***
Серая тройка сидела на нём как влитая. Ещё застёгивая жилет и пуговицы на рукавах белоснежной рубашки, посматривая на своё отражение, Леви объективно дал себе оценку, что наряд ему очень шёл. Теперь пиджак сверху. Часы на цепочке в левый нижний жилетный карман с закреплением за пуговичную петлю. Кошелёк и пару документов в карман брюк. Ещё раз одернуть пиджак, пригладить складки. Обувь вычищена, сам он чист, свеж и гладко выбрит. Пожалуй, не хватает только аксессуара на шею. Излюбленный шейный платок к такому костюму не подойдёт, но чуть ослабленный ворот рубашки тоже смотрится неплохо. Волосы лежат отлично, хотя, может, стоит вернуть старую прическу или чуть укоротить и зачесывать их назад? Последний штрих — шляпа в тон костюму. На мгновение показалось, что он чем-то стал похож на Кенни. Ещё один пристальный взгляд в собственное отражение. Ну уж нет. Не похож. «Вырядился, как столичный франт, так ещё и любуется. Если грохнуть такого – можно прям так хоронить». Ну вот ещё, не хватало, чтобы внутренний голос стал подражать интонации дядюшки. И к тому же, что такого? Костюм куплен ещё с первого жалования после вступления в новую должность и присвоения звания майора, а подходящего повода надеть его не было. Тем более он в столице, где большинство горожан согласно веяниям новой моды, привезенной из-за морей, только так и одеваются. А спонтанный выходной, которого давненько не было — весьма приятное событие и чем не повод сменить приевшуюся форму? Не каждый же день удается развести командора-трудоголика на такую роскошь. — А ты почему не едешь с нами? — поинтересовалась Ханджи, когда глубокой ночью отгулявшие на королевской свадьбе солдаты Разведкорпуса распихивали по каретам свои проспиртованные тела. — У меня дела в столице, а ты мне ещё на прошлой неделе подписала увольнительную, — пояснил Леви. — Да? Что-то не помню такого, — задумалась Ханджи, опираясь рукой на карету, чтобы сохранить равновесие. — Зато я помню. Впрочем, у тебя же есть запасная голова, которая будет потрезвее и тоже всё помнит. Армин, подойди сюда! Армин вместе с Конни грузили в другую карету безвольное тело Жана, бормочущего «чертов смертник, всё испоганил». — Что-то случилось, сэр? — спросил Армин. — Наш командор на прошлой неделе подписала мне увольнительную. Ты же помнишь об этом? Она наверняка лежит в коричневой папке для документов по личному составу, — кодовое слово означало примерно «оформишь документ и подделаешь её подпись, понял?» — Да, сэр, всё так и есть. Она именно там, в коричневой папке. «Будет сделано, сэр». Не то чтобы они слишком злоупотребляли фальсификацией командорских документов, но порой Ханджи могла увлечься каким-то одним делом и до последнего откладывать всё остальное. Потому пришлось идти на некоторые ухищрения, чтобы она не погрязла в бумажных завалах. Наверняка при жизни Моблит тоже так проявлял о ней заботу, но, к сожалению, его рядом не было. Теперь у четырнадцатого командора были другие помощники. Армин, тренируясь копировать почерк Ханджи, заметил, что за это предусмотрена дисциплинарная ответственность. На что Леви ответил, что немалая часть приказов, отчётов и похоронок предыдущего руководителя Разведкорпуса была подписана Леви, чтобы командор поспал на пару часов дольше и не свалился под ноги подчиненным от усталости. Армин удивился такой откровенности и молча продолжил набивать руку, чтобы Ханджи даже близко не заподозрила подвоха, глядя на собственную подпись. — Ну, ладно-ладно, — Ханджи начала терять равновесие, и Армин тут же заботливо поддержал её под локоть, помогая взобраться в карету. — А напомни, чем ты собираешься заниматься в столице? — Я вернусь обратно на базу послезавтра к утру, — проигнорировав вопрос, он захлопнул за ней дверь кареты. Проводив сослуживцев восвояси, Леви забрал из комнаты хранения саквояж, а затем снял на остаток ночи номер в столичной гостинице, где уровень чистоты был приемлем для того, чтобы не устроить консьержу скандал. Утром, приведя себя в порядок, он отправился на прогулку по столице. У него и вправду было одно очень важное дело в Митре, но он планировал закончить его довольно быстро, хватило бы пары часов, чтобы навестить одного человека. Костюм для этой встречи тоже был заранее аккуратно упакован в пухлый черный саквояж. Мысль о том, чтобы провести в столице больше времени и заняться парочкой дел, которые откладывались на тысячу лет вперед, появилась весьма спонтанно, но он всегда умел быстро принимать решения и посчитал, что имеет полное право посвятить немного времени себе. Сложно однозначно сказать, почему захотелось сделать это именно сейчас. Вот так практически сбежать со службы, чего ранее за ним не водилось. Никому ничего не объясняя провести время наедине с собой и своими мыслями. Возможно, в последнее время было слишком много событий, слишком много шума, слишком много людей, слишком много всего за раз. Всё вокруг кипело и бурлило, как будто какой-то учёный химик неправильно смешал в пробирке реагенты, чем вызвал непредсказуемую реакцию. Даже ранним утром улицы Митры быстро заполнялись людьми в модных нарядах, спешивших по своим делам. В толпе Леви и впрямь было не отличить от столичного модника с тугим кошельком. По ночам жизнь тоже не останавливалась. Все города и деревни внутри стен вместе с их жителями перестали спать. Повсюду что-то строили, перестраивали, открывали, закрывали, внедряли, реорганизовывали, осваивали и совершенствовали. Леви посмотрел на карманные часы. Ещё слишком рано до открытия. Можно идти чуть медленнее, рассматривая людей и улицы вокруг. Да, точно помедленнее. Всё это как-то слишком быстро, он еле поспевает. Хотя даже иронично. Он же всегда был таким быстрым. Лихо скакал вперед по чистому полю на своём жеребце, соревнуясь с ветром, а потом взмывал вверх под свист тросов от УПМ. Теперь же чувствовал себя старой развалиной, которую даже восстановить нельзя, а только снести и забыть. Не было никогда никакого «лучшего воина человечества», крошащего титанов на куски, а если и был, от него остались только пара сломанных клинков, рваный платок и чайная чашка с отколотым краешком. Кто в таком случае этот не высокий, но весьма статный и хорошо сложенный мужчина в сером дорогом костюме, двигающийся по каменной брусчатке уверенной плавной походкой? Да просто самозванец, пытающийся приспособиться к стремительно меняющемуся миру. Мелкая беспризорная неграмотная шпана из Подземного города без гроша за душой. Он дошёл до помпезного здания с колоннами. Глянув на вывеску, хмыкнул. «Национальный элдийский банк». Всё-то успели поменять, раньше назывался просто «Банк». Возле мраморной лестницы, ведущей ко входу, уже переступали с ноги на ногу в ожидании открытия несколько клиентов, к которым присоединился и он. Мимо по широкому проспекту проходили славные граждане Элдии, которые не так уж и давно узнали о своей национальной принадлежности, но поспешили, подобно новым обновкам, примерить на себя новый статус и носить его, как будто так всегда и было. Осуждать тут их, впрочем, не за что. Узнать что-то новое о своем происхождении весьма интересно хоть и не всегда знаешь, что с этим делать. Он вот сам прожив больше половины жизни без фамилии, случайно нашёл её на опушке леса под старой сосной. Там же, в качестве насмешки судьбы, обнаружил умирающего человека, бывшего ему отцом несколько лет и целых пять минут перед последним вздохом родным дядюшкой. Дядю потом сам же присыпал сырой землей, а фамилию, как старый пиджак, который как-то одолжил у прошлого командора, отряхнул, примерил и решил, что вещь вполне сносная, носить можно. Ему сойдет. И кто-то после этого будет говорить, что он брюзга? Парочка миловидных девушек в деловых платьях длиной ниже колена (пик женской моды) задержали на нём взгляд и кокетливо улыбнулись. Пройдя вперед, они о чём-то заговорили, звонко хихикая. «А блондиночка ничего такая». Наконец тяжелые деревянные двери банка открылись и пропустили внутрь своих первых посетителей. — Я бы хотел узнать состояние своего вклада. — Конечно, сэр, одну минуту. С учётом процентов сумма составляет… «Сколько-сколько? Да, давненько я не заходил сюда». — Что ж, часть я бы хотел снять сейчас, а на тридцать процентов из этой суммы приобрести акции металлургического и горнодобывающего сектора и ещё на двадцать — облигации. Остальное пусть также остается в золоте. После банка нужно попасть на Зелёную улицу и свернуть влево. «Хм, вложить деньги в золото было неплохой идеей. Надо бы проверить ещё счета в Стохесе и Тросте». Он чуть улыбнулся самыми уголками губ. Подземная шпана наконец-то накопил денег на «билет к солнцу». Не прошло и сорока лет. Что ж, спасибо дядюшке, что привил ему привычку ещё с детства делать заначки, чтобы даже в самый черный день не остаться без корки хлеба с абсолютно голым задом. Привычка сохранилась и тогда, когда он попал на службу в разведку и стал получать стабильное жалование. Позже она претерпела некоторые корректировки из-за того, что он много времени проводил с командором, которому в силу должности приходилось разбираться в финансовых вопросах. Иногда Леви посещал с ним светские рауты, на которых бывали толстопузые банкиры, любящие похвастаться секретами личного успеха. «В Хлорбе за эти деньги можно купить добротный дом, так ещё хватит на полное обустройство. А если к тем деньгам на счетах добавить ещё несколько тысяч и, например, выходное пособие, можно купить недвижимость даже здесь в столице, пусть и поскромнее. Хотя какое к черту выходное пособие? Размечтался, идиот». — Свежие газеты! «Королевский глас», «Газеты Берга», «Элдийская правда», «Вестник времени»! Покупайте свежие газеты! — громко зазывал посреди улицы мальчишка. — Один номер «Элдийской правды». Малец ловко поймал подкинутую монетку и протянул газету. У следующего пункта посещения — здания с красной черепичной крышей — никаких толп у входа не было, но это ненадолго, так что надо торопиться. Возле входа владельцы поставили яркие рекламные выставочные стенды с изображениями гор, леса и моря. — Уверяю вас, господин Аккерман, вы не пожалеете. Всё будет организовано в лучшем виде, а лично для вас я сделаю специальную скидку. — А как там обстоят дела с уборкой и чистотой? — Я сделаю примечание о том, чтобы администрация позаботилась об этом и постаралась для важного гостя. — Ладно, беру. В следующем заведении по намеченному плану Леви пробыл почти час, но только лишь потому, что никогда прежде ему не приходилось приобретать ничего подобного, а когда закончил, кошелёк ощутимо похудел, а карман оттягивала маленькая коробочка, обтянутая бархатом. Выйдя из здания, Леви чуть замешкался, чтобы определиться, куда идти дальше и, перехватив саквояж, свернул направо. Под ногами мелькали выцветшие от времени мелкие камушки мозаичных тротуаров, навстречу всё также шла разномастная толпа горожан. На широком проспекте пахло конским навозом, жареным мясом вперемешку со свежей выпечкой из ближайших кафе, витали шлейфы тяжелых духов, оставленных прогуливающимися дамочками. Ещё один тонкий сладковатый аромат исходил от цветочного магазинчика, где хозяйка, распахнув настежь дверь, выносила в больших ведрах с прохладой водой и корзинах наружу товар для демонстрации. — Доброе утро, сэр. Собираетесь на свидание с кем-то особенным? — Доброе. Да, можно и так сказать, — ответил Леви, скользя взглядом по огромным охапкам ярких астр, гортензий и роз. — А какие цветы предпочитает ваша леди? — Не знаю, она не говорила. А вот и Цветной бульвар, где раньше была здоровая бронзовая статуя короля Фрица, которую Хистория распорядилась демонтировать и отправить на переплавку. Ещё тут каждый год устраивали городские праздники и ярмарки. Он даже был на парочке таких вместе с Фарланом и Изабель. Они тогда мечтали, что когда-нибудь смогут все вместе жить здесь, в столице, а не высовывать пару раз в год нос, как мыши из нор. Интересно, а им бы понравился этот обновленный город и новый мир вокруг? Леви моргнул, прогоняя очередные воспоминания. Что-то в последнее время его часто стали посещать приступы ностальгии по любому поводу и без. Осталось только собрать вокруг себя детишек, посадить их в кружок и начать рассказывать про свою тяжелую жизнь, приговаривая, как им сейчас легко живётся и пусть скажут судьбе спасибо за то, что живут под солнцем и не пьют сточную воду, закусывая черствой булкой. Для убедительности можно ещё немного ссутулиться, чтобы было видно, как на него давит груз прожитых лет, взять тяжелую трость и поколачивать ею тех детишек, которые будут недостаточно внимательно слушать его ворчливые старческие россказни. Свернуть направо к Изумрудному кварталу — и ещё несколько десятков шагов приблизили его ко встрече с самой важной женщиной в его жизни. На стене одного из зданий висел большой плакат с изображением королевы, прижимающей кулак к груди. Подпись гласила: «Посвящаю сердце народу». Непонятно только, вывесили ли плакат с символом нации специально напротив входа в Подземный город или это просто совпадение. Внизу, как всегда, пахло густой тухловатой сыростью. Однако стараниями маленькой королевы смердело от дома родного намного меньше. И дело было не только в том, что она запретила сливать сюда столичные помои. Здесь по-прежнему жили люди, но теперь они были вольны покинуть это место, когда вздумается. Больше не было никакой платной системы пропусков и контрольных постов возле лестниц, а сам город перестал быть местом ссылки для неугодных по разным причинам людей. Сюда перенесли столичную тюрьму и несколько производств, что дало живущим здесь людям рабочие места. Все ветхие здания, которые невозможно было восстановить, снесли, из-за чего город стал казаться пустоватым. Леви пытался во время прошлого визита найти свои старые жилища, но обнаружил либо пустошь, либо завал обломков. Когда Хистория попросила его на одном из собраний рассказать, где в Подземном городе обитают беспризорные дети и много ли их, чтобы оценить, сколько понадобится средств для помощи, он заявил, что в годовом бюджете возникнет дыра, если и впрямь накормить всех нуждающихся. Но есть отличный способ её залатать — лишить обеспечения всех сотрудников военной полиции, которые только и способны, что мешать дерьмо в штанах, чем занимались долгие годы, игнорируя происходящее в подземелье. Найл Док попытался возмутиться и что-то сказать в защиту подчиненных, но Леви перебил его и поинтересовался, понравилось бы ему, если бы его детей заставляли драться за еду, пичкали наркотиками или продавали в качестве живой игрушки для эротических забав аристократам. У Дока вообще тот день явно не задался. Ему пришлось выслушать долгий рассказ об особенностях преступной жизни в Подземном городе, спонсируемой дворянством со всеми красочными подробностями буквально из первых уст. Под укоризненными взглядами Хистории и остальных присутствующих, Найл сквозь зубы выдавил «разберёмся» и позже устроил плохой день уже своим подчиненным. В какой-то степени он действительно разобрался, и Подземный город накрыла волна полицейских облав, обысков и арестов. Попутно они выводили наружу беспризорных детей, которых отправляли в приют, организованный Хисторией. У приюта внезапно нашлась целая куча спонсоров из аристократии, которая ранее не проявляла особой заботы о детях. Леви только фыркал, когда слышал от Хистории хвалебные отзывы об очередном графе, внесшем крупное пожертвование в её фонд, но ничего не говорил. Пусть кто-нибудь другой разрушит её наивные представления о том, что благотворительностью эти люди занимались исключительно по доброте душевной, а не под дулом пистолета, глядя на пачку улик, обличающих их прошлые скользкие дела. Допускал он и вариант, что, возможно, девчонка знала как по-настоящему обстоят дела, но делала вид, что всё в порядке, ведь цель оправдывала средства. В любом случае уровень преступности в Подземном городе снизился, иначе бы он не прошёл здесь и пяти минут, не нарвавшись на неприятности. Хотя на полпути к месту встречи он почувствовал, что за ним следят. Резко изменив маршрут, он установил, кто за ним идет, как выглядит и чем вооружен. Хватило пары секунд, чтобы рассмотреть промелькнувшую позади тень. Усмехнувшись, он продолжил свой путь. На том месте прятаться негде и незаметно подкрасться не удастся, так что можно расслабиться и заняться своими делами. — Привет, мам, — произнёс он, опуская на пыльную землю саквояж и разворачивая объемный сверток. — Извини, что давно не приходил, всё мотался по делам. Могильный камень с криво нацарапанными датами жизни и именем «Кушель» диалога не поддерживал, но Леви почему-то знал, что все его слова услышат. — Это тебе, — он смахнул рукой пыль и песок с камня и положил под него свежие яркие цветы. — Хризантемы. Желтые. Надеюсь, тебе понравится. Каждый цветок похож на солнце. Он не знал, какие цветы любила мама, и поэтому всегда покупал разные. Наверное, если бы он при жизни притащил букет из чертополоха, она сказала бы, что это самые красивые цветы и что не стоило тратиться, сынок. А потом поставила бы в самую красивую вазу на видное место и любовалась до увядания. Но даже после этого не стала бы выбрасывать, пока совсем не иссохнут. — Я жив, здоров, как видишь. Получил новую должность, но это я рассказывал уже. Снова был за морем в другой стране и там вроде как защищал нашу свободу, — он горько усмехнулся. — Само море всё такое же красивое. Вот скоро поеду к нему вместе с Петрой. Кстати, это самое важное, что хотел сказать. Я решил сделать ей предложение. Да-да, вот прям на берегу моря. Думаю, ей понравится. Как ты к этому относишься? Мама бы всплеснула руками, запричитала, а потом кинулась его обнимать и приговаривать, что давно пора, сынок, думала не доживу. Петра прекрасная девушка и как ему с ней повезло, что она полюбила такого вредного мальчишку, как он, а уж ей то, как повезло с невесткой. Нужно срочно рассказать всем знакомым о такой радости, что единственный сын наконец решил жениться. — У друзей всё хорошо, они тоже живы и здоровы, — продолжил он в полной тишине. — Ханджи, правда, стала часто выпивать, но я с ней поговорю на эту тему. Сопляки подросли, стали более серьёзными, но за ними всё ещё надо следить. Да, и появилась целая куча новых, таких же оболтусов. «Будь с ними помягче, Леви. Они же ведь ещё так молоды», — что-то такое сказала бы мама. — Вокруг всё время что-то происходит. По небу летают железяки, похожие на птиц, а по воде плывут здоровенные лодки длиной в пол-улицы, а по самим улицам стали ходить люди азиатских кровей. Мама на такое только покачает головой, мол, «надо же, как бывает». — Возможно, вскоре снова придется отправиться на задание, но ты не переживай. Я же живучий, как чёрт. Наша родственница Микаса сказала, что у Аккерманов титанья кровь. Мерзко, конечно, но, похоже, это здорово помогает выживать, так что переживать за меня не стоит. Я ещё приду и принесу тебе снова свежих цветов. Конечно, она будет переживать и скажет выбросить из головы все эти глупости про кровь, никто этого точно не знает, да и это совсем неважно, ты только возвращайся живой. Можно и без цветов. Можно даже и не к ней, а к друзьям, товарищам и будущей жене, которые пусть тоже будут осторожны и обязательно вернутся домой. — Ладно, пора мне идти. Спи спокойно, мам. Передавай привет Кенни. Надеюсь, он там не докучает тебе, а то если так, то пусть знает, что я начищу этому старому козлу морду. Пожалеет, что сам научил меня это делать. Фарлану с Изабель тоже скажи, что… что я всегда помню о них. Если и есть по ту сторону мира какое-нибудь место, где мертвые обретают спокойствие, то мама, Фарлан и Изабель точно должны быть там. Даже Кенни бы туда пустили, но только перед этим заставив потомиться целую вечность в ожидании под какой-нибудь мистической дверью. Чтобы он понервничал, поматерился на чиновников небесной канцелярии, выкурил целую пачку сигарет, а потом искренне раскаялся за всё содеянное и только тогда попал внутрь. На обратном пути преследователь вновь возобновил свою слежку, прячась во тьме улиц, знакомых Леви до последней детали. Когда до ближайшего лестничного перехода оставалось пройти совсем немного, Леви специально завернул за угол, где был безлюдный тупик, и, стоя спиной и не поворачиваясь, произнёс: — Шума от тебя, как от табуна лошадей. Нужно переступать с носка на пятку, чтобы шаги были не слышными. Да, и выслеживать кого-то удобнее с крыш зданий, но ты видимо не умеешь по ним скакать. Выходи давай, если не струсил, или перестань таскаться за мной. Мелкая тень быстро выскользнула из-за угла и бросилась к нему с чем-то острым, но Леви ловко уклонился и одной рукой, даже особо не стараясь, заломал нападавшего, который метил ему за спину. — Пусти, сволочь! — прошипел пойманный мальчишка, пытаясь вывернуться. — Нож у тебя тоже дерьмовый. Рукоятка же скользит, а такой формой лезвия не удобно незаметно разрезать карманы простофилям, — озвучил свои наблюдения Леви, ещё чуть больше выворачивая руку преследователю, пока тот не выпустил оружие, после чего развернул мальчика и толкнул на землю. Мальчишка, приподнявшись, прижал руку к себе и поднял на него яростный взгляд, но тут же перевел его в сторону, рассчитывая момент, когда можно дать дёру. — Нападать на меня надо было ещё в Монетном квартале, там же почти никого не было и вторая рука у меня была занята, — сказал Леви, рассматривая мальчонку. Мелкий, черноволосый, бедно одетый пацан со следами грязи под курносым носом. Кого-то напоминает. — В следующий раз так и сделаю, — сердито буркнул мальчишка, подскочив с земли и дернувшись вправо, но Леви предугадал его действия и вновь схватил за шиворот. — А ну отвечай, сопляк, где твои родители? — встряхнул его Леви. — Чего докопался, дядя? — извивался пойманный ребёнок. — Нет их у меня. — Ясно. Тогда пошли со мной, сдам тебя полицейским, пусть определят тебя в королевский приют, — Леви потащил мальчика за собой, покрепче ухватив за шиворот. — Чего? Да больно нужен я там. Туда только малышню забирают. Леви остановился. — Это кто так сказал? — Полицаи и сказали. Я типа взрослый уже. — И сколько же тебе лет, взрослый? — Двенадцать. Леви призадумался над ответом мальчишки. Вроде, он не припомнил, чтобы Хистория в своём приюте устанавливала возрастной ценз для приёма сирот, но и сама лично по улицам не ходила, собирая всех нуждающихся. Это как раз поручали полиции в ходе патрулей, так что или пацан врал, или кто-то опять не выполнял свою работу. — Есть хочешь? — спросил Леви у мальчишки. Тот адресовал ему удивленный взгляд и сглотнул.***
«Столики можно было бы расставить по-другому. Кто вообще размещает места на проходной? Стены тоже надо перекрасить в более светлые тона, помещение то маленькое. Да и пирог сухой, а такой сорт чая заваривают совсем не так. Хрен им, а не чаевые». Кормить пацана в каком-то местном заведении в Подземном городе Леви не стал, да и до лестницы ведущей наверх было не далеко. Поднявшись, он остановил выбор на одном из кафе, где было поменьше людей. Однако потом понял, что не спроста здесь было немного посетителей. А вот мальчонку всё устраивало. Он лихо расправлялся с заказанной для него выпечкой, пачкая нос в сахарной пудре. Леви отодвинул от себя тарелку с почти нетронутым пирогом и вытащил из саквояжа прикупленный свежий номер «Элдийской правды», просматривая заголовки свежих новостей. «Свадьба королевы Хистории: подробности пышной церемонии из первых уст — стр. 2» «Многочисленные обломки древнего морского флота обнаружены на восточном побережье острова. Новые археологические находки, проливающие свет на историю Элдийской империи — стр. 4» «Правительство одобрило законопроект, инициированный королевой, об отмене публичной смертной казни с заменой способа приведения в исполнение с повешения на расстрел — стр. 6» «Очередное жестокое убийство в столице: найден мертвым барон Пауль фон Бош. Возвращение серийного убийцы Кенни-потрошителя или заговор среди военных? — стр. 13» Последний провокационный заголовок об убийстве определенно должен привлечь внимание читателей, а у самого Леви упоминание знакомого имени вызвало ещё и личный интерес. «Вот стоит только припомнить хорошего человека», — подумал он, раскрывая газету на тринадцатой странице. «Накануне найден мертвым в своём доме барон Пауль фон Бош. Убита вся прислуга барона. По сообщению свидетелей, нашедших тела, у всех жертв было перерезано горло. В доме обнаружены следы погрома, однако ценные вещи остались нетронутыми. Это не первая трагедия, случившаяся в столице. Ранее за прошедший год уже были совершены аналогичные убийства целых семейств и отдельных представителей знатных родов. Что характерно, у всех убитых было перерезано горло. Орудовавший в столице более тридцати лет назад серийный убийца по прозвищу «Кенни-потрошитель» имел схожий почерк при совершении преступлений. Представители военной полиции отказались давать какие-либо комментарии о деталях расследования жестокого убийства барона фон Боша и возможных подозреваемых. Нераскрытыми также остаются прошлые кровавые преступления, совершенные в отношении старой знати. Проведя независимое расследование, журналисты нашей редакции установили, что все убитые так или иначе выступали против инициативы военного правительства по обсуждению вопроса о национализации земель, находящихся в частных владениях. Данный факт наводит на мысли о том, что полиция не заинтересована в раскрытии обозначенных преступлений…» — Дядь, ты будешь доедать? — спросил мальчик, показывая на тарелку с куском его пирога. Леви отрицательно покачал головой и отложил газету. — Как звать-то тебя? — спросил Леви, пока мальчишка принялся уминать пирог. — Эмиль Бауманн, — с полным ртом ответил мальчик. Глядя на ребенка, Леви вспомнил, что когда-то какой-то незнакомый мужик в шляпе тоже потащил его кормиться и с неким подобием сочувствия смотрел, как он жадно ест. Обстоятельства, правда, были похуже и лет ему было поменьше. Отпив остывший чай, он задумался, как ему поступить. Он мельком глянул на официантку, которая до этого с некоторым пренебрежением обслуживала их компанию из-за бедного вида мальчика, но, смерив уже Леви оценивающим взглядом, ничего не сказала и выполнила заказ. Мир вокруг уже новый, а старые проблемы ещё не решены. Беспризорному голодному ребенку абсолютно нет дела до предвзятого отношения к его внешнему виду, как и до политических игр с заговорами, убийствами, ведением войны с другими людьми и титанами. И уж тем более он не задумывается о национальной принадлежности, своей роли и месте в обществе, а из планов на будущее — удастся ли пожрать завтра или нет. Всеми этими глупостями занимаются взрослые, у которых нет необходимости пытаться наесться впрок, а некоторые ещё и от сухих пирогов стали нос воротить. — Так у тебя действительно нет родителей, Эмиль? — Нет. Отца я и не видел никогда, а мама заболела и умерла в прошлом году, — Эмиль дожевал последний кусок и вытер рот рукавом. — Спасибо за еду, дядь. Я пойду, наверное. — Если сейчас я тебя отведу к полицейским, то ты согласен поехать в королевский приют? — Меня не возьмут туда, — Эмиль нахмурился. — Я же сказал, что подходил к ним, а они меня послали. — Сходим вдвоём. Меня они не пошлют. — А ты кто будешь, дядя? — Я когда-то был как ты. Тоже жил без родителей в Подземном городе и воровал, но многое изменилось и теперь у меня есть возможность помочь кому-то вроде тебя, как когда-то помогли мне. Королева сама приглашала меня посетить свой приют и там всё очень неплохо устроено. — Сама королева? — Эмиль недоверчиво выпучил глаза. — Брешешь, дядь! — Можешь мне не верить и уйти обратно под землю, делай выбор сам. Я только предлагаю, — Леви махнул официантке рукой, чтобы попросить счёт, и начал собираться, чтобы покинуть кафе. Надевая шляпу, он ещё раз спросил у мальчика, раздумывающего над его предложением: — Ну, так что решил?***
Полицейские не обрадовались его визиту вместе с найденным ребенком и ещё больше им не понравились угрозы, что он расскажет их командору, как они игнорируют королевские распоряжения. Леви обещал, что лично проверит, окажется ли этот мальчик в приюте, а также выяснил имена и звания всех полицейских, с кем общался. Сам мальчик, кажется, до последнего не верил в происходящее, а Леви, сделав всё необходимое, спешно покинул участок, не попрощавшись и не назвав своего имени. Леви поймал карету и сверился со временем на часах. Успеет. Его ждёт ещё одна встреча, а потом нужно возвращаться на базу. Карета подъехала к железнодорожной станции Митры. — Один билет до Хлорбы. Жизнь в новом мире добавила не меньше проблем, чем их было в старом, но ведь вместе с этим появилось и много новых возможностей, которых ранее не существовало. О прошлом, впрочем, забывать не стоит, каким бы оно ни было, ведь в конечном итоге весь полученный ранее опыт поможет двигаться вперед и приспособиться к новым условиям. Люди ведь очень живучие твари и способны на многое, особенно если их припереть к стенке, а он, Леви, безусловно одна из самых живучих из них. Но если раньше просто выжить было достаточно, то сейчас, увидев собственными глазами ту, другую жизнь, о которой только и мог мечтать, захотелось, чтобы она тоже у него появилась. Хотя бы ненадолго. Поезд подъехал к станции, и на перроне засуетился разношёрстный народ. Леви не торопился забраться в поезд, чтобы не участвовать в толкучке из нетерпеливых пассажиров. Нужно только завершить старые дела и убедиться, что давнее обещание будет исполнено, и неважно, каким способом это будет сделано. Тогда станет намного легче двигаться вперёд, но первый шаг можно сделать уже прямо сейчас. Шаг на подножку вагона. Поезд тронулся.***
— Генерал Магат, я прошу вас! Позвольте мне поучаствовать в разведывательной миссии! Кольт застал Магата в кабинете за чисткой табельного. Магат поднял на Кольта суровый взгляд и придвинул к нему пистолет. — Во-первых, «маршал». Со вчерашнего дня я «маршал Магат», а во-вторых, можешь взять этот пистолет и пойти выпустить себе пулю в лоб. Только перед этим выйди во двор — не заставляй никого соскребать твои мозги с пола. — Простите, маршал Магат, — поправился Кольт, — но я вновь повторю свою просьбу. Я готов умереть за Марли, но перед этим хочу забрать с собой на тот свет как можно больше этих островных выродков! — Я уже сказал, что нет, Кольт, а если хочешь побыстрее сдохнуть, то можешь воспользоваться моим советом. Результат будет одинаковый. Либо можешь включить мозги, взять себя в руки и отложить своё самоубийство на потом, когда мы действительно будем готовы к полноценной атаке, и тогда уже сможешь отомстить за своего брата. Разговор окончен. Кольт яростно выдохнул, отсалютовал и покинул кабинет. — Слушай, Кольт, завязывай, а? Если ты будешь себя так вести, все начнут думать, что ты тронулся умом и тебя комиссуют, — сказал Порко глядя, как Кольт с бешеным взглядом залетел в комнату отдыха офицеров, но, увидев там Порко и Пик, Кольт развернулся и вышел. — Эй, я вообще-то с тобой разговаривал! — крикнул Порко ему в спину. — Это бесполезно. Ты же видишь, что он не настроен ни с кем говорить, — Пик из-за вечно больной спины лежала на диване, читая свежую газету. — Зато настроен периодически закатывать истерики командованию. Лучше бы тогда просто ходил и что-то бурчал себе под нос, как это делает другой псих нашего славного подразделения, — Порко устало потёр переносицу. — По правде говоря, я тоже устал сидеть без дела, но мы сейчас в полной заднице и как из неё выбраться не понятно. Воины сходят с ума, армия зализывает раны, так ещё хрен знает откуда взявшаяся дамочка-титан чуть ли в заложники не взяла оставшиеся командование. Где это видано, чтобы гражданские, так ещё и элдийцы, диктовали свои условия марлийскому командованию? Может быть ещё хуже? — Хуже может быть всегда, — весело отозвалась Пик, продолжая читать. — Пишут, что со следующего месяца элдийцам, кроме тех, что несут воинскую повинность, будет запрещено покидать зону интернирования даже по спецпропускам. Ещё пишут, что правительство приостанавливает деятельность всех религиозных организаций на территории Марли и её колоний как источник вредоносной информации, влияющей на умы добропорядочных граждан. Или вот ещё: глава Средневосточного альянса настаивает на проведении саммита с Марли на нейтральной территории в связи с неспокойной обстановкой в государстве, не позволяющей обеспечить безопасность дипломатов на должном уровне. — Охренительные новости, — мрачно проговорил Порко. — Это какая-то затяжная черная полоса неудач. Единственное, что обнадеживает, так это разработка нового оружия. И если затея не прогорит, этим демонам придется несладко. — Лучше бы прогорела. Порко замер и не поверил своим ушам. — Чего? — Прогорела, Покко, — медленно и спокойно произнесла она. — Про-го-ре-ла. — Тише говори, — шикнул он. — Ты что, тоже стала потихоньку сходить с ума? — Скажи, а ты никогда не думал, что будет с элдийцами, когда Марли встанет на светлый путь технологического прогресса? — задумчиво продолжала Пик, глядя в потолок. — Когда появятся новые разрушительные машины, уничтожающие всё на своём пути без страха, сомнений и сожалений? У железяк же нет семьи, друзей, любимых. Они никогда не испытают мук совести за совершенные массовые убийства, им не снятся кошмары, они не занимаются заговорами, предательствами и вообще не болтают лишнего. Не сходят с ума. Их не нужно убеждать, что всё, что они делают, это правильно и справедливо. Думал про такое? — Похоже безумие — это заразно и начинает приобретать массовый характер, — сухо ответил он. — Много разговариваешь, Пик. — Так думал, а, Покко? — она повернулась на бок и посмотрела ему в глаза. — Глупости всё это, — ответил он, не отводя взгляд. — Да и вряд ли мы до этого доживём. — Мы — да, но что насчёт других? Может, пора подумать об их будущем? Порко долго молчал. Пик почти физически ощущала, как в его голове крутятся шестерёнки, заржавелые из-за марлийского тоталитарного контроля над жизнью каждого элдийца, живущего на материке. Но стоит только чуть подсмазать механизм маслом из идеологических сомнений и тайных надежд о свободной жизни, как всё зашевелится. А ещё Пик знала, что этот процесс пошёл уже давно и без её риторических рассуждений и вопросов. Она здесь почти ни при чём. — Думаю, другим двум психам не стоит принимать участие в наших беседах, так? — тихо спросил он. — Да, они безнадежны.***
— Добрый день, господин Зик, — поприветствовала его лейтенант Гарнизона, сменившая конвоиров с прошлой смены. — Я принесла вам новые книги от госпожи Елены и вино. Лейтенант прошла в комнату и положила принесенные вещи на большой дубовый стол. Если бы не отсутствие окон и дверь, обшитая металлом с запирающим механизмом с внешней стороны, то комнату можно было смело принять за номер в самой комфортабельной гостинице, которую только можно найти на острове. Здесь была дорогая красивая мебель, отдельный санузел, регулярно делали уборку, пока постоялец был на прогулке. Еду и напитки приносили по заказу в любое время суток по желанию дорогого гостя. — Спасибо, Оливия. А лекарство тоже принесла? — Конечно. Нужно принимать по десять капель два раза в день. Что-то ещё будет нужно? — Пока нет, — Зик подошёл к столу, и его глаза чуть расширились от увиденного. Среди стопки принесённых книг лежали две, названия которых имели двойной смысл только для тех, кто знал путь к избавлению этого мира от ненависти и страданий. «Значит ещё есть шанс спасти тебя, Эрен», — подумал Зик смотря на книги «Милосердие» и «Право войны и мира».***
— Всё без изменений. Спит, жрёт, хлещет вино, книжки заумные читает, — перечислял Гюнтер в кабинете у Леви. — Иногда ходит на прогулки и на военные собрания, но в последнее время реже. Всё в сопровождении. Все встречи под контролем и при свидетелях. — Его камеру обыскивают? — спросил Леви. — Да, регулярно. Все вещи и литературу, которую ему приносят, тоже досматривают. Книги заказывает на элдийском, который используют на материке, но переводчик ничего особенного в них не обнаружил. Ни шифров, ни записок, ничего. — Ясно. Чем-то ещё ублюдок занимается, кроме этого? Или, может, просил принести ему что-то необычное? — Хм, ну, разве что лекарство от запора, — ухмыльнулся Гюнтер. — Жрёт он от пуза, так ещё и степень прожарки мяса его не всегда устраивает, так что требует новую порцию, а ещё чтобы в меню обязательно был десерт. — Дерьма бы ему на лопате и сырой земли на закуску, — сквозь зубы произнёс Леви. Гюнтер понимающе кивнул. — Ладно, я рассчитываю на вас, не спускайте с него глаз. — Я лично ручаюсь за гарнизоновских ребят, которых к нему приставили, а о наших и говорить нечего, — уверенно сказал Гюнтер. — Всё будет в порядке, ты же уезжаешь ненадолго. — Да. Скажешь Петре, чтобы зашла?***
«Напыщенный индюк, циничный хам…» — Петра быстрым шагом пересекала коридоры штаба, сжав кулаки. Мимо прошли сослуживцы, которые поздоровались с ней, но она не удостоила их ответом, что вызвало их удивление и растерянность. «Грубиян, душный педант…» — рыжая прядь выбилась из причёски, и она нервно сдула её с лица. «Черствый сухарь, зануда…» — очень хотелось открыть дверь кабинета начальника с ноги, но выглядеть это будет слишком по-детски, а она элитный солдат Разведкорпуса и не должна допускать грубости и недостойного поведения. Глубокий вдох, выдох. Выпрямить плечи, придать лицу непроницаемый вид. Вежливый стук в дверь. — Вызывали, майор? — отсалютовала Петра, войдя внутрь. Быстро оглядев его, она тут же оценила обстановку. В гражданском костюме, который до этого ещё ни разу не надевал — значит был на встрече с кем-то важным, ради кого нужно приодеться; ворот рубашки немного помят, темные круги под глазами — только приехал и не спал всю ночь; морщинка между бровей чуть глубже — о чём-то напряженно рассуждает. — Да, — сказал Леви, копаясь в документах и разбирая их по папкам. — Хотел сказать, что уезжаю. «Специально не поднимает взгляд — значит либо что-то задумал, либо чего-то не договаривает», — рассудила Петра. — На неделю, — уточнил он. Петра молчала надеясь, что выглядит достаточно равнодушно. — Хочешь узнать куда? — он наконец посмотрел на неё, закончив сортировку документов и вставая с кресла. — Мои желания никак не влияют на Ваше решение о том, ставить меня в известность о Ваших передвижениях или нет, сэр, — важно заявила она, делая акцент на последнем слове. — Очень жаль, — спокойно отозвался он, медленно подойдя к ней вплотную. — Ведь ты едешь со мной. Только ты и я. Её сжатые губы чуть дернулись, но она холодно спросила: — Это приказ, сэр? Одна непослушная прядь вновь упала ей на лицо, и Леви заправил ей её за ухо, провел пальцами по нежной коже линию от скулы до подбородка. — Предложение.