***
Крис умылась, Эдриан заварил чай с ромашкой. Перенёс игрушки и коврик Франклина на кухню, пока ждал Крис. Малыш совсем отказывался спать, а Крис долго не возвращалась из ванной. — Ты тоже успокаивайся, крикун… Эдриан, стоя у окна во двор, держал Франклина на руках, дал бутылочку с водой. Пытался как-то отвлечь, ибо малыш капризничал, хоть и с желанием пил воду. — Смотри, — указал Эдриан в окно, — Чудо во дворе. Хвост у неё вместо игрушки. Там, сидя у поставленной будки, Чудо хоть и пыталась уснуть, но её хвост мешал, она постоянно отвлекалась на него. — Надеюсь, Франки, ты следил за другими блохастыми-усатыми, пока меня не было. Гонял их за хвост? Эти сорванцы, не пригляди за ними, весь дом разнесут и превратят в собственную когтеточку. Твоя сестра им всё разрешает, как и тётя Крис, но кто-то же должен был заменить меня. Франклин глядел на мужчину своими огромными голубыми глазами и продолжал в тишине причмокивать. — Эх, ты опять меня забыл… Не узнаёшь. Я постоянно пропадаю. Да и мал ты слишком, чтобы раздавать котам… Скажи, хотя бы Пуха за хвост разок подёргал? Не-а, не скажешь… Эдриан любил котов, что бы ни говорил. Стоящая у входа в кухню Крис, тоже это знала. Видела, как бы Эдриан ни скрывал. Она множество раз видела, как Эдриан думал, что его никто не видит, и поглаживал котов, которые постоянно вились вокруг его ног. Они спали рядом с ним, игрались. Он их всех любил. Даже Пушка, которого не перестал называть Пухом. Даже Шелли, маленькую проказницу, вечно нападавшую на его ноги и царапающую их до крови. Всех любил, кто был в их доме. — Как думаешь, долго твоя тётя будет стоять у нас за спиной?.. Крис подавила улыбку, хотя это было крайне сложно. Эдриан развернулся к ней. Что-то промелькнуло в глазах Крис, когда она увидела, как Эдриан держал на руках малыша. Аккуратно придерживал бутылочку, пока на другой умело едва покачивал Франки. Эдриан заметил, как изменилось выражение лица Крис. — Крис, всё нормально? Конечно, прочитать, что таилось под печальной эмоцией Крис, он не смог. — Ничего, — прокашлялась она, вдохнула и подошла к ним, забирая малыша. — За тобой приглядели, Франки. Заметила, как заботливо Эдриан расстелил обычный ковёр на полу, сверху накрыл детским ковриком и по бокам накидал подушек, в середине оставляя игрушки. Франклин почти уронил бутылочку, Эдриан перехватил, отставляя её на стол. — Напился… А он подрос, хотя месяц прошёл. Вы его дрожжами кормили? Крис хмыкнула, усаживая малыша на коврик и подавая игрушку. Указала без слов на стол, и они сели с Эдрианом по обе стороны. — Я тоже Фионе такой вопрос задала. Ей в поликлинике вообще сказали, что она перекармливает малыша. Видите ли, он слишком пухлый и крупный. Но она кормит его, когда просится. — Мальчик, да и нормально это для детей. Кто-то рождается небольшим, кто-то крупным. — Да… — Кивнула Крис, опуская глаза. Туда же была придвинута чашка чая рукой Эдриана. — Попей, ромашковый. Без слов Крис взялась за напиток, чуть подула. — Я уже остудил его для тебя. «Как всегда. Всегда, когда он готовил мне завтраки, будил меня, и пока я умывалась, сидел и дул на мой чай, чтобы он остыл», — размышляла Крис, желая сказать это вслух, пока глянула на его чашку. — Ты не любишь ромашковый чай, — отметила она. — Всегда пьёшь кофе. — Не нашёл, как и молока, и сахара. «Одна ложка сахара, четверть молока. Конечно, ты бы не нашёл. Мне все эти три продукта запрещены с последнего осмотра мистера Келли и с начала второго триместра». — Не перевезла ещё. — Пожала плечами она. — Ясно… Ну, ромашковый чай нам обоим сейчас нужен. Одновременно они посмотрели на письмо на столе, лежащее ближе к стене. — Начинай, Эдриан… Он отхлебнул чай, неспешно покружив чашкой в руке. Глянул на Франклина на ковре. Отпил ещё, пока Крис ни глотка не сделала. Она наблюдала, видела своим зорким, знающим мужчину перед собой глазом, как он оттягивал. Всё в нём говорило, как он не хотел начинать. Вынужден, чтобы не потерять её. Чашка опустилась на стол, освобождая руки Эдриана. Он даже не посмотрел на своё же движение, рука потянулась в сторону, пальцами натыкаясь на бумагу. С шелестом по столу конверт приблизился к ним, к чашке Эдриана. Поддел пальцем, взяв между подушечками. И только тогда его глаза обратились к конверту. Он взялся обеими руками, опустился на спинку стула. — Этот разговор мне дастся тяжело. Может даже слишком тяжело… — наконец-то заговорил он, покручивая конверт в руках. Он уже страдал, и Крис видела это, не понимая, в чём же дело. — Я бы хотел, чтобы мы никогда об этом не говорили… Никогда… Я с трудом пережил это, забросил в дальний ящик своей памяти, лишь иногда обращаясь к воспоминаниям. Я всегда был на распутье… — Поднял глаза к девушке, что сидела напротив, начавшую слушать его, не перебивая. — Я люблю тебя, Крис… Люблю так, как никого и никогда не любил. Ты единственная моя любимая. И я давно мучаюсь от того, что скрываю от тебя одну из своих проблем. То, с чем никак не могу примириться, отпустить. Наверное, я никогда не отпущу. Эдриан сглотнул, его глаза метнусь в сторону, в пустое пространство. Задумался. И тут же отвлёкся, проморгавшись и вытерев лицо ладонью. — Каждый раз, когда об этом вспоминаю, я чувствую себя неудачником, эгоистом, слабаком. Но это только показывает, какой я и есть на самом деле. Слабак. Я такой и есть, понимаешь? — Не соглашусь. — Да… — хмыкнул он, едва ли кивнув. — Парадиз… Я должен объяснить тебе, почему пропал. Рассказ будет длинным, потому что в двух словах не объяснить. Я прошу тебя только не перебивать. Хорошо? — Да, хорошо… Эдриан снова посмотрел на Франклина, задержавшись на нём дольше обычного. Взгляд мужчины снова помутнел. Задумался. И Эдриан начал свой рассказ: — Я часто вспоминаю Оскара, моего дядю. Он был прекрасным человеком, каким в принципе и запоминаются такие люди, как он в жизнях других людей. Он был сильным и мудрым дядькой, весёлым, справедливым. Я бы очень хотел показать ему Ненси. Честно, я часто думал об этом, как он бы отнёсся к моей жизни. Ненси бы ему понравилась. Мне его не хватает. Оскар заменил мне отца… Мой отец, он… если кто-то мог бы соревноваться в личностных качествах с Оскаром, то это мой отец. Брюсом его звали. Брюс Святых. Младший брат Оскара, любимый младший брат. Они были неразлучны. Всегда вместе. У Оскара и Маргариты мог бы быть ребёнок, но он умер при родах. Мальчик был… Оскара вытащил из петли мой отец… Крис безмолвно смотрела, как Эдриан сделал паузу, и опустил конверт на стол. Взял чашку, но поднять ко рту не смог, — его руки дрожали. И он опустил раньше, чтобы Крис не заметила. — Маргарита была подавлена, лежала в больнице. Оскар почти умер — отец еле успел. А потом родился я. По сути, у меня всегда было два отца. Оскар любил меня, как собственного, а отец был рад, что с моим появлением Оскару и Маргарите полегчало. У меня была большая семья, огромная. У меня была мама, я искренне считал, что она меня любит. У меня был лучший отец, прекрасные дяди и тёти. У меня была старшая сестра… Папа называл нас с Пенелопой воробушками. Но потом эта «кличка» прижилась только к сестре. «Воробушек», «моя птичка», «мой воробушек»… Я был всегда просто «сыном», но это никак не отражало любви моего отца. Он любил меня безмерно. Я даже представить не мог, что детей можно так любить. Не верил, что такая любовь существует и может быть настолько всеобъемлющей, пока… пока не появилась Ненси. Улыбка добавила хоть немного светлых эмоций лицу Эдриана. Он медленно моргнул, переводя глаза на Крис. — Я понял, как ощущается отцовская любовь к ребёнку… И я благодарен тебе за такую возможность… Крис улыбнулась ему в ответ. — Так вот, моя семья была полной, счастливой. Я был окружён любовью со всех сторон, но ничто не вечно. Я взрослел, шёл за своими двумя отцами. Разлад в семье ощущался, но от меня это всячески скрывали. И первым, кто показал мне это, была Пенелопа. Если меня дома часто не было, была Пин, и это отражалось на ней. Она сама по себе была очень… удивительной. Я не назову это странностями, хотя многие уже за ней это замечали. Пенелопа была папиной дочкой. Она обожала нашего отца. Я помню до сих пор, как сам наблюдал за ними. «Папа! Папочка!», — кричала она, как только мы входили в дом. Вешалась на шею, а отец встречал свою дочурку медвежачьими объятиями и поднимал её на руки, кружа и целуя. Но наши отъезды били по ней, как и семейные проблемы. Я был мал, но она всё видела. У всех нас психика разная — уязвимая, хрупкая или стальная, — и в какой-то момент всё это ударило по Пин. Первый удар по моей сестре пришёлся в кризис в отношениях родителей. Ей было очень страшно, очень. Один из её страхов — потерять семью. Вторым ударом стали наши частые отъезды, а Пин оставалась с нашей матерью, которая, как оказалось, всё ныла и ныла, какой наш отец непутёвый. Пенелопа не принимала слова матери… Один раз Пенелопа ударила маму. Мы приехали, а мама лежала в больнице с черепно-мозговой травмой. Пенелопа ударила её сковородкой, когда мать сказала, что думает о разводе… Папа узнал, что говорила мама, и тогда в семье всё стало ещё хуже. Пенелопа винила себя. Не за то, что ударила маму… Пенелопа всегда была такой боевой девчонкой, всегда защищалась. Ну, знаешь… Самоуверенная, бойкая, храбрая. У кого ни спроси, кто её знал, все тебе о ней так скажут. Она была веселушкой. Винила она себя только потому, что папа узнал, что говорила мама, к чему это привело. Это его расстроило и привело к большим ссорам в семье. Всё чаще мы стали слышать слово «развод». Сейчас я понимаю, что мама может и любила отца, но не могла принять, кем он работал. Есть пары, что могут пережить расстояние в отношениях, и моя мать была не из их числа. Она устала, не хотела, чтобы я шёл по стопам отца. А я любил отца, хотел быть, как он. Благодаря ему я не стал отморозком, каким вполне мог вырасти с той работой, которой мы занимались. Отец наставлял меня, учил правильно относиться к работе. Учил никогда не приносить работу в дом, свои рабочие проблемы, паршивое настроение. Дома ты должен быть другим, какая бы чертовщина ни была до этого. Да и в жизнь свою личную никогда нельзя было приносить рабочие беды. Это два разных мира, из которых мы перемещались постоянно… Так вот, Пенелопа росла, да и я тоже. Папа до последнего бился за семью, мама уже опустила руки и вела себя отстранённо. Холод матери — следующий удар по Пенелопе. Папа старался для нас, всё своё свободное время уделял нам, возил по стране, играл с нами. Оскар тоже всегда был рядом, он научил меня кататься на велосипеде… А потом… пропал мой отец. Мне было четырнадцать. Он просто получил новый заказ, много денег обещали. Нам нужны были деньги. Деньги никогда лишними не будут, но отец уже готовил для нас с Пин накопления на будущее. Чтобы у нас всё было, если когда-то он не вернётся домой. Одно из правил наёмников: всегда быть готовым, что ты не вернёшься. И мой отец был готов. И не вернулся. Ещё один удар по Пенелопе — пропажа горячо любимого отца. Она жизни не видела без него. Она его просто обожала, я не знаю, как это даже описать. Отец был всем. Абсолютно всем. Миром, светом, будущим. Нет без отца для Пенелопы светлого будущего. Она не хотела жить без него. По нашим законам наёмников нельзя паниковать раньше времени. Давали год, иногда даже два для ожидания. Этих двух лет хватило для Пенелопы, чтобы раскиснуть так, как никогда прежде. Я видел, что теряю сестру. Она менялась. Совсем другая. Её настроение менялось сто раз на дню. Она могла хохотать, а через час рыдать так, будто кто-то в семье умер. Она могла резко в диалоге сорваться… Она была уже не Пенелопой. Тогда наступило начало конца. По-настоящему отправной точкой в кошмар. Я сам был напуган пропажей отца до чёртиков. Единственное, что мне принесли хорошего те времена, это первого по-настоящему лучшего друга, Мартина Вука. Он был единственным, кто помог мне. Мало чего мы добились, но это уже было чем-то. В моём планере зачеркнулось несколько пунктов, куда мог пропасть отец. Оскар тоже потерялся с пропажей моего отца. Он тоже был его частью жизни, без которой уже никак. Он всегда был рядом, а теперь Оскар не знал, что делать. Он тоже замечал, что Пенелопа терялась. Во всём: в себе, в увлечениях, в планах на будущее. Она начала искать связи на одну ночь, заменяя внимание. Как я изучил потом вопрос, оказалось, что это определённый вид замены для «недолюбленных дочерей». Они ищут партнёров, как бы заменяя внимание тех, от кого не получили. А потом сбегали, когда спустя время замечали, что это совсем не то, ради чего они начинали. Это происходит неосознанно. Пенелопа сама не замечала, ради чего хотела эти связи. У неё всегда было внимание, забота, ласка, но потом это пропало, а моя забота и внимание ей не помогали. Крис уже понимала, к чему всё идёт. Ком в горле она попыталась пропихнуть глотком чая. — Мама забила хер… Ей было плевать, она настолько устала, что возненавидела жизнь, которую прожила и которой продолжала жить от неизбежности. Она не видела иного выхода, считая, что уже потеряла момент, когда можно было сбежать. Я уже к тому времени проводил тысячную беседу с Пенелопой, что нужно обратиться за помощью. Бывали периоды, когда она была настолько энергичной, что, казалось, мир за ней не успеет. А потом она… запиралась в комнате, говорила о каких-то страшных, прямо пугающих вещах. Рассуждала о смерти, о ужасах, войне, голоде, вине за чьи-то неудачи. Она говорила, насколько разочарована в жизни, и считала своё существование бессмысленным. Говорила, что отец был бы разочарован, увидев, какой она выросла… Она слишком часто говорила о смерти, а всё заканчивалось слезами и словами, что она не уверена, что наш отец жив. И добавляла в конце, что тогда тоже не хочет… — Эдриан… — не сдержалась Крис. Она еле сидела на стуле, лишь бы не уронить слезу, не подойти к Эдриану и обнять его. Пообещала не перебивать. Всё, что она сделала, это накрыла его кулак на столе своей ладонью, переплетая пальцы. Эдриан замолчал на пару секунд, прокашлялся. Отпил чай и продолжил: — Сначала врачи разводили руками. Пенелопа даже обрадовалась. Конечно, приятно узнать, что тебе не ставят диагноз. Принять, что ты чем-то болен очень сложно. На самом деле виною был дилетантизм. Куда ни глянь, везде одно и то же. Они просто не знали, что с Пин. Один из специалистов дал этому название «Рекуррентное депрессивное расстройство». Но он даже сказал, что это не точно. Не уверен был, ибо всему ещё мешало упёртость Пин. Она не отвечала на вопросы, часто лгала о симптомах, не принимала лекарства. Ещё она стала сбегать от жизни, устраиваясь на работу и пропадая на ней сутками. Ей было запрещено, но она продолжала это делать. Там она обзавелась лучшей подругой в лице Эммы, которую ты уже знаешь, как жену моего лучшего друга. Ей эта дружба даже помогла. Пенелопа чувствовала себя лучше. Но как оказалось, это тоже был её, так называемый, позитивный период жизни. Я сделал только хуже, хотя это может показаться обычной заботой брата… Я стал следить за сестрой ещё строже, думал, что делаю для неё лучше. Я переживал за неё! Так она стала скрывать от меня своё состояние. Постоянно улыбалась, пряталась от меня. Так это сделало и для меня хуже, ибо я искренне ей верил, а Пенелопа из-за траты сил на фальшь чувствовала себя ещё ничтожнее. Потом… раскрылись наши с тобой отношения, меня хотели казнить, и это оказалось ещё одним ударом для психики Пенелопы. Я ведь был её любимым братиком, её Эдрианом. Сестра так боялась потерять меня, и не хотела жить в мире, где меня уже не будет. Она говорила в шутку, что находила у себя седые волосы после тех дней. Крис опустила голову, и Эдриан сжал её руку. — Не думай об этом. Ты здесь вообще не виновата. Это опять последствия наших семейных проблем. Твоё участие ничего для Пенелопы не представляло. И не надо говорить, что всё пошло от того, что это ты рассказала сестре, та — родителям, и всё пошло-поехало. Нет. Тут нет твоей вины… Так вот, Пенелопа столько нервничала в тот период, что это тоже надавило на неё. Мать решилась сбежать. И Пин сделала импульсивный шаг — вступила в Клинок. Я пошёл за ней, сам того не хотя. На вид там она расцвела, веселилась, узнавала новую жизнь, обрела друзей… море друзей… Сменила обстановку. Все её знали, восхищались, она всем раздавала советы, помогала. Где-то на фоне, о чём я не знал до последнего, но замечал их переглядки, Пенелопа связалась с Грантом «крепче». Это тоже была связь на одну ночь… Потом ещё и ещё. Они договорились не завязывать отношения, но Пенелопа быстро забеременела. Она не хотела брака, не определилась с тем, что чувствовала к Гранту. Я продолжал искать информацию об отце, не терял надежд. Пенелопа уже его «похоронила». Я очень многого не видел, она всё скрывала, как бы я ни пытался пробиться через её улыбки. У них с Грантом было так много проблем в отношениях, я сразу говорил им разойтись. Что они не созданы друг для друга, и это не тот счастливый случай, когда противоположности дополняют друг друга. Я Гранта ненавидел, винил во всех бедах Пенелопы. Думал, что это он мотает ей нервы. Моя сестра не была виновата, я всегда так думал и защищал её под этими мыслями. Она была всегда права для своего заботливого брата, а Грант не заслуживал моей прекрасной сестры. Думал, он её погубит. На самом деле я сейчас понимаю, что именно Грант настрадался с моей сестрой. Сколько она давала ему надежд, что у них всё будет хорошо, а потом истерила, выводила на ссоры, будто так и искала возможности расстаться, доказать, что им никак не быть вместе. Да, это были опять её скачки в настроении и неопределённость, неуверенность в самой себе. Она считала себя неудачницей, а усугубила всё беременность. Очередной удар. Она не хотела ребёнка, не была готова, это всё — ещё большая ответственность, а Пенелопа уже поставила на себе крест. Мы с Грантом пытались её переубедить, Грант хоть и был молод, но уверял, что у них всё получится, что он готов. Я сказал, что поддержу её любое решение. Она хотела сделать аборт, это безумно опечалило Гранта. Мы с Пин тайком пошли на аборт, но там ей сказали, что это рискованно. С её здоровьем, в лучшем случае, она не сможет потом родить. Это в лучшем случае, Крис. В худшем случае, она бы просто умерла при аборте. Хорошо, что мы узнали об этом заранее. Ребёнка оставили. Пенелопа страдала, не могла поверить, что её такое ждёт. Грант был рад, но и состояние Пенелопы его совсем пугало. Он сделал ей предложение, ожидая, что она откажется, но этим самым показав, что любит её и готов ко всему. Он был так влюблён в мою сестру, несмотря ни на что. Пенелопа три раза согласилась, два раза отказалась. То есть, сначала сказала «да», потом «нет», потом опять «да». Они ссорились, и она швыряла в него кольцо. Через час приходила и со слезами на глазах целовала его, надевала кольцо и просила прощения. Грант всегда её прощал. И так до последнего «да». Они поженились, и всё, казалось, отступило. На самом деле Пенелопа каждый день корила себя и сомневалась, будет ли хорошей мамой. А потом погиб Оскар. Он закрыл Пенелопу от пули, когда на нас напали. Погиб… Нервный смешок Эдриана напугал Крис. Она растёрла его ладонь сильнее. Видя, как и второй кулак Эдриана сжался. Игрушка Франклина обоих отвлекла. Шарик закатился под стол, и Эдриану пришлось отпустить руки Крис, чтобы помочь малышу. — Держи, крикун. — Подал малышу шарик и сел на стул обратно. Думал, что Крис отстранится. Но она сразу взяла его руку в свою, снова переплетая пальцы. — Это Оскар предложил имя для Яна. Его смерть — удар, который я сам едва пережил. Мой второй отец погиб. Человек, который был для меня примером. Он заменил мне отца и поддерживал любые начинания. Он всегда был на моей стороне и вместе мы искали отца. Пенелопа любила его так сильно. И ещё одна причина, по которой она винила себя. Он закрыл её собой, отдав свою жизнь за любимую Пин и малыша в ней. Мы нашли тех, кто это сделал и тех, кто дал приказ. Грант и я… мы казнили их при всех Клинках при Сердце. Похоже было на какое-то жертвоприношение. Пенелопа сама выстрелила одному из них в голову на казни. Потом родился Ян. Грант был на седьмом небе от счастья. Я говорил, он прирождённый семьянин. Тогда он стал мне нравиться чуточку больше, потому что до последнего я не делал ему поблажки. Он благодарил Пенелопу за сына, за то, что она прошла, за тяжёлые роды. Пенелопу настигла послеродовая депрессия. И Ян был неспокойным. Постоянно плакал, не спал, были проблемы с пищеварением, мы это решили, но он всё равно, не смолкая, кричал. Плакал и плакал. Я помогал, всегда был рядом, Грант тоже сидел с Яном, мы менялись. Но ещё Гранту нужно было работать, это было только начало его пути, как Главы Клинка. Пенелопа выглядела безжизненно, плакала, уже не могла терпеть крики Яна и… Дыхание Эдриана участилось, и если до этого он ещё как-либо держался, то сейчас в каждом слове слышалось страдание. Как ему тяжело давалось рассказывать. Он почти вытягивал из себя слова, заставлял себя это пережить вновь, ибо Крис должна была узнать. Его взгляд потемнел, пальцы в руке Крис перестали взаимно гладить. Голова опустилась. — В один из вечеров, когда Гранта не было рядом, ибо он поехал в командировку на пару дней, я проснулся, пошёл к сестре… Мне стало тревожно, почти панически… Я… Я вошёл, успел… Она… Она стояла над люлькой плачущего Яна с подушкой в руках. Почти опустила её. Я подлетел к ней, оттолкнул, забрал подушку… — Боже, Эдриан… Мне… — Сестра упала на пол, рыдая… Он так выла, всё говорила, что она ужасная мать, не справляется и не знает, что делать. Что больше не может слышать, как Ян постоянно плачет. И вместо того, чтобы поговорить с сестрой, успокоить, как брат… Я много раз это делал, Крис, так часто, что не счесть… Я столько раз говорил с ней, столько раз искал слова поддержки, мотивировал её светлыми планами на будущее… Но и я тогда чувствовал себя бессильным… Меня атаковала безнадёжность… Я вызвал врача, они успокоили Пенелопу, пока я тоже нашёл способ успокоить Яна. Он уснул… Пенелопу тоже уложили и ушли, я лёг рядом с ней. И спал рядом с ней всегда, теперь полностью проводил всё своё время с сестрой, приглядывал, чтобы она не наделала глупостей. Но в один день… В один день она… Голос Эдриана стал низким, он накрыл пальцами веки, надавливая. Крис тут же поддалась ближе, почти встала, но Эдриан будто смахнул с себя, упавшие ему на плечи тяжёлым грузом, эмоции. Выпрямился, сглотнул и продолжил: — Я хотел дать ей совсем немного времени и пространства, чего не делал до этого. Как сраный хвостик всегда за ней, иногда даже в ванную, в туалет. Я помогал ей мыться, потому что сама она этого уже не делала. Я прямо брал её на руки, заносил, укладывал и помогал раздеться… А она сидела, как кукла, не двигалась… Она больше не улыбалась, и если открывала рот, то говорила только о том, что не справляется, что ей больно и страшно… Она даже не представляла, как страшно было мне, когда я слышал её слова. Я уже сердцем чувствовал, что что-то скоро будет… Я был идиотом, тупицей!.. Я до последнего отгонял мысли, что моя сестра способна на такое. Надеялся, что сам сделал достаточно, чтобы она не решилась на такое… Знаешь, один из признаков, что человек уже задумывается о суициде, так это то, что он начинает раздавать свои вещи, раздаривать. Я упустил этот момент. Пенелопа начала дарить подругам свои украшения. Эмма до сих пор держит у себя серьги Пенелопы, которые та ей подарила в один из самых непримечательных дней. Эмма всегда была рядом с Пин, помогала ей, но сестра начинала отталкивать. Эмма не знала до последнего о расстройстве Пин. Знал только я и Грант. Наверное, это было нашей ошибкой, но сама Пин считала свой диагноз запрещёнными словами. Слышать не хотела, что с ней на самом деле что-то не так вот в таком смысле. Всё списывала на собственную ничтожность… В последние дни своей жизни она стала удивительно весёлой. Она постоянно танцевала, улыбалась, стала больше есть. Устроила праздник, пригласила подруг… Я думал, что всё наладилось… А надо было бить тревогу, потому что… Потому что это было ещё одним признаком… Так Пенелопа скрыто уже всё решила, подготовилась и начала прощаться с миром… Она в один из вечеров обняла Эмму и сильно заплакала… Она всё твердила и твердила, как любит её, как Эмма ей дорога и как она ей за всё благодарна… Через три дня должен был вернуться Грант, я поехал встречать его сам, потому что Пенелопа отказалась ехать встречать его с вокзала. Она всегда так делала. В периоды командировок мы стояли на вокзале и встречали Гранта, он всё бросал, мчал к своей жене, целовал её, говорил, как скучал, поднимал сына, его зацеловывал… Мне она сказала, что уже вызвала себе врача, так как чувствовала жар… Я ушёл, а когда вернулся… Когда… Моя сестра не пережила, как судьба над ней издевалась всю жизнь. Она была несчастна, а я ничего не сделал. Я пытался, но если она дошла до такого, то я сделал недостаточно. Моя любимая сестра покончила с собой в прихожей их с Грантом апартаментов, повесившись на крюке люстры. Крис заплакала. Шмыгнув носом, она взяла салфетку, прижимая её к уголку глаз. — Прости, я не должна… — Грант закрылся, как только я увёз Яна к Маргарите… Он больше не заходил в их апартаменты, но я… я жил там… Я не мог поверить, что её больше нет, что я не справился, и она ушла из жизни таким мучительным способом. Я копался в её вещах, засыпал с ними, лишь бы чувствовать её, лишь бы уснуть, а потом проснуться, и всё это бы оказалось моим кошмаром. Что вместо её платья в моих кулаках окажется Пенелопа, которую я во сне обнял… Я ведь был первым, кто искал врачей, чтобы они решили, что происходит с Пин. С ней всё уже было плохо, она была со странностями. Но она сама игнорировала свои проблемы, помогала всем, но не себе. Моя сестра ушла из жизни, убив за собой столько людей… Меня, Гранта, который столько раз хотел пойти за ней, а мы чудом его вытаскивали. Эмма впала в депрессию, Мартин вывез её на несколько месяцев. Он был до чёртиков напуган состоянием жены и не знал, что делать. Эмма хоть как-то, но справилась… Вернулась, утопив своё горе по Пин, катаясь по стране с мужем. Она до сих пор скучает по ней и винит себя за то, чего не видела. Я сразу ей сказал, что ей незачем так думать. Никто не знал. Сложно в принципе поверить, что такой весёлый перед всеми человек способен на самоубийство и настолько уже самоуничтожался изнутри… Это… — Наконец, дрожащими руками и до странного медленно Эдриан взялся за конверт. — Это то, что адресовалось не мне, но нашёл именно я… Мы не нашли предсмертной записки в первое время… Но её нашёл я в свадебном платье Пенелопы, когда мы освобождали апартаменты и заложили дверь. Сейчас в коридорах отеля можно и не заметить отсутствующей двери. Мы проходили мимо неё каждый день, прекрасно зная, что произошло за стеной. Туда вела одна дверь через вечно закрытое подсобное помещение… Так вот, предсмертная записка Пенелопы сейчас перед нами. Она оставила её. И я хранил всегда… Она всегда лежит в моём чемодане. Я никуда её не убирал, не оставлял у себя в апартаментах. Всегда со мной, и я бы хотел… Хотел, чтобы ты прочитала её… Эдриан подтолкнул бумагу к Крис, на которую она с ужасом посмотрела. — Это станет дополнением, доказательством, что я не вру тебе. Я до последнего слова говорю тебе правду. Пожалуйста, Крис, прочти… Поверь мне… Встречая покрасневшие глаза любимого, Крис не решалась до последнего. Казалось, конверт, ничем не примечательный до этого, потемнел, обрёл странные тени. Пугающие, говорящие, насколько бумага пропитана смертью. Всё же она взяла конверт. Ради Эдриана. — Я прочитаю… — кивнула она. — Но я сделаю это не для того, чтобы увидеть доказательство… Я верю, что ты мне не врёшь, и ценю то, о чём ты мне рассказал. Это очень больно, и я хочу прочувствовать всю твою историю, Эдриан. — Спасибо… В тишине на кухне только Франки постукивал игрушками, энергично дёргая ими в руках, и колотя друг о друга. Зашелестела бумага, и Крис открыла конверт, вытягивая листок, истерзанный временем. Он пожелтел, один лист был наклеен на другой. — Я отдавал его на реставрацию, — объяснил Эдриан. — Пин написала его на каком-то тонком листочке. Сама, как я понял по содержанию, написала его ещё давно. Начала писать, когда была ещё не беременна… Она давно решалась на самоубийство, но оттянула время беременность Яном. Крис только кивнула. Эдриан отвёл взгляд к ребёнку на ковре. Листок был зажат пальцами обеих рук, и Крис понадобилось всё своё мужество, чтобы развернуть и прочитать. Ради Эдриана она сделала это. Здравствуй, Грант Если ты читаешь эти строки, значит, меня уже нет рядом. Прости меня, я не справилась. Пожалуйста, прости, что оставила тебя с этим, добивая письмом. Строки изменились, говоря, что следующие Пенелопа писала уже в другое время. Сама записка выглядела, как куски из разных писем, с разным наклоном букв: резкими завидками, намекающими о спешке Пин, с аккуратно выведенными буквами, с разным настроем. Я пишу это заранее — не хочу уходить без ответа, почему я это сделала. Но я не могу так больше. Мне не рассказать всё, что таится у меня внутри. Я не могу объяснить, что чувствую, потому что сама не понимаю. В глубине души я стараюсь успокоить себя, чтобы не писать это письмо слишком эмоциональным. Оно нужно, чтобы тебе стало легче. Но мне страшно, Грант. Я так боюсь своего решения. Я не понимаю, как до такого докатилась. Я всех подставила. Дальше Пин зачеркнула один абзац, что невозможно было прочитать. Всё чёрное. Чёрное пятно посередине листа. Мой папа уже мёртв. Братик говорит, что это не так, но я знаю, что папа погиб где-то далеко, уехав и не сделав заказ. Может сделал, но что-то случилось. Оскар погиб, закрыв меня от пули. Я не могу в это поверить. Вчера мы его похоронили, у меня в голове не укладывается. Чертовщина какая-то. Мне так стыдно. Я не выхожу из комнаты. А вчера мы с тобой поругались. Я такая ГЛУПАЯ, ГРАНТ!ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ МЕНЯ!
ПРОСТИ МЕНЯ!
Я снова накричала на тебя, наговорила столько страшных слов, а ты ушёл и сидишь в кабинете, заперся там, не выходишь. Сказала, что не люблю тебя. Господи, как я только это сказала! Ты так страдаешь. Я видела твоё побледневшее лицо. Я говорю это постоянно, и не могу сдержаться. Ты, наверное, жалеешь, что женился на мне. Что встретил меня, такую дуру! Я понимаю, на самом деле, я тоже жалею, что мы встретились. Не надо было нам видеться. Я так люблю тебя тебя, Грант. Люблю тебя… Ты такой хороший. Ты идеальный. А я глупая. Ты столько пережил, а я — сплошное разочарование. Ты мучаешься со мной. Я мучаю тебя! Я же вижу, как тебе тяжело со мной! Эдриан постоянно говорит, что мне нужна помощь. Я перестала пить таблетки. Кажется, это плохо влияет на моё самочувствие. Я беременна. Не хочу потерять малыша. Ты расстроишься. Ты так его ждёшь. Я боюсь, Грант. Письмо снова оборвалось зачёркнутыми строками. У нас родился малыш. Такой чудесный. Он так похож на тебя. Янчи Оссейн-Святых. У нас прекрасный сын. Очень красивый. Он так похож на тебя. У него светлая кожа, пушок тёмных, мягких волос. Он чудесно пахнет. Такой маленький. Грант, я люблю тебя. Грант, я не могу. Он постоянно плачет. Каждый день, снова и снова. Меня это разрывает на части. Я не знаю, что делать и как его успокоить. Он кричит и хрипит от того, как сильно плачет. Вчера ему сделали клизму и немного полегчало. Но он опять кричит. Я не могу это вынести. Я так тебя подвожу. Мы постоянно ссоримся. Ты уезжаешь. Это всё — ошибка. Меня не покидает чувство, что мы с тобой ошиблись. Я ошиблась. Это всё моя вина. Не нужно было тебя слушать. Не нужно было его рожать! Я ведь знала, что мать из меня никакая! Я плохая мать. Грант, ты прекрасен. Я снова сказала, что не люблю тебя. Мы поругались. Я пришла к тебе, упала, обняла. Сказала, что люблю и наврала до этого. «Тебе кажется. У тебя расстройство. Завтра ты меня снова разлюбишь». Ты так ответил. Мне невыносимо больно, что ты так думаешь. Ты идеальный, Грант. Я люблю тебя очень сильно. Ты такой сильный, чуткий, уверенный в себе. Ты хороший. Я никогда не встречала таких людей, как ты. Мой папа тоже был хорошим. Я по нему очень сильно скучаю и всё бы отдала, чтобы он вернулся. Я бы хотела, чтобы у Яна был дедушка. Чтобы папа увидел внука. Папа бы помог нам. Папа умел успокаивать детей. Эдриан тоже плакал, когда был маленьким. И папа всегда брал его на руки, Эдриан успокаивался сразу. Я скучаю по папе. Мне так его не хватает. Я скучаю по маме, хоть она и так ещё сука. Овца тупая. Я никогда ей не прощу, что она сделала. Она бросила нас. Бросила Эдриана. Я искала её. Прости, что ты узнаёшь об этом только сейчас. Грант, ты такой хороший. Я не могу поверить счастью, что встретила тебя. Ты перестал мне верить. Мы почти не разговариваем. У нас пропал секс, и тебя это пугает. Ты уверен, что я тебя не люблю, но я сама не понимаю, что со мной. Я люблю тебя. Эдриан снова не нашёл папу. Он мёртв. Как Эдриан не понимает?! ПАПА НЕ ВЕРНЁТСЯ! ЕГО УБИЛИ, ГРАНТ! УБИЛИ! МОЙ ПАПА УМЕР! Эдриан не может в это поверить. Вчера мне было плохо. Не знаю, что это было. Ян снова плакал. Я скучаю по тебе. Тебя нет уже третьи сутки. Мне страшно. Я не справляюсь. Прости меня, зайчик. Прости меня, что так ухожу. Сегодня я это сделаю. Эдриан постоянно рядом, у меня не получалось. Как только я встаю с постели, Эдриан просыпается. Я устала. Мне больно. Я всех вас подвожу. Я не могу не думать о том, что натворила, и не могу решиться, потому что ты этого не заслуживаешь. Я не могу видеть, как ты страдаешь. Страдает Эдриан. Он устал от меня. Он не спит. Мне не хватает папы. Если бы он был жив, я бы была счастлива. Думаю, всё бы было хорошо. Я подвела его. Папа был бы разочарован, как и ты. Оскар бы не закрыл меня, узнай он, в кого я превратилась. Я слабая. Эдриан. Пожалуйста, позаботься о моём брате. Мой братик Эдриан. Я так его люблю. Я не могу видеть его таким. Он поник, убит. Это всё она. Всё изменилось из-за его девушки. Это она сделала с ним такое. Я оттягивала это по нескольким причинам. Хотела родить тебе ребёнка, потому что ты его очень хотел. Хотела побыть на свадьбе Эммы. Она такая счастливая. Я так рада за неё с Мартином. Они созданы друг для друга. Моя подруга переживёт. Пожалуйста, выполни мою просьбу — пригляди за ними. Я знаю, что ты сделаешь, о чём я прошу тебя. — Крис, стой… Эдриан надавил на руки Крис, перехватывая листок. — Не читай это. Она неправильно думала. — Но… Эдриан. — Нет! Я ничего ей не говорил. Сейчас ты прочтёшь и опять начнёшь винить себя. Пенелопа была не в себе. Это записка человека, уже решившего свою судьбу. Она была в отчаянии. Сама посмотри. Что ты видишь? Это рванные предложения, от них так и несёт потерей и страданиями. Она писала и писала. Но ты не должна перенимать это. Только не это. Переверни. Но это не читай. — Нет, Эдриан, — настаивала Крис. — Ты сказал, чтобы я прочитала. Я не буду перенимать. Просто прочту… Обещаю, я не разозлюсь. Всё понимаю. Эдриан ещё пару секунд глядел в глаза Крис. Всё же он кивнул, встал с места и ушёл к раковине, решив умыться. Крис продолжила читать. Ещё я хотела, чтобы Эдриан забыл ту девчонку. Он не может её забыть. Никто ему не интересен. Он постоянно трахается с девочками, а потом даже на свидание ни одну не позвал. Я всё вижу. Он не отпустил. Он не может. Мой брат теряется, я не могу с этим ничего поделать. Ему нужно заново влюбиться. Та рыжая вырвала его душу, предала моего брата. Его могли убить! Как моего папу, как Оскара. Пожалуйста, пригляди за ним. Эдриан должен заново влюбиться. Вы с ним не ладите. Но пожалуйста, проследи, чтобы его жизнь наладилась. Я хочу, чтобы брат нашёл ту единственную. Он у меня мальчик верный, всего себя отдаёт тем, кого любит. Он всё бросит ради любимых. У него должны родиться дети, подружиться с нашим Яном. Эдриан так любит нашего сыночка. У него должна быть жена. Он снова влюбится. Возможно я слишком многого от него требую. Ему нужно время. Пожалуйста, пригляди за ним. Я буду скучать по брату. Я тяну его за собой. Эдриан не следит за собой, постоянно рядом. У него нет собственной жизни. Я и его скоро уничтожу, как тебя. Ему будет легче без меня. Всем будет легче, если меня не будет. Я всё только порчу. Грант. Я люблю тебя. Ты самый лучший. Мне так повезло с тобой. Пожалуйста, не показывай это письмо Эдриану. Я ухожу. Он ушёл встречать тебя. Не вини себя. Ты прекрасен. Ты был моим спасением всё это время. Но я всё решила, когда мы ещё не были знакомы. Я долго трусила, но пора заканчивать. Мне страшно. Мы любим друг друга. Но прими, что мы сделали ошибку. Нам нельзя было быть вместе. Я тяну тебя за собой. Эдриан был прав, что нам не быть вместе. Ты любишь меня. Ты такой хороший. Наш союз — ошибка. Наша встреча — ошибка. Наш брак — ошибка. Наш сын — ошибка. Ты достоин лучшего. Ты можешь с этим не согласиться. Но я не та, кто тебе нужна. Тебе нужна поддержка, вера в тебя, любовь. Я не даю тебе всего этого. Я бы никогда не призналась тебе в лицо, но рядом с тобой есть человек, созданный для тебя. Это не я. Этот человек очень близко. Она понимает тебя, поддерживает, спасает и любит. Я вижу. Все видят. Я знаю, что тебе говорил Вальридер. Прислушайся. Твоё счастье рядом. Признайся себе в этом. Она рядом. И это не я. Будьте счастливы, я даю своё добро на ваш союз. Люби её. — Твоё счастье рядом, — прочитала вслух Крис, поворачиваясь к Эдриану, что взялся обеими руками за раковину, сгибаясь над ней. — О ком говорит Пенелопа? Кто по её мнению должен быть с Грантом? — Ты знаешь… — низко произнёс Эдриан, почти прокряхтев. Ты нашёл свою любовь, но не потеряй. У тебя есть сын. Не рассказывай ему обо мне. Я оставляю его тебе. Мне очень жаль. Но ему не нужна такая мать. Я еле согласилась родить его. Не создана, чтобы родить и воспитывать. Продолжай жить, мой прекрасный принц. Ты достоин счастья. Пригляди за Эдрианом. Я люблю тебя. Прощай и не вини себя. Ты не виноват. Я давно решила. Я ухожу, Грант. Листок опустился в дрожащих руках Крис. — Что ты думаешь? — спросил Эдриан, поворачиваясь к ней, но по-прежнему держась за раковину. — Что ты чувствуешь, прочитав это? Злость. Так хотела сказать Крис, и почти сделала это. Она так сильно разозлилась на содержание. Что Пенелопа решилась на такое, написала столько всего. И… Но потом Крис поняла, что имел в виду Эдриан. Пробежалась глазами по листку, не задерживаясь на одном каком-нибудь предложении. — Этот человек был потерян… Потерян так сильно, что не могла описать. Она не знала, что с ней происходит, но чувствовала себя очень плохо. Она постоянно просила прощения, писала, что любит, и так много зачеркнула. Может там была горькая правда, но она не хотела после себя такое оставлять… Она… Она так страдала, Эдриан… Мне так жаль… Она была больна и мучилась… — Ей никто не помог. Я водил её по врачам, но никто даже не знал, что с ней творится! Она мучилась от расстройства, и никто ей не помог! Я не помог! Я не спас её! — Эдриан… Крис поднялась, но присела перед Франклином, успев успокоить его, ведь он испугался тона Эдриана. — Тогда я поклялся, что найду отца. Я искал, ненавидел наёмников, но был их частью. Искал так долго, но потом всё встало на паузу. Мы с тобой помирились, я покинул ряды наёмников, но Ли помогал мне. Он лучший ищейка, вместе с ещё одним человеком из Клинка, знающим все его ветви, зная всю историю и людей, Андре Мауро работал со мной, искал ответы… Пенелопа не могла сделать это просто так. Посмотри, Крис. Эдриан подошёл к столу, поднял листок, подходя к Крис, которая подняла пустышку малыша и дала ему. — Вот, посмотри. У неё было столько причин жить счастливо. Она любила Гранта, любила жизнь. Я не верю, что она могла это сделать по собственной воле. — Эдриан, она была больна… — Нет! Это расстройство не могло довести её до такого. Моя сестра не была такой. Я сделал так много, ей становилось легче. Я всё делал! И она поправлялась! — О чём ты говоришь? Эдриан бросил листок обратно на стол и отвернулся, хватаясь за тумбу. — Её кто-то подтолкнул к этому. Я уверен в этом. Быть не могло, чтобы моя Пенелопа так отчаялась. — Но ты только что говорил об обратном. Ты ведь понимаешь, просто не хочется в это верить. Я понимаю, Эдриан… Это очень тяжело. Ты столько пережил… — Это Грант навёл меня на эту мысль. — Письмо адресовалось ему. Он должен был найти. — Нашёл я. Да и плевать. Тут нет ни единой причины, объясняющей, почему Пин так поступила. Мы стали думать, кто её мог подтолкнуть. — Что это убийство?.. — Да… Но ничего на это не указывало, кроме… Мама, ты читала о ней? — Да. — Она искала нашу мать, и на этом всё оборвалось. Я думал, что она связалась с ней. — Ты нашёл её, — догадалась Крис. — Да. Зима. Период, когда меня не было почти полтора месяца. Мы правда залегли на дно, но я был бы дома дольше, если бы мне не принесли информацию. Мать нашли… Город Апуре. Противоположная сторона материка. Я долго думал, но поиски причин уже не давали мне отступить. Я так долго искал, почему Пин так поступила. — Ты виделся с матерью. — Я приехал в Апуре. Увидел её. Эта гадина умывается кровью девственниц, ибо я не могу объяснить, почему она вообще не постарела. Эдриан повернулся к Крис, убивая её своим страдающим видом. — У меня есть младший брат. Она вышла замуж. Сара Болдуин стояла во дворе своего дома с трёхлетним сыном Николасом. Её копия. Похож на меня… У меня немели ноги, но я пошёл к ней. Сначала она испугалась, но узнала меня сразу. Думала, что я пришёл мстить… Нет… Мне было плевать на неё, как и на брата. — Что она сказала? — Пин не нашла её. Они не виделись, не переписывались. Я ушёл ни с чем. Только сказал, что у неё есть два внука. Ненси и Ян. И что Пенелопа покончила с собой… Я уходил, и слышал, как она заплакала… А потом, этой весной, мне пришла информация об отце. Эдриан пошатнулся, Крис взяла его за руку, обвивая её. — Его занесло на Парадиз. Я отправился туда, искал… Это удивительное место. Там в лесах повсюду указатели с датами битв, букеты погибшим приносят. Оно пропитано кровью титанов и погибших людей. Там огромные стены. Города, поля и леса. Реки. Всё, как у нас. И ни одного дьявола, Крис. Люди… Простые люди, Крис… Я видел место, пропитанное историей. Общался с людьми. Я искал отца, и труда не составило узнать о нём. У нас внешность достаточно странная для их общества. Я нашёл Кенни Аккермана, хотя это он сам меня нашёл. Как оказалось, сам мой отец не добрался до стен. Попал под титанов, когда они ещё ходили по острову. Там были отряды, и отец чудом выбрался живым, так как его спасли. Там мало об этом говорят, но отряды находили трупы, вещи людей, кто проникал на остров, но не выживал. Отец… к нему было много вопросов. Кто он такой, почему его кожа такая тёмная. Но он потерял память от травм в лапах титана. Потом он еле выкарабкался, забылся и попал в Подземный город. — Подземный город?! — Да. Он находится под землёй. Трущобы. Самое бедное население там жило. Больные, страдающие, еле выживающие. Вылезти оттуда сложно. Там полно бандитов, нет света солнечного. Он стал выживать там, и наткнулся на Кенни. Память возвращалась к нему тяжело. Обрывками. Но он вспомнил, что заказ его был на то, чтобы выведать, сколько Аккерманов было на Парадизе. Это было невыполнимо, заказчик неизвестен. Я прибыл на остров… И Эдриан сорвался, простонав. Его голова опустилась, плечи задрожали. Свободной рукой накрыл лицо ладонью. — Эдриан? Эдриан… Боже… — Я… я так долго его искал… Я так хотел вернуть если не Пенелопе, то Яну его дедушку. Я хотел… хотел, чтобы отец вернулся ко мне. Я хотел показать ему тебя, нашу Ненси. Я хотел дать ей дедушку, который влюбился бы в неё с первого взгляда, как я. Крис… Прости меня… Крис заплакала вместе с ним, обнимая его. Эдриан оторвал одну руку от стола, чтобы обнять её в ответ. Но ноги его предали. — Бл… Чёрт!.. Их ноги запутались, Эдриан успел среагировать, перехватил Крис, и они вместе упали на пол. Без травм, это было медленно, бессильно. Не больно физически. Эдриан упал, и Крис последовала за ним, обхватывая его голову и прижимая к своей груди. — Эдриан, мне так жаль… Франклин на их падение отреагировал кряканьем смеха. Его это позабавило. — Я хотел найти отца… Я хотел спасти сестру, но она покончила с собой. — Дрожащей рукой Эдриан огладил шею. Небольшое тату сбоку, с женским силуэтом. Напоминание о своём желании найти ответы. Символ его боли. — Я хотел найти ответы, но моя мать, бросившая нас, не дала мне их. Она не знала. Я хотел найти отца, но в итоге… В итоге я нашёл его могилу, Крис. Он умер в драке в Подземном городе с бандитами. Он бы выжил, если бы не старые травмы при попадании на остров. Брюс Святых умер, не дожив год до того, как я бы его нашёл… Год… Я не успел… Я опять не успел… Крис… — Ты не виноват, Эдриан. Ты пытался. Боже, я так тобой горжусь, Эдриан. Какой же ты сильный. Я ничего не знала, ты никогда не рассказывал!.. — Я не хотел это приносить в дом. В наше счастье свои неудачи потери… Я виноват перед тобой. Я должен был вернуться. Не должен был врать тебе, куда отправляюсь. А потом… Тогда на остров приехали и другие Клинки. Дело, давно требующее вмешательства. Но привело оно к тому, что по городам слонялась полиция. — О чём ты? — Грант приехал на остров, чтобы забрать кое-какую девушку. У нас были проблемы, но я не учувствовал в его делах. Потом пришла новость, что мы не может выехать с острова, потому что в море ходили военные, — убили одного военного, главнокомандующего. Я застрял там, не мог выбраться. Пытался. Еле выбрался из подземного города, мы прятались в лесах, в отелях Троя Палмера. Он давно начал бизнес на острове. Мне пришлось примкнуть к операции Гранта по похищению девушки. Ева Уокер. Никто не знает, для чего она ему. Мы не смогли. План сорвался. Наших взяли в плен. — Кошмар, Эдриан!.. — Я клянусь тебе, что не вру. Это правда… Я задержался на острове из-за того, что его перекрыли и искали нас. Мне пришлось прикрывать по связям с Кенни, ибо он был полицейским. Прикинулся просто туристом, приехавшим за отцом. Время, время… Оно ускользало, я так скучал по моим лисичкам и не мог найти возможности выбраться. Шли недели, я уже чувствовал, что подвожу тебя. А потом Грант взял с нас всех клятву на крови, чтобы об операции на Парадизе никто не знал. Тебе не лгал Бобби, он сам не знал, где я. Ему врали. В Сердце всем говорили, что мы просто отъехали по своим делам. В таких случаях не задают вопросов. Партнёрам лгали. Мы не думали, что на такое время задержимся. Вот, Крис, почему я долго не приезжал, и почему ты не могла найти этому объяснений. Прошу, прости меня, любимая… Я не изменял тебе…***
Крис баюкала Эдриана, дала ему время успокоиться. Когда-то в Сугане она размышляла о том, насколько Эдриан подавлен в последнее время. Она всё видела. Она поклялась себе, что если её любимого будут ломать испытания, она ему поможет пережить это сражение. Ибо он сам всегда спасал её, любил её так же сильно, как и она его. Но в итоге, под гнётом его страхов, тайн и под натиском риска потерять её, Эдриан всё же сломался. Осыпался на осколки, полностью разбитый тем, что держал в себе. Никогда не рассказывал. Рыдал, падая ей на грудь, на ноги, крепко обнимая и прося прощения. Ему полегчало. Груз с души упал. Крис увела его умыться, заставила выпить чай. Они сидели в гостиной, молча обнимаясь. Вместе. Но время шло. Крис опаздывала. — Эдриан… Мне пора… Он почти уснул на её коленях, пока она гладила его лицо, разглядывала черты лица. Он здесь. Наконец-то рядом. — Куда? — Надо встретить Ненси. Фиона и Робин проводили её на кружок, но я уже опаздываю на встречу с ними. Они должны быть уже в парке. Она поднялась, как Эдриан убрал голову с её ног. Подняла малыша, и стала искать в оставленной детской сумочке вещи для Франклина. — Ладно, поехали. — Нет. — Ч… Что? Крис не ответила, уложила на диван племянника и стала переодевать. — Крис, что это значит? Ты мне не поверила? — Поверила. — Крис, я клянусь, что не солгал. Я сказал тебе, как есть… Ты не веришь мне? Я бы сейчас рванул в Кайлас и привёз бы сюда Европу и Гранта, чтобы они подтвердили тебе мои слова. Но они ещё на Парадизе, я был из первых, кого пустили с острова. Они ещё там, разгребают. Клянусь, я три дня назад плыл через море. К вам. Не приезжал в Кайлас. Никого не видел. Я даже в офисе не был. Крис встала, подняла малыша на руки. Эдриан встревожено поднялся за ней, подошёл ближе, но Крис отступила. — Крис, пожалуйста… — Эдриан, мне надо к дочери. Я тебя услышала, верю тебе… Просто… Мне нужно подумать, дай мне время… Прошёл месяц, столько всего произошло за это время. — Я понимаю, но… — Я сейчас не хочу винить тебя, я выслушала твою историю. Мне очень жаль, что ты такое пережил. Душа ноет от этого всего… Но ещё мне так жаль, что я не знала этого всего раньше. Всё бы было по-другому, если бы ты делился со мной этим. Кто я тебе?.. Я ведь люблю тебя. Я ведь видела, что с тобой в последнее время происходит неладное. Ты был сам не свой. Я видела, чувствовала, что тебя что-то тревожит больше обычного. Но ты не рассказывал мне, хотя мы договаривались всё друг другу говорить, делиться всем. — Прости меня… — Ты скрывал от меня всё, хотя это бы спасло нас сейчас. Ты столько всего обо мне знал, помогал мне, утирал слёзы после последней встречи с матерью и семьёй. Но о тебе я ничего не знала, и если раньше могла смириться с этим, то теперь я не могу даже поверить, что ты правда дорожишь мной. Я не знала, кто ты такой. Ты живёшь несколькими жизнями, ничего мне не рассказывая, считая это моей безопасностью. Но это не уберегло меня от нападения в нашем доме. Не спасло меня от твоих людей. — Что?! Что, Крис? — Поддался ближе Эдриан, ошарашено глядя на неё. — Четыре дня назад Бульдог ворвался в наш дом, избил Марка и хотел забрать печать. Бобби успел. Я подвернула ногу, травмировала плечо отдачей ружья, когда дала предупреждающий выстрел. Спустила семью в подвал, а сама вышла, чтобы прогнать твоих людей. Эдриан окончательно потерял дар речи, сжимая кулаки и глядя в одну точку. — Тайны не спасают. Ты не спал нас от угрозы, когда решил не рассказывать мне свои секреты. Всё вылилось в это. Если бы я знала о твоих поисках отца, ничего бы не произошло. Я бы не переживала так сильно, Ненси бы не переживала. Ты лгал мне годами… И… мне тяжело примириться с этим… — И ты хочешь расстаться… Крис, прошу, не руби с плеча. Не делай этого сгоряча. Я всё рассказал. Я всё исправлю. — Я знаю. И не рублю с плеча. Мне надо идти и, пожалуйста, не преследуй меня. Меня ждёт дочь. Мне просто нужно время, чтобы всё обдумать. Крис развернулась, уходя в коридор. — Думай дома, Крис. Не оставайся здесь. Ты не хочешь меня видеть? Тебе нужно время? Хорошо, я знаю. Я знаю тебя. Я дам тебе время. Хочешь, я не буду пока появляться дома, если ты правда не хочешь меня видеть. Но живи там, в нашем доме. Пожалуйста. Он пошёл за Крис, пока она усадила Франки рядом и стала обуваться. — Эдриан, хватит. Просто оставь меня в покое. — И ты не дашь вас хотя бы довести? Крис выпрямилась, отводя взгляд. Эдриан понял, опуская голову. — Ты не хочешь, чтобы Ненси видела меня. — Да… Не хочу… Нам обеим нужно время. Я не делаю ничего необдуманно. Дай мне подумать, подумай сам, к чему мы пришли. Вот, возьми. Она протянула ему ключи, и слабым движением Эдриан принял их. — Мы вернёмся домой через часа два. Хосе и Джексон привезут вещи, помоги им, пожалуйста. И, прошу тебя, покинь мой дом к тому времени, как мы вернёмся. Ключ оставь под ковриком. — Сколько времени мне тебе дать? — тихо, почти шёпотом спросил Эдриан, провожая Крис пустым взглядом на улицу. Она отстегнула коляску от перил, усадила в неё Франки. Подняла голову к Эдриану. — Не знаю… И толкнула коляску, уходя в сторону. — И ещё, Ненси назвала тебя папой…