ты знаешь о них уже пятьдесят шесть дней? Пятьдесят семь?       Последовала небольшая пауза, прежде чем адмирал склонил голову.       — Лес полон ими, — сказал он, протягивая руку сквозь листву, чтобы погладить клочок шерсти на спине исалимири. — Особенно на севере. Пурргилы — я предполагаю, что они в какой-то степени чувствительны к Силе, — потеряли контроль над «Химерой», проходя над участком леса, где данный вид особенно распространён, — они обитают вокруг руин. Я смог проверить радиус их «пузыря» с помощью путеискателя, но я не был уверен в их влиянии на истинные Силовые Способности, пока не проверил это на вас лично: как через нашу ментальную связь, так и с кротом, которого вы не смогли почувствовать под землей из-за исаламири на дереве над вами.       Эзра покачал головой. Долгое мгновение он не мог произнести ни слова. Это было хуже, чем рассказ о том, что планета не всегда была безлюдной, хуже, чем рассказ Трауна о грисках. Эта тайна касалась непосредственно его — Траун владел оружием, которое могло быть использовано против него — которое уже было использовано против него.       — Почему ты мне ничего не сказал?       Траун медленно встретился с ним взглядом, не пожал даже, а слегка дернул плечами.       — Теперь сказал.       Прочесть его мысли было невозможно, бессмысленно было даже пытаться что-то понять по его ничего не выражающему лицу. Эзра ещё немного понаблюдал за ним, а потом вдруг ноги его зашевелились — решение, принятое в уме без его сознательного контроля. Он забрал ветку у адмирала, встретив лишь слабое сопротивление, прежде чем тот внезапно расслабил руки и позволил вырвать у себя ветку. Подойдя к окну, парень поднял защитное полотно, распахнул окно и высунулся наружу.       — Это не сработает. Радиус блокирования как минимум десять ме…       Сердито фыркнув, Эзра оттолкнулся от окна и снова пронесся мимо имперца, на этот раз пинком распахнув дверь. Он отошел подальше от их лагеря, стряхивая капли дождя с глаз. Когда он добрался до леса, окружавшего поляну, — по крайней мере, в двадцати метрах от их укрытий, — он опустил ветку под куст, защищая исаламири хотя бы немного от дождя.       Молния треснула над головой, когда он приблизился к укрытию. На полпути обратно он почувствовал, что его чувства снова ожили, его связь с Силой нахлынула так сильно, когда он переступил порог, он почти рухнул на колени.       — Почему ты мне не сказал? — Эзра снова процедил, захлопнув за собой дверь. Он не сводил взгляда с Трауна, пока закреплял полотно, отказываясь отвести взгляд даже на мгновение. Чисс переместился за то короткое время, что Эзра отсутствовал, и теперь лежал на матрасе, вертя что-то в руках и наблюдая за лицом собеседника.       «От’ола эндзали», — понял джедай. Он снова засветился, и Эзра мог только различить серебристо-голубое сияние между пальцами адмирала. Он закончил закреплять полотно вслепую и опустил руки, подойдя вперед, чтобы нависнуть над адмиралом, который только взглянул на него с безмятежным выражением лица.       Использовав Силу — возможно, это было мелочно с его стороны, но ему было всё равно, — Эзра вырвал кулон прямо из рук его владельца. Он перетащил его через всю комнату и положил в коробку с ненужной электроникой, чтобы самому к нему не прикасаться. Траун медленно сел, прислонился спиной к стене и уставился на юношу — наконец-то с той серьезностью, которой Эзра заслуживал.       — Объяснись. Потому что мне пока кажется, что ты собирался использовать этих ящериц в качестве оружия. Против меня.       Последовало напряженное молчание, прежде чем адмирал ответил.       — Возможно, это и так, — спокойно ответил он, склонив голову. Казалось, он не замечал опасности в тоне джедая — или замечал, но ему было все равно. — Разве мы не были врагами, когда потерпели крушение? Вы были без сознания, невозможно было предсказать, как вы отреагируете, когда очнетесь. Было бы мудро, если бы я нашёл и заполучил оружие против вас. — Он отвел взгляд от парня и невидящим взглядом прошелся по тщательно выстроенным рядам коробок и полок. — По крайней мере, на первое время, — добавил он.       — А после того, как я очнулся? — усилил напор Эзра. — Когда я не напал на тебя?       Траун поднял одно плечо и небрежно пожал им, его взгляд скользнул по комнате. Он изо всех сил старался казаться невозмутимым, насколько можно было судить, — действуя так, как будто спор не беспокоил его, как будто он не не испытывал прилива адреналина от того, что Эзра навис над ним; но Бриджер чувствовал напряжение, колебавшееся внутри их связи. Он знал, что, если сделает хоть одно агрессивное движение, Траун будет готов уклониться или противостоять ему, каким бы расслабленным ни казался.       — Ты мне ответишь? Или просто дождешься, пока я сделаю собственные выводы? Потому что я гарантирую, что они тебя не порадуют.       Адмирал поднял взгляд и посмотрел на него.       — Мы были врагами, а потом стали союзниками, но наше перемирие всё ещё оставалось шатким. Подумайте о своем первом ответе об исаламири: вы узнали статуэтки из моей каюты и пришли к выводу, что я, должно быть, каким-то образом подстроил крушение в свою пользу, очевидно, чтобы получить живого представителя данного вида в качестве оружия, чтобы использовать его против вас.       — Или это мог быть несчастный случай, — вставил Эзра. Траун закрыл рот со слабым, но слышимым щелчком зубов, который выдавал его раздражение, пока лицо оставалось спокойным, он жестом велел собеседнику продолжать. — Ты мог бы знать об этой планете заранее, и, возможно, даже добавить ее навикомпьютер. Когда пурргилы взяли контроль над кораблем — я не знаю, я правда не знаю, как они работают, — они могли каким-то образом попасть под влияние вектора, который ты уже внес в систему. Может, ты и не хотел, чтобы «Химера» разбилась, может, ты и не собирался брать меня с собой, но ты определенно хотел попасть сюда.       Чисс немного подождал, прежде чем заговорить, чтобы убедиться, что Эзра закончил.       — Если бы я намеревался использовать исаламири против вас в битве за Лотал, то я мог бы легко раздобыть их на Миркре. Вы правы в том, что я действительно намеревался использовать их, вы ошибаетесь в своей оценке моей цели.       — Что это вообще значит?       — Это значит, что я не мог посетить планету, не привлекая внимания Дарта Вейдера и императора Палпатина, — сказал Траун напряженным голосом. — Оба они были — и, возможно, остаются — гораздо более опасными для меня противниками, чем вы.       Парень нахмурился, не зная, что сказать. Адмирал, конечно, воспользовался его молчанием.       — Видите? — сказал он, указывая на Эзру. — Даже сейчас вы не доверяете моим намерениям. Подумайте, насколько хуже было бы тридцать-сорок дней назад, до того, как мы начали тренировки. Вы могли убить меня на месте.       Бриджер открыл рот, готовый горячо отрицать это обвинение. Но ведь он действительно хотел убить имперца, когда позволил пурргилам захватить корабль? Все изменилось, да, когда он проснулся несколько дней спустя и обнаружил, что тот обработал его раны и построил убежище, но даже тогда их перемирие было шатким, как и упомянул адмирал. Они были полны напряжения, каждый ждал, не нападет ли другой.       Он сердито посмотрел на Трауна, обдумывая варианты ответа.       — Знаешь, есть простой способ решить эту проблему.       Траун пренебрежительно махнул рукой, прерывая зрительный контакт.       — Теоретически легко, — сказал он нехарактерно пренебрежительным тоном. — Для того, кто умеет правильно читать мысли. Не для новичка, который едва утруждает себя работой.       Оскорбление снова вывело Эзру из себя, но он сдержался, отказываясь отвечать на провокацию. Ключ к спокойствию заключался в том, что теперь, после стольких дней, проведенных наедине с Трауном, он знал его достаточно хорошо, чтобы признать, что тот не пренебрегает людьми — даже им. За все их ссоры за последние несколько месяцев чисс никогда не разговаривал с Эзрой свысока и не оскорблял его, он сохранял спокойствие даже в разгар самых яростных споров и всегда выказывал лишь малейшие намеки на раздражение или напряжение. Если он оскорбляет его сейчас, то делает это намеренно, чтобы вывести Эзру из себя, — а зачем ему это делать?       Может быть, чтобы отвлечь. Отвлечь его внимание от чего-то, что не хотелось раскрывать.       Бриджер глубоко вздохнул, отпуская гнев. Он отступил назад, больше не нависая над Трауном, — и как только он сел, он почувствовал, как что-то изменилось в воздухе между ними. Что-то мелькнуло в канале между их разумами — вспышка эмоций, слишком слабая, чтобы он мог ее уловить.       Посмотрев на чисса, оценив его позу и сжатые челюсти, Эзра понял, что это было: когда он сел и перестал нависать над Трауном, тот расслабился. Едва заметное глазу проявление напряжения исчезло.       Эзра вспомнил о том дне, когда он проник в сознание адмирала после той встречи с исаламири, о которых он тогда не подозревал, о том дне, когда он не смог обнаружить крота, скрывавшегося под землей. Тогда они говорили о Светлой и Тёмной Сторонах, обсуждали, почему Император причиняет боль, когда копается в сознании Трауна, а Эзра — по большей части — нет.       А потом Траун сказал то, о чем Эзра с тех пор не задумывался ни на секунду. Память об этом была полностью похоронена под открытиями, которые он сделал несколько минут спустя, — существование грисков, истинная природа от’ола эндзали. Всё это привело его в замешательство, и Эзра забыл, возможно, самое главное откровение той ночи.       «Думайте о том, что вам нравится, о том, что заставляет вас чувствовать себя счастливым», — говорил тогда адмирал. До этого дня Эзра не ощутил ни единой эмоции адмирала, но затем он расслабился, вспомнив, как они с отцом впервые летали на открытом спидере, и внезапно ему всё открылось.       Зачем сосредотачиваться на счастливых воспоминаниях? Почему Траун специально приказал ему это сделать? Раньше Эзра не придавал этому особого значения, но теперь ответ пришёл к нему, постепенно проплывая сквозь густой туман в его мозгу: потому что, какими бы подавляющими ни были его негативные эмоции, он не мог их разделить. Ни с Трауном, ни с кем либо другим — ни с Сабиной, будь она здесь, ни с Кейнаном, будь он жив, ни даже с Молом, у которого, по крайней мере, был шанс его понять.       Потому что для джедая не существовало эмоций. Только покой.       Бриджер медленно выдохнул, потирая лицо. Уже плохо, что внутри него бушевали все эмоции, которые джедай не должен был испытывать, — гнев, горе, вина, одиночество и ярость, — но почему-то было еще хуже признать, что он чувствовал хоть что-то из них, признать, что даже на чисто эмоциональном уровне он потерпел неудачу.       Он пожертвовал всем, что у него было, чтобы уничтожить гранд-адмирала, и он потерпел неудачу и в этом. Хуже того, он убил всех на борту «Химеры» — не намеренно, не на войне, а из-за собственной некомпетентности и паники. Затем, узнав, что Траун не был его истинным врагом, узнав о грисках, о «Звезде Смерти», об усилиях чисса в Неизведанных Регионах по спасению захолустных планет от появления на картах Империи, Эзра не имел теперь никаких оправданий крушению «Химеры». Теперь он не пожертвовал пятьюдесятью тысячами вражеских солдат ради победы над опасным противникам, а убил пятьдесят тысяч возможных союзников, чтобы выбить из игры военного гения, который вел борьбу с инопланетной ордой, куда более опасной, чем Империя.       Эзра мог отследить каждый свой поступок, который привел его к худшей из возможных судеб. В некотором смысле, вполне возможно, что он обрек всю галактику на вторжение грисков, и всё это из-за неудачной попытки погеройствовать. И, если бы он был настоящим рыцарем Света, он бы переварил все это — поглотил негативные эмоции — и отпустил бы их, стал бы лучше.       Но он не мог даже этого сделать. Он даже не мог признать, что эти эмоции существуют.       Вот почему Траун настаивал на счастливых воспоминаниях — это был единственный тип эмоций, которыми Эзра мог охотно поделиться; единственная эмоция, с которой он чувствовал себя в безопасности, что открывало единственный путь для рабочего двустороннего канала между их разумами; единственный способ получить доступ к эмоциональному состоянию чисса, не причиняя ему боли.       Но сейчас Эзра никак не мог вызвать в памяти счастливые воспоминания. Не с таким большим гневом, кипящим внутри, угрожающим вырваться наружу. Он уставился на адмирала, стиснув руки на коленях, и, даже не пытаясь, понял, что это бесполезно. Так какие у него были варианты? Что он мог сделать?       В голове он слышал свой собственный голос, далекий и слабый: «Нет страстей, есть безмятежность».       А потом, сильнее, громче, голос Трауна:       «Страсть, и в то же время безмятежность. Эмоции, и в то же время покой…»       Поэтому, не имея других вариантов, Эзра закрыл глаза и глубоко вздохнул…       И пропустил ненависть сквозь себя.