***
Леви обнаружил себя запутавшимся в простыне на четвереньках на полу рядом с кроватью. — Давай-ка вернемся обратно в постель. — Петра мягко приобняла его сзади за плечи, потянув на себя. — Да, конечно, — отозвался он, выпутываясь из простыни. — Не знаю, как это вышло. Щурясь в полумраке, она всмотрелась ему в лицо. — Ты не спишь, — заключила она, оценив его взгляд. — Это опять случилось? — спросил Леви, когда они вместе присели на край кровати. Петра кивнула и аккуратно погладила его по предплечью. — Леви, а на что похожи эти сны? — Песок, — тихо сказал он и нахмурился. Голова опять болела. Боль пульсировала справа, мешала сосредоточиться, а правый глаз начал слезиться. — Песок, — повторила Петра, следя за тем, как её муж потирал веки. — Что-то ещё? — Не помню. В любом случае это просто сны. Ничего важного. Собственный голос показался Леви глухим и неуверенным, но ведь всё так и было. Ему просто опять приснился очередной кошмар с набором бессвязных мутных образов. Ничего, что заслуживало бы внимания.***
Дожди, почти без перерыва топившие города Стен всю последнюю неделю, наконец, закончились. Грозовые облака исчерпали себя до капли и лениво расползались по сумеречному небу. Утренний Стохес был безлюдным, сырым и душным. Горожане не торопились покидать дома, чтобы мочить обувь в лужах, с которыми не справились дорожные ливневки. Лишь редкие обыватели, кого долг и прочие неотложные дела гнали на улицу, неохотно брели по мокрым тротуарам. По полупустому проспекту, шлепая босыми ногами по лужам, бежала девушка. По пути она успела несколько раз упасть, ободрав в кровь колени и ладони, выставленные вперёд при падении. Она ужасно замерзла и запыхалась. Скудная одежда совсем не грела: нательная рубашка, посеревшая от мутной воды, облепила тело, бесстыдно очерчивая все изгибы, а старое мужское пальто, накинутое сверху, было такое же мокрое и грязное. Длинные черные волосы спутались. На юном миловидном лице следы побоев: свежие ссадины, синяки, верхняя губа разбита и припухла. «Всё должно выглядеть правдоподобно», — говорил Господин, замахиваясь для удара. Ей почти не было больно. По сравнению с тем, что она пережила за несколько лет, проведенных в плену у Хозяина, — эта боль ничто. А Господин хороший: он дал ей свободу, кров, пищу и даже новое имя. Своё прежнее она позабыла, ударившись о кирпичную кладку в погребе Хозяина. Тогда, сидя в темноте и одиночестве, она часто ощупывала на стене тот самый кирпичик с засохшим пятном её крови. Гладила шершавую поверхность, прижималась лбом и пыталась вспомнить, чем она так провинилась, что оказалась в неволе. Почему именно она? Но ответов не было. «Гелла, милая, ты же всё запомнила? Ты сделаешь это для меня?» — спрашивал Господин и, когда она кивнула, улыбнулся и поцеловал её в алые от крови губы. Рядом были другие люди, такие же солдаты, как и сам Господин. Они наблюдали за тем, как он давал ей последние инструкции, а когда он поцеловал её, отвели взгляд и смутились. Только вечно суровая военная в очках скривилась и фыркнула. «Тебе, как и твоей подружке, надо лечиться, Флок. Есть большая разница между вынужденными смертями и тем, что вытворяете вы, ненормальные», — презрительно кривя губы, говорила Рико Брженска. Гелла думала, что этой женщине легко так рассуждать. Вряд ли ей доводилось быть запертой во тьме, когда тишина обволакивала, глаза слепли, а дар речи утрачивал всякий смысл. Нет нужды что-то говорить, если твоих криков никто не услышит. Господин сказал, что они избавляются только от плохих людей: недостойных и просто бесполезных членов общества, вредящих элдийскому народу. Оставаясь наедине с Геллой, Господин любил подолгу говорить о свободе, правде, долге и жертвах ради блага других. Он укладывал голову ей на колени, позволял распутывать свои огненные пряди и рассуждал о предназначении человека. Порой его речи напоминали ей о времени, когда Хозяин, будучи в хорошем настроении, читал ей отрывки из старинной оккультной книги. В тяжелом фолианте подробно описывался ритуал, выполнив который можно было на время уйти за грань мироздания, увидеть лик Великой Матери и вернуться вновь в мир смертных. Для ритуала требовались двое: девушка — «жертва» и мужчина, играющий роль её возлюбленного и «проводника». Суть состояла в том, чтобы жертва сама захотела принять всю боль и даже смерть, если того потребует проводник. Чтобы добиться безусловной любви жертвы, проводнику требовались месяцы, а иногда годы, и если это условие не было соблюдено, ничего не выйдет. В книге была яркая иллюстрация освежеванного и подвешенного на дыбе девичьего тела. Если перед этой кровавой экзекуцией проводник сделал всё верно, все участники могли увидеть чудо: жертва не умирала, а её тело обрастало новой кожей. Но главная цель ритуала — это живой свидетель потустороннего измерения, куда после смерти отправятся все люди. Ту книгу Господин разорвал и сжёг вместе с трупом Хозяина, которого она задушила, когда её вывели из подвала. Господин сказал, что уже видел негодяев, подобных её мертвому мучителю, исказивших правду о мире в угоду своим интересам. Господин очень добрый и справедливый. Ради него она готова на всё. Увидев впереди конный экипаж, запряженный парой меринов-тяжеловозов, Гелла побежала ещё быстрее чувствуя, как легкие сковало холодом. — Стой! — вскричал кучер, натянув поводья. Он едва успел осадить лошадей, когда девушка появилась прямо посреди дороги. — Куда несешься, дура?! Перебрав в памяти фрагменты самых мучительных воспоминаний, Гелла начала заходиться рыданиями. — Прошу, помогите! Помогите! Дверца кареты распахнулась, наружу вышла военная Гарнизона и удивленно уставилась на мокрую грязную девицу, преградившую экипажу путь. — Что случилось? — Это, должно быть, какая-то городская сумасшедшая, госпожа Анка, — ответил кучер и замахал рукой. — Эй ты! Пошла прочь с дороги! — Да что у вас там происходит? — донесся из салона другой голос, и его обладатель — пожилой лысый мужчина с пышными усами — тоже высунулся наружу. Увидев его, Гелла сильнее забилась рыданиями. — Умоляю вас, помогите! Мне нужна помощь! — Командор Пиксис, — обратилась к начальству Анка, с тревогой осматривая несчастную, — быть может, мы доставим эту девушку в ближайший отдел полиции? — Да, пожалуй, так и сделаем, — согласился Пиксис с небольшой задержкой, оценив вид и состояние девушки, после чего крикнул кучеру: — Генрих! Мы немного меняем маршрут. — Но, командор, нам нельзя опаздывать! — Конечно нельзя, — легко согласился Пиксис. — Поэтому пошевеливайся, Генрих. Ты ещё ни разу меня не подводил — вот и сейчас справишься. — Слушаюсь, сэр, — без особого энтузиазма отозвался кучер. — Душенька, залезай в карету, — ласково, по-отечески обратился Пиксис к дрожащей незнакомке. — Мы тебе поможем. — Всё будет хорошо, — вторя словам начальника, отозвалась Анка. Подойдя ближе, она взяла Геллу за ледяную ладонь, ведя к карете. Оказавшись внутри, Гелла продолжала плакать и дрожать. Анка, достала платок, вытерла грязь и кровь с её лица. — Держи, милая, — Пиксис протянул ей фляжку. — Быстрее согреешься. Гелла робко протянула руку, подняла заплаканные глаза и встретилась с ним взглядом. Он сидел напротив, вид его выражал уверенность и спокойствие. На мгновение Геллу охватило сомнение в том, что этот человек плохой, как ей сказал Господин, но она моментально отбросила эту мысль. Господин наполнил её жизнь новым смыслом. Она не могла его подвести. Сделав глоток, поморщившись от горечи, она шмыгнула носом и горько опустила голову. — Меня похитили… Били и насиловали, — одинокая слеза скатилась со щеки девушки. Анка заботливо промокнула её платком. Карету резко тряхнуло, и экипаж остановился. Снаружи донеслись лошадиное ржание и брань кучера Генриха. Когда Анка и Пиксис отвлеклись, Гелла незаметно опустила руку в глубокий карман плотного пальто и коснулась прохладной рукояти Маузера.***
Церемония проводов гостей с Хизуру была назначена раньше срока. Представители семьи Азумабито хотели покинуть остров ещё раньше — после марлийского налёта на стены, но задержались из-за неблагоприятных погодных условий. Теперь же судна Хизуру были готовы к отплытию, как только их пассажиры обменяются с островитянами последними прощальными пожеланиями. — Я надеюсь, что следующая наша встреча не заставит себя долго ждать. И произойдёт в момент, когда благополучию вашего народа больше ничего не будет угрожать, — Кёя Азумабито — принц-консорт Элдии — мягко улыбнулся и поцеловал руку своей королеве. — Мне бы тоже этого хотелось, — ответила Хистория. — Мы рассчитываем на вашу помощь. — Клан Азумабито свято чтит условия заключенных сделок. Мы выполним свои обязательства. Хистория немного повернула голову вправо, почувствовав на себе чужие взгляды. Пара министров из элдийской делегации тут же переключили внимание на генерала. Закклай обменивался рукопожатиями с руководителем инженерной бригады. Благодарить этого человека за неоценимый вклад в развитие элдийской военной инфраструктуры должен был ещё командор Гарнизона, но до порта по неизвестным причинам он не доехал. Чуть в стороне госпожа Киёми что-то доверительно нашептывала Микасе. Ранее Киёми убеждала её уехать в Хизуру к маленькому сыну, но все уговоры были тщетны. Микаса хотела остаться с Эреном вплоть до передачи силы титана и только после этого покинуть остров. Сам Эрен, чтобы не раздражать членов правительства, провожать родственников жены не поехал, оставшись в резиденции королевы. — Скажите, Кёя, вы не боитесь, что союз наших стран обернётся для народа Хизуру большой бедой? Что если Марли и с вами вступит в прямой военный конфликт? Королевская чета посвятила много часов обсуждению дальнейшего сотрудничества стран. Но нельзя точно предугадать что случится, когда Элдия откроет себя миру. Неопределенное будущее тревожило королеву и всех её подданных. — Я тронут вашим беспокойством за мой народ, но уверен, что, несмотря на кажущуюся непобедимость, правителей Марли ожидает крах их империи, — видя, что Хисторию его утверждение не убедило, консорт посчитал нужным придать вес своим словам. — У Марли гораздо больше слабых мест, чем можно подумать: страны Средневосточного альянса, бывшие ранее их главными соперниками в борьбе за мировое господство, озлоблены из-за контрибуций и условий мирного договора, сдерживающих их военный потенциал. В марлийских колониях царит напряжение: население жаждет изгнать интервентов со своей земли, а в тех колониях, что находятся на удалении, и вовсе регулярно происходят вооруженные восстания. Даже среди титульной нации ныне нет единства и уверенности в непобедимости своей страны: правители долгие годы убеждали население, что, завоевав господство на суше, Марли станет и владычицей морей, но где теперь их флот? — лисья улыбка консорта стала шире, а в голосе прозвучала насмешка. — К тому же у вас есть «гул» как средство решения всех проблем. — Да, всё так, — согласилась Хистория, на мгновение опустив взгляд. Её неуверенность не ускользнула от внимания супруга. — Помните, мы с вами говорили о жене императора Чосона? Эта женщина смогла подняться выше своего происхождения, управляя страной буквально из-за ширмы. Если бы не заговор родственников её мужа, окончившийся убийством королевы, то, возможно, сейчас Чосон как самостоятельное государство до сих пор бы существовало. Изобразив почтительный поклон, Кёя Азумабито дал правительнице маленького островного государства последнее напутствие: — Будьте смелой, Ваше Величество, и ни один враг вас не одолеет. Глядя на отплывающий корабль, Хистория вспоминала завершение правления королевы империи Чосон в другом варианте. В марлийском издании популярного тракта о мировой истории говорилось об убийстве королевы хизурскими солдатами, специально посланными с целью избавиться от неудобной правительницы, мешающей полностью захватить власть в стране. По версии Хизуру, королеву убили собственные подданные, недовольные прогрессивными реформами, нарушающими привычный уклад жизни. Но в независимости от версий результат был один — после смерти королевы её безвольный супруг отрекся от престола, а страну аннексировала Хизуру.***
Утром Леви с Петрой поссорились. «Я не пойду к мозгоправу. Ещё чего не хватало. Разговор окончен», — сказал Леви после предложения Петры обратиться за консультацией к «лекарю душ» насчёт его кошмаров и хождений во сне. Но разговор был не окончен и перерос в долгий спор. Как бы Петра ни старалась смягчить слова, Леви воспринял её уговоры о необходимости уделять своему здоровью больше внимания как то, что ему пора замотаться в саван и приказать подчиненным отнести своё дряхлое тело на воинское кладбище. Петра заявила, что во время приступа лунатизма он может ненароком навредить ей или окружающим: вдруг он решит полетать на УПМ или примет ночных дежурных за титанов или даже саму Петру. На такое он заявил, что тогда ей не стоит проводить с ним ночи. Ещё лучше, если она вообще покинет территорию штаба, переведётся в учебку, а жить будет в доме поближе к Хлорбе. Ничем хорошим эта перепалка не кончилась: Петра обиделась на очередную попытку сделать из неё образцовую жену разведчика, что смиренно будет ждать супруга за стенами, назвала его ослом и, раскрасневшись от гнева, хлопнула дверью. — Кто там ещё? — с раздражением отреагировал Леви на стук в свой кабинет. Не хотелось никого видеть и слышать, но службу не отменишь. Накануне Ханджи просила расписать за неё документы на день, пока она будет на церемонии проводов хизурской делегации. Получив от коменданта утреннюю почту, Леви с неохотой уселся за рабочий стол. Перебирая бумагу за бумагой, Леви обрел новый повод для дрянного настроения. «Прошу Вашего ходатайства перед вышестоящим командованием о переводе меня в распоряжение командора Военной полиции.Лейтенант Ж. Кирштейн»
Леви отложил рапорт отдельно от остальных документов раздумывая, стоит ли вызвать Жана прямо сейчас для беседы или оставить это дело на Ханджи. Чужие любовные драмы были Леви до одного места (ему хватало своих), но он не мог не заметить, как с момента возвращения Эрена и Микасы на остров Жан стал печальным и закрытым. Казалось, ведь ещё с тех пор, как они оставили письмо перед побегом, всем всё было ясно. Неужели Жан так и не примирился с безответными чувствами? Ещё он слышал обрывки разговора Армина, Конни и Жана, где все трое обсуждали скотское поведение бывших друзей. Жан говорил что-то вроде «горелые кости никогда не простят ему его трусости» и ещё, что он очень устал. Видимо, не один Леви нуждался в помощи «лекаря душ». За неприятными думами о том, как любовь делает мужчину потенциальным кандидатом в постояльцы лечебницы для умалишенных, Леви скоротал несколько часов, и к этому моменту в штаб вернулась Ханджи. — Пиксис умер, — объявила хмурая командор, закрывшись с Леви в кабинете. — Говорили старику не налегать на заморскую выпивку, — после паузы отреагировал Леви. — Всё-таки сердце уже не то… Ханджи отрицательно покачала головой и свела брови сильнее. — Его убили. По дороге в порт кто-то напал на экипаж и застрелил его, Анку и кучера. Я не знаю всех деталей, но, похоже, нападение на них было спланировано. Ума не приложу, кому это было нужно. Они помолчали. На душе было гадостно. — Мы были в главном штабе, когда примчался гонец и доложил о происшествии, — продолжила Ханджи. — Закклай ещё ворчал, что из-за конфуза в порту заставит Пиксиса выпить бутыль касторки и прогонит по улицам, а как услышал о трёх трупах, побледнел так, что его самого от мертвеца было не отличить. — Нужно усилить твою охрану. Никаких больше поездок без сопровождения, — сделал Леви из полученной информации нужные выводы. — Что-то слишком много в последнее время происходит убийств. Чем занимается Док? Она неопределенно пожала плечами. — Думаю, Закклай устроит ему серьёзную головомойку. — Было бы неплохо. Не всё же нам быть в центре внимания на собраниях.***
Громадный зал, светлые стены. Высокие окна, солнечные блики на дубовом паркете. Расписные потолки и старомодные хрустальные люстры. Ровные ряды столов, расставленные полукругом. Шелест многоголосого бормотания наполнил зал для собраний в здании военного правительства. Возле трибуны суетились генеральский адъютант и министерские секретари, деловито раскладывая бумаги и канцелярию для начальства. Журналисты, сидевшие чуть в стороне от военных, в нетерпении бегло просматривали записи в рабочих блокнотах и проверяли готовность фотокамер. Когда последние приготовления были закончены, массивные дубовые двери отворились, шепот в зале стих, а глашатай объявил: — Её Величество королева Элдии Хистория! Всем встать! Королева вошла в зал уверенным плавным шагом без лишней манерности и двинулась к центральной трибуне для выступлений. Среди серьёзных собравшихся офицеров королева выделялась лишь цветом галстука-боло и светлой накидкой, наброшенной поверх военной формы. Поднявшись на специально подготовленную для неё подставку, Хистория с отстраненным выражением оглядела присутствующих и торжественно заговорила: — Мои верные поданные! С тех пор, как я взошла на трон, мои усилия были направлены на обеспечение долгожданного мира для всех элдийцев, населяющих Стены. Благодаря героизму и доблести, проявленной солдатами, народ обрёл ранее утраченные воспоминания и возможность бороться с непримиримыми врагами, желающими гибели всем, кто населяет Парадиз. В эти сложные времена необходимо указать народу путь, на котором наша Родина, избавленная от пережитков прошлого, сможет выстоять и выйти победителем из бури войны. Ни одно великое дело не совершается в одиночку, и для воплощения мира элдийцы должны ощущаться единым целым. Генеральский адъютант передал королеве свернутый в рулон указ и с поклоном отступил назад. — Все существовавшие доныне сословные деления населения, дворянские титулы, а вместе с ними все сопутствующие привилегии и ограничения упраздняются. Земли, а также крупное недвижимое имущество, находящиеся во владениях дворянских сословных учреждений, немедленно поступают в распоряжение военного правительства и передаются в ведение городских управлений по месту нахождения. Настоящий указ приводится в исполнение немедленно. Под всеобщие рукоплескания королева покинула зал собраний. Когда выпроводили прессу и других посетителей, имеющих к военной касте лишь опосредованное отношение, генерал Закклай, занявший центральное место в президиуме, обратил внимание публики на себя. — Как вам всем уже стало известно, командор Пиксис покинул этот мир. Я хорошо знал командора и глубоко опечален новостью о его гибели. Но не взирая на горечь утраты, нам необходимо двигаться вперёд, поэтому хочу объявить присутствующим, что офицерский совет Гарнизона единогласно избрал в качестве нового командора Рико Брженску. Рико вышла к генералу. Отсалютовав ему, развернулась к залу. — Посвящаю сердце народу Элдии. Последовали ответные жесты от глав подразделений и их заместителей в знак признания нового лидера Гарнизона, после чего Закклай заговорил вновь: — Убийство командора Пиксиса наглядно демонстрирует, что, даже находясь за Стенами, необходимо не терять бдительность, иначе можно стать жертвой подлых заговоров, — голос генерала звучал негромко, без нажима, но почти все присутствующие заподозрили недоброе. Таким тихим спокойным голосом генерал зачитывал смертные приговоры, снимал чиновников с постов, отдавал приказы о направлении войск в бой. — Убийцы командора обязательно будут найдены и преданы справедливому суду. Закклай умолк и подал знак своему первому заместителю. — Командор Док, встаньте. Пока Найл Док с видимым напряжением поднимался с места, замгенерала поправил очки на переносице и раскрыл темную папку, зачитав документ из неё: — Приказом Верховного командующего Вы отстранены от должности командора Военной полиции в связи с предъявлением Вам обвинений в халатности при исполнении служебных обязанностей, даче подчиненным указаний, не отвечающих интересам службы, а также государственной измене. Вслед за шокированным Доком от службы был отстранен его заместитель, а также ряд офицеров, возглавлявших отдел расследования тяжких преступлений и отдел патрульно-постовой службы города Стохеса. — Произошла чудовищная ошибка, генерал, — попытался оправдаться Док, пока на его запястьях за спиной защелкивали стальные браслеты. — Я докажу это! — У Вас будет такая возможность, а пока ведите себя достойно и сохраняйте молчание вплоть до процедуры допроса, — стекла очков Закклая блеснули, когда он наклонил голову. Дождавшись, пока Найла и остальных офицеров, которым предъявили обвинения, не вывели из зала, заместитель генерала продолжил: — Временно исполняющим обязанности командора Военной полиции назначается Жан Кирштейн. Упомянутый Жан встал. — У Вас есть возражения, лейтенант Кирштейн? — Никак нет, сэр, — без заминки ответил Жан. — Посвящаю сердце народу Элдии.***
— Первый тост за королеву. Слава королеве Хистории! Слава Элдии! Леви поднёс к губам бокал с вином, но лишь для вида. Не сложилось у него как-то с марлийским красным. Как только собрание закончилось, к нему с Ханджи подошёл один из помощников командования шепнув, что командующий просит задержаться и пройти в южное крыло здания. В одном из просторных правительственных кабинетов генерал распорядился устроить небольшой фуршет «для своих» в честь важного события, что войдёт в новейшую историю Элдии. Леви проигнорировал блюдо с закусками, учтиво предложенное одним из министерских адъютантов, и посмотрел на Ханджи. Она лениво дожевала канапе и уловила его взгляд. «Приказ пить», — послала она ему молчаливую реплику, поведя плечом и слегка подняла бокал. — В ближайшее время нужно внимательно отнестись к общественным настроениям. Важно не допустить волнений, подобных тем, что произошли недавно. — Полно Вам беспокоиться, Рудольф. Сплоченность — это ключ к выживанию Парадиза. Эта реформа — именно то, в чём так давно нуждался народ. — И неплохое пополнение для казны! Леви было не впервой быть слушателем кулуарных бесед командования. Даже во времена, когда разведка была в опале, генерал зазывал к себе на чай Эрвина и вместе с ним Леви, когда тот обрёл статус «сильнейшего». К Ханджи Закклай относился куда более прохладно, чем к её предшественнику, но и она расположением высокого начальства была не обделена. — И представляете, эти кретины Зальмы зашили бриллианты в стулья в гостиной. Инспектор несколько часов ерзал задницей прямо по ним, пока составлял опись. В поместье перевернули всё, вплоть до исподнего хозяйки, но только когда инспектор собирался уходить, его вдруг осенило, где спрятаны бриллианты. Я выписал ему премию за старания. — Всё-таки верное было решение устроить облаву в ночь. Распорядитесь повторить обыски и сегодня тоже. — Что-то мы сделали слишком большую паузу. За нас, друзья! За тех, кто верно и преданно служит своей стране. Ханджи подцепила с блюда корзиночку с паштетом и закинула себе в рот, вновь глянув на Леви. Жуя она криво ухмыльнулась ему и оглядела сияющих довольством министров. «Приказ радоваться», — прочитал Леви в её взгляде. — Жан, не стесняйтесь, — обратился к нему Закклай. — Мы сегодня пьём и за Вас тоже. Вы вступаете в новую должность, и нужно это отпраздновать. Жан действительно выглядел зажатым и то и дело тупил взгляд в пол. — И Вы, Рико, тоже не стойте в стороне. — Простите, командующий, но я не пью. Алкоголь притупляет реакции мозга, а я не хотела бы ухудшать навык владения УПМ, — заявила Рико, не притронувшись ни к закускам, ни к вину. — Я лишь временно исполняю обязанности командора, сэр, — мягко заметил Жан. — Надо же, какие у нас новые командоры — скромные и трезвые, — хмыкнул генерал и легко улыбнулся. Министерская свита вмиг подхватила его настрой и тоже заулыбалась. — Ничего нет более постоянного, чем временное, лейтенант. Проявите себя с лучшей стороны и, кто знает, может, когда-нибудь Вы даже окажетесь на моём месте. — Это приказ, сэр? — Уже лучше, — одобрил Закклай. — У Вас всё получится. Для тех, кто прошёл ад Шиганшины, более нет невыполнимых задач. Верно я говорю, командор Ханджи? — У нас только лучшие кадры, —отозвалась Ханджи. — Жан справится с руководством полицией. — А Вы что скажете, Леви? — Как по мне, драться с Бронированным куда проще, чем командовать батальоном гуляк и взяточников. Но Жан как-то смог выстоять в Шиганшине, так что есть шанс, что и на этой должности не сгинет. — Вот видите, лейтенант, бывшее начальство в Вас верит, так что Вас ждёт блестящая карьера, — вновь приободрил Жана Закклай, но тот смог лишь выдавить из себя кривую улыбку. Леви с Ханджи вновь переглянулись. — Позвольте спросить, генерал, — обратилась Ханджи. — А что теперь будет с командором Найлом? Ему предъявили обвинения в измене стране, но что это вообще значит? Не припомню, чтобы… Закклай жестом оборвал её. — Найл Док исчерпал лимит доверия и теперь его ждёт расплата за все совершенные им ранее ошибки, — сурово произнёс генерал. — А теперь, поскольку мы упомянули Шиганшину, третий тост, господа, — он поднял бокал. — За павших. Леви видел, как Ханджи устало выдохнула и помрачнела. В помещении наступила тишина. «Приказ молчать».***
Закончив уборку на кухне, Николо перешел в зал. Напарник Николо Гриз протирал барную стойку и расставлял бокалы. За одним из круглых столиков в центре ресторанного зала сидели трое посетителей, явившихся аккурат перед закрытием в сопровождении охраны. С кухни ещё аппетитно пахло наваристыми супами из морепродуктов, пряными соусами, запеченной кефалью по-марлийски, но, к легкому огорчению шеф-повара, поздние гости были совсем не голодны. — Мне жаль, что с командором Пиксисом всё так вышло, — с сочувствием, граничащим с фальшью, сказала Елена, глядя на бесстрастные выражения лиц своих собеседников: Флока, Жана и Рико. Двое солдат Гарнизона из сопровождения Елены неспешно меряли шагами пол. — Нам тоже жаль, — сухо отозвался Флок. — Но полагаю, теперь больше нет препятствий для исполнения нашего плана. У вас есть доступ ко всем нужным ресурсам, — Елена многозначительно посмотрела на Рико и Жана. — Братья Йегеры должны встретиться вновь и изменить историю этого мира. — Мне всегда было интересно, почему вы так уверены в Эрене? У вас совсем нет сомнений в том, что он по-прежнему разделяет убеждения своего брата? — спросил Флок. — В нём уверен господин Зик. Для меня этого достаточно, — тон её голоса стал более жестким. — Я бы не стал торопиться с их новой встречей. Взгляд Елены застыл на лице собеседника. — Флок, в чём дело? — Давайте-ка выпьем, — Флок откинулся на спинку и посмотрел в сторону бара, несколько раз щелкнул пальцами. — Николо, будь добр, налей нам вина. Левая рука лидера добровольцев начала медленно скользить вниз под стол. — Руки на стол! — рявкнула Рико на Елену. Под столом щелкнул затвор пистолета. Жан встал и прошёл к двери, впустив в помещении двух полицейских. Он кивнул им в сторону Гриза. — Какого черта?! Отпустите меня, поганые дьяволы! Полицейские заломили Гризу руки и несколько раз припечатали лицом о барную стойку. — Николо, помоги! — полицейские разогнули Гриза, и один из них сильно двинул ему в челюсть, выбив пару зубов. Николо отвернулся от товарища к барной винотеке. Разлив напитки, прошёл в зал. — За свободную Элдию! — поднял бокал Флок, не обращая внимания на происходящее вокруг. — Что же Вы не пьёте, Елена? На лице Елены явственно отразилась с трудом сдерживаемая паника, взгляд метался. Позади неё остановились двое солдат Гарнизона, до этого фланирующие по залу. Она посмотрела на бокал с вином, поставленный перед ней Николо, на него самого и вновь на вино. — Что это? — Не бойтесь, оно не отравлено, — успокоил её Флок, нехорошо улыбнувшись. — Сорт называется «Кровь героев». Урожай собран в тот год, когда ваш дорогой Зик Йегер уничтожил весь Разведкорпус. Правда не всех добил. Меня, к примеру. Прочитав в пылающем гневом взгляде собеседницы, что она явно огорчена этим обстоятельством, Флок заулыбался ещё шире. — Что до марлийского вина, все партии были изъяты и уничтожены. Не прошли санитарный контроль: в нём обнаружили яд. — Давно ли? Половина вашей военной верхушки успела напиться вином с сывороткой ещё в первый день открытия ресторана. — Ну и что? — пожал плечом Флок. — Эти болваны не слишком меня заботят. Обратятся в титанов — мы их прикончим, не обратятся — всё равно постепенно освободят свои кабинеты. — И что же дальше? — Елена злобно сощурилась. — Убьёте меня? Как ваше командование на это отреагирует? Вы уверены, что командор Пиксис не успел никому передать полученные сведения о нашей с вами встрече с Эреном? — Слишком много вопросов, марлийская сука, — окоротила её Рико. Елена оскалилась: — Я не марлийка. — Да плевать. Все вы чужаки, что приплыли на нашу землю со злонамерением навредить нам. Ты и твои прихвостни заплатят за это. — Хоть в чём-то мы с тобой солидарны, Рико, — елейно улыбнулся Флок. — Нам пора, — отвлёк внимание на себя Жан. — Хватит рассиживаться. Елена подняла на него озлобленный взгляд. — Вы ведь хотите активировать «гул», верно? Скормить Эрена и Зика другим носителям. Вам не жаль миллионы загубленных жизней? Вам не жаль своего друга? — Выбирая между своим народом и чужим, я выберу свой, — ответил Жан, отворачиваясь от неё. Гарнизонские солдаты грубо ухватили Елену под руки, заставляя встать. — И Эрен никакой мне не друг и никогда им не был, — тихо добавил Жан. Солдаты вывели из зала закованных в наручники Гриза и Елену. Следом за ними поспешила Рико. — Спасибо тебе, Николо, — обратился к нему Флок. — Ты нам очень помог. Николо кивнул, но тут же в ужасе попытался отпрыгнуть за барную стойку. Чёрный зрачок пистолета был направлен ему прямо в лоб. Николо метнулся в сторону и издал оборванный крик. Пуля попала в висок и прошла насквозь. Череп взорвался облаком мельчайших красных брызг. Жан непроизвольно дернулся. Его взгляд на Флока отражал ненависть пополам с болью. — Если уж свои предают, то чего стоит слово чужака, что так легко переходит на сторону врага, — спокойно произнёс Флок, пряча пистолет. Жан посмотрел в его равнодушные карие глаза. Не было в том взгляде больше ни озорного бахвальства, которым Флок приманивал к себе многочисленных кадетских друзей. Ни других эмоций, которыми когда-то пестрил заурядный солдатик Гарнизона — один из тысячи подобных ему. Ни скорби, ни страха, ни мук совести, ни сожалений. Ничего. Не в силах больше смотреть на него, Жан перевёл взгляд на жертву. Под ногами остывал труп Николо. Белый фартук замаран кровью. Рот широко открыт, радужка глаз потускнела. Время для него остановилось навсегда.