***
Здание корпуса Военной полиции Ханджи и Леви покидали с чувством досады и раздражения. Услышав новость об аресте всех добровольцев за попытку прорваться через охрану Гарнизона и освободить Зика Йегера, они сразу отправились на встречу с командором полиции с целью получить результаты допроса задержанных и разрешение встретиться с Еленой, но дальше холла их не пустили. Брать штурмом кабинет Жана они не стали, а решили попробовать подобраться к правде с другой стороны. – Я постараюсь, но не думаю, что Жан захочет со мной разговаривать, – с сомнением произнёс Армин. – Последние дни перед переводом он стал совсем замкнутым. Конни тоже говорит, что Жан был сам не свой. Должно быть, он чувствовал вину за то, что бросает нас. – А как насчёт Хитч? – спросил Леви. – Твоя подружка может помочь нам разузнать содержание полицейских отчётов? – Не знаю, сэр, – с ещё большим сомнением ответил Армин. Леви вытащил из рабочего стола тяжелую связку ключей, отцепил один из них и бросил Армину. – Так узнай, – с нажимом сказал Леви. – Будь настойчивым и твердым. Женщинам это нравится. Армин пару раз моргнул от растерянности. Посмотрел на ключ и сжал его в кулаке. – Я понял вас, сэр. Сделаю всё, что в моих силах. – Детей только не наделайте, – бросил Леви вслед. Армин повернулся и с укором посмотрел на него. – Это было бы жестоко. Он закрыл дверь, а Леви почувствовал неловкость. Соплякам бы жить долго и счастливо, любить друг друга, делать других сопляков, а не тратить свою короткую жизнь на выслушивание нотаций от стареющих зануд вроде него. Тем более он сам обрек Армина на судьбу стать героем и умереть ради выживания элдийцев. «И покоя Эрвина». Леви нахмурился и отогнал непрошеные мысли. Накрутить себя он ещё успеет, а пока были другие задачи. Он вынул из ящика стола выписку из церковной книги о заключении брака и отправился к Ханджи. За дверью слышались веселый голос Ханджи и смех Петры. – …Эрвин нёс его, истекающего кровью с порванными штанами, на руках до самого лагеря, а на вопрос что случилось, ляпнул, что порвал ему зад. Оказалось, что гарпун его УПМ сначала заело, а потом он выстрелил в сторону Леви. Но сколько разговоров-то было! Или вот ещё был случай, когда Эрвин подцепил инфекцию во время экспедиции. Леви тогда прочесал весь лес в поисках лечебных трав, а вернувшись на глазах у всех сунул букет дербенника Эрвину под нос со словами: «Не дрищи!» Без стука Леви вошёл в кабинет, резко распахнув дверь. Зловеще молча оглядел притихших Ханджи и Петру и прошёл к буфету, взял чашку и забрал со стола Ханджи заварник. – Леви, ты как раз вовремя, – Ханджи сделала серьёзное выражение. – Петра мне всё про вас рассказала. Петра отставила чашку, опустив взгляд вниз. – Прямо всё? – спросил Леви, усаживаясь на свободное кресло и закидывая ногу на ногу. – Да. Опустим тот момент, что ты не пригласил меня на свадьбу. После всего, что между нами было, я думала мы с тобой друзья, но, видимо, ошибалась. Но скажи, о чём ты думал, когда решил, что заключить брак с подчиненной – это хорошая идея? – Любовь вскружила мне голову, – прохладно ответил он. Петра обидчиво покосилась на него. Они всё ещё были в ссоре. – Я так и поняла, – покивала Ханджи. – Что ж, нужно соблюсти формальности, чтобы в будущем не возникло проблем. Раз ты у нас незаменимый, придётся оформить Петре перевод. – Да, командор, – отозвалась Петра. – Я понимаю, так будет лучше для всех. Не успел Леви обрадоваться, что всё складывается так, как он задумывал и не приходится прикладывать никаких усилий, как Ханджи обратилась к Петре: – Подготовь приказ на себя, Эрда, Оруо и Гюнтера. – Не понял, – Леви нахмурился. – Я забираю твой отряд себе, в исключительное распоряжение, – пояснила Ханджи. Её глаз поблескивал, светясь насмешливым торжеством. – Возражения не принимаются. Петра отвернула лицо, скрывая усмешку. – Ладно, не кипятись, – примирительно сказала Ханджи наблюдая, как его грозный взгляд застыл на ней. – Вечером выпьем с ребятами за вас с Петрой. Ничего не говоря Леви встал и вышел. В этом раунде он проиграл, но позже обязательно возьмёт реванш. В конце концов, он ведь лучший воин человечества и не позволит паре вздорных девиц верховодить. Ханджи ещё не знала, что вчера он вскрыл её тайники с выпивкой, разослал поставщикам письма об отмене закупки пива на следующий месяц и разломал самогонный аппарат в её лаборатории.***
Армин застал Хитч врасплох, зажав в коридоре. – Что на тебя нашло? – с хитрой улыбкой спросила она, облизнув губы после долгого поцелуя, и оглянулась по сторонам. Обычно это ей приходилось проявлять инициативу, чтобы склонить скромного адъютанта командора к неуставным отношениям. – Ты говорила, что нужно проживать каждый день как последний. Ничего не бояться, – Армин крепко сжал её талию, от чего внизу живота сладко и тяжело потянуло, – не избегать никаких удовольствий. Думаю, ты права. Нам с тобой это подходит. – Долго думал, дурачок, – Хитч хихикнула и хотела мягко оттолкнуть его, но он не двинулся, наклонился к её уху: – У меня есть несколько свободных часов и ключ от офицерской комнаты отдыха. Составишь компанию? – Какое совпадение, – игриво промурлыкала Хитч, скользнула рукой к его брюкам, ощупала и сжала выпирающую часть. – У меня тоже перерыв. Армин привёл её в самую комфортную из всех комнат отдыха, что были в замке. Внутри пара широких мягких диванов, большой круглый стол, отдельный санузел и почти идеальная чистота. Нудный майор Аккерман не разрешал заходить сюда в рабочее время, и лишь изредка после отбоя офицеры устраивали скромные попойки без азартных игр, проституток и издевательств над младшими по званию. Аккерман даже курить здесь запретил, чтобы запах не въедался в портьеры. Такие скучные, правильные разведчики. Не то что её бывшие коллеги, которым дай хоть малейший повод – устроят пьяную оргию за казенный счёт. Интересно, как они будут нести службу при новом командоре? А как сам Жан будет вести себя на новом месте? Позволит оплести себя паутиной интриг или возьмётся за чистку рядов полиции от тех, кому там давно не место? Хитч поймала себя на том, что желает Жану победить в этой нелегкой борьбе и не повторить судьбу Найла Дока, лишь чудом оставшегося в живых после расстрела. – Хитч, как думаешь, сможет Жан руководить полицией? – спросил Армин, словно услышав её мысли. Пришлось прервать усердное изучение языком его уха и шеи, чтобы ответить. – Командующий решил, что может. Да и сам Жан вроде как хотел эту должность. Почему ты спрашиваешь меня? Жан ведь твой друг – тебе должно быть виднее. – Он неплохой лидер, но не уверен, что эта работа подходит для него. К тому же он занял должность в не самое подходящее время. Хаос на улицах, убийство Пиксиса, суд над Доком, а теперь ещё и эта странная история с арестом добровольцев. Мне кажется, что многие события происходят не случайно. Возможно, это заговор среди военных с целью сменить командование. Хитч вздохнула, соскользнула с колен Армина, устроилась рядом, прижимаясь к нему и утыкаясь лицом, отчасти чтобы спрятать волнение в глазах. – Ты беспокоишься, что Жана могли использовать как пешку в чьей-то борьбе за власть? – Нет, я думаю, что он сам в числе заговорщиков. Среди полицейских было много кандидатов на место командора, но выбрали почему-то его. По спине Хитч пробежал холодок. – И Рико Брженска тоже заняла место Пиксиса неслучайно, – продолжал Армин. – Давно поговаривали, что в Гарнизоне раскол из-за нерасторопности командиров и смягчения контроля за передвижением населения. Помню, именно Рико была в числе тех, кто был против допуска военнопленных к работе. – Мне кажется, ты надумываешь. Полиция в опале, а тут удачно подвернулся подходящий кандидат из разведчиков, которым Закклай всегда симпатизировал. А что до Рико, насколько я знаю, она пользуется уважением в Гарнизоне, офицеры сами выбрали её новым командором. Но даже если допустить, что начальнички подсидели друг друга, кому от этого хуже? Можно подумать, раньше такого никогда не было. – Раньше в их руках не было судьбы всего мира. Армин замолчал, а Хитч не знала, хочет ли она, чтобы он продолжил говорить или нет. – Зря Эрен вернулся, – печально произнёс Армин после долгой паузы. – Множество людей погибнут в мучениях, если «гул» будет активирован. Хитч призвала всё своё самообладание и решила закрыть Армину рот самым подходящим для этого способом. – Ты позвал меня сюда, чтобы говорить о Жане и возможном конце света? – спросила она, отлипнув от его губ. – Нет-нет! – горячо возразил Армин. – Просто никак не могу отделаться от ощущения, что… – Посмотри на меня, – прервала она его, обхватив ладонями за лицо. – Я хотела хорошенько изъездить тебя, – щеки Армина вспыхнули, кадык дернулся верх-вниз, – но если хочешь выговориться, я выслушаю тебя. – Это может подождать, – Армин потянулся к её рубашке, но она откинула его руки, вновь оседлала и под жгучим взглядом любовника стала медленно расстегивать пуговицы одну за другой. Когда рубашка упала на пол, а вслед полетел лифчик, Армин с видимым усилием поднял туманный взгляд вверх на её лицо и в одно движение перекатил с колен на диван. Пока Армин раздевался, Хитч смотрела на него, гладила себя повсюду и легко улыбалась, а в мыслях пересчитывала сколько раз уже была в подобных отношениях: она охотно оголяет тело, но не душу. В её сердце корысть и ни толики любви: такое стыдно показывать. Армин с ласковой улыбкой провёл кончиками шершавых пальцев по её щеке, по волосам и прижал к себе. – В школе я всегда наблюдал за тобой, за угрюмой девочкой с печальными глазами. Другие ребята считали тебя странной гордячкой и не любили. Сначала я им верил, но потом понял, что они неправы. Все «воины» нуждались в любви и заботе, просто именно ты нуждалась в ней больше всех – единственное, чем ты отличалась от остальных. Мне так хотелось подойти к тебе и сказать, что я тебя понимаю, что не нужно сторониться других и ещё… что ты очень красивая. – Берт, я… Я не знаю, что сказать. – И не нужно. Я скажу то, чего не решался сказать при жизни. Может ради этого момента мой разум ещё не растворился в чужой личности. Я… Вся дерзость и запал куда-то вмиг исчезли. Она уткнулась Армину в шею, сдерживая слезы. – Я люблю тебя. – Я люблю тебя. Такие честные и прекрасные слова, но разве она их достойна? Может, рассказать ему правду? Нет, страшно. Не нужно обманывать себя: она слабачка и подстилка. Комнатная собачка в руках заговорщиков и рвачей. Никакие титанические силы, никакие благие намерения не изменили её натуру. Призрак Энни был прав. – Энни… – еле слышно одними губами произнёс Армин, но Хитч всё услышала. Они уставились друг на друга в упор. Армин попытался оправдаться: – Хитч… Я не знаю, как так вышло. Пожалуйста, прости! – И ты меня прости, – по лицу текли слезы. Простреленное сердце потонуло в море сожалений. – А ты уверен, что влюбился именно в меня, а не в выдуманный образ?Ты здесь, Берт?
Берт…
***
Зик лежал в своём роскошном «номере» в подвале гарнизонской тюрьмы и курил. Его уже давно не выпускали на улицу, но сегодня на смену в конвой заступила милая девушка Оливия, у которой можно выпросить сигарету и разрешение покурить прямо в камере. От каждой затяжки легкие больно сжимались, но в его положении бросать курить поздно: проклятье Имир добьёт его быстрее, чем никотин. Елена сильно задерживалась, а значит всё шло не по плану. Затею с вином могли раскрыть либо в рядах добровольцев появились предатели, либо островитяне оказались хитрее, чем от них ожидалось. Один из лейтенантов разведки, Флок Форстер, тоже был посвящён в первоначальный план «легкой смерти для элдийцев», и, вроде как, был их с Еленой союзником, но доверять ему нельзя. Дед и покойный папаша умели определять болезнь по лицу пациента. Зик унаследовал от них этот талант, только распознавал не болезни тела, а болезни ума. Он видел лейтенанта Форстера всего пару раз, но этого хватило, чтобы заметить симптомы опасного недуга, уже охватившего полмира, и, наверняка, Форстер успел передать заразу другим. А ведь всё могло быть по-другому, если бы не выходка Эрена с побегом и женитьбой на потерянной хизурской принцессе. Зик прикрыл глаза и представил, как спустя столетия после смерти всех элдийцев его имя обретет бессмертие и будет вписано в учебники истории мира. Зик Йегер сумел избавить человечество от титанов – нелепых созданий, попирающих естественный порядок вещей. Он вернул мирозданию обратно его странный издевательский подарок ценой всего лишь нескольких миллионов каких-то пенисов и вульв. На уроках школьники будут хихикать и тыкать на страницу в учебнике с изображением элдийцев, ставших по воле Прародителя гладкими ниже пояса, как резиновые куклы. Лишь повзрослев эти дети поймут всё благородство и изящество его простой идеи: прервать цикл рождения заведомо обречённых на страдания существ. Зик улыбнулся своим фантазиям и открыл глаза, докурил сигарету до половины и задумчиво покрутил в пальцах. Обвёл взглядом камеру, задержавшись на большой стопке книг. «Нужно выбираться отсюда. Надеяться на помощь Елены не стоит, прошло слишком много времени, а островное командование могло схватить Эрена и…» За тяжелой железной дверью послышался глухой шум, а потом он услышал голоса Оливии и её напарника и их оборванные крики. Через пару минут забренчали ключи. Железная дверь со скрипом открылась. На пороге стоял Эрен в военной форме с нашивками Гарнизона с пистолетом в руках. Зик, выйдя из оцепенения, опустил взгляд на пол, где лёжа кряхтели и звали на помощь его охранники. – Прошлый раз нас прервали, и мы не закончили разговор, брат, – Эрен прошёл внутрь, встал напротив кровати и протянул ему руку. – Поговорим там, где нам никто не помешает. Зик подозрительно сощурился и всмотрелся в лицо брата. Спокойный и собранный Эрен бесстрастно смотрел на него сверху. Он наполовину обрезал свои длинные волосы. Видимо, для маскировки. – Что будет, если мы соприкоснёмся сейчас? – спросил Зик, переведя взгляд на протянутую руку. – Увидишь. Лицо Зика закаменело от внутренней борьбы, но пришлось рискнуть. Едва он коснулся ладони брата, стены камеры исчезли, и они оказались посреди пустыни. Над головой тёмное небо с миллиардами звёзд, вдали – огромный переливающийся столб света. – Я, кажется, знаю место, – Зик вспомнил, как во время вторжения в Логрию безымянный ас развернул свой подбитый каменной шрапнелью самолёт прямо на голову его титану. Оглушенному Зику приснился сон, где он сотню лет бродил по пустыне в полном одиночестве, волоча за собой тяжелые цепи – груз его памяти и вины. Очнулся Зик в пасти Порко – он выгрыз его тело из плоти титана. Эрен кивнул. Его зелёные глаза неестественно сияли в полутьме пустынной ночи. – Иногда Пути могут являться людям из народа Имир во снах, а после смерти они остаются здесь навсегда. Посмотри туда, – Эрен указал ему за спину. Зик обернулся и увидел, как среди песков бродили призрачные силуэты людей. Некоторые призраки были едва видимы, иные – более плотные, у таких можно было различить черты лиц, детали одежды. «Наверное, родители тоже скитаются где-то здесь», – Зик не знал, хочет ли он вновь увидеть их лица, услышать голос отца, почувствовать касание материнской руки. – Наяву сюда можно попасть лишь по воле Прародителя. – Откуда ты это знаешь, Эрен? – спросил Зик, но уже сам догадался, что брату перешли воспоминания прошлых носителей Прародителя. – Часть знаний королевской семьи передалась мне, – подтвердил Эрен его догадку. – Ещё здесь можно увидеть воспоминания предков. Хочешь узнать, как жил отец, оказавшись за Стенами? Зика охватили смешанные чувства. – Нет, – наконец ответил он. – Быть может, кого-то другого. Как вообще это работает? Пустыня резко пришла в движение. Миллиарды песчинок поднялись вверх, накрывая Зика с головой, проникли в его рот, уши и нос, заполняя всё его нутро и мысли.– Убей! Убей! Убей! Убей!
Сто тысяч глоток ревели с трибун, требуя прикончить слабака. Четвёртый командующий элдийским войском, стратег, поэт и философ, а ныне раб-гладиатор Зигфрид встал с колен и выпрямился, оглядел залитый солнцем и устланный изувеченными телами песок. На арене Колизея в живых остались лишь он и Аарон. Их обоих сковывала цепь – вся ржавая от крови, она впивалась в туловище и мешала маневрам. Несмотря на боль и усталость, они одолели всех соперников, повалили десяток малых титанов, но теперь пришло время биться друг с другом. Сегодня на арене должен остаться только один. Зигфрид поднял залитое кровью лицо вверх. В имперском ложе Раймунд Фриц встал с кресла и подал знак – «убить!» Несколько лет назад в одном из захваченных марлийских городов случилось восстание рабов. Охватив город целиком, восстание грозило распространиться дальше. Зигфрид вместе со своим войском убил зачинщиков, подавил мятеж и заставил рабов вернуться к работе. Но Раймунд Фриц приказал вырезать в назидание бунтовщикам всех марлийских мальчиков-младенцев, чего Зигфрид делать не стал. За своеволие Зигфрид лишился всех богатств и был низведен до положения раба, развлекающего кровожадную толпу на гладиаторских боях. Всё, что у него осталось, – щит, меч, набедренная повязка и наказ императора. «Ты будешь сражаться и проливать кровь во славу Имир. Твоё тело обретет мощь, раны будут заживать на глазах. Ни болезнь, ни голод, ни холод рабских казематов не сломят тебя. Ты не обратишься в титана, нет, я не дам тебе этой милости – лишиться разума. Я оставлю тебе шанс пасть в бою, но до тех пор сражайся, раб мой Зигфрид. Борись!» Зигфрид крепко сжал меч. Быть может, убить Аарона милосердно: в бою он лишился глаза и нескольких пальцев и вряд ли сможет сражаться столь же рьяно как раньше. Бедный Аарон. Сын пастуха, продавший себя в рабство, чтобы расплатиться с долгами семьи. Добрый и чистый душой, он не заслужил таких мучений. Пальцы на эфесе медленно разжались. Меч упал на залитый кровью песок. Толпа разразилась негодующим рёвом. В несколько быстрых шагов Зигфрид оказался рядом с Аароном и протянул ему руку. – Я не предам тебя, Аарон. Отправимся на встречу к предкам вместе. Быть может, Имир будет милосердна и оставит нас подле себя. Она ведь однажды уже отозвалась на наши мольбы. Аарон, его названный брат, равнодушно смотрел на него единственным уцелевшим глазом. Вместе они прошли множество сражений, вдыхали трупный смрад в позорной яме, разделили на двоих боль из-за гибели товарищей и предательства наставника, а теперь вскоре встретят смерть в пасти титанов – такова судьба всех, кто отказывается подчиниться воле элдийского правителя. – Прости, что пришлось обмануть тебя, брат, иначе я бы не добрался сюда, – новый дикий взрыв восторженных криков и гул труб заглушили тихий голос Аарона. Со скрипом распахнулись тяжёлые ворота и на арену вышла лучшая гладиатриса императора Раймунда. Облаченная в белую тунику, крепкая, но гармонично сложенная фигура гладиатрисы привлекала мужские взгляды и вызывала зависть вкупе с восхищением у женской части зрителей. Голову гладиатрисы украшал бронзовый марлийский шлем с красным гребнем, из-под которого на плечи спадал каскад тёмных волос. Холодная и прекрасная, как богиня, она шла по раскаленному песку, держа в руках круглый щит и короткий меч-сику, которым отрубила уже сотни голов доблестных мужей. Зигфрид следил за приближением своей смерти в обличии прекрасной воительницы и вспоминал, как впервые увидел её ещё девочкой во дворце Раймунда. Вождь погонщиков титанов прислал её в подарок императору в качестве наложницы. Второродные элдийки не считались достойными вынашивать детей правителя, но вождь погонщиков настаивал, что эта девочка особенная и Раймунд должен сделать для неё исключение. Увидев, как хрупкое на вид дитя вывернуло руку дворцовому стражнику за то, что тот слишком грубо схватил её за шиворот, Раймунд решил, что такая наложница ему не нужна. Зато ему нужна покорная и сильная воительница, которая снесёт голову любому, на кого он укажет. Сейчас деспотичный правитель Элдийской империи указывал из своего ложа на двух непокорных рабов, требуя принести их головы, и его фаворитка не смела ослушаться приказа императора. Сто тысяч рук аплодировали ей. Трибуны в восторге выкрикивали имя своей любимицы.– Олимпия! Олимпия! Олимпия!
Олимпией звали вдову есхийского правителя, с которым марлийцы долгое время вели войны, не менее кровопролитные, чем с ненавистными им элдийцами. Когда в эпоху Прародителей царица Сина вместе с сыновьями прогнала прочь марлийское войско до границ есхийских земель, Олимпия отдала приказ своей армии выступить к границам. У зажатых меж двух армий ослабленных марлийцев не было шансов на спасение. Олимпия встретила войско Сины в боевом шлеме убитого марлийского полководца и предложила заключить союз между Есхией и Элдией. Когда их с воительницей отделяли несколько метров, Зигфрид изогнул разбитые сухие губы в улыбке. – Хорошеешь с каждым годом, Рифка. Яркие синие, как топазы из титорских рудников, глаза «Олимпии» зло сверкнули. – Светлейший Раймунд дарует тебе смерть, раб Зигфрид, – она заняла боевую стойку и выставила перед собой сику. – Я пришла вручить тебе дар императора. Зигфрид издал снисходительный смешок. Шлем мудрой Олимпии не прибавил ума илланской девчонке, отнятой у родителей, чтобы задобрить узурпатора Раймунда, чьи предки превратили илланцев в погонщиков титанов. Будь иначе, она, не подвластная воле Раймунда, давно бы могла сбежать от него, а быть может даже убить. Сравнимая по силе с десятком неразумных титанов, прекрасная воительница так и осталась глупой маленькой Рифкой, поверившей приторным речам тирана и крикам элдийской черни.– Олимпия! Олимпия! Убей их, Олимпия!
– Нам нет нужды драться. Звякнула цепь. Под удивленным взглядом Зигфрида Аарон прошёл вперёд и встал перед Олимпией. – Если ты признаешь меня, как своего правителя – я дам свободу твоему народу. Олимпия в удивлении изогнула изящную бровь, слегка опустила сику и уставилась на Аарона. – Ты, похоже, повредился умом, сын раба. Какой же из тебя правитель, грязное отребье? Вместо ответа Аарон поднял рядом с лицом изувеченную руку. Обрубки пальцев задымились, и одновременно от его лица и от других ран на теле тоже пошёл дым. Трибуны взволнованно ахнули. Зигфрид и Олимпия замерли в оцепенении. – Слушайте, элдийцы! – громко заговорил Аарон, чтобы каждый услышал его. – Пять лет назад Раймунд Фриц отравил своего старшего брата Рейна, скормил его сыновей титанам, взял его дочь в жены и объявил себя правителем Элдии. Но Раймунд не съел плоть своего брата, он нарушил ритуал, завещанный Прародителем. Раны Аарона затянулись, он вновь прозрел на оба глаза. – Пять лет назад разум Рейна возродился в теле новорожденного сына пастуха из Шешлы. Едва младенец смог заговорить, как поведал, кто он такой и велел съесть себя старшему сыну пастуха – Аарону. «Значит, Аарон всё это время следовал воле Рейна?» – Зигфрид не хотел верить этим странным речам из уст брата, но зрение не обманывало его: Аарон залечил свои раны. Зигфрид вспомнил, как брат порой странно себя вёл и говорил, что ему снятся сны о далеком будущем, в котором элдийцы безраздельно будут править миром. Все дети Марии Фриц обладали даром ясновидения – покойный Рейн был праправнуком Марии и первым в очереди на наследование силы Прародителя. Аарон поднял меч, полоснул лезвием по ладони и пролил свежую кровь на песок. – Я, Рейн Фриц, законный правитель Элдии! С благословения Имир, сегодня я верну свой трон! Глаза Аарона яростно пылали изумрудно-зеленым огнём, воздух вокруг него вспороли вспышки молний. Сто тысяч элдийцев взвыли от ужаса. Олимпия метнулась прочь. Скованному одной цепью с титаном Зигфриду бежать было некуда. Он уже чувствовал жар и смертоносную потустороннюю энергию, окутывающую Аарона. Зигфрид закрыл глаза. За несколько секунд до того, как вспышка силы испепелила его тело, в мыслях пронеслись строки из трагедии, которую когда-то читал:Величайшее первое благо –
совсем не рождаться,
второе – родившись,
Умереть поскорей...
Пепел смешался с песком на арене Колизея. Зик открыл глаза. – Это было увлекательно, Эрен, – Зик отплевался от песка, – но я, пожалуй, не хотел бы такое повторять. Зик передернул плечами, стряхивая остатки песка и чужих воспоминаний о боли, крови и предательстве. – Хорошо, – легко согласился Эрен. – Мы можем просто быть наблюдателями. Что бы ты хотел увидеть? Зик задумался, а потом вспомнил, как его наставник Том Ксавьер рассказал ему о воспоминании одного из прошлых носителей Звероподобного. Пути охотно отозвались на невысказанное желание Зика. В мгновение пустыня превратилась в море. Прямо напротив Зика возникло чьё-то гневное смуглое мужское лицо, изъеденное оспой. В следующую секунду мужчина всадил рапиру прямо ему в грудь. Зик опустил взгляд вниз и увидел, что его тело было прозрачным. Он сделал шаг в сторону, пройдя сквозь нападавшего. Мужчина, одетый в старинный синий мундир морского офицера, упал на спину. Из его груди торчала рапира – смертельный удар пришёлся в самое сердце. Пути вывели Зика и Эрена на борт трёхмачтовой шхуны, где шла битва. Пиратская абордажная команда яростно теснила элдийских моряков. Повсюду грохотали выстрелы мушкетов, лязгали сабли, слышались брань матросов и приказы капитанов. Противники полосовали друг друга, атаковали и парировали, накидывали петли на шеи и скидывали врагов за борт. Один из матросов насадил пирата на китобойный гарпун, но сзади к нему подобрался другой противник и перерезал матросу шею. Однако возмездие быстро настигло убийцу – прямой выстрел из офицерского мушкетона вышиб разбойнику мозги. – Триста акул мне в глотку! – мимо Зика пролетел зелёный попугай и отправился кружить над оборванным такелажем. Птица уселась на балку мачты, повреждённой снарядом. – Триста якорей мне в зад! – гаркнул попугай, взлетая вверх. Балка отвалилась от мачты вниз, падая на головы морякам. Вдруг корабль затрещал, накренился влево и одновременно стал подниматься наверх. Весь груз и люди с криками съехали к борту. Зик и Эрен остались твердо стоять на ногах, как приклеенные, хоть и были вынуждены наблюдать за происходящим с нового ракурса. Корабль окончательно завалился набок, люди полетели за борт. Слышались плеск воды, крики о помощи, проклятья. Абордажные тросы пиратского судна затрещали и оборвались. Корабль вновь тряхнуло, он перестал подниматься. С диким устрашающим рёвом огромный морской ящер вынырнул из глубин и обрушился всей своей мощью на пиратский корабль. В прыжке он раскрыл огромную пасть, из которой торчали раздвоенный язык и частокол острых клыков – ящер вполне мог перекусить и проглотить небольшие лодки. – Пойдём дальше, – позвал Эрен перед тем, как корабль окончательно затонул, а ящер стал пожирать барахтающихся в воде людей – всех без разбора. С мокрых досок палубы корабля они ступили на твердую землю. – …и придёт день, когда людские души сольются в единое целое и тогда повсюду воцариться мир! На поляне, рядом с лесом, собралось не меньше сотни людей. Все были босы и одеты в домотканые белые рубахи до колен. На их лицах – счастливые улыбки и нарисованные под глазами красные полосы, схожие с метками разумных титанов. В центре поляны полыхал огромный костёр, и рядом с ним стояли двое: мужчина, держащий над головой большую ритуальную чашу, и девушка с пышным цветочным венком на голове. – Восславьте великую Мать! – воскликнул мужчина с чашей. Люди отозвалась радостным криками и протянули руки к чаше. Зик и Эрен стояли в середине людской массы и смотрели, как по очереди каждый из собравшихся делал по глотку из чаши и передавал другому. Зик мельком заглянул в чашу: в ней плескалась что-то, похожее на розовую воду. Чаша отправилась дальше по рукам, минуя их. Напившись, предположительно, воды со спинно-мозговой жидкостью, люди на поляне запели песни и пустились в пляс. В костёр подкинули дров и в воздух устремились снопы искр. Чем больше разгоралось пламя, тем больше накалялась атмосфера праздника. Элдийцы кружили хороводы вокруг костра, смеялись и возносили молитвы великой Матери. Так продолжалось, пока не стемнело. Мужчина у костра вновь привлёк к себе внимание. Он встал напротив своей спутницы в цветочном венке и сорвал с неё рубаху. Как по сигналу все остальные тоже скинули с себя одежды. Зик покосился на брата и удивился его равнодушию ко всему происходящему. С одинаковой скукой Эрен смотрел, что на морскую битву, что на сотню совокупляющихся мужчин и женщин. Он словно видел всё это много-много раз. – И часто ты это делаешь, Эрен? – спросил Зик, выразительно приподняв бровь. – Что именно? – Эрен нахмурился в ответ на его красноречивый взгляд. – Подглядываешь за предками в Путях, – Зик усмехнулся и обвёл рукой поляну, полную голых людей. Эрен укоризненно покачал головой. Кажется, он не оценил подначки Зика. – Сложно сказать. В реальном мире могут пройти секунды, а здесь – сотни или даже тысячи лет. Я много времени провёл в Путях, но сколько точно – не знаю. Эрен задумался о чём-то, а Зик, стараясь не обращать внимания на сладострастные стоны, ждал, что брат скажет дальше. – Во время сна, пока моё тело оставалось в реальном мире, разум переносился в Пути. Сначала я быстро забывал об этом месте, но со временем смог уже сознательно входить в поток и не забывать о Путях при пробуждении. – Поток? – Тот огромный столб света, – пояснил Эрен. – Там и находится вся память элдийцев. – И давно ты этому научился? – Осознавать себя в Путях и входить в поток памяти предков – несколько лет назад, просто видеть Пути, не запоминая подробностей, – с тех пор, как съел отца. Кстати, – Эрен пристально посмотрел на него, – хочешь посмотреть, как это было? – Не хочу, – быстро ответил Зик. На поляне стало совсем жарко, когда все перемешались, меняясь партнерами. Смотреть на оргию было стыдно, хоть и немного приятно и точно куда лучше, чем наблюдать за агонией папаши в пасти неразумного титана, но, наверняка, Пути могли предложить зрелище поинтереснее. – Эрен, может, пойдём куда-нибудь ещё? Эрен кивнул, и они отправились в путь. Они шли по разбитым дорогам, где проходили армии гигантов. Шли мимо полей пшеницы, мимо горящих лесов, ступая на зелёные равнины и деревянные мосты. Шли по пояс в воде, по колено в снегах и по топкой грязи. Брели вслед за торговым караваном, где процессию нагруженных мулов и верблюдов возглавлял Титан Перевозчик. Шагали по ледяной земле, по горным тропам, по густому ковру из трав и цветов. Ходили по опустошенному чумой городу, где по улицам рыскали шакалы и Зубастый Титан, высматривающий выживших. Пересекали трущобы и утопающие в роскоши дворцы. Гуляли по пляжу пока ещё безымянного острова. Белые буруны разбивались о корму корабля, с которого только-только высадились на берег первые люди. Море у берегов волновалось. Ветер вздымал вверх водяную пыль и бросал на песок, по которому они шли, не оставляя за собой следов. «Эрену нравится море», – сделал для себя наблюдение Зик. Очень уж часто «Пути» выводили их на пляжи, корабли, маяки и живописные обрывы над морем. «И хизурские принцессы», – вновь отметил Зик, когда они бродили среди улиц средневекового Хизуру, смотрели, как скатывались с крыш пагод белые и розовые лепестки вишни, и наблюдали, как элдийский придворный переводчик вмиг забыл все двадцать шесть языков, которыми владел, едва увидев одну из дочек принца-сёгуна Даичи Азумабито. Шаг. Они оказались в дебрях душных тропических джунглей. Зик, сохраняя внешнее спокойствие, а внутренне – с возбуждённым восторгом, наблюдал за стаей карликовых игрунок. Ему хотелось сгрести всех шустрых мохнатых милашек в охапку, почесать им мордочки, распихать по карманам и никогда не расставаться. Он даже придумал для них всех имена: малышка Пик, Габи, Покко, Фалько… Обезьянки с писком разбежались в разные стороны, когда джунгли внезапно накрыла огромная тень. Зик запрокинул голову вверх и увидел, как в небе пролетел птеродактиль – ещё одна форма Звероподобного. Затем сквозь зелёные заросли пронеслась мимо группа полуголых туземцев, спасаясь от преследователей – облаченных в кирасы солдат, вооружённых аркебузами и арбалетами. Зик с досадой глянул на дерево, откуда в испуге убежали обезьянки, и нахмурился. Людишки – гадкие создания. Как и прочие земные твари, они жрут, гадят, плодятся и захватывают территории, но умудряются делать всё это с максимальным уроном для природы и самих себя. Он обернулся к Эрену. – Ты рассказывал кому-то ещё о Путях, Эрен? – Нет. – Совсем никому? Ни друзьям, ни даже жене? – Нет. Она не поймёт, – Эрен стоял над трупом молодой туземки с простреленным затылком. Мертвая девушка ещё сжимала в руках орущего младенца. – И никто из них ничего не поймёт. Они оставили позади труп матери и её живого ребенка. Кто-нибудь обязательно отзовётся на детский плач – люди или звери, но лучше бы, конечно, звери. Калейдоскоп воспоминаний закрутился вновь. Весь накопленный за две тысячи лет элдийцами опыт проносился перед взором за какие-то ничтожные доли секунд. Образы красот мира, великих открытий, расцвета и возрождения перемежались с картинами насилия, природных катастроф, эпидемий, жестокости, глупости, постоянно сменяли друг друга, повторялись по кругу снова, снова, и снова. Визжащие, ухающие и шипящие зелёные джунгли сменил каменный шумный город. – О, – выдохнул Зик со сдержанным одобрением, – это же Контамерия. «Контамерия – элдийский город, построенный на костях порабощенных народов. Город алчности, наживы и порока, где правила элдийская олигархия, предавшая Карла Безумного», – так писали про Контамерию в школьных учебниках истории, одобренных министерством просвещения и пропаганды. Зик до сих пор помнил потрёпанный коричневый переплёт учебника, дедушкины пометки на книжных полях и как он однажды заснул на уроке истории, за что учитель высек его линейкой по ладоням. «Контамерия – столица Элдийской республики. Экономический и культурный центр страны. Самый крупный город своего времени. Родина Героса – лидера марлийского народно-освободительного движения», – другое описание было в старой толстой энциклопедии, которую отец заставлял его читать каждый выходной. Зик регулярно отлынивал от занятий – прятал под столом на коленях книжки про животных или листки бумаги, на которых рисовал карикатуры на одноклассников. Как же отец кричал, когда однажды отобрал у него шарж со своим собственным гневным лицом. Главная площадь Контамерии гудела тысячами разноголосых и разноязыких голосов. Порядок на площади поддерживала кавалерия в парадной форме, и она же охраняла в стороне группу понурых сановников в помятых камзолах. Бывшие чиновники с грустью наблюдали, как на эшафоте палач проверял исправность гильотины на кочанах капусты. В центре площади стоял Молотоборец и держал в пригоршне громогласного оратора – председателя временного правительства Элдии Отто Тайбера.– Господа!
Наступает новая эпоха свободы и равенства. Эпоха, когда элдийцы больше не зависят от абсолютной власти короля. Сегодня утром материк покинули последние сторонники безумного Карла Фрица. Его наследники добровольно отреклись от престола и передали власть в руки народа. Теперь народ правит Элдией и определяет будущее страны.
Мы добились этого без войн и насилия – это знак свыше, что грядущие перемены пойдут на пользу не только Элдии, но и всему человечеству!
Тайбер раскинул руки, принимая овации. Затем он встряхнул какой-то свиток и стал читать текст конституции. Человеческое море ликовало. Волны криков и аплодисментов омывали Отто Тайбера, зачитывающего новый закон, уравнивающий в основных человеческих правах элдийцев, марлийцев и все прочие народы. «Школьные учебники всегда пишут лояльные властям историки. Неудобные факты – сотрут, что нужно – оставят, но будут трактовать однобоко, только с «правильной» точки зрения, поэтому я всегда любил естественные науки больше истории. Проще разобраться в законах природы, чем во всех переплетениях исторических событий», – от господина Ксавьера Зик получил гораздо больше полезных и нужных знаний о мире, чем от деда, отца и школьных учителей. Историю Зик так и не полюбил до самого окончания школы, хоть и выучил все «правильные» версии событий, а чуть позже узнал иные взгляды на мировую историю – нежелательные, неправильные, вредные. Ровно через четыре года, объединившись с марлийскими революционерами, оказав финансовую поддержку союзной армии национальных меньшинств, Тайберы воткнут нож в спину многовековому элдийскому чудовищу, сломают ему хребет, протащат по руинам некогда великой империи и бросят в клетку, а затем обсмеют трусливых пацифистов, запретят гнилую демократию, перепишут историю и уйдут в тень, оставив во главе нового государства марлийскую военщину. Конституция сгорит в огне вместе с Контамерией, которую солдаты ополчения разграбят и выжгут дотла, а вредные идеи о равенстве и свободе для всех – останутся в отсеченных гильотиной головах вольнодумцев. Едва окрепнув и потуже затянув ошейник на элдийских чудищах, марлийцы натравят бывших угнетателей на соседние государства. Начнется новый круг насилия и страданий. «Мир был и всегда будет разделен на господ и рабов, на благородных и плебеев... и так будет всегда…» Зик поковырял мизинцем в ухе и выскреб остатки песка с арены Колизея. Песчинки были черные. – Эрен, а из «потока» можно попасть в воспоминания только умерших элдийцев? А тех, кто… – Нет, не только, – оборвал его Эрен. Зик моргнул. Он стоял на пустом бейсбольном поле в родном гетто в Либерио. – Поиграй со мной, братик! – мимо него пронёсся юркий мальчишка лет девяти. Всмотревшись в его лицо, Зик с удивлением узнал в мальчике Эрена. Он занял место на базе, надел перчатку и приготовился ловить мяч. – Эй, ну, ты чего застрял? – нетерпеливо крикнул Эрен. Зик замешкался, прикоснулся к лицу обнаружив, что очки куда-то делись, а потом улыбнулся. Ему четырнадцать, сегодня первый день весенних каникул. Они с Эреном решили, что проведут всю первую половину дня на бейсбольном поле, потом забегут домой, где бабушка готовит к обеду мясной пирог, и потом отправятся в порт – поесть мороженого и посмотреть, как швартуются корабли. Впереди ещё целых две недели отдыха, которые они с Эреном посветят играм и прогулкам. – Лови! – Зик бросил ему мяч. Мяч пролетел над головой Эрена, и тот не успел его словить. – Попробуй ещё раз, Эрен! – в его руке оказался новый мяч, и он снова бросил его младшему братишке. В этот раз он сделал совсем простую подачу. Поймав мяч, Эрен издал радостный крик. – Теперь я! Они перебрасывали мяч. Зик как лучший игрок сборной школы показывал свои фирменные броски, которые Эрен с завидным упорством старался повторить за братом. За игрой прошла вечность. Не сразу Зик заметил, что ни на нём, ни на Эрене не было повязки элдийца. – Что такое? Ты устал? – спросил Зик, когда Эрен пропустил мяч, даже не попытавшись его поймать. Улыбка покинула лицо маленького Эрена, он стал не по-детски серьёзен, опустил руки и наклонил голову, пряча взгляд. – Нам пора. – Спасибо за игру, Эрен. Зик слабо улыбнулся и почувствовал, как по щеке катится слеза. Он поднял руку, чтобы утереть лицо. Пальцы пригладили густую щетину. Яркое, как сон ребенка, видение пропало. Эрен сидел в паре метров от него и пропускал песок сквозь пальцы. Зик подошёл к нему и сел рядом. – Это не настоящее воспоминание, верно? Как ты это сделал? – Я ничего не делал. Это всё прародительница Имир, она может сотворить здесь всё что угодно. Даже оживить чужие мечты. Словно отозвавшись на своё имя, вдали появился силуэт элдийской богини. – Теперь, когда мы оказались здесь вдвоём, можно приступить к воплощению твоего плана, – произнёс Эрен, наблюдая за приближением Имир. От этих слов у Зика захватило дух. После стольких лет, отравленных войнами и жестокостью, он сможет сделать что-то по-настоящему великое. Он столько лет во всех деталях представлял, как всё будет. Пусть у элдийцев останутся все их половые органы и возможность наслаждаться плотскими радостями – жизнь без секса для многих может стать тусклой и неполной. Да и не должны соплеменники страдать только лишь из-за его дурного чувства юмора. Достаточно будет удалить семявыводящие протоки у мужчин и маточные трубы – у женщин. Сначала перемен никто не заметит. Лишь через пару месяцев, особо наблюдательные врачи и чиновники обнаружат, что не родилось ни одного ребенка, но людские тревоги можно быстро погасить силой внушения Прародителя. Что касается уже зачатых детей – пусть родятся в положенные сроки. Последние поколения элдийцев проживут в мире и безопасности, избавленные от угрозы стать орудиями в кровавых войнах. Родители будут любить и оберегать этих детей, как редчайшее в мире сокровище. Имир остановилась в паре метров от них и опустилась на колени. Меньше всего она была похожа на богиню: худое тело ребенка, одетое в старое холщовое платье. Она склонила голову и положила перед собой руки ладонями вверх – кожа на них в мозолях и трещинах. – Неужели это всё? Страданиям элдийцев пришёл конец, – голос Зика дрогнул, а в глазах снова защипало. – А как быть с элдийцами с материка? – спросил Эрен. – Они тоже станут бесплодными. – Я понимаю, но какая судьба ждёт их потом? Допустим, мы частично активируем «гул», уничтожим весь флот объединенного альянса, после чего в мире наступит экономический кризис. Что в таких условиях марлийцы сделают с ненавистными элдийцами? Вряд ли они будут содержать их до самой старости в клетке, как вымирающий вид. – После смерти они все окажутся здесь, в «путях», и смогут прожить тысячи разных жизней. Я верно говорю, прародительница Имир? Она не ответила и не подняла головы. Зика неожиданно накрыло осознание, что великое элдийское божество – всего лишь безвольная рабыня, а её облик слабого грязного ребёнка – подлинный. С ней не нужно разговаривать, у неё нет языка. Она служила многим поколениям королей, а теперь готова подчиниться и его воле – последнего прямого потомка короля Фрица. Он ощутил свою связь с ней и вместе с этим – безграничную власть и могущество. – Не рождаться – благо, но неужели те, кому не выпал этот счастливый жребий, должны страдать и умереть в мучениях? – Эрен перевёл взгляд с рабыни Имир на Зика. – Разве тебе безразлична участь элдийцев в Либерио? И разве Марли не найдут себе новых рабов вместо элдийцев? Зик пытался сохранить спокойствие и решимость, но тень сомнений коснулась его ума, но одновременно на сердце стало тепло. Его младший брат, родная кровь, оказался способен понять его представления о человеческой жизни, смог увидеть мир в истинном свете. – Когда, зная, что я сбежал, ты всё-таки решил помочь Парадизу – это было лишь ради того, чтобы потянуть время или это была месть Марли за годы угнетения? Чем нынешние марлийцы отличаются от элдийцев, способных превращаться в чудовищ? – продолжал Эрен, и Зик сдался. Эрен прав: слишком долго правительство Марли расчеловечивало элдийцев в глазах своих граждан – не стоит ждать милосердного отношения марлийцев к вымирающей нации. Вероятно, обнаружив, что паразитировать на силе титанов больше не получится, правительство попытается провести над элдийцами опыты, а когда всё окажется тщетно – уничтожит трудом или пустит в расход под ноль в ближайшей войне. Затем судьбу элдийцев повторит другой народ из числа колоний Марли. Пусть уже и без использования титанов, с новой живой силой, новым оружием, но с прежними больными идеями о превосходстве одного людского племени над другим, Марли будут и дальше преумножать страдания по всему миру. Империю, принесшую в жертву целый сонм невинных жизней ради наживы, надо покарать. Зик прикрыл глаза и помолчал несколько томительных минут, а быть может часов или даже лет – время в «Путях» нельзя измерить привычными величинами. – Что ж, тогда мы немного подправим элдийцам память, чтобы ускорить события, но для начала, Эрен, я хочу рассказать тебе кое-что. В Марли один мой друг, учёный-титанолог, работавший на правительство, узнал, что от воли носителя силы Прародителя будет зависеть дальнейшая судьба мира. Приказывать Имир можешь только ты. Эрен внимательно слушал его. Рабыня Имир смиренно ожидала приказа. – На острове остались те, кто не поддается влиянию сил Прародителя – добровольцы и Аккерманы. С первыми я разберусь, но как быть с твоей женой? – Микаса в дворцовой тюрьме. Ей лучше остаться там, пока всё не закончится. Зик уловил печаль в спокойном голосе брата и не стал пока расспрашивать подробности. Как должно быть он любит эту девушку Микасу, что ради пары лет спокойной жизни с ней оставил в стороне и Родину, и друзей, и великие идеи о благополучии мира. У его младшего брата доброе сердце. Жаль, что он не увидит взросление сына – из Эрена бы вышел хороший отец. – А второй Аккерман? – Он может помешать, – Эрен послал Зику предупредительный взгляд, – но я бы не хотел вредить ему. Как и остальные, он заслуживает свободы и счастья. Зик устало вздохнул. Запереть Леви вряд ли удастся, проще убить – так было бы спокойнее, но ради Эрена придётся постараться придумать что-то ещё. Оба брата посмотрели на Имир. Эрен произнёс: – Прародительница Имир, сделай всех элдийцев бесплодными.