Ещё живой

      Из-за плотных шторок внутри кареты царил интимный полумрак. Плавное движение колес по дороге, выложенной каменными плитами, легкая тряска, больше похожая на укачивание, равномерный цокот копыт — всё это обычно в долгой дороге вызывало скуку, неизбежно сопровождаемую сонливостью, но двум любовникам, привыкшим не упускать редкие моменты уединения, в подобной обстановке было совсем не до сна.       Петра выглядела слишком хорошо, чтобы удержаться от желания приподнять край её платья и коснуться коленки, но когда Леви повёл рукой чуть выше, она остановила его и вернула руку обратно поверх ткани, сплетая свои пальцы с его. Из-за тусклого освещения и возбуждения зрачки обоих расширились. Петра дернула плечом. Её взгляд говорил: «Я очень хочу тебя, но, может, не сейчас?». Его взгляд говорил: «Сейчас».       Сидя полубоком, Леви как можно ближе прижал к себе Петру, одной рукой обнимая за плечи, а второй — за талию, развязал глубокий неторопливый поцелуй. Внутри салона стало душно.       Им всегда не хватало друг друга. Образ жизни военных предполагает постоянную занятость, а их принадлежность к той категории солдат, что всегда идут на передовую и больше других рискуют жизнью, неизбежно сопровождается тревогой и страхом потери. Даже ночные свидания в штабе, недолгие выходные, проведенные вдвоём за его пределами, и игривый флирт в разгар рабочего дня, выраженный в двусмысленных разговорах, поцелуях украдкой, шлепках документами по заднице и неслучайных бытовых прикосновениях, каждый раз оставлял после себя горько-сладкое послевкусие, как от яда, подмешанного в самое вкусное вино. Тепло растекается по нутру, пьянит, расслабляет, а после медленно отравляет мысли. Но ко всему можно привыкнуть и приспособиться, особенно если обоих тянет друг к другу, несмотря на все здравые доводы, которые нашептывал разум.       Прижатая к крепкому телу своего мужчины, Петра устроила обе руки на его груди, поглаживая и чуть сжимая пальцами ткань рубашки. Там, под одеждой, под горячей кожей, испещрённой шрамами, под бронёй из тугих мышц в охвате ребер бьётся самое горячее сердце из всех, что она только знала. Как и его обладатель, это сердце много раз ранено, истерзано болью потерь, но продолжает биться вопреки всем обрушенным на него невзгодам. А теперь оно учащено бьётся от близости той, что сумела добраться до него, обойдя все препятствия, выставленные для защиты. Эта близость стоила всех приложенных усилий, тяжких трудов и пролитых слез. Всё окупилось возможностью быть рядом с человеком, которым она восхищалась и с которым хотела быть до конца жизни.       Бережно, но уверенно, он поворачивал её голову для своего удобства, чтобы расцеловать все доступные участки от задней поверхности маленького ушка до впадинки внизу. Даже если бы он жарко не дышал в её кожу и не лез под юбку, оглаживая упругое бедро, её отношения к нему это не изменило.       Давно, в подростковой юности, его образ вдохновил её, подарив мечту о далеком свободном и неизведанном мире, ради которого она отказалась от уготованной ей судьбы хорошей девочки, живущей по заветам добропорядочных родителей, счастливо вьющих семейное гнездышко в сытой клетке. Мама с папой до последнего не верили, что их всегда покладистая дочурка сбежит из дома, чтобы стать солдатом.       Вступив в Разведкорпус и пройдя боевое крещение, обагрив руки титаньей кровью, она заняла почетное место среди таких же сумасшедших смельчаков. И конечно таланты бойкой рыжей пташки заприметил Леви во время одной из вылазок. Попав к нему в отряд, заслужив признание и сдержанную похвалу, она стала к нему на один шаг ближе. Чуть привыкнув к его грубой манере общения и холодной маске отстраненности, она обнаружила, что, оказывается, герои тоже умеют уставать, болеть, грустить и мучиться от бессонницы.       Воспоминание о том, как она впервые увидела своего тогда ещё капитана заснувшим средь бела дня прямо в кресле, заставило сердце сжаться от нежности. Хоть он и был настроен на более страстные ласки, но всё же почувствовал в её движениях очередную немую клятву в верности. Оглаживая пальцами её скулу и висок, посмотрел прямо в глаза. В его горящем взгляде Петра увидела, что все её чувства взаимны и рвутся наружу изнутри, находя выражение в новом поцелуе.       Чувства можно выразить приветливой улыбкой с пожеланием доброго утра, чашкой чая, заваренного именно так, как ему нравится, шутливым напоминанием, что он не титан и ему было бы не плохо иногда спать и есть. Ещё можно похлопотать над его ранами, поделиться гостинцами, которые присылали ей из родного дома и которых, ну конечно, всегда оказывалось слишком много для неё одной.       Её гордый колючий командир ворчал, отпускал едкие комментарии, но всегда коротко благодарил и принимал такие маленькие знаки внимания. Ведь под личиной непрошибаемого убийцы титанов глубоко внутри сидел маленький брошенный мальчик, отчаянно ждущий материнской ласки и заботы. Он ждал этого так долго, что, получив, не верил, шугался, отбивался, шипел, как испуганный дикий зверек, но, принюхавшись, присмотревшись, жадно принимал всё, что предлагают. Для Петры проявить заботу о том, кто в ней так остро нуждался, было естественно и привычно. В конце концов старания родителей по воспитанию хорошей девушки не прошли зря, и в суровых армейских буднях она смогла проявить свою женственность в качестве женщины-матери.       Их поцелуй из нежно-тягучего вновь стал более горячим и глубоким, а он уже ласкал внутреннюю поверхность её бедер, продвигаясь выше. Петра шумно выдохнула ему в губы и всхлипнула, когда он требовательно раздвинул её ноги, касаясь намокшего белья. Он явно не в том настроении, чтобы обойтись только объятьями и поцелуями, о чём прямо заявил:       — Хочу увидеть, как ты кончишь, — от такой фразы, сказанной на ушко низким бархатным голосом в сочетании с движениями пальцев, давящих сквозь белье на чувствительное место, сделать это совсем не трудно. Петра вжалась в сидение кареты, но её мужчина только усилил давление на промежности и свободной рукой развернул за плечи спиной к себе. — И услышать ту историю про то, что ты делала в общей душевой, грязная девчонка.       Преступный образ жизни, который вёл Леви всю свою разгульную юность, не мог не повлиять на его поведение и привычки. Хоть с годами и приобретённым опытом он стал более сдержанным и рассудительным, но точно так же, как образ милой мягкой девушки прикипел к Петре, так и Леви навсегда остался дерзким развязным хулиганом.       Походка, взгляд, жесты, хлёсткие слова — всё выдавало в нём бандита, который делает, что хочет, берёт, то, что считает своим, не спрашивает разрешения и жестко пресекает любое сопротивление. Сейчас этот плохой парень вышел на прогулку и решил развлечься. Правда, немного не понятно, почему всё-таки именно сейчас. Такой спонтанной близости, да ещё и в не самом подходящем для этого месте, у них давно не было. Там, в магазине, при взгляде на неё в новеньком платье, в его глазах мелькнула искра былого мальчишеского задора.       Когда он взял её за шею, чуть сжимая горло, целуя сзади за ушком и вдоль линии роста волос, Петра подумала, что до истории дела не дойдёт, но Леви хорошо знал её пределы. Он ослабил хватку, провёл пальцами по краю трусиков, поддевая их, но сразу же убрал руку и медленно огладил ножку от бедра до коленки. От таких действий Петра чувствовала себя так, будто попала в плен. В самый сладостный и приятный плен конечно. С тех пор как они стали любовниками, Леви с той же педантичностью и внимательностью, с которой он проверял свой УПМ на предмет исправности, изучал её тело, следил за реакцией на свои действия узнавая, что приносило ей наибольшее удовольствие, и показывал, что нравилось ему. Обучал, направлял, наставлял — всё, как и в их обычной жизни, но только в постели.       — Можешь начать с самого начала, не торопись.       Всё и впрямь серьёзно, деваться некуда. Даже интересно, что на него нашло, но об этом можно спросить позже.       — Это была моя первая неделя в Разведкорпусе, — сглотнув под его ладонью на шее, начала она. — Она как раз совпала с проведением учений. Тренировки, полеты, разбор схемы построения и инструктаж по оказанию первой помощи…       Пока его рука неспешно оглаживала бедро, Петра прикрыла глаза, погружаясь в воспоминание, которым как-то поделилась с ним во время одного из свиданий. Она ведь всегда брала во всём пример со своего командира и потому тоже проявила рвение в изучении того, как он устроен.       — Учения проводили полным составом как с новобранцами, так и с ветеранами. На занятиях по оказанию первой помощи мы разбились по парам. Мне достался один капрал. Он выбрал меня сам, — на выдохе проговорила Петра чувствуя, как Леви чуть прикусил мочку уха.       — Продолжай… — звучал жаркий шёпот, от которого шли мурашки по всему телу.       — Я что-то подзабыла, что было дальше, — невинно заявила она, приоткрывая глаза, которые вновь закрыла, наслаждаясь тем, как он, убрав ладонь с шеи, проскользнул ниже к груди, сжимая её вместе с тканью платья. — Хотя, нет, вспомнила…       Она тогда вызвалась в начале занятия сбегать до медпункта, чтобы принести жгуты и бинты, которых не хватило на всех. Когда она вернулась, инструктор вовсю демонстрировала на примере Оруо, с которым Петра изначально была в паре, как правильно накладывать повязку на голову. Без пары, впрочем, она была недолго. В учебный класс ввалилась группа припозднившихся офицеров, среди которых был и упомянутый капрал, который окликнул её, спросив, свободна ли она. Рядовая Рал вздрогнула, отчего-то густо покраснела и кивнула.       — Капрал дернул меня за руку и потащил на свободное место, а потом мы тянули карточки с заданиями. Мне досталось совсем несложное — капрал упал с лошади и сломал руку. Нужно было сделать косыночную повязку. Вот только руки почему-то плохо слушались, и от капрала так приятно пахло, что я еле справилась с настолько простой задачей. Наверное, капрал тогда подумал, что я глупая неумеха, — воспоминание под прикрытыми веками начало обретать цвет, и даже легкие наполнил тот самый аромат.       От капрала пахло свежестью срезанных веток деревьев, а ещё землёй и потом, который влажно блестел на шее и пропитал ворот рубашки. Тогда же совсем не вовремя Петра подумала, что платок, который он носил практически постоянно, должен был сильнее всего впитать мужской запах. Эта мысль преследовала при каждом взгляде на него. Мысль, которая будоражила и стыдила одновременно. А к желанию маленькой девочки оказаться рядом с отважным героем добавилось желание повзрослевшей девушки узнать этого человека ещё с одной стороны. Непобедимая сила влечения толкала к нему. Заставляла вновь смотреть на него. Говорить с ним. Занимать в любом пространстве место как можно ближе к нему. Касаться его.       Леви улыбнулся. Капрал тогда ничего не подумал. Он был недоволен, что командор загнал его и других офицеров в учебный класс к соплякам сразу же после интенсивной тренировки с УПМ. Капрал хотел быстрее разделаться с этим и принять душ. И уж точно подумать не мог, что в голове маленькой рядовой из-за его присутствия крутились мысли совсем иного толка, никак не связанные с учебой. А что до неё самой, то тогда при взгляде на робкую девчушку промелькнула печальная мысль, что такое милое создание может сожрать мерзкая тварь. Как же он ошибался.       Девчонку не съели ни в первую, ни во вторую, ни в другие вылазки, и в бою она оказалась совсем не робкой. Про невинность её тела, но далеко не невинные желания, он узнал значительно позже и от этого знания с удивлением обнаружил нечто новое в самом себе.       — А вот капралу нужно было сделать боковую колосовидную повязку на моё правое раненое бедро. Но капрал, видимо, очень устал после тренировки и долго возился с ней. Немного запутался в последовательности действий, — Петра не видела его лица, но затылком чувствовала, что он улыбается. Он всегда улыбался на этом моменте.       — Ты сказала этому кретину, чтобы он перестал копаться и шевелился быстрее? — поинтересовался Леви, задирая подол её платья повыше.       — Ну, я дала ему пару подсказок по технике. Нужно мотать бинт гораздо плотнее на бедре и вести выше к пах-у… Ах…       Пальцы оглаживали клитор под тканью насквозь промокших трусиков.       — Что было дальше? — в его голосе слышались нотки нескрываемого возбуждения, но, в отличие от Петры, которой каждое слово начало даваться с усилием, он отлично держался.       — Дальше этот проклятый инструктаж наконец закончился… Мм…       Он подсобрал ткань трусиков и потянул вверх. Заерзав от этих движений, Петра посчитала, что нужно переходить к его самой любимой части истории:       — В этот же день вечером я пошла в душ позднее всех остальных девушек. Я хотела остаться одна и подумать о капрале… О том, как он пахнет… О том, какие у него сильные теплые руки… Ох…       Натяжение ткани усилилось, и бельё сильнее впилось в мягкие складки. Леви сделал некое подобие удушающего захвата, абсолютно лишив её возможности сопротивляться, и, вцепившись в его руку, зажавшись, она почувствовала приближение оргазма.       — О том, как он придёт ко мне в душ и возьмёт меня прямо там… Черт… Поставит меня на колени и отдерёт прямо на мокром кафеле!       Последние слова она уже почти кричала, Леви пришлось прикрыть ей рот ладонью. Петра заелозила под его пальцами, крепко зажала ноги, коротко задрожала и потом обмякла.       Колесо кареты наехало на неровный стык брусчатки, и её пассажиров ощутимо встряхнуло, возвращая из нескромных воспоминаний и фантазий в настоящее здесь и сейчас. Окна в салоне запотели от их дыхания. Леви приобнял расслабленную Петру, вытащил платок и стал вытирать с её бедер всё, что можно было убрать, одернул подол её платья, расправил ткань, пригладил волосы, приобнял и, когда её голова опустилась ему на плечо, поцеловал в макушку.       Петра, как ласковый котенок, потерлась о него щекой, прикрыла глаза и довольно улыбнулась. Порой это очень приятно — ощущать себя с ним такой слабой, мягкой, тряпичной. В противоположность ему, сильному, твердому, стальному. Раствориться в руках страстного властного любовника. Позволить ему взять опеку над собой, как заботливому отцу. Выполнить любой его приказ, как командира, без задержек, вопросов и раздумий. В их отношениях было столько граней и контрастов.       — Понравился мой рассказ? — приоткрыв один глаз, поинтересовалась Петра. Хотя можно было и не спрашивать. Всё предельно понятно по тому, как он дышал и пытался поудобнее сесть из-за натянувшихся брюк.       — В этот раз ты пропустила много деталей, — с напускным равнодушием отозвался он. — Как доберемся, расскажешь заново.       — Давай я лучше расскажу, как Оруо после инструктажа мне потом две недели ещё завидовал, что не он оказался в паре с капралом, — хихикнула Петра, утыкаясь лбом ему в плечо. — Думаю, с перевязкой его бедра капрал справился бы лучше.       На секунду Леви представил эту историю от начала и до конца с участием Оруо в главной роли, и давление в штанах ослабло. Зато возросло желание поскорее добраться до места, принять душ, попутно как следует отмыть дерзкую девчонку.       

***

             Флок Форстер никогда не испытывал неприязни к своим товарищам и командирам. Они все делали общее дело — защищали остров и свой народ от врагов, жаждущих их уничтожить. Каждый был готов сражаться, а если нужно — принести себя в жертву ради блага других.       Флок не был исключением, он ведь поклялся в этом, и эта клятва не была для него пустым звуком. Зная своих товарищей и начальство, он не сомневался, что и они верны долгу. Однако это не мешало ему подвергать критике действия командования, которые иногда казались ему неэффективными.       Его отношение к Леви Аккерману было примерно таким же, как к другим ветеранам. Аккерман, по его мнению, был честным жестким человеком. Его заслуги как лучшего воина и безжалостного убийцы титанов бесспорно заслуживали уважения и признания. Но именно в этом факте притаилась главная проблема. До того, как жителям Парадиза открылась правда об истинных лицах их врагов, все, кто вступил в армию, клялись бороться именно с титанами. Про борьбу с людьми не было ни слова. По-хорошему, клятвы стоило обновить, а тех, кто не готов к этому, — отстранить от службы, чтобы их сменили люди, принявшие новые реалии.       Ещё в роковой битве в Шиганшине Флок глубоко разочаровался во всей этой героической старой гвардии в целом и в Леви Аккермане в частности. Лучший воин человечества фактически послал это самое человечество к черту, поддавшись эмоциям и загубив самого талантливого командора Разведкорпуса. Таких, как Аккерман и ему подобных, не стоит допускать к руководству войсками. Они как старая модель УПМ: ещё были в рабочем состоянии, могли неплохо послужить в критической ситуации, но всё равно морально устарели и подлежали списанию на хранение куда-нибудь на пыльный склад.       Докуривая сигарету почти до самого фильтра и наблюдая из закоулка за тем, как Аккерман выходит из магазина, придерживая за талию такой же устаревший идеал — Петру Рал, Флок мысленно пожелал этим двоим всего хорошего. Они были отличными солдатами в прошлом и, возможно, их ещё ждёт пара сражений, но будущего в армии Новой Элдии у них нет. Таким, как они, грядущие перемены будут чужды, и хорошо бы им уже сейчас подумать о том, чем они могут быть полезны стране, помимо военной службы.       Аккерман подал спутнице руку и помог забраться в карету. Флок даже на значительном расстоянии видел, как лейтенант Рал сияла от счастья рядом с обычно хмурым майором Аккерманом, но только хмурым он в тот момент не был и с вожделением глядел на подчиненную. Провожая карету взглядом, Флок сделал последнюю затяжку, бросил окурок на тротуар и придавил его носком ботинка. Да, он точно желает этой милой паре удачи во всём. Приписал бы это в досье на каждого из них, которое пора заполнять.       «Неуставные отношения, злоупотребление служебным положением, сексуальное домогательство, попытка изнасилования… Пока хватит. Может и не пригодится. Ладно, перекур окончен, пора за работу», — с этими мыслями Флок смешался с толпой столичных горожан.       

***

             — Оторвись уже от своей газеты и посмотри лучше, какая красота, — девичий пальчик потянул верх газетного разворота вниз. Петра повела подбородком в сторону окна у их столика в вагоне-ресторане, предлагая полюбоваться на пологие зеленые холмы, на которых паслось стадо пятнистых коров, пощипывая траву и лениво помахивая хвостами. — Глянь, какие хорошенькие и их так много, — теперь её пальчик упирался в стекло, указывая на телят, сосущих вымя своих холеных мамочек.       — Действительно. Много мяса — это прекрасно.       Петра закатила глаза и улыбнулась. «Ты неисправим», — сказал насмешливый янтарный взгляд. Она поставила локти на столик, подпирая подбородок руками, продолжала наблюдать за пейзажем за окном.       — Ты не насмотрелась на все эти красоты во время наших походов? — Леви отпил чай, поданный в узорном латунном подстаканнике, и поморщился от его сладости. Сахар и молоко теперь стали доступными, но он настолько привык пить крепкий черный чай, что все эти добавки только перебивали аромат. А вот задумку с подстаканником оценил. Краем уха слышал, что такая красивая удобная вещица — личное изобретение нового министра путей сообщения Смирнова.       — Тогда вид портили титаньи морды и дым от их мертвых туш, а вот сейчас другое дело. Теперь по-настоящему красиво, — продолжая смотреть в окно, ответила она, следуя его примеру с чаем. Ей вот чем слаще, тем лучше.       Леви глянул в окно, за которым простирались свободные плодородные и богатые ценными ресурсами земли их острова. Ради них пришлось принести в жертву тысячи жизней товарищей. В самой дали за холмами виднелись очертания недавно построенного огромного металлургического комбината, а к небу от него поднимался столб серого дыма. Он перевел взгляд ближе на зеленый луг с коровами и телятами, которые приглянулись Петре, а потом и на саму Петру. Может и впрямь так гораздо лучше.       Он встряхнул газету и сделал вид, что погружен в чтение. Его всю поездку интересовали немного другие красоты.       Он смотрел на свою женщину в красивом платье, которое купил для неё, и предвкушал, как будет наблюдать целых семь дней за ней — вот такой, довольной, восторженной и благодарной. Хотелось, чтобы таких моментов стало больше. Чтобы они чаще ездили куда-то вдвоём, без формы, без оружия, без опасений быть сожранными кровожадной образиной из-под кустов, без генеральских распоряжений и без необходимости зажиматься по углам в штабе, как какие-то подростки.       Вот бы купить дом с большим фруктовым садом в Хлорбе, где Леви будет сидеть на веранде в кресло-качалке, пить чай и читать книгу, пока Петра копается в саду, высаживая очередные бесполезные цветы, чтобы только «было красиво». Больше никогда она ни по его приказу, ни по чьему-либо ещё не притронется к клинкам, не полезет в пасть к титанам, не спустит курок винтовки, не станет ни с кем драться, убивать, похищать и запугивать.       — Что интересного пишут? Что-то новое, чего ты не наслушался на собраниях? — вновь попыталась Петра обратить на себя внимание своего мужчины, по которому очень соскучилась. Время, проведенное вдвоём без спешки, забот и посторонних взглядов сослуживцев, было очень ценным. В такие моменты она могла поверить в иллюзию того, что они на равных. Как самая обычная любящая пара, чьи сердца бьются в унисон. Что он просто её мужчина, а она его женщина. Это была правда и нет. В первую очередь они командир и солдат. Начальник и подчиненная. Армейские правила о субординации придумывали не просто так и личные чувства не должны влиять на исполнение служебных обязанностей.       Петра хорошо знала своё место и роль в армии. Если бы он выделял её больше, чем остальных, только из-за неуставных отношений, это было ужасным оскорблением в её сторону. Потому она и несёт службу как все — заступает в наряды, гоняет новобранцев, получает приказы в установленном порядке и знает только ту служебную информацию, которую командование посчитало нужным довести до всех. Ей закрыт доступ в высокие кабинеты, и она не может себе позволить общаться с ним на «ты» в рабочее время. К этому привыкаешь, но порой такое положение вещей утомляет.       Почувствовав, как Петра как будто случайно слегка коснулась своей ножкой его лодыжки под столом, Леви отложил газету и уже без всякой маскировки стал наблюдать за ней. Проигнорировать второй уже слишком очевидный намёк было бы слишком жестоко, а он не настолько плохой. Только не по отношению к ней. Особенно по отношению к ней.       — Пишут очередную дребедень про великое будущее возрожденной Элдии. Ничего нового.       Газетчики писали про то, как правительство делит земли, как светлые умы страны пишут конституцию, как готовят дипломатов для ведения переговоров, про дружбу народов, про героизм и отвагу военных. Писали так складно и убедительно, что не знай Леви, что за каждое слово авторы статей получают щедрый гонорар от того же правительства, которое нахваливают, то поверил бы, что ими движут исключительно светлые порывы души. Петра абсолютно права, к черту это всё. Хотя бы на неделю.       — Лучше скажи, чем ты хочешь заняться в первую очередь как приедем? — его вопрос вызвал у неё новую улыбку, от которой внутри довольным котом заурчало чувство гордости из-за непосредственной причастности.       — Тобой, — её ответ заставил уголки его губ чуть дернуться, а в серых глазах блеснула задорная искра. Петра от такого почувствовала себя игривой кошечкой, махнувшей хвостом прямо перед мордой своего кавалера.       — Ну а вообще, мы, наверное, успеем сегодня только прогуляться по пляжу, так что, может, встретим вместе закат? А завтра дойдём до порта. Купим подарков для ребят. Оруо с Гюнтером что-то говорили про какую-то настойку со… скорионами… скорпионами, так, кажется. Они на пауков похожи, но у них есть клешни и хвост, на котором жало, брр! Ещё обязательно пойдём в ресторан с морской кухней. Знаю, ты не любишь всех эти странные блюда, но тебе же понравилась красная рыба? Ах да, на рынке нужно ещё посмотреть жемчуг. Хитч просила прихватить ей сережки, если попадется что-то красивое, хотя куда ей их носить…       Леви внимательно слушал всё, что она говорила, и мысленно отделял зерна от плевел. Погулять по пляжу, посмотреть на закат, поесть морских гадов. Купить Петре жемчужные серёжки, хотя нет, у неё же уши не проколоты, значит что-то другое с жемчугом, что ей понравится. Ещё прихватить эту хрень со срапионами для ребят. Ну и для Ханджи тоже такую гадость купить, ей понравится. Что ещё? Она хочет его внимания? Устроим. Попутно нужно придумать, как преподнести ей новость, ради которой вся эта поездка к морю затевалась. Он мельком глянул под стол на свой чемодан, где была спрятана бархатная коробочка. Отпуск должен пройти замечательно.       

*************************

             Пожалуй, тот период, когда население Парадиза, покинув родные стены, открывало свои же собственные земли заново, был самым волнующим и вдохновляющим абсолютно для каждого элдийца.       Немного оправившиеся от потерь в Шиганшине разведчики пополнили ряды новичками и солдатами из Гарнизона, и при поддержке Эрена как обладателя Атакующего принялись методично истреблять оставшихся титанов. Они прочесывали каждый квадратный километр острова, заманивали титанов в леса, обрушившись на их головы, подобно стае хищных птиц, устраивали полевые испытания громовых копий на живых целях, проверяли все овраги, пещеры, заглядывали под каждый куст и камень.       В этот же период в ряды разведчиков вернулись солдаты, выжившие, но серьёзно раненые за время предыдущих вылазок за стены.       Увидев, как четверо знакомых лиц дружно вошли в кабинет, приняли строевую стойку и с широкими улыбками отдали воинское приветствие, Леви вопросил о том, какого черта они заявились, почему не предупредили и почему Ханджи ничего ему не сказала.       «Мы тоже рады видеть вас, сэр!» — сказали Оруо, Эрд, Гюнтер и Петра хором. Отчего серьёзный капитан Аккерман не сдержал улыбки и позволил заключить себя в коллективные дружеские объятия. Выяснилось, что Ханджи давно знала об их прошениях о восстановлении в Разведкорпусе с приложенными медицинскими заключения о годности к службе, но как-то закрутилась, завертелась, и она с наглой улыбкой заявила Леви, что просто забыла ему об этом сказать. Захотелось стукнуть эту очкастую язву, но обнять её захотелось не меньше. Одно компенсировало другое, и телесных контактов между ними не возникло.       Воссоединение Леви со своими людьми могло быть не таким теплым, если бы не настойчивость самой преданной его подчиненной.       Жители стен знали, что из сражения в Шиганшине вернулось девять солдат. В действительности их было только восемь. Девятый солдат, носивший чин капитана, живым себя не считал. Ходил, говорил, преклонил колено перед королевой, принимая от неё награду за свою доблесть, ел, пил, иногда даже спал, но сам себя ощущал лишь бледной тенью живого человека. Внутри пустота. Глубокая темная бездна, в которой не видно дна.       Первой вернуть его к жизни попыталась Ханджи.       «Всё было не зря. Мы ещё живы и значит должны продолжить свой путь. Путь, который начат им. Мы найдём ответы на все вопросы, увидим всё, что от нас скрывали, одолеем всех врагов, уничтожим Звероподобного. Леви, я не виню тебя за твой выбор», — доносился до слуха её голос. Он не был уверен, что эти слова были адресованы ему. Возможно, тогда он каким-то чудом услышал её внутренний монолог, который она прокричала в собственную пустоту. Она всегда была очень громкой, и звуковая волна её голоса всё-таки сотрясла его движущийся труп. Пустота внутри начала сжиматься.       — Нет, Ханджи. Звероподобного убью я и только я, — запоздало сказал он в пустой комнате, когда подруга уже ушла. У бездны обнаружилось дно, а из глубины донесся эхом уже собственный голос: «Ты обещал ему!».       А потом к нему приехала Петра. Она всё ещё была не в форме, у неё болела спина и под одеждой был бондаж, но тем не менее она уже приступила к легким тренировкам и начала немного набирать вес после скудной больничной еды и приёма лекарств. Когда Леви увидел её, вместо приветствия разразился бранью о том, какая она дурная и вместо того, чтобы беречь себя и сидеть в отчем доме, растрясает свои кости, которые, видимо, хочет снова переломать.       — Я приехала лично убедиться, что ты исполнил мою просьбу, — сказала Петра, уличив пару секунд паузы, чтобы не перебивать его, пока он набирал в грудь воздуха для продолжения своей гневной воспитательной речи. — Ты вернулся обратно живым и невредимым. Спасибо.       — Я отвезу тебя обратно в Хлорбу и поговорю с твоим отцом, чтобы не спускал с тебя глаз. Ты же наверняка опять сбежала из дома, оставив ему записку на прощание, бесстыжая девчонка. — Она улыбнулась ему краешком рта, подернув плечом. — И поговорю с ним, чтобы он занялся поиском для тебя хорошего мужа. Если ты забыла, у меня к тебе тоже была просьба. Найди себе молодого весёлого парня, нарожай с ним детей и будь счастлива.       — Я не смогу её исполнить, — она замялась и опустила взгляд. — Доктор сказал, что после таких травм у меня вряд ли что-то получится с детьми.       Леви замер от её слов. Пустота внутри сжалась вновь.       «Доберись до титанской сучки, что замуровалась в глыбе! Прикончи всех мерзких тварей, что находятся за стенами! Ты обещал!» — голос со дна бездны начал звучать четче и яростнее.       — И вообще, я уже нашла себе парня. Он, может, и старше меня, но выглядит очень молодо. Да и чувством юмора не обделён. Оно у него, конечно, специфичное, но мне нравится и я вполне счастлива рядом с ним. Так что уж извини, — Петра говорила весело и дружелюбно, но нотку грусти в её голосе не услышал бы разве что глухой.       Раздражение, злость, вина, печаль, сожаление, тревога, благодарность, нежность… Слишком много всего для такого пустого человека, как он.       — Непослушная девчонка, вечно ты лезешь, куда не надо, — шептал он ей на ухо, снова чувствуя желанный аромат волос и тепло объятий своей женщины.       — Леви, не так крепко, — еле сдерживая слезы, проговорила Петра, прижимаясь к нему, но объятий более бережных, чем его, в тот миг не существовало. — Леви, мне так… — она не договорила. Нет, жалость никогда никому не нужна и в особенности ему. Ему нужно совсем другое.       Леви доставил Петру в отчий дом и взял с неё новое обещание: до тех пор, пока она окончательно не поправится и не восстановит силы, чтобы духу её не было в штабе, и он лично запретит караульным её пускать. Дать слово ей пришлось в присутствии отца, который проникся симпатией к серьёзному капитану ещё с тех пор, как они пересекались в коридорах госпиталя, навещая Петру. Но даже на расстоянии рыжая пташка сумела добраться до него, чтобы спеть свою жизнерадостную трель.       Леви стал регулярно получать послания от Петры. Она писала ему обо всём на свете. О том, как тренируется, чем занимается дома, какие книги читает, что хорошего говорят люди в родной Хлорбе про Разведкорпус, как сама рассказывает соседям истории о службе и о товарищах, которых знала и которые не вернулись из Шиганшины. Вкладывала в конверт гербарии из цветов, растущих в саду рядом с её домом, рисовала на уголке листа своего старого кота Дымка, посылала вместе с письмами разный чай и добавки к нему.       Начитавшись какого-то любовного романа, где принцесса писала любовное послание рыцарю, томившись от скуки в высокой башне, сочинила для него похожее стилизованное письмо за тем исключением, что папина принцесса в её лице мечтает снова оседлать коня, взять в руки клинок и помогать рыцарю совершать ратные подвиги.       Одно из писем посвятила подробному описанию того, как дела у остальных ребят, которые тоже сейчас восстанавливаются и твёрдо намерены вернуться на службу. Между строк Леви прочёл, что они бы тоже хотели вступить с ним в переписку, но не хотят показаться навязчивыми и отвлекать его от дел. Тогда он написал ребятам сам, поинтересовавшись, как им отдыхается и как срастаются их кости. Ответные письма от них пришли не менее объёмные, чем те, что строчила Петра, а в придачу к ним небольшие посылки.              «…Город просто кипит, я уже сбился со счёта, сколько раз меня просили рассказать пару баек о службе. Говорят, погода в ближайшие месяцы будет дождливая, думаю, вам не помешает чего-нибудь пригубить для согреву во время следующей вылазки. Всегда завидовал, что вы никогда не пьянеете, так что перцовка по рецепту моей матушки как раз то, что нужно…»        «…Человечество-то, может, и победило, но вряд ли это веская причина увеличить солдатские пайки, так что надеюсь солонина вам понравится.»        «…Оставьте нам парочку титанов, капитан. Мы с ребятами обязательно вернёмся и поможем вырезать остатки этих тварей, так что не списывайте нас в запас! P.S. Эти орехи с мёдом отлично заходят с черным чаем».              В пустоту полетел ворох писем с теплыми добрыми словами.       Перцовка Оруо, перелитая во фляжку, согрела в противный моросящий дождь во время следующей короткой вылазки.       Тонкие ломтики солонины, присланные Эрдом скрасили немало перерывов во время зачистки лесов. Лениво жуя мясо, Леви равнодушно смотрел вниз на трёхметровых титанов, облепивших место его стоянки, а дожевав, пустил на мясо уже их.       Орехи с мёдом от Гюнтера и впрямь отлично подошли к черному чаю с чабрецом, присланному Петрой. Только и чай, и орехи уж очень быстро закончились, когда он разделил их с Ханджи в один вечер, плавно перетекший в ночь разбора вещей в кабинете погибшего командора.       — Моблит как-то говорил про орешник, что рос за их домом. Его посадил его отец, когда он родился, и он всё детство бегал к нему смотреть, насколько тот подрос. В этом году у него будет пик плодоношения, — зачем-то сказала Ханджи, перекатывая ложкой в вазочке фундук в меду. Возможно, чтобы нарушить давящую тишину, в которой они сидели в её новом кабинете.       — Расскажи о нём, — увидев её вопросительный взгляд, уточнил: — О Моблите и твоих ребятах. Какими они были?       Тишину в опустевшем кабинете заполнили рассказы о товарищах, пересказы старых разговоров, которые всплыли в памяти, и все светлые и не очень моменты, которые они вместе пережили.       — Леви, если ты захочешь с кем-то поговорить о нём, то я всегда рядом, — всматриваясь в его лицо, сказала Ханджи.       — Спасибо. Я тоже рядом, — ответил Леви своему новому командору.       Ряды Разведкорпуса восполнялись, вылазки становились продолжительнее, а площадь зачищенной территории увеличивалась.       Адреналин в крови во время полёта, напряжение мышц, самоконтроль, сосредоточенность на текущей цели, усталость в плечах и спине в конце дня, моральное удовлетворение от осознания того, что в мире ещё десятком-другим титанических тварей стало меньше, и тихое недовольство от невозможности нормально помыться — всё указывало, что его организм вполне живой и выдаёт привычные реакции на внешние раздражители.       — В следующий раз мы точно доберёмся до моря. Я чувствую, оно уже где-то рядом, — донесся до Леви голос Армина, когда их группа сделала привал на обратном пути домой. Сам Леви забрался повыше на ветку дерева, чтобы его никто не беспокоил, но при этом он мог присматривать за подчиненными и заниматься своими делами.       Ханджи из-за нового пристрастия к сидению на деревьях сравнивала его с сычом, мол, такой же маленький, грозный и нелюдимый, но тоже лишний раз не беспокоила. А занимался он перечитыванием отдельных писем Петры и иногда черкал в походном блокноте ответы на них, чтобы по возвращении поскорее переписать и отправить в Хлорбу. Словоблудство никогда не входило в перечень его талантов, но он честно старался написать ей хоть что-то, менее похожее на сухой рапорт о проделанной работе.       Получив уже в штабе очередное письмо от Петры, он окончательно признал своё поражение в сочинительстве. Уж в чём-чём, а в этом он полная бездарность.              «Леви, я знаю, что это может показаться тебе глупым, но вчера мне приснился ужасный сон о том, что я умерла. Я видела расплывающееся небо, высокие деревья, кроны, что-то темное, кажется, кровь попала мне в глаза. И самой последней моей мыслью перед тем, как померк свет, была мысль о том, что я не успела сказать тебе самое важное. Знаю, это ужасная глупость, но мне стало так страшно. Не знаю, зачем я пишу это, но меня сейчас просто разрывает изнутри от желания оказаться рядом с тобой.       Я давно написала одно стихотворение. Оно для тебя. В одну из вылазок я смотрела тебе вслед, пока мы летели над землей, и строки как-то сами сложились в уме. Ты, наверное бы, ужасно ругался узнай, о чём думает солдат твоего отряда в служебное время, но смею заверить, я тогда как раз завалила одного семиметрового в одиночку и ещё одного десятиметрового вместе с Эрдом. Так что посторонние мысли никак не влияют на мои боевые навыки! И не цыкай, пожалуйста. В общем, как я упоминала, вот этот стих.

Ты толкал меня вперёд,

Путь верный смог мне указать.

Кто на себя ответственность возьмёт

Поддержкой для тебя верной стать?

Перьями лёгкими мы вместе сплелись -

Белоснежное крыло пронзит поднебесную высь.

Жизни безжалостно уносятся прочь -

Поглотив печаль, одно крыло станет чёрным, как ночь.

Птица в небе бескрайнем парит -

Вот закон природы извечный,

Но с одним лишь крылом она не взлетит,

Прикует к земле её увечье.

Белизной одно сияет крыло,

А второе — чернее кромешной тьмы,

И пускай наша цель — за стеной далеко,

За собой смело повести других можешь ты.

Твоя П.

      P.S: Ты ничего такого не подумай про сон. Доктор предупреждал, что с головой может быть не всё в порядке. Нет, не надо говорить, что и без травмы с ней не всё в порядке. Просто иногда в неё приходят всякие глупости. Нет, не всегда, как ты сейчас скажешь, а только иногда! Я с ума схожу от переизбытка отдыха. Мне не терпится вернуться на службу, снова увидеть ребят и я очень скучаю по тебе. Очень-очень! Моё сердце по-прежнему принадлежит человечеству и моему самому отважному капитану, который ведёт нас всех вперёд».              Может, ему и сложно выражать чувства словом, но зато он способен делом показать, что в нём ещё осталось что-то человеческое и, как любой человек, он тянется к теплу и свету других живых созданий.       Он гнал коня, скача вперёд без остановки, чтобы к утру оказаться в Хлорбе на пороге уютного дома, где в саду рядом с домом растут красивые цветы, пахнет выпечкой, о ноги трётся старый ласковый кот Дымок и живёт его самая прекрасная женщина.       Пустота сжалась ещё сильнее из-за удивленного взгляда янтарных глаз, широкой улыбки, радостного девичьего писка и теплых рук, обвивших ему шею.       Остальных своих ребят он тоже потом навестил, тем более в их письмах были черным по белому написаны приглашения в гости, если у него найдётся время. Приём оказался не менее бурным и гостеприимным, чем в доме Петры. Разве что без жарких объятий и поцелуев.       В следующую вылазку разведчики, наконец, достигли того, чего люди стен не видели уже целую сотню лет.       — Солёная! Такая солёная!       — Ай! Щиплет!       — Эрен! Оно и вправду именно такое, как описано в той книге! Огромное бескрайнее озеро солёной воды. Мы нашли его!       — Не верится, что вся эта вода и впрямь солёная. О! А это что такое?       — Ханджи, не трогай! Вдруг оно ядовитое!       — На том берегу нас ждут враги…       А ещё через несколько месяцев состоялась та самая встреча Леви с его первым отрядом. Бойцы вернулись в строй с новыми силами.       — Здорово, уроды, — Гюнтер хищно оскалился и вытащил клинки, оглядывая большую группу титанов, которых разведчики заманили в глубь лесной чащи. — Впервые я рад вас видеть.       — Цып-цып, а ну, пойди сюда, красавчик, — поверженный быстрым ударом Эрда «красавчик» уже начал испаряться.       — Этот мой! — Петра присмотрела себе шестиметровую цель и взмыла ввысь.       — Предлагаю обнулить наши прошлые рекорды и начать отсчёт убитых тварей заново, — крикнул товарищам Оруо. — У меня уже трое. Кто больше, ребята?       — Отставить страдать хернёй! — рявкнул на них Леви. — Как знал, что вас, контуженных, ещё рано выпускать в бой после такого перерыва. Нужно было оставить в штабе ещё хотя бы на месяц, чтобы посоревновались, кто начистит больше картошки.       — Не переживайте за нас, сэр! Мы не для того так долго прохлаждались на койках, чтобы позволить сожрать себя в первую же вылазку! — заверил Эрд.       — Да и вы же рядом, значит у тварюг нет шансов, — сказал Оруо.       — И Эрен нас прикроет! Правда, Эрен? — крикнула ему Петра.       — Конечно, — улыбнулся Эрен и укусил ладонь.       — То, что надо! Вперед, ребята, мы ведь тоже хотим увидеть море! Оно ждёт нас!       И море их дождалось. Манящее, пугающее, бескрайнее, вечное, как само небо и влюбляющее в себя с первого взгляда любого, кто его увидит. Даже тех, кто считает, что чары любви на него не действуют.       — Петра, ты хоть понимаешь, что ты предлагаешь? Тебя-то, может, капитан не убьёт за такое, а вот нас — вполне, — проворчал Оруо.       — Утопит в этом же море, — качал головой Гюнтер.       — Да ладно вам. Если не мы, то кто это сделает? Даже командор Ханджи не смогла загнать его искупаться. Я в деле, Петра, — ухмылялся Эрд.       — Поворчит, а потом привыкнет. Так ещё и самому понравится. Вы что, капитана не знаете? — хитро улыбаясь, Петра напоминала маленькую лисичку.       — Ох, чую, что нам придёт пизда, — пробурчал Оруо, но кривая улыбка выдавала его истинный настрой. — Но будет весело!       План, предложенный Петрой, был жесток и коварен — окружить и замочить капитана. Для начала нужно было заговорить ему зубы и отвести от лагеря, чтобы «всем вместе на берегу посмотреть на закат». Красиво же! А то эти сопляки вечно шумят, так что голова от них болит. У вас тоже? Вот и отлично, посидим в тишине. Ох, Петра всё-таки полезла в море, чтобы ноги помочить. Вы правы, капитан, это опасно. Может наступить на ту круглую штуку, похожую на ежа, как это случилось с одним из солдат. Плакать же будет, когда медик станет вытаскивать иголки у неё из пятки. Мы-то умные, не полезем, нет. Просто чуть поближе подойдём посмотреть.       Петра, стоя по голень в воде и глядя вниз под ноги, пронзительно взвизгнула, подпрыгнула на месте и упала. Леви немедленно рванул в её сторону, забегая в море прямо в сапогах.       — Петра!!! — трое мужчин налетели сзади на капитана, сбили его с ног и рухнули вместе с ним.       Озвучив практически весь список витиеватых матерных выражений родом из Подземного города, отплевавшись, сняв с головы водоросли и уже на берегу выливая воду из сапога, Леви спросил у подчиненных, стоило ли оно того. Они сделали вид, что не поняли вопроса. Правду сказать не могли, а продолжать врать капитану хватило духу только Петре, которая якобы увидела в воде неведомую зверушку, испугалась и ей очень жаль, что всё так вышло. Леви сделал вид, что поверил.       Они проехались по всему побережью острова удивляясь, каким большим оно было, и ещё больше удивляясь, каким огромным было море, которое окружало их земли со всех сторон. Когда во время одной из самых длительных вылазок они не встретили на своём пути ни одного титана, то решили, что пора показать море остальному человечеству.       С одобрения военного правительства и Её Величества Хистории была организована первая учёно-торговая экспедиция за стены. Вместе с разведчиками, выступающими в качестве охраны и проводников, наружу ступили первые люди, не имеющие никакого отношения к военному делу — картографы, зоологи, геологи, представители крупных торговых компаний. Многим такой поступок дался не без труда.       Солдаты Разведкорпуса, наблюдая перед воротами картину прощания участников экспедиции со своими семьями и друзьями, откровенно похахатывали над стенаниями особо сердобольных плакальщиков. Смеялись до тех пор, пока не получили подзатыльники от командора.       — Не сметь подрывать боевой дух наших новых товарищей! Они теперь такие же разведчики, как и мы! — прикрикнула воодушевлённая Ханджи, предвкушая пир для своего ума, который ждал её во время экспедиции. Уж очень она изголодалась по общению с интеллектуальной ровней из числа присутствующих ученых, с которыми уже заранее успела познакомиться и заверить, что лично будет охранять их во время поездки, если уж выяснится, что какой-то хитрый титан смог от них ускользнуть и выжить.       В своём желании успокоить людей она была не одинока. Флегель Ривз, тоже преодолев нервную дрожь, сопроводил напутствием подчинённых: «А ну, хватит трястись! Если капитан Леви сказал, что никаких титанов за стенами больше нет, значит так и есть! Его слову можно верить, поэтому вперёд! Ради грядущих прибылей нужно как следует напрячься!». С этими словами он перехватил рюкзак и, зажмурившись, ступил за ворота Марии. Так был сделан маленький шаг для маленького человека и огромный шаг для всего человечества. Никто никого не съел ни тогда, ни потом, а члены экспедиции вернулись домой вдохновленные и полные новых идей и планов, чем воодушевили и остальных на свершение великих дел. Сейчас уже тот же Флегель, ставший ужасно деловым и неплохо обогатившимся на поставках питания для военных, покуривая крепкий табак, каждую неделю совершал выезд за стены проверить, как работает его фабрика по производству мясо-молочных изделий.       Дальше человечество приступило к прокладке дорог, выпасу скота, вспахиванию плодородных земель и даже постройке небольших шахтерских поселений. Вся эта кипучая деятельность проходила под надзором военных, с которыми нужно было согласовывать все передвижения за стены, но сами военные больше интересовались побережьем.       Вскоре на остров приплыли другие люди. Как с благими намерениями, так и не очень, но не с пустыми руками, а привезли с собой интересные вещицы. К примеру, новую модель пистолета, которую командор Разведкорпуса сразу решила пустить в оборот. Встречали незваных гостей как положено — проявляя должное гостеприимство, чуткость, внимательность и радушие.       — Добро пожаловать на проклятый остров нечистых дьяволов, — поприветствовал Леви пленных марлийских военных моряков. — Будьте как дома, но вместо чая у нас свиная моча. Можно, конечно, отказаться, но тогда придётся добираться обратно вплавь. До дома путь не близкий.       Когда знакомство с некоторыми из пришельцев перерастало в долговременное сотрудничество, открытий становилось всё больше и каждый день приносил новые впечатления.       — Капитан, смотрите, — Петра отвлекла Леви от тщательной чистки трофейного пистолета Маузер. Он сидел рядом со своей палаткой на деревянном ящике и, используя второй ящик в качестве стола, разложил разобранное оружие, натирая каждую часть мягкой тряпкой. Подняв взгляд, он увидел в её протянутой ладошке что-то, похожее на камень грязно-серого цвета с неровными шершавыми краями. Присмотревшись, он понял, что это не камень, а что-то вроде плоской ракушки.       — Это называется «устрица». Николо сказал, что её нужно есть живьём.       — Есть? И ты в это поверила? Хватит одного взгляда, чтобы понять, что об эту херню можно сломать зубы.       — Нет, нужно есть то, что внутри, — она достала из голенища сапога складной нож и, протолкнув лезвие между створок, раскрыла устрицу. Бледный студенистый слизкий кусок непонятного происхождения аппетита не вызывал.       По выражению лица Леви, скривившего губы, сразу было понятно, что он думает о подобных яствах.       — Согласна, выглядит не очень, но на вкус они просто отличные. А ещё… — Петра извлекла из устрицы небольшой блестящий кремовый шарик. — Правда здорово?       — Любишь же ты…. — на языке вертелось старое выражение из Подземного города «искать клад в сортире», но подобрал другое, — искать золото в золе.       — И всегда нахожу, — с гордостью ответила Петра и вытащила из кармана горсть жемчуга. Леви не сдержал смешок, но снова скривился, когда Петра подставила створку раковины ко рту.       — Правда, очень вкусно, — улыбаясь и одновременно жуя, сказала она. Проглотив, продолжила: — Но и это ещё не всё. В общем, эти штуки… От них… Ну… — она замялась, стала переминаться с ноги на ногу и её щеки покраснели.       — От них что? — хотелось продолжить «срёшь дальше, чем видишь?», но он вновь сдержался. Эта плутовка всегда плохо на него влияет.       Она, продолжая краснеть, наклонилась к нему и шепнула на ухо такое, от чего пришлось отложить в сторону недочищенный пистолет.       — И сколько ты их съела?       — После тридцатой перестала считать, — смущенно улыбаясь, ответила она и в оправдание добавила: — Я узнала об этом уже после того, как наелась ими. Елена рассказала такие… кхм… интересные свойства.       — Что же эта шпала сразу-то не сказала? Может, специально наши гости решили нас обмануть и отравить, а вы и рады пихать в рот всё подряд, — проворчал Леви, оглядывая палаточный лагерь, чтобы убедиться, что никого, кроме них, поблизости нет. Практически все члены экспедиции проводили время на побережье, где устроили стоянку с полевой кухней, а пленный марлиец Николо готовил для них заморские блюда. Убедившись, что никого и впрямь не было, он кивнул Петре в сторону своей палатки. — Целовать не буду.       — Вы, капитан, тоже тот ещё обманщик, — сказала Петра, залезая внутрь.       — Поговори мне ещё тут, — ответил Леви, отправляясь следом, вновь отмечая, что эта девчонка тоже обладает какими-то непонятными свойствами, влияющими на его организм.       Сняв с Петры возбуждающий эффект от поедания моллюсков, он поцеловал её и спросил, придёт ли она к нему ночью, когда будет больше времени и меньше риска оказаться застуканными. Она ответила, что тогда ей понадобится ещё порция устриц. После её ухода, вылезая из палатки, чтобы вернуться к незаконченному делу, он увидел, что рядом с разобранным пистолетом лежала пустая ракушка. Внешне абсолютно невзрачная шершавая поверхность с другой стороны была белой и гладкой. На одной из створок Петра оставила большую круглую жемчужину.       Благодаря строительству железной дороги и морского порта всё больше людей со временем стали свидетелями морской красоты, подарившей народу Имир неиссякаемый источник вдохновения.       Художники рисовали морские пейзажи, поэты слагали стихи, журналисты писали увлекательные статьи, а предприниматели вместе с морским воздухом почуяли новые перспективы для заработка. Их стараниями на побережье, чуть в стороне от порта, была построена первая гостиница. Отдыхали там в первую очередь богатые и влиятельные члены общества, а также на военные, для которых всегда делали скидки. Позже идею подхватили и другие дельцы. Хоть на острове и сохранялось военное положение, туристический бизнес шёл отлично и море увидели не только члены военного правительства и аристократия, а просто все, кто мог себе это позволить.       Так элдийцы вернули воспоминания о море и забывать о нем больше никогда не собирались.       

************************

             Переступив порог гостиницы и оглядев фойе, Леви указал Петре на мягкий диванчик в зоне ожидания, а сам отправился наверх с администратором оценить забронированный номер.       Когда Петра услышала гневные возгласы с верхнего этажа, то поняла, что проверка затянется. Она мысленно посочувствовала персоналу гостиницы, открыла чемодан, извлекла книжку «Храбрая сердцем» и удобно устроилась на диване.       — Хью! Быстро, давай ключи от всех свободных номеров, что остались! — кричала с лестницы консьержка напарнику, сбегая вниз.       — Все что ли? — с сомнением переспросил Хью.       — Все! Быстрее!       Петра ухмыльнулась и продолжила чтение. Пока персонал всё делал правильно. Есть такие моменты, в которых с Леви лучше было не спорить и не раздражать его. Тем более он ведь наверняка интересовался чистотой в гостиничных номерах заранее, когда покупал места.       — Хью! — снова донесся крик с лестницы. — Зови Нору и Луну! Немедленно! В 25 номер!       — Да что там случилось… — бормотал Хью, отправившись в одну из комнат для персонала.       Случилось то, что кто-то некачественно выполняет уборку, а такому педанту в этом деле, как её мужчина, ещё надо угодить. Пока Петра пробегала взглядом по строчкам и всё сильнее симпатизировала героине, мечтавшей о приключениях пока родители пытались выдать её замуж, вверх по лестнице пробежали горничные.       — Хью! — Хью уже начал нервно дергаться от звука собственного имени. — Зови Альберта! Быстрее!       Пока мужчина в рабочем комбинезоне, гремя ящиком инструментов, бежал наверх, а на страницах книжки рыжая героиня жарко спорила с матерью о своём будущем, Петра, глянув на часы с кукушкой, вздохнула и зевнула.       — Хью!!!       Бедный Хью схватился за сердце.       — Где ключ от 32-го номера?!       — Но он же для…       — Быстро неси его! Сейчас же!       Петра хихикнула, прикрывшись книжкой. Наверное, наверху всё очень серьёзно, раз её мужчина поставил на уши весь персонал. Хотя сервис тут должен быть отличный, ведь здесь отдыхали все шишки из правительства с семьями. Даже сам генерал Закклай решил вместе с супругой растрясти старые кости и съездить на море. Значит, либо так уж сложились обстоятельства, что забронированный номер и впрямь был очень плох, либо Леви так проявляет к ней заботу и внимание. Она глянула в сторону чемодана, на дне которого прятался небольшой сюрприз для Леви, и улыбнулась. Он ведь постарался удивить её всей этой затеей с поездкой к морю, так что в долгу она не останется.       В последние годы их отношения стали гораздо нежнее. Нет, и раньше всё было хорошо и сомнений в искренности друг друга не было, но просто что-то изменилось. Он чуть крепче обнимал, чуть дольше проводил с ней время, чуть сильнее старался в постели, тратил на неё больше денег. Даже комплименты стал ей говорить. В своём фирменном стиле, конечно, но ведь говорил.       Это всё было очень приятно, но параллельно он стал «чудить». То причёску сменит, которую носил много лет подряд, то перед зеркалом застрянет, то вот дорогой модный костюм прикупил, хотя говорил раньше, что вертел эту моду на одном месте. Вариант, что он «хорошился» для другой женщины, отпадал, хоть Петра заметила, что порой он рассматривал отдельных девиц дольше положенного, но так и она могла со всех сторон оценить сослуживцев или просто случайного встречного. Завязывать друг другу глаза более чем глупо. В верности своего мужчины, как и в собственной, сомнений не было. Беспокойство вызывали другие его странности.       Не так давно Петра проснулась среди ночи, разбуженная тем, что Леви навис над ней с откровенно испуганным взглядом, трогая её лицо, шею и ребра, а потом со словами «ты жива» обнял её и не отпускал до самого утра. Она подумала, что ему приснился слишком живой кошмар, как это порой бывало. В такие моменты она обнимала в ответ, говорила что-то успокаивающее, но следующий раз напугал уже её.       Тогда, вскочив с кровати, он метнулся в кабинет к рабочему столу. Схватил карандаш и стал что-то рисовать прямо поверх незаконченного распоряжения, а потом смял бумагу, выкинул в мусорку, вернулся в спальню и рухнул спать, не просыпаясь до утра. Петра наблюдала за всеми этими действиями, пыталась с ним заговорить, но он не реагировал ни на слова, ни на попытку встряхнуть его. Всю ночь она в тревоге просидела рядом ни смыкая глаз, прислушиваясь к его дыханию. Лишь ненадолго отлучилась в кабинет, чтобы достать из урны смятую бумажку. Он нарисовал что-то смутно напоминающее человеческий позвоночник, от которого по обеим сторонам расходились дугой неестественно огромные ребра.       Утром он искренне удивился, услышав рассказ Петры о собственных ночных выходках. Рисунок тоже привёл его в недоумение, и ничего вразумительного он ответить не смог. Она ходила в библиотеку и спрашивала Армина, читал ли он когда-нибудь что-то о хождениях людей во сне. Найдя информацию про лунатизм, поняла, что стала свидетельницей именно такого случая. Недостаток сна либо его полное отсутствие, нервное возбуждение и усталость — все эти вещи были чуть ли не образом жизни разведчиков, а уж её мужчины тем более.       Последние же события лишили его покоя окончательно. Петра давно подозревала, что пристрастие Леви к чистоте обострялось в период, когда его что-то очень сильно тревожило. Он не просто так считался самым сильным человеком на острове, но за эту силу приходилось дорого платить собственным здоровьем. Она-то знала, что, кроме хронической бессонницы, у него часто ломило спину, ныло колено, которое он повредил в схватке с Женской Особью, были приступы мигрени, а навязчивые мысли он подавлял таким же невероятным, как и он сам, усилием воли. Леви ни на что никогда не жаловался и тем более не позволял жалеть себя. Сделать это — значит ужасно оскорбить его. Зато он уважал поступки, поэтому она делала всё, что только можно сделать, для такого сильного, но в то же время самого обычного мужчины из плоти и крови.       Хоть внешне на нём это не особо было видно, но с каждым годом он становился старше и, похоже, этот факт начинал его печалить. Так, она заметила, что его стали задевать её безобидные шутки про возраст, седину и морщины. Ещё он постоянно двигал расписание, чтобы проводить время с молодняком, хотя после повышения с него сняли обязанности по воспитанию и тренировкам новобранцев, но он всё равно продолжал этим заниматься. Стал задумчивым и отстраненным. И это не было его обычным периодическим желанием отдохнуть в одиночестве. Он мог «уйти в себя» прямо посреди шумной толпы.       «Неужто у него и впрямь кризис среднего возраста?» — задалась вопросом Петра, думая о любимом мужчине, который, наконец, к ней спустился. Администратор, не переставая извинялась за принесенные неудобства. Леви взял её чемодан и позвал за собой.       Поднимаясь и глядя ему в спину, она решила, что не оставит его одного и на этот раз. Кризис, война, титаны, люди, воля, неволя — всё равно с кем, с чем и в каких условиях бороться. В конце концов, она ведь тоже сильная и всегда прикроет тыл своему командиру.       

***

             — Я уже говорила, что ты самый лучший мужчина на этом острове?       Петра лежала в горячей ванне с пеной, пока её мужчина, сидя рядом на стуле, мыл ей голову.       Если уж Леви Аккерман принял решение кого-то помыть, то он это сделает.       — Считай, уже сказала, — отозвался Леви, массируя ей затылок и виски. Сам он принял душ «по-армейски», всего за пару минут, натянул чистые свободные брюки и занялся мытьём Петры.       — Как же хорошо, — млея от его действий, Петра прикрыла глаза и ниже погрузила плечи в воду. — Но скажи всё-таки, как тебе удалось уговорить командора Ханджи отпустить нас? Что ты с ней сделал?       — Ты же знаешь, я могу быть очень убедительным. У меня к ней свой подход.       — Подход? Только не говорили, что ты делал с ней то же самое, что и со мной сейчас? Я слышала от солдат такой глупый слух про вас с ней. Якобы ты вырубил её ударом по голове, раздел, помыл, а потом, припомнив бандитские привычки, воспользовался её беспомощностью. Чего только эти дураки не выдумают от нечего делать.       Леви чуть улыбнулся и решил напомнить подчиненной, что порой общения, которое она так любит, бывает слишком много. А с некоторыми людьми его вообще стоит ограничивать, иначе это чревато неожиданными последствиями.       — Ну, всё практически так и было, — продолжая массировать ей виски, спокойно произнёс он.       — Что?! — Петра распахнула глаза от услышанного.       — Я действительно раздел и помыл её.       Петре понадобилось время осознать услышанное.       — Вы с ней…       — Нет, я не спал с ней. И даже не бил по голове, хотя очень хотелось и порой хочется до сих пор.       Петра не слишком-то расслабилась после его слов, но слушала внимательно.       — Помнишь, как она закатила в штабе праздник по случаю поимки титана? А, ну да, ты не помнишь. Я вас спать отправил, хотя вы ныли, что вашими стараниями эту тварь словили, а вам даже не налили за это. Очкастая тогда перебрала, так ещё и споила весь свой отряд. Даже Моблит свалился лицом в стол. Остальные, кто был приглашен на попойку, тоже отрубились. Я остался один среди этого храпящего свинарника и растащил их туши по комнатам. Она попыталась дойти сама, но по дороге рухнула, заблевав себя и пол. Выглядело это мало того что мерзко, так ещё навсегда подорвало бы авторитет офицеров в глазах сопляков, если бы кто-то увидел.       — Было бы чего подрывать, — ехидно прокомментировала Петра.       — Не перебивай старших, — он провел пальцем в пене по кончику её носа. — В общем, я уволок её в душевую и отмыл. Если это важно, то я не усердствовал. И до этого она тоже успела увидеть меня без штанов. Так что мы квиты.       — А это как так вышло? — Петра снова нахмурилась.       — Шрам.       Петра понимающе хмыкнула. У Леви было много шрамов, но самый необычный и самый некрасивый был на правой ягодице. О таком знали лишь самые доверенные люди.       — Да, тот самый, который на заднице. Рану тогда зашивала она, так что пришлось показать ей всего себя и с тех пор репертуар её шуток обо мне несколько уменьшился.       Петра наконец расслабилась и рассмеялась. Леви опустил руку чуть ниже в воду, потянув за цепочку, чтобы вытащить пробку. Попутно он слегка пощекотал ей ребра, чем вызвал дополнительный смех.       — Мне ведь не стоило обо всём этом знать? — спросила Петра, когда он встал и взял душевую лейку, чтобы смыть с неё пену.       — Именно, поэтому ты под угрозой трибунала будешь молчать, лейтенант Рал, — Леви включил душ и стал аккуратно смывать шампунь с её волос.       — Я могила, сэр, — с улыбкой заверила Петра.       — Хорошо. Твоя очередь, сплетница. Скажи, правда ли, что Оруо звал тебя замуж, когда вы только вступили в Разведкорпус?       — Да. Он меня и сейчас зовёт периодами. Говорит, если я надоем тебе, он всегда готов пригреть бедненькую меня на своей широкой груди. Как ты мог заметить, я не согласилась. К слову, не только он один напрашивался ко мне в мужья.       — И кто же ещё преклонил колено перед тобой? — хмыкнул Леви.       — Несколько парней, пока я училась в кадетке, пытались убедить, что я слишком хороша для армии и моё место на кухне, но я им не поверила. Потом был ещё один, как раз уже при вступлении в Разведкорпус, но… в общем, его больше нет, — игривые интонации в её голосе пропали при воспоминании чего-то грустного, но она быстро сменила тему. — О! Тут пару недель назад один из гарнизоновских солдат, с которыми мы ездим на совместные стрельбы, интересовался, есть ли у меня муж и может ли он предложить свою кандидатуру. Я ответила, что мой любовник будет против.       — У этого кандидата есть имя, фамилия, звание?       — Ну уж нет, не скажу, собственник, — ухмыляясь, ответила Петра.       — Ладно, поднимайся, болтушка, — он встал рядом с ванной и протянул ей руку, чтобы помочь. Продолжая смывать остатки пены, Леви проводил руками по её влажной коже, не пропуская ничего. Петра, следя за его действиями, размышляла, насколько ещё хватит его терпения. Чуть сглатывая слюну, учащенно дыша под его пальцами, неспешно проводящими по бедрам, ягодицам, талии, животу и груди, она надеялась, что Леви наконец уже выйдет из себя.       Либо это сделает она.       Мыльная вода стекла в сливное отверстие. Леви помог Петре вылезти из ванной. Вытирая её большим махровым полотенцем, он гладил её влажное тело и взлохмачивал мокрые рыжие волосы. А закончив спросил:       — Ну что, теперь съедим чего-нибудь и пойдём на пляж смотреть на закат?       Петра изогнула бровь и нахмурилась. Да эта бандитская рожа просто издевается над ней. Мало того, что украл у неё стыд, превращая вот такие откровенные ритуалы купания в обыденность, так ещё и сам этим стыдом не пользуется.       Она дернула его к себе, запуская пальцы в волосы и чуть ли не врезаясь ему в рот. Полотенце соскользнуло с плеч и упало под ноги. Продолжая жадный страстный поцелуй, Леви смял и раздвинул её ягодицы, скользнув между ними рукой и с удовлетворением мыча ей в рот от того, какая она влажная. Петра стала выталкивать его к выходу из ванной.       — Сначала проверим удобство кровати в этом номере, — слегка куснув его за кожу на подбородке, сказала она.       — Хорошая идея, — ему и самому хотелось овладеть своей женщиной. Произошедшее в карете было только разминкой.       Петра толкнула его на большую мягкую кровать. Стараниями Леви им достался куда более комфортный номер для членов правительства. Проживание в нём стоило гораздо дороже, чем он заплатил изначально.       Она принялась спешно шарить по застежке его брюк, освобождая стоящий колом член. Он услужливо приподнял таз — Петра стянула брюки и отшвырнула второпях на пол.       Леви шумно выдохнул, когда она взяла головку в рот, одновременно надрачивая ему. Всё это мытьё с разговорами и впрямь вывели её из себя. Припомнив ещё пару эпизодов, как он скользил взглядом по другим женщинам, Петра стала двигаться жестче и быстрее. Убедившись, что член достаточно влажный, чтобы ему не было больно от интенсивной дрочки, убрала голову и стала наблюдать за гримасой удовольствия на его лице.       — Тише, тише… — Леви накрыл её руку своей. Она убрала пальцы посчитав, что прелюдии на сегодня окончены. Его ловкие движения, сладкие пытки, как те в карете, были великолепны. Но ничто не шло ни в какое сравнение с тем, как он проникает в неё членом. Забравшись на него сверху, она подтянула колени к себе и на корточках опустилась вниз, упираясь руками ему в грудь.       Леви, поддерживая её за бедра, с упоением смотрел на вид своей возбуждённой женщины. Она дышала ртом, громко постанывала на всю комнату, совсем не сдерживая себя как обычно. Маленькая грудь с торчащими от возбуждения сосками подпрыгивала в такт её движениям, а звук шлепков от соприкосновения бедер распалял и Леви чувствовал, что его плоть буквально каменеет в ней, отчего тоже начинал выходить из себя.       Он нисколько не сомневался, что она никогда даже в мыслях не допускала всерьёз заинтересоваться кем-то другим, кроме него. Но его женщина имела привычку в свободной обстановке при общении с другими мужчинами слишком тепло им улыбаться. Она делала это от чистого сердца, за что многим нравилась. Но эту же улыбку могли расценить как нечто иное, а не просто жест вежливости. Из-за этого с ней частенько флиртовали солдаты, не отличавшиеся особой серьёзностью. Мысли об этом раздражали.       Она стала поднимать бедра выше, так что член выходил почти до самого конца, а потом глубоко опускалась, продолжая сладко стонать. Открывающийся вид сорвал с губ животный рык, но, когда Леви хотел мягко опрокинуть её вбок, чтобы подмять под себя и совсем уж по-животному оттрахать, вжав в непривычно мягкий в сравнении со штабной койкой матрас, встретил сопротивление. Влажный член выскользнул из неё, но слезать Петра не торопилась, потираясь и размазывая смазку. Янтарные глаза стали почти чёрными из-за расширенных зрачков, приоткрытый ротик манил, и в голову полезли разнообразные варианты того, что можно сделать с этим ротиком.       Приподнявшись, Леви обхватил её за талию и всё-таки стянул с себя, укладывая на спину. Подняв ей ноги, недолго поиграл с розовыми влажными складками, пачкая пальцы в смазке.       — Открой рот.       Петра послушно выполнила просьбу и стала облизывать его пальцы, смотря таким же жадным мутным взглядом, как когда потиралась о него сверху.       Леви убрал пальцы и облизал их сам. На его лице — ни намёка на брезгливость, лишь томительное желание. Петра замерла от увиденного. Поднявшись с подушки, она потянулась к нему за поцелуем.       В такие моменты, где-то среди путанных от возбуждения мыслей, у Петры всплывала ревнивая догадка, что подобным приёмам он научился, проводя время совсем не с ней, а в компании развратных девиц из Подземного города. Рассказывая о прошлом, он не затрагивал эту тему, а спрашивать самой не хотелось, иначе можно получить такой же честный ответ, как про мытьё командора. Думай потом, изводя себя ревностью, что делать с этой информацией. Но с каждой проведенной ночью, когда он выпускал на волю своих чертей, спрятавшихся в тихом омуте спокойной маски, Петра всё больше входила во вкус: примерять роль дерзкой подружки хулигана оказалось весьма увлекательно.       Смешивая во рту вкусы и запахи, жарко дыша и ловя языки друг друга, они меняли позу для нового соития. Согнутые ноги Петры легли Леви на плечи, а сам он, приподнявшись на руках, продолжая смотреть ей в глаза, вновь вошёл полностью. Комнату опять наполнили звуки хлюпающих влажных шлепков.       Любуясь на её лицо и с каждым глубоким толчком срывая с её губ стоны, которые хотелось слушать вечно, он душил приближение собственного оргазма, чтобы успеть подвести её к краю и уже тогда спустить самому. Она поглаживала его по сильным напряженным рукам, смотрела из-под прикрытых ресниц расфокусированным взглядом и говорила невнятные обрывки слов о том, как ей хорошо.       В такие моменты, среди путанных от возбуждения мыслей, Леви думал, что никогда так не наслаждался физической близостью с девушками. В Подземном городе люди относились к этому гораздо проще, нежели обитатели поверхности, которым хватало времени на раздумья о каких-то там морали и целомудрии. Секс был инструментом заработка и одним из способов получить человеческое тепло, чтобы хоть на полчаса согреться в нём среди окружающей холодной темноты и атмосферы безысходности. Широкий арсенал эротических забав, перепробованных от скуки во времена бандитского прошлого, зачастую не приносил особого удовольствия, и повторять какие-то особо похотливые ласки больше нескольких раз особого не хотелось.       С Петрой было по-другому. С ней абсолютно всё было приятно. Даже занимаясь грязным сексом во время походов без всякой возможности помыться, деля один спальник на двоих, чувствуя запах пота и мускусный аромат тел друг друга, близость не вызывала отвращения. Научившись у него «плохому», Петра уже сама проявляла инициативу и даже умудрялась нащупать в нём такое, о чем он и сам не подозревал. Нежный ангел, которым она в какой-то степени являлась, совсем не чурался примитивных земных страстей и плотских утех. Этот контраст ужасно будоражил и возбуждал.       Он отклонился назад, привстав на колени. Огладив её ногу от бедра до ступни, лежавшей на его плече, куснул её за пятку, отчего она засмеялась и заерзала. Улыбнулся и Леви, но терпение всё же кончилось и, придерживая её повыше за таз, он задвигался быстрее и размашистее. Она резко сжалась вокруг него. С последними толчками, когда она зажала его член сильнее и застонала громче, судорогой оргазма скрутило уже его.       Он навалился сверху, положил голову ей между грудей и глубоко дышал. Её сердце колотилось почти в такт вместе с его. Зарывшись обеими руками ему в волосы, Петра мягко поглаживала его по голове, прикрыв глаза и наслаждаясь моментом. Тепло, разливавшееся внизу живота, плавно распространялось по телу, даря ощущение полного удовлетворения и счастья.

***

      Гостиница стояла на скалистом возвышении у берега. На заднем дворе владельцы устроили террасу с лавочками и лежаками, повернутыми в сторону моря. Если подойти чуть ближе, к краю возвышения, начинался обрыв. В метрах трёх от края стояли качели и раскачивающемуся на них всегда казалось, что он летит вперёд, прямо к морю.       — У меня были похожие в детстве! — крикнула Петра, набирая скорость.       Леви стоял неподалёку, наблюдая за тем, как солнце садится над морем. Он подумал, что, пожалуй, такая вещь, как фотоаппарат, и впрямь отличное изобретение. Особенно, хизурский, который может делать цветные фото. Если бы у него был такой, он смог запечатлеть все эти яркие краски, которые каждый раз неповторимы в своих вариациях и переливах.       Петра спрыгнула с качелей и пошла к обрыву, по пути придерживая подол, с которым всё норовил поиграться ветер. Леви тоже подошёл к краю, встав рядом с ней.       Внизу по песчаному пляжу бежала совсем маленькая девочка лет трёх-четырёх в беленьком платьице. Сзади неё шёл солдат Гарнизона, который, по-видимому, был её отцом и играл с ней в догонялки. Пробежав какое-то расстояние, малышка периодически оборачивалась назад, чтобы посмотреть на своего папу, и тогда он наклонялся вперёд, растопырив руки и приговаривая «догоню-догоню-догоню». Девочка звонко смеялась, перебирая маленькими ножками, и убегала дальше вперёд по пляжу. Ещё чуть в стороне шла девушка. Она сняла обувь и держала полы юбки повыше, чтобы прилив омывал ей ноги. Она улыбалась и переглядывалась с мужчиной, наблюдая за их с дочкой беготней.       — Выглядят счастливыми, — Леви покосился на Петру, провожающую взглядом эту милую семью, наблюдая за её реакцией.       — Да, очень, — мягко улыбнулась она.       — Ты когда-нибудь хотела так же? Не жалеешь, что отказалась от мирной жизни ради сомнительного шанса быть съеденной титанами?       Она помедлила с ответом.       — Я когда-то думала, как могла сложиться моя жизнь без разведки, — Петра смотрела вдаль на движущиеся волны в лучах заката. — Я бы работала у папы в пекарне, а потом вышла замуж за одного из его помощников, что постарше да посерьёзнее. Вязала носки по вечерам, гладила кота и смотрела в окно, ожидая возвращения мужа с работы. Потом родила тройню и стала похожа на фирменную пышку из папиной пекарни, — она отвела взгляд от моря, насмешливо посмотрела на Леви и изобразила руками в воздухе большую «пышку».       — Очень аппетитно, — хмыкнул он, поддернув уголки губ.       — И очень скучно! Останься я дома, я бы не смогла увидеть одной из первых всё то, что от нас прятали за стенами. Эта красота должна быть общей и принадлежать всем, — теперь она обвела рукой весь горизонт. — Хоть у меня и не будет своей собственной семьи, но зато я рада, что могла сделать что-то, чтобы у других была возможность её обрести. Оно того стоило. И семья — это же ведь не обязательно кровные родственники. Все мы, все наши ребята из разведки, чем мы не одна большая семья?              «Посмотрим, что ты скажешь про семью завтра на этом же месте».              — Я ни о чём не жалею, ведь рядом со мной мои товарищи и мой командир, — она повернулась спиной к морю и посмотрела на Леви, коснувшись его руки и тихо добавила: — Мой мужчина. Мой свет.       Из-за морских отблесков в его обычно серых глазах сейчас хорошо были видны оттенки синего, что делало их цвет ещё прекраснее. Нет, он совсем не идеальный человек. Ничего абсолютного в земной природе не существует, но в его глазах Петра видела тот самый свет, что сполна оправдывал всё его прошлое, все грубые слова и поступки. Она смотрела в них и в очередной раз давала себе клятву не позволить этому свету померкнуть, а если понадобиться — отдать свет собственного сердца.       Из-за огненного заката, в лучах которого по небесам размазались оттенки оранжевого, желтого и красного, её светло-карие глаза обретали тот самый редкий оттенок янтаря, который очень нравился Леви. Глядя в эти глаза ему казалось, что они отражают свет прямиком из её сердца, что горит яркой свечой в груди. В очередной раз не подобрав нужных слов, чтобы выразить то, что рвётся наружу изнутри, он проявил чувства так, как умеет.       Вечерний ветер, приносящий влагу с моря, становился всё прохладнее. Леви снял пиджак, накинул на плечи своей женщины и крепко прижал к себе, греясь от её тепла и сам.       Не размыкая крепких объятий и наблюдая, как солнце постепенно тонет в море, Леви чувствовал, что пустота внутри, сжавшаяся за эти годы до размера сквозной дыры в середине сердца, вновь напомнила о себе.       Он-то сам никогда не считал, что способен светить для кого-то и вести за собой сквозь тьму неизвестности к абстрактной цели, имя которой «свобода». У него самого был такой свет. Солнце, за которым он шёл тенью, но ведь когда солнце заходит, то и тень умирает. Как можно вести за собой кого-то, если сам не знаешь куда идти? Но его мнения на этот счёт никто не спросил. Нашлись люди, для которых он сам стал солнцем. И особенно ярко Леви светил для одной настырной девчонки, что умеет улыбаться за них двоих и вытягивает его прямиком из темной бездны, в которую он порой хочет упасть, чтобы обрести вечный покой.       — Я очень люблю тебя, Леви. Ты же знаешь это.       Пустота сжалась вновь, легкие заполнил солёный морской воздух вперемешку с ароматом его женщины.       Он всё ещё жив.