***
— Подтверждаю, — сказал гриск. Из-за голограммы Осс’ка изучала лицо коммандера Пейта. Его губы раздвинулись: его рот был неправильной формы, чтобы произнести что-либо на чеунхе, но он не отступил от задачи. — Митт’рау’нуруодо, — сказал он. Затем, снова перейдя на грисковский торговый язык, он продолжил: — Наш навигатор подтвердил это. Она чувствует, что это он. Говоря это, он не указал в сторону Осс’ки, и в душе она была этому рада. Некоторые сераданы пытались заставить её говорить с грисками как можно чаще. А командир Пейт был одним из немногих, кто позволял ей слушать его переговоры, но делал вид, что её там нет. Именно так она предпочитала говорить с грисками, и от этого её бросало в дрожь. — Вы возьмете «Хеллспринг», десантный транспорт и шесть истребителей, — ровным голосом сказал гриск. — И вы возьмёте с собой целую дивизию своих лучших людей — и чисскую девушку тоже. Не рискуй, серадан. Если Митт’рау’нуруодо жив, твоя жизненная цель — поймать его. Тяжесть этих слов, «жизненная цель», навалилась на Осс’ку таким неподъёмным грузом, что она вздрогнула. Сидевший напротив неё коммандер Пейт принял приказ без всякого выражения, но на него он подействовал сильнее, чем на неё. Для таких рабов, как сераданы, не существовало худшего слова, чем «жизненная цель». Если ему не удастся добиться того, чего от него хотят гриски, его собственная промывка мозгов гарантирует, что он умрет, пытаясь это сделать. — Вы поняли свой приказ? — спросил гриск. Пейт склонил голову. Он поклонился по пояс в знак уважения, его худое тело выглядело усохшим в тусклом свете. Его глаз дернулся, лицевой тик, который начался, когда нервные пути его мозга были изменены. Осс’ка уже видела это раньше. — Я понял. А потом, встретившись взглядом с горящими красными глазами Осс’ки, добавил: — Я не потерплю неудачи.***
Осс’ка присоединилась к остальным сераданам на их новом корабле, заняв свое место за штурвалом, в то время как пилот, неуклюжий офицер по имени Фосск, вёл корабль к планете, которую предки этих существ когда-то называли домом. Для девочки, выросшей на Коперо, было невозможно представить, что можно забыть свою родную планету — или иметь семью и никогда не познакомить своих детей с местом, которое ты когда-то называл домом. Да, это было трудно представить, но, скорее всего, такова была её судьба. Её глаза защипало, когда она посмотрела в иллюминатор, отказываясь думать об этом. У неё не было никаких гарантий, что гриски вернут её в Доминацию, когда её служба закончится, на флагмане не было никого, кто ответил бы на этот вопрос, а среди такого маленького отряда, как этот, — тем более. Она посмотрела мимо Фосска на коммандера Пейта, который выглядел ещё более худым, чем раньше, по сравнению со своим пилотом. Большинство серадан были худощавы, с поджарым телосложением, которое гарантировало, что любой, кто посмотрел бы на них, мог сказать, что кормили гриски плохо. Улеппа, женщина этого вида с серым мехом, была такой же худощавой, как Пейт и солдаты на своих постах. Так почему же Фосск такой большой? Изучая его — жесткий блеск в глазах, воинственную позу, жестокий наклон рта, когда он оглядывался на нее, — Осс’ка сообразила, почему он так выглядел. У него не было лицевого тика, как у других сераданов, когда получали неприятные приказы, и он выполнял их с каменным лицом, ни разу не дрогнув. «Может быть, ему вообще не промыли мозги», — размышляла девочка, крепче вцепившись в перила перед собой. Возможно, именно такой образ жизни он выбрал бы для себя, если бы ему представилась такая возможность. Если так, то он был единственным. Она позволила Зрению вести её сквозь пространство, следуя слабому сигналу от навигатора Митт’рау’нуруодо вниз к планете, когда-то известной как Сера Дун. Её сердце колотилось, когда сигнал то появлялся, то исчезал из поля Зрения — каждое его прикосновение возбуждало, напоминая ей, каково это — видеть другого чисса и говорить с ним, особенно с тем, у кого есть Зрение. Конечно, это было не то же самое. Сам Митт’рау’нурудо не был навигатором, это она понимала. Характерный цвет чужого Зрения исходил от кого-то давно умершего — от кого-то близкого, от кого-то, чья душа была тесно связана с душой Трауна. Член семьи, как подозревала она. Кто-то, кого он любил глубоко, как брата. И теперь жизненная энергия этого чисса тянула Трауна к смерти. Она вырвалась из задумчивости, когда коммандер Улеппа подошла к ней. Осс’ка поменяла выражение лица, стараясь выглядеть безмятежной и сосредоточенной, как и положено навигатору, — но, должно быть, оказалась недостаточно убедительна. Наклонившись, коммандер прошептала: — Ты беспокоишься за него? Её нос дернулся, когда она сказала это, так же, как глаза Пейта дернулись, когда гриски сказали ему, что делать. Девочка помедлила, взвешивая слова. — Я хочу, чтобы это была быстрая смерть, — наконец сказала она, решив, что это безопасно признать. — Он чисс, как и я. Я не хочу, чтобы он страдал. Говоря это, она не сводила глаз с иллюминатора; она чувствовала, что Улеппа изучает её, и по опыту знала, что она, как и Пейт, наблюдательнее многих. Возможно, она выбрала неверную защиту: эмпатия к своему виду могла бы сработать с любыми другими инопланетянами, но это были сераданы. Они были здесь, на этом корабле, потому что их предки отвернулись от своих соседей и друзей. Если они и могли испытывать хоть какое-то сочувствие, то его одного явно не хватало. Эта мысль вызвала ещё одну волну отчаяния в груди. Осс’ка представила себе, что потерпела крушение, как этот никому не нужный чисс, застрявший на планете в полном одиночестве, без спасения, без собеседников, а потом, когда он подумает, что его спасают… Отбросив эти мысли, она повернулась к Улеппе и заставила себя взглянуть на нее широко раскрытыми от любопытства глазами. — Вы помните Сера Дун, мэм? — спросила она, зная, что Улеппа не помнит. По ту сторону моста солдаты зашевелились от её слов, большинство из них обратили внимание на название своей планеты. Однако Фосск рядом с ней оставался неподвижным. — Нет, — сказала женщина ровным, спокойным голосом. — Это было еще до моего рождения. — А ваши родители? — продолжала Осс’ка, разглядывая серую шерсть собеседницы. — Они рассказывали вам о ней? Если бы речь шла об девочке и о Коперо, этот вопрос занял бы её на целые часы. Она надеялась, что Улеппа расскажет ей что-нибудь о местности, о достопримечательностях и необычных образованиях, которые нельзя увидеть больше нигде; о временах года, о том, как коротки или длинны они были и насколько тяжелы; об инопланетных видах, которые жили там; об обычаях, утраченных языках, дикой природе, заброшенных историях и разрушающихся городах, которые наверняка ждут их там. Наклонившись поближе к навигационному иллюминатору, коммандер внимательно осмотрела планету, быстро приближавшуюся внизу. Её нос снова дернулся. — Мне рассказывали, что здесь холодно, — сказала она нейтрально, шмыгнув носом. — По-моему, это совсем не так.***
Маяк привел их прямо к старым каменным развалинам, но коммандер Пейт лишь мгновение изучал показатели сканеров, прежде чем дать отмашку. Неодобрительно хмыкнув, Фосск скорректировал траекторию и двинулся мимо руин — не нужно было быть гением, чтобы понять, что он недоволен решением. Он уже протянул было руку к середине посадочного протокола, как вдруг Пейт остановил его. — Продолжайте двигаться, — сказал командир бесстрастным голосом, не отрывая глаз от сканеров. — В первую очередь мы ищем место крушения. Оттуда мы сможем найти нашу цель, если предположить, что она переместилась. Если предположить, что она переместились? Осс’ка недоумевала про себя, не отрывая глаз от видеозаписи леса под ними. Какая могла быть причина для того, чтобы не перемещаться? Неужели Пейт думал, что он мог использовать корабль в качестве укрытия, хотя он потерпел на нём крушение? Она молчала, пока их корабль следовал над лесом, двигаясь широкими кругами к шлейфу поваленных деревьев, который они все могли видеть дальше к югу. Осс’ка украдкой поглядывала на сераданов: почти все они изучали сенсорные дисплеи в поисках каких-либо следов жизни еще до того, как добрались до места кораблекрушения. По её телу пробежал холодок. Это была та же эффективность, которую она видела на кораблях Доминации до того, как её продали грискам, но с оттенком отчаяния — с целеустремленностью, которой чисские солдаты никогда не могли достичь. Не с их умами, вечно разделенными между миссией и семейной политикой, которая управляла ею. Содрогнувшись, она снова повернулась к иллюминатору. У Трауна не было ни единого шанса. — Мы на месте, — сказал Фосск, и его голос донесся через мостик до коммандера Пейта. — Вы только посмотрите. В его тоне слышалось нетерпение, которое Осc'ке не понравилось. Она наклонилась вперед, когда в поле зрения появились обломки, и у нее сразу перехватило дыхание. Теперь она понимала, почему разрушения в лесу были такими обширными — корабль, на котором Траун совершил аварийную посадку, был огромен — больше, чем всё, что девочка видела во флоте. Даже больше, чем военные корабли, управляемые чисскими адмиралами, или массивные грузовые корабли, на которых гриски перевозили рабов. Один чисс управлял этим кораблем? Осс’ка с сомнением посмотрела на обломки, сразу же отвергнув этот вариант. Гриски никогда не рассказывали рабам всего, но здесь было ясно, что они пропустили больше, чем обычно. Они были здесь не только для того, чтобы захватить чисского тактика. Судя по размерам этого корабля им предстояло сражаться с целой армией. Коммандер Улеппа и Фосск, похоже, пришли к тому же выводу. Они склонились над сканером: пилот возбужденно поджал губы, офицер нахмурила брови. Затем она резко взглянула вверх, и Осс’ка увидела, как она молча осматривает солдат и скудное оружие, имеющееся у них. Когда всё было сказано и сделано, она повернулась и, нахмурившись, посмотрела на коммандера Пейта. — Пейт… — начала она. Она почти мгновенно оборвала себя, дернув носом, и поспешила присоединиться к нему за пультом. Девочка незаметно изменила позу, оказавшись в пределах слышимости разговора. — Пейт, здесь больше одного чисса, — прошептала Улеппа. —Этот корабль достаточно велик для десятков тысяч инопланетян, не говоря уже о истребителях, оружии… Осс’ка покрутила пульт управления сбоку от себя: это дало ей повод чуть-чуть повернуть голову, чтобы увидеть выражение лица Пейта. — Проверь ещё раз, — спокойно сказал он офицеру. Затем достаточно громко, чтобы его услышал весь мости, он добавил: — Фосск, отрегулируйте траекторию на тринадцать градусов. По правому борту. Фосск колебался достаточно долго, чтобы высказать свою точку зрения, затем сделал так, как сказал его командир. Выражение лица Пейта не изменилось при малейшем намеке на неподчинение. Возможно, он привык к этому — в прошлом он выполнял множество заданий с этим пилотом и, вероятно, наблюдал, как тот превращается из щенка в воина. У него было достаточно времени, чтобы изучить его поведенческие модели и принять то, что нельзя изменить. Но в глубине души Осс’ка подозревала, что Фосск никогда не проявит такого же неподчинения грискам. И если она знала это, то Пейт тоже должен был это знать. Их корабль повернул на юг по команде старшего офицера, пройдя над горой обломков с внешней стороны. В нескольких сотнях метров, на опушке леса, между деревьями было расчищено поле. Земля там была мягкая и коричневая, недавно вскопанная; трава и цветы были клочковатыми и новыми. — Это, коммандер Улеппа, братская могила, — сказал Пейт. — Посмотрите ещё раз на обломки: видите, как они смяты и кручены? А уровень повреждений от огня на корпусе? Я подозреваю, что этот Траун был единственным выжившим. Возможно, как командир корабля, он имел доступ к спасательной капсуле, которой не имели остальные его люди — или, возможно, это был просто неудачный поворот судьбы. Что же касается вооружения… Он наклонился вперед над пультом управления, вызвал секцию ввода сканеров и увеличил её в десять раз. Вытянув шею, девочка увидела, что это изображение обломков снаружи корабля. Она подошла ближе, стараясь быть незаметной, а затем покраснела бледно-фиолетовым цветом, когда Улеппа и Пейт молча уступили ей место. Очевидно, она была не такой незаметной, как думала. — Посмотрите сюда, — сказал старший офицер, указывая на груду обломков прямо за массивными дверями ангара. — Эти куски… — Он провел когтем по изгибу черной металлической панели, затем указал на тускло-серый дюрастали под ней. — …не подходят друг другу. Разные типы металла, разные краски, разные консистенции. На самом деле, всё это не подходит друг другу. Скорее всего, внутри ангара было достаточно взрывчатки, чтобы уничтожить почти всю технику и вооружение внутри при ударе. И экипаж тоже — это само собой разумеется. Он прогнал изображение и крикнул Фосску: — Рассредоточьтесь над лесом, Фосск. Мы ищем временное убежище, признаки жизни. Обращайте особое внимание на овраги и ущелья, на любые выступы и пещеры. — Пещеры, сэр? — В голосе Улеппы послышалось недовольство. — В этом районе полно старых поселений сераданов. Не все они сгорели дотла — я думаю, что он скорее найдет там убежище, чем построит новое. — Нет, — отрезал Пейт. — Почему-то я сомневаюсь, что он воспользовался ими, — он рассеянно махнул рукой в сторону Осс’ки. — Чиссы — гордая, самодостаточная, находчивая раса, и они — роющие существа. Они предпочитают подземелья — пещеры и гроты: что угодно, где можно спрятаться от солнца. Любое прохладное место. Он устроил себе убежище неподалеку отсюда. Девочка поморщилась. Она почти надеялась, что Пейту не придет в голову, что чиссы, естественно, будут искать укрытия под землей, в отличие от любящих воду и солнце сераданов. Очевидно, он с пониманием подошёл к своему делу. Снова понизив голос, Пейт повернулся к женщине-офицеру и сказал: — Не будем исключать, что у него есть оружие. В конце концов, он мог построить или уничтожить передатчик — скорее всего, уничтожить. Как только мы найдем его убежище и если окажется, что его там нет, мы сможем найти в нем больше улик, понять уровень его угрозы. Он взглянул на Осс’ку, и глаза его дрогнули. На мгновение у неё ужасно закололо затылок, и она испугалась, что он может попросить её вмешаться — или даже позвать грисков и заставить её ответить. Но Пейт в конце концов отвел взгляд, и она снова смогла вздохнуть спокойно. Что-то в обломках не давало Пейту покоя. Она заметила это, но не думала, что это заметил кто-то ещё. С бешено колотящимся сердцем Осс’ка вернулась к своему месту и снова вызвала изображения с сенсоров. Она молча подтвердила свои показания, а затем открыла одну картинку в частности, повернувшись к иллюминатору с плотно сжатыми челюстями и широко раскрытыми глазами. Да, корпуса разбитого корабля Трауна были искорежены и оплавлены. Но на дальней стороне затонувшего корабля, вдали от ангара, было что-то другое. Что-то не так. Как будто корабль ударился о землю, и стены рухнули сами на себя... И что-то, Осс’ка не знала, что, заставило их снова открыться. Дыра на той стороне корабля была маленькой, почти незаметной по сравнению с размерами самого корабля, но она была не менее трех метров в высоту, и поблизости не было никаких инструментов или рычагов, разбросанных по земле. Ни один чисс не смог бы разорвать расплавленную дюрасталь. Не без посторонней помощи. Не без инструментов. Возможно, Пейт заметил дыру, возможно, он уже проанализировал её и молча отмахнулся от неё, списав на дикое животное — теоретически это было возможно, верно? Но каким-то образом, инстинктивно, Осс’ка знала, что это не так. У неё было преимущество перед Пейтом — Зрение. Она почти ощущала характерную жизненную энергию Трауна на обломках корабля, особенно вокруг импровизированного прохода внутри. Должно быть, он провел там часы, дни, недели, вытаскивая тела своих людей. Какой именно силой он обладал, позволяющей ему по своему желанию раздвигать стены огромного корабля?***
Они обошли лагерь пять раз, прежде чем Пейт наконец отдал приказ приземлиться. Он первым поднял истребители, выведя каждый из них на орбиту вокруг леса, в то время как десантный отряд направился к реке. Осс’ка заметила, что Фосск не сильно радовался, что стал частью десантного отряда: он посмотрел на истребители над собой, когда сделал первый шаг на землю, а затем с презрением оглядел сгоревшее укрытие. Очевидно, он ожидал, что сегодня всё будет происходить в воздухе. Может быть, он думал, что у Трауна есть свой истребитель, или, может быть — и Осс’ка находила это более вероятным — он просто хотел быть там, в небе, держа пальцы на спусковом крючке турболазера, когда их добыча появится в поле зрения. Он заметил, что она наблюдает за ним, и встретился с ней взглядом; девочка быстро отвела глаза и с бешенно бьющимся сердцем побежала в сторону Улеппы и Пейта. Они стояли на краю укрытия, наблюдая, как эскадрон солдат пробирается сквозь пепел и обломки. — Ещё тепло, сэр, — объявил солдат по имени Трэгх, сидевший на корточках в центре развалившейся хижины. Он стряхнул пепел с ладоней и принял длинную палку от командира Пейта, используя её, чтобы просеять то немногое, что осталось. — Должно быть, он видел, как мы вошли в атмосферу, — сказала Улеппа без особого удивления. — И предположил, что мы враги, а не спасатели, — задумчиво закончил Пейт. — Это интересно, вам так не кажется? Прятаться от неизвестного корабля поначалу не так уж и необычно: любой здравомыслящий разумный захочет изучить ситуацию, прежде чем выдать себя. Но зайти так далеко, чтобы сжечь своё убежище, — это предполагает определенную степень уверенности. Он не считает нас врагами — он знает, что это так. Осс’ка крепко скрестила руки на груди, наблюдая, как солдаты поднимают обугленные остатки дерева и рыщут под ними в поисках любых признаков современной техники. Один из них подбросил почерневший кусок металла, поймал его рукой и бросил командирам. Улеппа легко поймала его и перевернула, рассматривая со всех сторон. — Что-то вроде коммуникатора? — спросила она. Девочка встала на цыпочки, стараясь получше разглядеть предмет, прежде чем Пейт заберет его. Она не узнала прибор. Это был не чисский коммуникатор, точно так же, как разбившийся корабль на севере не был чисским кораблем. — Кем именно был этот парень? — удивилась она. Пейт внимательно осмотрел коммуникатор, затем показал его Осс’ке. — Узнаешь? — спросил он, подергивая глазом. Навигатор молча покачала головой. — Значит, не один из ваших? — Нет. И… — она замялась, не желая показаться глупой. — И я не думаю, что оно работает, сэр. — Хм, — он повертел его в пальцах, оставляя следы сажи на меху, а затем бросил его более высокопоставленному солдату по имени Моссил. Моссил, не оглядываясь, сунул руку в карман. Когда Пейт снова повернулся к Осс’ке, на его губах играла слабая улыбка. — Нет, я так не думаю. Может быть, его разобрали на запчасти. Он мог использовать их для сборки передатчика. Или, может быть, он просто собирает остатки — там есть еще что-нибудь стоящее внимания, Трэгх? Солдат, о котором шла речь, выпрямился, держа в одной руке обгоревший кусок ткани, а в другой - кусок заостренного камня. — Похоже на кусок сетки, сэр, — сказал он, размахивая тканью. — И самодельный нож для потрошения. Когда офицер жестом подозвал его, Трэгх осторожно ступил сквозь пепел и поспешил к нему, вложив нож в раскрытую ладонь командира. Улеппа наклонилась вперёд, чтобы окинуть клинок критическим взглядом, прежде чем она и Пейт кивнули друг другу. — Значит, это примитивная раса? — спросил Трэгх с надеждой в голосе. — Всё это говорит нам о том, — сказала женщина, указывая на нож, — что он не мог потрошить рыбу из своего бластера. Трэгх поморщился и опустил голову. Осс’ка могла посочувствовать: она была ненамного моложе его и других солдат, и она знала, каково это — быть козлом отпущения перед остальной командой. И всё же она испытывала скорее смущение, чем сочувствие: как можно было смотреть на этот огромный корабль и думать, что Траун из примитивной расы только из-за простого ножа? «Может быть, если бы Траун противостоял рядовым солдатам, всё было бы по-другому», — тоскливо подумала девочка. Шансы одного чисса против трёх эскадрилий сераданов в расцвете сил. Шансы были невелики, но Траун был приемным сыном семьи Митт и сам по себе являлся солдатом — возможно, ему их хватит. Невольно Осс’ка пожалела, что не может сбежать: если бы не наказание, которое гриски обрушили бы на неё и её товарищей, возможно, она даже помогла бы ему. Но суть была в том, что Траун сражался не только против рядовых. Траун сражался против Фосска, который воровал еду у слабых солдат и с радостью выполнял самые жестокие приказы. Траун сражался против коммандера Улеппы, которая выстояла тысячу сражений и всё ещё имела только один шрам. Траун сражался против коммандера Пейта, у которого были самые острые глаза, какие Осс’ка когда-либо видела, и терпение, необходимое, чтобы переждать любую войну и взять врага измором. Она прикусила губу, пока солдаты сераданы продолжали поиски. Она могла только надеяться, что, когда они найдут Трауна, битва будет быстрой и безболезненной. Можно сказать, это будет убийство из милосердия. И в каком-то смысле так оно и будет. Всё лучше, чем быть захваченным грисками.***
— Наша цель одна, и он безоружен, — сказала командир Улеппа лидеру эскадрильи Камме, её голос был бодрым. — Это делает его легкой добычей. Говоря это, она поправила защитный жилет молодого серадана, и Осс’ка не могла не задаться вопросом, было ли это потому, что он действительно нуждался в регулировке, или потому, что солдат — ещё недостаточно взрослый, — выглядел так, как будто ему не помешало бы немного успокоиться, прежде чем отправиться в дорогу. Его лицо исказилось от едва скрываемого страха, и другие позади него выглядели немногим лучше. Некоторых из них тошнило, другие беспокойно переминались с ноги на ногу, адреналин заставлял их либо бросаться в бой, либо убегать. Конечно, Осс’ку не одурачишь. Она чувствовала нервозность, исходящую от них, как ауру, но она также чувствовала решимость, и знала, что у большинства из них был стальной характер, просто ожидающий своего выхода. Каждый из этих середанов, какими бы молодыми они ни казались, уже участвовал в битве. Все они носили шрамы рабства. И самое главное — у них было руководство, которому они доверяли и которым восхищались: естественным образом или из-за промывания мозгов грисков, нельзя было сказать наверняка. Учитывая, что Улеппа инструктировала их по связи, а Фосско командовал эскадрильей Байны, а сам Пейт отвечал за Аркку, у Трауна был единственный шанс. Ему нужно было каким-то образом отделить эскадрильи от их руководства, разорвать связь и бросить солдат на произвол судьбы. «Один чисс не может этого сделать», — уверяла себя девочка. Она не была уверена, что эта мысль принесла ей больше: тошноты или облегчения. — Есть едва заметные признаки присутствия цели в этом лагере, — продолжала Улеппа, её руки были сложены за спиной, её поза была прямой и властной. «Она никогда не сможет так стоять перед грисками», — подумала Осска, и это был настоящий позор — здесь, на поле боя, перед своими людьми, Улеппа выглядела как настоящий командир. Перед грисками никто не мог удержаться от дрожи, когда они все кланялись. Перед грисками не было такого понятия, как достоинство. — Скажи мне, что ты видишь, Вэльб, — приказала она. Молодой солдат, командовавший эскадрильей Байны, колебался. Его глаза нервно скользили по лагерю, но в достаточно медленном темпе, чтобы Осс’ка поняла, что он действительно прилагает усилия. На мгновение она понадеялась, что он ничего не найдет, что он слишком неопытен, чтобы выследить врага без посторонней помощи. — Притоптанная трава на востоке, мэм, — тут же ответил он. Затем, склонив голову набок, он прищурился и сказал: — Следы сажи на полевом цветке дальше по той же тропе. — А в других местах? — В другом месте сломаны и погнуты ветки, — сказал Вэльб, указывая на явные признаки движения на юге. — Слабые, частичные следы здесь и там. Все на юге, ни одного на востоке. — Вывод? Вэльб выпрямился. Чувство уверенности нахлынуло на него, полностью изменив его осанку и заставив выглядеть старше, чем он был. — Очевидная засада, мэм, — сказал он. — Чисс пытается заманить нас на юг. Он оставил тонкие намеки. Достаточно тонкие, чтобы большинство людей не заподозрили. Он надеется, что у нас хватит сообразительности обратить внимание на них и последовать в нужное ему место, но следы на востоке… они почти полностью стерты. Я бы вообще их не заметил, мэм, если бы не запах. Осс’ка наклонила голову, её лицо застыло, превратившись в деревянную маску. Конечно, сераданы уже не раз говорили ей, что её раса обладает странным, почти подавляющим запахом тела — они говорили, что чувствуют лёд в её поте. Это был холодный запах, свежий и химический, непривлекательный для более теплолюбивых середанов. Она выдавила проклятие сквозь зубы. Траун приложил здесь все усилия, но, конечно, он не мог знать, что его враги были настолько чувствительны или что они уже подверглись воздействию запаха его вида. — Очень хорошо, Вэльб, — похвалила офицер. — Отведите своих людей на восток и оставайтесь на связи. Она улыбнулась, дёрнув мордой. На другом конце лагеря Фосск оглянулся и улыбнулся ей. Улеппе он показался кровожадным; на взгляд Осс’ки он выглядел расстроенным. — Дайте нам знать, когда найдете цель, — сказала напоследок Улеппе.***
Вэльбу потребовалась вся сила воли, чтобы замедлить шаг. «Компетентность лучше расторопности, — сказал он себе, — особенно когда подчиняешься коммандеру Улеппе, а не непосредственно грискам». Тропинка, по которой ходил чисс, была заросшей и шла под уклоном вниз, по ней было трудно идти, но не бежать, отчего ему ещё больше захотелось прибавить ходу. Но он должен был действовать медленно и осторожно, как Улеппа или Пейт. Он должен был бороться с адреналином, бурлящим в нем, и сохранять спокойствие ради своих людей. Он должен был бороться с влиянием грисков на его разум — голосом в его голове, который шептал спешить, сражаться, убивать. Вэльб без проблем справился бы с двумя последними, но он не смог бы выполнить ни то, ни другое, если бы повиновался первому приказу и поторопился. Он смотрел на всё более трудноуловимые признаки присутствия их цели, ползущей вперед по пути наименьшего сопротивления по тропе, забитой подлеском и мусором. Он шел боком, на цыпочках, держа оружие перед собой, стараясь избегать случайных нор животных и упавших веток, которые преграждали ему путь. К счастью для него, дорога не была совсем непроходимой. В конце концов, чисс бывал здесь и раньше, и он каким-то образом находил дорогу. То тут, то там Вэльб отклонялся от прямого и узкого восточного пути, делая небольшие обходы, чтобы пройти по гнилым стволам деревьев или вокруг массивных валунов, которые лежали на его пути. Он нырял в колючие заросли и пробирался сквозь растения высотой по колено, покрытые острыми как иглы жалами, а его люди молча следовали за ним всю дорогу. Он оглянулся на них, когда впервые за пятнадцать минут ступил на ровную землю и протиснулся между двумя узкими выступами скалы. Он уже сделал это, когда один из его людей прошептал: — Вэльб? Молодой командир обернулся, и от этого тона у него резко забилось сердце. Он глянул сквозь каменные скалы и увидел своих людей, сгрудившихся на другой стороне, с широко раскрытыми глазами и прижатой шерстью. Он не стал спрашивать, что случилось; он в панике осматривал местность, через которую прошел, отчаянно пытаясь понять, что их там ждет, какую угрозу он пропустил. Угрозы не было. Других живых существ рядом не было. Но за спинами своих людей он увидел тропу, по которой они прошли, резко уходящую вверх. Неужели они действительно так далеко ушли под гору? Он был так сосредоточен на препятствиях на своем пути и случайных слабых следах их цели, что не заметил изменения местности. К тому же это был очень крутой склон: снизу он выглядел даже не как склон, а, скорее, как утес. — Вэльб, — снова прошипел один из его солдат, — как мы вернемся? Серадан посмотрел вверх, мимо каменных уступов, через которые он пробирался, мимо своих людей. Препятствия, через которые они перелезли по пути вниз, были отличными опорами для рук, но теперь, глядя на них издалека, он почувствовал, как его сердце подпрыгнуло к горлу. Они были преднамеренной опорой и теперь он понял это: каждый валун или ветка или упавшее дерево лежали под углом, с точностью так, что их можно использовать как опору на пути вниз, но потом… на восточной стороне валуны были сглажены и неприступны, страшно отличаясь от тех опор, что помогли им спуститься. Деревья всё ещё можно было использовать, и, возможно, инопланетянин с немного другой анатомией мог бы взобраться на них, но они были расположены так неравномерно, что с ростом и телосложением серадана — с их общим строением, — можно было спрыгнуть с одного на другое, но не подняться обратно. Не без веревки или кого-то, кто мог бы помочь сверху. Вэльб втянул воздух сквозь зубы и резко обернулся, глядя на овраг, в который он забрался, не задумываясь. Он становился все уже и уже, чем дальше они шли; каменные стены становились более гладкими, более высокими, более труднодоступными. Хотя он был единственным, кто протиснулся сквозь каменный проход, это не имело большого значения. На запад бежать было некуда, и стены ущелья тянулись вокруг них со всех сторон, возвышаясь над ними с севера и юга. У них было два варианта: идти назад вверх по утесу, что было невозможно, или идти вперед, глубже на восток, по узкому оврагу, не видя, кто или что ждет их впереди. Он завёл своих людей прямо в ловушку.